Философия эпохи просвещения,

Французской и американской

Буржуазных революций

МЕЛЬЕ

Жан Мелъе (1664—1729) — французский философ-материа­лист, атеист, революционный демократ и утопический комму­нист. Сын деревенского ткача, Мелъе по настоянию родителей стал сельским священником. Выступая в течение многих лет с проповедью религиозных идей, опасаясь репрессий, Мелъе, лишь чувствуя приближение смерти, закончил свое единствен­ное и весьма обширное произведение «Завещание». В рукопис­ных копиях оно получило широкое распространение уже вско­ре после смерти автора. «Завещание» Мелъе сыграло большую роль в становлении идеологии и философии французского Про­свещения и французской буржуазной революции конца XVIII в. Публикуемая ниже тематическая подборка выполнена В. Н. Кузнецовым по трехтомному изданию «Завещания» (М., 1954).

[1. Задачи труда.

КРИТИКА СОЦИАЛЬНОЙ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ. СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ РЕЛИГИИ И ЦЕРКВИ]

[...] Уже достаточно времени бедный народ жалким обра­зом обманывают всякого рода идолопоклонством и суевериями; достаточно времени богатые и сильные мира сего грабят и угнетают бедный народ; пора открыть ему глаза и показать ему всю правду. Если, как нам говорят, в прежние времена необходимо было внушать людям религиозные измышления и суеверия для того, чтобы смягчить грубый и дикий нрав чело­века и легче держать людей в узде, то в настоящее время, не­сомненно, еще более необходимо разоблачать все эти побасен­ки, так как лекарство стало со временем хуже самой болезни. Вот задача для всех умных людей, самые умные и просвещен­ные должны серьезно поразмыслить над ней и приложить все

531

усилия к этому важному делу, всюду освобождая народ от его заблуждений, насаждая ненависть и презрение к насилиям сильных мира сего и побуждая народ сбросить невыносимое иго тиранов. Они (умные и просвещенные люди) должны так­же убедить всех в следующих двух важных истинах: для со­вершенствования в тех отраслях, которые полезны для обще­ства и которым главным образом желательно посвящать себя, люди должны следовать только голосу разума; для установле­ния хороших законов необходимо следовать только правилам человеческого благоразумия и мудрости, т. е. честности, правде и естественной справедливости, не останавливаясь попусту на баснях обманщиков и на идолопоклоннической практике бого-поклонников; это даст всем людям в тысячу и тысячу раз больше благ, больше удовлетворения и спокойствия телесного и душевного, чем все ложные правила и вздорные обряды их суеверных религий.

Однако никто не догадывается взяться за эту просвети­тельную работу среди народа, вернее, не решается на это, а если кто решился, то его книги и писания не получают широкой гласности, их никто не видит, их умышленно устра­няют и скрывают от народа для того, чтобы они не открыли ему, как его обманывают и держат в заблуждении; зато народ кормят, напротив, писаниями множества невежд и лицемеров-обманщиков, которые под личиной благочестия поддерживают И умножают обман, суеверия и заблуждения (I, стр. 78—79). Первым злом является огромное неравенство между раз­личными состояниями и положениями людей: одни как бы рождены только для того, чтобы деспотически властвовать над другими и вечно пользоваться всеми удовольствиями жизни; другие, наоборот, словно родились только для того, чтобы быть нищими, несчастными и презренными рабами и всю свою жизнь изнывать под гнетом нужды и тяжелого труда. Такое неравенство глубоко несправедливо, потому что оно отнюдь не основано на заслугах одних и на проступках других; оно не­навистно, потому что, с одной стороны, лиШь внушает гор­дость, высокомерие, честолюбие, тщеславие, заносчивость, а с другой стороны, лишь порождает чувства ненависти, зависти, гнева, жажды мщения, сетования и ропот. Все эти страсти оказываются впоследствии источником и причиной бесчислен­ных зол и злодеяний, существующих в мире. Последних, не­сомненно, не было бы, если бы люди установили между собой правильное соотношение, необходимое лишь для установления и сохранения между ними справедливого подчинения, а не для тиранического властвования одних над другими.

Все люди равны от природы. Они все в равной степени имеют право жить и ступать по земле, в равной степени имеют право на свою естественную свободу и свою долю в земных благах, все должны заниматься полезным трудом, чтобы иметь необходимое и полезное для жизни. Но люди живут в обществе, а так как общество (или община людей) не может быть благо­устроенным и, даже будучи благоустроенным, не может сохра-

532

нять добрый порядок без наличия некоторой зависимости и подчинения, то для блага человеческого общества безусловно необходимо, чтобы была между людьми некоторая зависимость и некоторое подчинение одних другим. Но вместе с тем эта зависимость и это подчинение одних другим должны быть справедливы и соразмерны, т.. е. они не должны допускать чрезмерного возвышения одних и чрезмерного принижения других, гордыни одних и попирания других, предоставления слишком многого одним и лишения всего других; одним сло­вом, сосредоточения у одних всех благ и удовольствий, а у других всех тягот, забот, тревог и неприятностей жизни; такая зависимость и такое подчинение явно несправедливы и нена­вистны, противны праву, данному самой природой (II, стр. 154—156).

