Об ощущении вещей

Ощущение есть чувствование возбужде­ния, сопровождаемое умозаключением отно­сительно действительно существующего пред-

Ш

мета, а не представление о чистой потен­ции.

Ясно, что ощущение есть возбуждение чувств. Ведь, когда я ощущаю тепло или холод, я сам становлюсь теплым или хо­лодным, и тепло или холод не ощущаются, если они не спо­собны производить впечатление и действовать.

[...] Ощущение есть не только возбуждение, но и выражае­мое в понятии знание о предмете, вызывающем возбуждение на основании производимого им возбуждения; и оно сопровож­дается столь быстро совершающимся процессом умозаключе­ния, что этот процесс не замечается. Ведь суждение о целом огне по части теплоты или света есть силлогизм.

[...] Память есть предвосхищение ощущения: воспоминание же есть возбуждение его в подобном ему ощущении. Умоза­ключение же есть ощущение подобного в подобном и, сколько в мире оказывается родов сходств, или сущностей, или коли­чества, или качества, или деятельности, или возбуждения, или действия, или места, или времени, или положения, или при­чины, или фигуры, или цвета, столько же существует и умо­заключений и силлогизмов. И у всех животных, у которых есть свободная душа в особенных вместилищах, есть и память и способность к образованию представлений. Не так обстоит дело у растений, потому что им досталась в удел душа, стесненная и нечувствительная. И душа есть теплый телесный дух, тонкий, подвижной, способный быстро испытывать возбуждение и чув­ствовать, подобно огню, как мы доказали во второй книге. Итак, душа является не чистой потенцией, подобно материи, как по­лагает Аристотель, а тонким предметом, способным быть воз­буждаемым всяким несходным с ним предметом, но не предме­том, совершенно похожим на нее. Поэтому душа менее спо­собна ощущать душу и воздух, и, следовательно, она не являет­ся чистою, все воспринимающей потенцией. А разум, которым бог наделяет людей, одарен не только этою чувствительностью, памятью и животными, чувственными представлениями, но, как будет выяснено, и более божественными и высокими спо­собностями. Итак, если ощущение есть возбуждение и все основные элементы возбуждаются, то все они и ощущают. [...] Ощущение есть не только возбуждение, но и сознание воз­буждения, и суждение о предмете, вызывающем возбуждение. Если это ощущение способствует сохранению индивидуума и приятно, то оно вызывает влечение и желание, если же оно болезненно и производит разрушительное действие, то мы от­казываемся от него и оно отвергается.

ОБ ОЩУЩЕНИИ, ПРИСУЩЕМ МАТЕРИИ

Мы признаем всеобщую материю, — являющуюся местом всех форм, подобно тому как пространство является местом, в котором находятся все материи, — телесной массой. Ведь Аверроэс и другие впервые стали утверждать, что та материя,

189

которую признают перипатетики и которая не является чем-нибудь конкретным и не допускает ни количественных, ни каче­ственных определений, оказывается существующей только в уме. Если же она существует в уме, то она никоим образом не может лежать в основе вещей, возникающих вне ума. [...] Вся­кое существо охотно испытывает такие воздействия и возбуж­дения со стороны других существ, которые способствуют его натуре. Этим объясняется мнение Платона и Аристотеля, что материя испытывает столь страстное влечение к формам, как женщина к мужчине, потому что ее совершенство состоит в том, чтобы украшаться формами, причастными к божествен­ной красоте. Итак, сама она чувствует, так как испытывает влечение. Ведь всякое влечение возникает благодаря познанию (стр. 163—166),

[...] Так как возбуждение является ощущением, а сама ма­терия в высшей степени способна к возбуждению, то она спо­собна и к ощущению и даже к пониманию (утверждает Давид де-Динандо), а_ж потому он и полагал, что материя есть бог, хотя и несовершенно. Ведь у нас понимание есть акт, а не возбуждение, хотя оно и следует за возбуждением; в боге же оно является актом без всякого возбужденна, [...]

РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ ОЩУЩЕНИЯ И СМЫСЛА СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ОБ ЕДИНОМ ОЩУЩЕНИИ ВО ВСЕМ

Те вещи, которые нас не касаются и не производят на нас впечатления, вовсе не ощущаются. Такие вещи, которые нахо-дятся на очень далеком расстоянии от нас и никогда не при­ближаются к нам, и такие, которые не способны физически касаться нас, считаются совершенно неизвестнымиг-Ееяи же они в каком-нибудь отношении сходны с вещами, касавшимися нас, то они познаются по аналогии. Это мы называем ощуще­нием, испытываемым по аналогии; другие же называют это умозаключением, так как душа, познавая, переходит от подоб­ного к подобному. А когда воспроизводятся признаки или вос­производится исчезнувшее представление при виде чего-либо подобного, вызывающего в нас исчезнувшее представление, то мы называем это воспроизведением ощущения, а другие назы­вают это воспоминанием. [...] В мире не существует лжи и об­мана, так как всякая вещь такова, какова она сама по себе, а не по отношению к нам.

[...] Итак, он, [человек], придумывает более общие имена для всех предметов, менее общие для многих предметов и соб­ственные имена для индивидуумов. А именно, так как все вещи являются предметами, он сказал: существо. Так как одни и те же предметы, производящие на него сходное впечатление, в то же время и неодинаково действуют на него, он отметил и это различие, дав им неодинаковые и различные имена, и стал го­ворить о существах телесных и нематериальных, живых и не­живых, чувствующих и растениях, разумных и неразумных,

190

а индивидуумам он стал приписывать последние отличитель­ные признаки, назвав их Петром, Павлом и т. д.

Далее, все мысли этого рода должны вытекать из природы вещей. Ведь таким образом теплота дает возможность судить не только об одном холоде, но по этому одному холоду и о всех подобных ему видах холода. В этом-то и состоит умозаключе­ние. И лошадь знает не один только этот ячмень и не одну только лошадь, но всех подобных по признакам и по виду она считает лошадьми. Но и у существ признаются сходства и раз­личия; и те существа умнее, которые умеют лучше различать и комбинировать без ошибок, т. е. не соединяя вместе разно­родные предметы, что происходило бы в том случае, если бы, например, кто-нибудь сказал: осел есть человек или: золотая гора, и не разъединяя таких предметов, которые соединены, например, говоря: свет не светел, солнце не горячо, огонь не ощущается. Между предметами совершается общее и взаимное оповещение, которое происходит благодаря соприкосновению: так воздух, прикасающийся к другому воздуху, ощущает его возбуждение, так как приходит в движение вследствие его дви­жения, становится холодным благодаря его охлаждению или нагревается им. И звезды, испуская лучи одна по направлению к другой, обмениваются мыслями.

[...] Ведь речь является неудобным способом выражения мыс­лей, гораздо более медленным, чем выражение мысли предме­тов, свободных от грубой телесности. Так, ангелы и демоны, сразу понимающие взаимные мысли, выражают тысячу мыслей, в то время как мы выражаем словом одну мысль. И насколько писание быстрее ваяния, речь быстрее писания, познание быст­рее слова, настолько же, и даже в гораздо большей степени, быстрее происходит у них выражение их мыслей.

Так как все существа касаются друг друга, а предметы, которых они не касаются, сходны с теми, которых они каса­ются, то все они ощущают друг друга или непосредственно, или руководясь аналогией. Но умозаключение весьма сходно с ощущением; предвосхищенное ощущение есть память, а вос­произведенное ощущение есть воспоминание; ощущение много­го сходного, как единого, есть понимание. Но название «ум» стало наконец применяться к человеческой мысли, равно как и умозаключение, которое есть разумное мышление. А слово «дух», которое есть название ветров, применяется к богу и к ангелам, так как, исходя от подобных им, мы каким-либо об­разом познаем их в том, в чем они непосредственно не ус­матриваются: однако следует воздерживаться от утверждения, что к ним применимы умозаключения и рассуждения как к человеку, которому они свойственны. Вообще им свойственно спокойствие и бесстрастие. Однако до сих пор они не ли­шились названия ветров,— дух, — хотя оно приличествует ду­шам.

