Глава II. [...] 4. Отсюда вытекает следующее определение

имен.

Имя есть слово, произвольно выбранное .нами в качестве метки, чтобы возбуждать в нашем уме мысли, сходные с преж­ними мыслями, и одновременно, будучи вставленным в пред­ложение и высказанным кем-либо другим, служить признаком того, какие мысли были и каких не было в уме говорящего. Вкратце замечу только, что я считаю возникновение имен ре­зультатом произвола, что является, по моему мнению, предпо­ложением, не подлежащим никакому сомнению.

Ибо тот, кто наблюдает, как ежедневно возникают новые имена и исчезают старые и как различные нации употребляют различные имена, кто видит, что между именами и вещами нет никакого сходства и недопустимо никакое сравнение, не может серьезно думать, будто имена вещей вытекают из их природы. Ибо если некоторые имена животных и вещей, которые употреб­ляли наши прародители, были установлены самим богом, то он ведь установил их по своему усмотрению. Да и эти имена позд­нее, во время постройки вавилонской башни, и вообще с тече­нием времени вышли из употребления, были забыты и заме­нены другими, произвольно изобретенными и применяемыми

людьми.

И наконец, каково бы ни было употребление слов в обы­денной жизни, во всяком случае философы, стремившиеся со­общить другим свои знания, всегда выбирали по собственному усмотрению имена для более отчетливого обозначения своих учений (I, стр. 62—63).

345

Глава til. [...] Язык, что паутина: слабые умы цепляются за слова и запутываются в них, а более сильные легко сквозь них прорываются.

Отсюда можно также заключить, что первые истины были произвольно созданы теми, кто впервые дал имена вещам, или теми, кто получил эти имена от изобретших их людей. Ибо, например, предложение человек есть живое существо истинно только потому, что людям когда-то пришло в голову дать оба этих имени одной и той же вещи (I, стр. 79).

Глава IV. [...] 13. [...] Для того чтобы строить правильные умозаключения, менее нужны правила, чем практика. В целях усвоения истинной логики гораздо целесообразнее изучать до­казательства математиков, чем тратить время на изучение установленных логиками правил силлогизирования. Дело тут обстоит точно так же, как с маленькими детьми, которые учат­ся ходить не при помощи правил, а путем частого упражнения (I, стр. 95).

Глава VI. [...] 4. Знание состоит в как можно более полном постижении причин всех вещей; причины же единичных вещей складываются из причин вещей общих или простых. А поэтому те, кто просто ищет знания, не ставя перед собой определен­ных целей, по необходимости должны познать сначала причины общих свойств, которые присущи всем телам, т. е. всякой ма­терии, и лишь затем причины вещей частных, т. е. тех свойств, или акциденций, которые отличают одну вещь от другой. И опять-таки, прежде чем познавать причины этих общих свойств, не­обходимо познать, чем являются сами эти общие свойства [универсалии]. Поскольку общие свойства содержатся в при­роде единичных вещей, они должны быть познаны при помощи рассуждения, т. е. путем анализа. Возьмем любое понятие, или идею, отдельной вещи, скажем понятие, или идею, квадрата. Этот квадрат следует разложить на его составные элементы, представив его как плоскость, ограниченную определенным чис­лом равных линий и прямыми углами. Посредством такого разложения мы получим в качестве общих свойств или того, что присуще всякой материи, линию, плоскость (в которой со­держится поверхность), ограничение, угол, прямоугольностъ, прямолинейность, равенство; к, будучи в состоянии установить причины или способы возникновения этих свойств, мы сможем составить из всех их причину квадрата. Далее, рассматривая понятие золота, мы придем путем анализа к идеям твердого, видимого, тяжелого [...]. Метод исследования общих понятий вещей есть метод чисто аналитический (I, стр. 106—107).

Из сказанного ясно, что у тех, кто занимается научным исследованием в широком смысле этого слова, не ограничивая своей задачи разрешением какого-нибудь определенного вопро­са, метод философствования отчасти аналитический, отчасти синтетический. Выведение принципов из чувственных восприя­тий осуществляется посредством аналитического метода, а все остальное — посредством метода синтетического (I, стр. 111).

346

Глава VII. [...] 8. Складывать пространства или времена — значит рассматривать их сначала последовательно, друг за дру­гом, а затем все вместе — как единство, и это подобно тому, что происходит тогда, когда кто-нибудь сначала перечисляет в отдельности голову, ноги, руки и тело, а затем обозначает со­вокупность всех этих органов словом человек. Таким образом, то, что представляет собой совокупность различных единиц, входящих в состав какого-нибудь единства, называется целым; когда же эти единицы по разложении целого предстают в их изолированности друг от друга, то их называют частями целого. Поэтому целое и совокупность всех его частей идентичны

(I, стр. 130).

Глава VIII. [...] 24. Общая всем вещам материя, которую философы, следуя Аристотелю, обычно называли первой мате­рией, не есть тело, отличное от всех других тел, но не есть и одно из этих тел. Что же это такое? Лишь имя, однако имя, имеющее полезное употребление, а именно обозначающее пред­ставление тела независимо от любой его формы и любых ак­циденций, за исключением величины или протяжения и спо­собности принимать формы и акциденции. Только постольку, поскольку мы можем употреблять выражение тело вообще, -мы имеем и право применять выражение первая материя. Если бы мы задали себе вопрос: что первичнее — вода или лед — и что из них — материя обоих,· то нам пришлось бы предположить третью материю, отличную от них. Точно так же тот, кто захо­тел бы найти материю всех вещей, должен был бы предполо­жить особую вещь, не являющуюся, однако, материей сущест­вующих вещей. Первая материя поэтому не является самостоя­тельной вещью. Вот почему ей и не приписывают никакой формы и никакой акциденции, за исключением количества, между тем как все самостоятельные вещи имеют свои формы и определенные акциденции. Первая материя есть, таким обра­зом, тело вообще, т. е. тело, рассматриваемое универсально, под которым мы подразумеваем не тело, лишенное всякой формы и всяких акциденций, а тело, каким оно представляется нам, ко­гда и поскольку мы абстрагируемся от его формы и акциденций, за исключением количества (I, стр. 148—149).

ОСНОВ ФИЛОСОФИЙ ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

О ГРАЖДАНИНЕ

Глава XIII. [...] 1. Отличие права на верховную власть от его осуществления. [...} Нужно проводить различие между пра­вом на верховную власть и его осуществлением. Ибо они могут быть отделены друг от друга, как это происходит, например, в том случае, если обладатель права или не может, или не хочет присутствовать сам при разборе тяжб или обсуждении дел; ведь иногда короли либо не могут из-за своего возраста вести дела, либо, если даже и могут вести их, считают более правильным ограничиться избранием должностных лиц и со­ветников и посредством их осуществлять свою власть.

347

Там, где право отделено от его осуществления, управление государством напоминает обычный способ управления миром, в соответствии с которым бог, дающий начало всякому движе­нию, производит естественные действия посредством ближай­ших причин. Там же, где обладающий правом управлять захо­тел бы сам присутствовать при всех судебных заседаниях, со­вещаниях и публичных действиях, управление уподобилось бы управлению бога, если бы последний, невзирая на "естественный порядок вещей, непосредственно принимал участие во всяком деле (I, стр. 374—375).