[...ЦСотя на первый взгляд религия и политика столь про­тивоположны и противоречат одна другой по своим принципам, на самом деле они неплохо уживаются друг с другом, как только заключат между собой союз и дружбу; можно сказать, что с этого момента они уживаются между собой, как два вора-карманника, которые защищают и поддерживают друг друга. Религия поддерживает даже самое дурное правитель­ство, а правительство в свою очередь поддерживает даже са­мую нелепую, самую глупую религию. Священники призывают свою паству под страхом проклятия и вечных мук повино­ваться начальству, князьям и государям как власти, поставлен­ной от бога. В свою очередь государи заботятся о престиже священников, наделяют их жирными бенефициями и'богатыми доходами, поддерживают их в пустых и шарлатанских функ­циях их богослужения и заставляют народ считать святым и священным все, что они делают и чему они учат, — все это при­крывается благовидным предлогом религии и служения богу. Вот вам еще один способ, при помощи которого воцарились в мире обман, заблуждения, суеверия, иллюзии, мистификации, продолжающие существовать к великому несчастью бедных народов, изнывающих под их тяжким бременем (И, 66—67).

[2. НОВЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ ИДЕАЛ И ПУТИ ЕГО ДОСТИЖЕНИЯ]

[...Щоймите же, дорогие народы, что заблуждения и суе­верия вашей религии и тирания ваших царей и всех тех, кто управляет вами под- сенью их власти, являются роковой и проклятой причиной всех ваших зол, тягостей, тревог и бед­ствий. Вы будете счастливее, если вы избавитесь от того и другого нестерпимого ярма — от гнета суеверия и от гнета тирании — и будете управляться только добросовестными и мудрыми управителями. А поэтому если у вас мужественное сердце и если вы желаете освободиться от ваших зол, то стряхните с себя окончательно иго тех, которые вас угнетают, стряхните с себя по дружному соглашению иго тирании и

533

суеверия, с общего согласия отвергните всех ваших священ-s никое, всех ваших монахов и всех ваших тиранов, с тем чтобы i поставить на их место добросовестных, умных и дальновидных j управителей, способных мирно управлять вами, способных до- · бросовестно отправлять правосудие над всеми вами, одинаково! и неусыпно блюсти общественное достояние и спокойствие,! людей, которым вы пожелаете безоговорочно и добросовестно повиноваться. 'Ваше благополучие находится в ваших руках.; Ваше освобождение будет зависеть только от вас, если вы; сумеете все столковаться друг с другом. У .вас есть все необхо- · димые средства и силы, чтобы освободиться и превратить в рабов самих своих тиранов, ибо ваши тираны, какими могуще­ственными и страшными они ни представляются, не могут.· иметь никакой власти над вами без вас самих: все их величие, все их богатство, все их силы и все их могущество — только от вас (III, стр. 358-359).

Объединись же, народ, если есть у тебя здравый ум; объ­единитесь все, если у вас есть мужество освободиться от своих общих страданий! Поощряйте все друг друга к такому благо­родному, -смелому и важному делу! Начните с тайного сооб­щения друг другу своих мыслей и желаний! Распространяйте повсюду χ наивозможной ловкостью писания вроде, например, этого, которые всем показывают пустоту, заблуждения и суеве­рия религии и которые всюду вселяют ненависть к тираниче­скому управлению князей и царей. Поддерживайте все друг друга в этом справедливом и необходимом деле, которое ка­сается общего интереса всего народа! (III, стр. 360).

[3. КРИТИКА ИДЕАЛИЗМА КАК ФИЛОСОФСКОЙ ОСНОВЫ РЕЛИГИИ. МАТЕРИАЛИЗМ МЕЛЬЕ]

Прежде всего, что касается красоты, порядка и совершен­ства в произведениях искусства, то нужно согласиться, что их красота и совершенство с необходимостью доказывают суще­ствование, силу, могущество, мудрость, ловкость и т. д. ма­стера, который их сделал, потому что ясно, что они не могли бы сами сделаться такими, если бы не приложил к ним руку какой-нибудь искусный мастер. Но с такою же необходимостью надо признать, что красота, порядок и совершенство, которые естественным образом обнаруживаются в произведениях приро­ды, т. е. в произведениях мира, нисколько не являют собой и не доказывают существования, а следовательно, и могущества или мудрости какого-нибудь иного мастера или мастерицы, кроме самой природы, которая создает все, что только можно видеть самого прекрасного и самого дивного. Ибо в конце концов, что бы там ни говорили наши богопоклонники, они безусловно должны признать одно из двух: либо бесконечные совершенства, которые они приписывают своему богу, показы­вают, что он сам был создан кем-то другим, либо приписывае­мые ему совершенства этого не доказывают. Если они скажут,