Итак, мы можем сказать, что предметы на свой лад ощу­щают, воспроизводят ощущения, судят, обозревают, предвидят и познают по аналогии (стр. 168—172).

191

БЭКОН

Фрэнсис Бэкон (1561—1626) — великий английский фило­соф-материалист, политический деятель и писатель. Отец его, Николай Бэкон, —лорд-хранитель печати. Окончил'Кембридж-192

ДУХ БЕССМЕРТНЫЙ

Я в горстке мозга весь, — а пожираю

Так много книг, что мир их не вместит.

Мне не насытить алчный аппетит —

Я с голоду все время умираю.

Я — Аристарх и Метродор — вбираю

В себя огромный мир — а все не сыт.

Меня желанье вечное томит:

Чем больше познаю, тем меньше- знаю.

Так, образ я бессмертного отца,

Что нас, как рыбу море, окружает,

Что разумом возлюблен мудреца,

Что силлогизмом, как стрелой, пронзает,

Свободна мысль. Тех радостны сердца,

Кто, вбожествясь, божественность впитает (стр. 163).

О ПРОСТОМ НАРОДЕ

Огромный пестрый зверь — простой народ.

Своих не зная сил, беспрекословно,

Знай, тянет гири, тащит камни, бревна —

Его же мальчик слабенький ведет.

Один удар — и мальчик упадет,

Но робок зверь, он служит полюбовно, —

А сам как страшен тем, кто суесловно

Его морочит, мысли-в нем гнетет!

Как не дивиться! Сам себя он мучит

Войной, тюрьмой, за грош себя казнит,

А этот грош король же и получит. /

Под небом все ему принадлежит, — /

Ему же невдомек. А коль научит

Его иной, так им же и убит (стр. 165).

О ЗОЛОТОМ ВЕКЕ

Ведь было ж время золотого века,

Так может он вернуться, и не раз.

Все, что погребено, назад стремясь,

К корням своим придет по кругу снова [...]

Коль позабудет мир «мое», «твое»

Во всем полезном, честном и приятном,

Я верю, раем станет бытие (стр. 167).

ский университет. В 1584 г. был избран в парламент. С 1617 г. — лорд-хранитель пе­чати при короле Якове 1, за­тем лорд-канцлер, барон Ве-руламский и виконт Сент-Ол-банский. В 1621 г. по настоя­нию парламентской оппози­ции Бэкон был привлечен к суду по обвинению во взя­точничестве, осужден и от­странен от всех должностей. Вскоре был помилован коро­лем, но на государственную службу не вернулся, полно­стью посвятив себя научной и литературной работе (которой он занимался и в предшест­вующий период). Уже в мо­лодые годы философ вынаши­вал грандиозный план «Вели­кого Восстановления наук», к реализации которого стремил­ся всю жизнь. Первую часть ятого труда составляет новая, со­вершенно отличная от аристотелевски-схоластической классифи­кация наук. Она была предложена Бэконом уже в его труде «О преуспевании знания» (1605), а затем в дальнейшем была доработана, расширена и издана (на латинском языке) под на­званием «О достоинстве и усовершенствовании наук» (1623). Главное произведение Бэкона — его знаменитое методологиче­ское сочинение «Новый органон» (1620, тоже на латинском языке). В числе других его произведений — небольшой трактат «О принципах и началах в их отношении к мифам о Купидоне и о небе или о философии Парменида и Телезио и особенно Де­мокрита в связи с мифом о Купидоне» (на латинском языке), неоконченная социальная утопия «Новая Атлантида» (1624, на английском языке). Первым опубликованным произведением Бэкона были «Опыты и наставления нравственные и политиче­ские» (1597, на английском языке).

В основу настоящей подборки положен «Новый органон» в переводе С. Красильщика в а (Л., 1935). Затем публикуются отрывки из трактата «О принципах и началах» в переводе А. Гутермана (М., 1937).