Резюме первой части

Локк различает два источника наших идей: чувства и рефлексию. Правильнее было бы принять только один источник их как потому, что рефлексия является по своему происхождению просто тем же ощущением, так и потому, что она является не столько источником идей, сколько каналом, по которому они вытекают из чувств.

Как ни мелкой кажется эта ошибка, она вносит зна­чительную неясность в его систему, ибо она мешает ему развить принципы ее. Поэтому названный фило­соф ограничивается указанием, что душа воспринимает, мыслит, сомневается, верит, рассуждает, познает, же­лает, размышляет; что мы убеждены в существовании этих операций, ибо мы их находим в 'себе самих, и что они содействуют развитию наших знаний. Но он не счел необходимым вскрыть принципы и происхождение их, он не подозревал, что они, может быть, являются лишь приобретенными привычками. По-видимому, он считал их чем-то врожденным человеку, утверждая только, что они совершенствуются благодаря упражне­нию (стр. 42—47).

Резюме второй части

С одной стороны, все наши знания вытекают из чувств, а с другой — наши ощущения представляют лишь наши модификации. Каким же образом можем мы видеть предметы вне нас? Действительно, мы, по-видимому, должны были бы видеть лишь нашу различ­ным образом модифицируемую душу (стр. 55).

Резюме третьей части

[...] В настоящее время все признают, что цвета представляют лишь модификации нашей души. [...]

Осязания — вот учитель всех этих чувств. Едва только предметы начинают принимать под действи­ем руки известные формы, известную величину, как

639 V

обоняние, слух, зрение и вкус начинают взапуски про­ецировать свои ощущения на них, и модификации души становятся качествами всего того, что существует вне ее (стр. 57—58).

Резюме четвертой части

[...] Здесь показывается, как человек, бывший перво­начально лишь ощущающим животным [...], становится размышляющим животным, которое само способно за­ботиться о своем самосохранении. [...]

Слово идея выражает некоторую вещь, которую ни­кто, осмеливаюсь это сказать, еще не объяснил толком. Вот почему продолжают спорить по вопросу о проис­хождении идей.

Какое-нибудь ощущение не есть еще идея, пока его рассматривают лишь как переживание, ограничиваю­щееся модификацией души. [...]

Наличные ощущения слуха, вкуса, зрения и обоня­ния остаются лишь ощущениями, пока соответствую­щие органы чувств не получили еще уроков от осяза­ния, ибо в этом случае душа может принимать их лишь за модификации самой себя. Но если эти ощущения существуют только в памяти, вспоминающей их, то они становятся идеями. В этом случае не говорят: я имею ощущение того, чем я был, а говорят: я имею воспоминание или идею этого.

Только ощущение твердости, как наличное, так и прошлое, является само по себе одновременно ощуще­нием и идеей. Оно — ощущение по своему отношению к модифицируемой им душе; оно — идея по своему от­ношению к чему-то внешнему.

Это ощущение вскоре заставляет нас считать на­ходящимися вне нас все модификации, испытываемые душой благодаря осязанию. Вот почему каждое ощу­щение осязания оказывается представителем предмета, который схватывает рука.

Осязание, привыкнув относить свои ощущения во­вне, сообщает ту же самую привычку другим чувствам. Все наши ощущения начинают казаться нам качест­вом окружающих нас предметов; следовательно, они их представляют, они становятся идеями.

640

Но очевидно, идеи эти не дают нам познания того, что суть вещи сами по себе; они только описывают их при помощи их отношений к нам, и одно это доказы­вает, насколько тщетны старания философов, вообра­жающих, будто они способны проникнуть в природу вещей.

Наши ощущения соединяются между собой вне нас, образуя столько совокупностей, сколько мы различаем чувственных предметов. Это дает начало двум видам идей: простым идеям и сложным идеям.