534

что бесконечные совершенства, которыми они наделяют своего бога, доказывают, что он сам был создан кем-то другим, то на этом основании им придется далее утверждать, что бесконеч­ное совершенство этого другого доказывает также, что он соз­дан еще кем-то другим, тот еще'кем-то и т. д., восходя от при­чины к причине и от богов к богам до бесконечности, а это было бы совершенно смешно и нелепо и этого не хотели бы утверждать наши богопоклонники (II, стр. 300—302).

Я хорошо знаю, что не легко представить себе, что застав­ляет материю двигаться, что заставляет ее двигаться тем или иным образом, с той или иной силой или скоростью. Я не могу понять возникновение и действенное начало этого движения, признаюсь в этом. Но я не вижу, однако, никакого препят­ствия и никакой нелепости в том, чтобы приписывать это самой материи. Я не вижу, чтобы можно было найти в этом какой-нибудь абсурд, и даже сторонники противоположной си­стемы не могли бы найти его. Они могут возразить лишь, что тела, большие либо малые, не имеют в самих себе силы дви­гаться, потому что, говорят они, нет никакой необходимой связи между их представлением о телах и их представлением о движении. Но, конечно, это ничего не доказывает, ибо даже если бы не видно было никакой необходимой связи между представлением о теле и о движущей силе, то из этого еще не следует, чтобы такой связи не было. Незнание природы ка­кой-нибудь вещи нисколько пе доказывает, что этой вещи не существует, но нелепости и явные противоречия, которые с неизбежностью вытекают из положенного в основу ложного начала, — убедительное доказательство ложности этого начала. Итак, невозможность представить себе и доказать разумными доводами, что материя сама в себе обладает силой двигаться, не есть доказательство, что она этой силы не имеет; напротив, нелепости и явные противоречия, которые вытекают из гипо­тезы сотворения мира, как я уже сказал, являются убедитель­ными доказательствами ложности этой гипотезы. И так как несомненно, что материя движется и никто не может этого отрицать или в этом сомневаться, если только не стать завзя­тым пирронистом, то отсюда с необходимостью следует, что материя в самой себе имеет свое существование и свое дви­жение или же получила то и другое из какого-нибудь другого источника [...]. Итак, она имеет в самой себе свое существова­ние и свое движение, и, следовательно, нет необходимости искать вне ее принцип ее существования и ее движения (II, стр. 313-314).

[...] Следует сказать относительно мнимой духовности души, что, если бы душа была духовной, как это утверждают наши христопоклонники, у нее не было бы ни тела, ни частей, ни формы, ни облика, ни протяжения и, следовательно, она не представляла бы собой ничего реального," ничего, субстанцио­нального. Но душа есть нечто реальное и субстанциональное, так как она одушевляет тело и сообщает ему силу и движе­ние; ибо нельзя сказать, что ничто или нечто несуществующее

535

одушевляет тело и сообщает ему силу и движение. Стало быть, душа есть нечто реальное и субстанциональное, и, следователь­но, она должна быть телом и материей, должна иметь протя­жение, потому что ничто реальное и субстанциональное не мо­жет быть без тела и протяжения. Очевидное доказательство этого заключается в том, что невозможно составить себе ника­кого представления о существе, которое совершенно не имело бы тела или материи и протяжения (III, стр. 246).

Точно так же жизнь и смерть, красота и уродство, здо­ровье и болезнь, сила и слабость живых тел суть лишь модусы, или модификации, материи, равно как и протяжения (III, стр. 262).

Итак, можно считать бесспорно твердо и верно установлен­ным, что, хотя наши мысли, наши познания и наши ощущения не имеют ни круглой, ни четырехугольной формы, неделимы в длину или в ширину, тем не менее они всецело лишь видо­изменения материи; следовательно, наша душа представляет собою лишь более тонкую и более подвижную материю в нас сравнительно с другой, более грубой материей, которая состав­ляет члены и видимые части нашего тела. Таким образом, ясно и очевидно, если сколько-нибудь вникнуть в дело, что наша душа не является ни духовной, ни бессмертной, как об этом толкуют наши картезианцы. Если спросить, что становится с этой подвижной и тонкой материей в момент смерти, то можно не колеблясь сказать, что она моментально рассеивается и растворяется в воздухе, как легкий пар и легкий выдох или приблизительно так же, как пламя свечи незаметно угасает само собою за истощением того горючего материала, которым оно питается (III, стр. 277—278).