Каждое ощущение, взятое в отдельности, можно рассматривать как простую идею, сложная же идея образуется из нескольких ощущений, которые мы. объ­единяем вне себя. Так, например, белизна этой бума­ги есть простая идея, а совокупность нескольких та­ких ощущений, как твердость, форма, белизна и т. д., есть сложная идея. [...]

Таким образом, если спросить, что такое тело, то на это надо ответить следующим образом: это та сово­купность качеств, которые вы осязаете, видите и т. д., когда предмет имеется налицо; а когда предмет отсут­ствует, то это воспоминание о тех качествах, которые вы осязали, видели и т. д.

Идеи можно классифицировать еще и иным спосо­бом: одни идеи я называю чувственными, другие — интеллектуальными. Чувственные идеи представляют нам вещи, действующие на наши чувства в данный мо­мент; интеллектуальные идеи представляют нам пред­меты, исчезнувшие после того, как они произвели свое впечатление. Эти идеи отличаются друг от друга так, как воспоминание отличается от ощущения.

Чем обширнее наша память, тем мы способнее при­обретать интеллектуальные идеи. Эти идеи составляют фонд наших познаний, подобно тому как чувственные идеи представляют источник их.

Этот фонд становится предметом наших размышле­ний. По временам мы можем заниматься только им, не пользуясь вовсе нашими чувствами. Вот почему начи­нает казаться, будто этот фонд всегда существовал, будто он предшествовал всем решительно ощущени­ям, и вот почему мы оказываемся бессильными перед

641

вопросом о его происхождении. Здесь берет начало оши­бочная теория о врожденных идеях.

Если мы хорошо освоились с интеллектуальными идеями, то они появляются в нашей душе почти вся­кий раз, когда мы этого хотим. Благодаря им мы ока­зываемся в состоянии правильнее судить о встречаю­щихся нам предметах. Мы непрерывно сравниваем их с чувственными идеями, и благодаря им мы открываем отношения, представляющие новые интеллектуальные идеи, которые обогащают фонд наших познаний.

Рассматривая .отношения сходства, мы относим к одному и тому же классу все особи, у которых мы замечаем одни и те же качества; рассматривая отно­шения различия, мы увеличиваем число классов, мы подчиняем их друг другу или отличаем друг от друга во всех отношениях. Это дает начало видам, родам, абстрактным и общим идеям.

Но у нас нет такой общей идеи, которая не была бы раньше частной идеей. Какой-нибудь первый пред­мет, который мы случайно заметили, становится образ­цом, к которому мы относим все, что похоже на него; и идея эта, бывшая первоначально частной идеей, ста­новится тем более общей, чем менее развита наша способность различения. Таким образом мы переходим сразу от частных идей к очень общим идеям, и мы спускаемся к подчиненным идеям лишь в той мере, в какой мы учитываем различия вещей.

Все эти идеи образуют одну цепь. Чувственные идеи связываются с понятием протяженности, и таким образом все тела начинают казаться нам лишь различ­ным образом модифицированной протяженностью. Ин­теллектуальные идеи связываются с чувственными, в которых они берут свое начало, и поэтому они часто всплывают в душе по поводу самого легкого впечат­ления, испытываемого чувствами. Потребность, поро­дившая их в нас, ярляется принципом их повторных появлений; и если они непрерывно проходят перед на­шим духом, то потому, что наши потребности непре­рывно повторяются и сменяют друг друга.

Такова в общем система наших идей. Чтобы при­дать ей эту простоту и эту ясность, пришлось проана-

642

лизировать операции органов чувств. Философы не сде­лали этого анализа, и вот почему они плохо рассуж­дали в этом вопросе (стр. 61—65).

ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ

О ПОТРЕБНОСТЯХ, ЛОВКОСТИ И ИДЕЯХ

ИЗОЛИРОВАННОГО ЧЕЛОВЕКА, ПОЛЬЗУЮЩЕГОСЯ

ВСЕМИ СВОИМИ ЧУВСТВАМИ