Леонардо да винчи
Леонардо да Винчи (1452—1519) — великий итальянский художник, инженер и философ. Сын нотариуса и крестьянки. Работал в качестве живописца, скульптора и инженера во Флоренции, Милане, Риме и во Франции, где и умер. Как ученый и в особенности инженер сделал ряд замечательных открытий, на несколько веков опередивших его эпоху. Философско-мето-дологические идеи, обобщавшие научно-инженерную и художническую деятельность Леонардо, содержатся в его многочисленных записках и манускриптах, полностью не восстановленных и до настоящего времени. Нижеследующие афоризмы Леонардо и отрывки из его манускриптов (в переводе В. П. Зубова) воспроизводятся по изданию «Избранных естественнонаучных произведений» мыслителя (М., 1955). Следует также иметь в виду, что глубокие эстетические идеи великого художника, содержащиеся прежде всего в его «Книге о живописи», почти не представлены в данном издании (это относится не только к Леонардо, но и к другим философам). Отрывки, характеризующие эту сторону философского мировоззрения Леонардо, читатель найдет в «Памятниках мировой эстетической мысли», т. I (M., 1962).
ОБ ИСТИННОЙ И ЛОЖНОЙ НАУКЕ
«[...] Пусты и полны заблуждений те науки, которые не порождены опытом, отцом всякой достоверности, и не завершаются в наглядном опыте, т. е. те науки, начало, середина или конец которых не проходят ни через одно из пяти чувств. И если мы подвергаем сомнению достоверность всякой ощущаемой вещи, тем более должны мы подвергать сомнению то, что восстает против ощущений, каковы, например, вопросы о сущности бога и души и тому подобные, по поводу которых всегда спорят и сражаются. И поистине, всегда там, где недостает разумных доводов, там их заменяет крик, чего не случается с вещами достоверными. Вот почему мы скажем, что там, где кричат, там истинной науки нет, ибо истина имеет одно-единственное решение, и, когда оно оглашено, спор прекращается навсегда. И если спор возникает снова и снова,
85
то эта наука — лживая и пу-1 таная, а не возродившаяся [на! новой основе] достоверность. ·· Истинные науки — те, ко-1 торые опыт заставил пройти сквозь ощущения и наложил молчание на языки спорщиков. Истинная наука не питает сновидениями своих исследо- · вателей, но всегда от первых истинных и доступных позна- i нию начал постепенно продви- j гается к цели при помощи истинных заключений, как это явствует из первых математических наук, называемых < арифметикой и геометрией, т. е. числа и меры». [...]
«Астрономия и другие науки невозможны без деятельности рук, хотя первоначально они и начинаются в
мысли, подобно живописи, которая сначала существует в мысли своего созерцателя и без деятельности рук не может достичь своего совершенства».
«Все наше познание начинается с ощущений». «Опыт никогда не ошибается, ошибаются только суждения ваши, которые ждут от него вещей, не находящихся в его власти. Несправедливо жалуются люди на опыт, с величайшими упреками виня его в обманчивости. Оставьте его в покое и обратите свои жалобы на собственное невежество, которое заставляет вас быть поспешными и, ожидая от опыта в суетных и вздорных желаниях вещей, которые не. в его власти, говорить, что он обманчив!»
«Природа полна бесчисленных причин, которые никогда не были в опыте».
«Необходимость — наставник и опекун природы. Необходимость — тема и изобретательница природы, и узда, и вечный закон».
«Мудрость есть дочь опыта».
«Ни одно человеческое исследование не может назваться истинной наукой, если оно не прошло через математические доказательства. И если ты скажешь, что науки, начинающиеся и кончающиеся в мысли, обладают истиной, то в этом нельзя с тобой согласиться, а следует отвергнуть это по многим причинам, и прежде всего потому, что в таких чисто мысленных рассуждениях не участвует опыт, без которого нет никакой достоверности».
«Никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математикой».
86
«Пропорция обретается не только в числах и мерах, но также в звуках, тяжестях, временах и положениях и в любой силе, какая бы она ни была».
«Так же, как поглощение еды без удовольствия превращается в скучное питание, так занятие наукой без страсти засоряет память, которая становится неспособной усваивать то, что она поглощает».
«Кто спорит, ссылаясь на авторитет, тот применяет не свой ум, а скорее память. Хорошая ученость родилась от хорошего дарования; и так как надобно более хвалить причину, чем следствие, ты больше будешь хвалить хорошее дарование без учености, чем хорошего ученого без дарования» (стр. 9—13).
«Медицина есть восстановление согласия стихий, утративших взаимное равновесие; болезнь есть нестроение стихий, соединенных в живом организме».
«Надобно понять, что такое человек, что такое жизнь, что такое здоровье, и как равновесие, согласие стихий, его поддерживает, а их раздор его разрушает и губит» (стр. 20).
«...Влюбленные в практику без науки — словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса; он никогда не уверен, куда плывет. Всегда практика должна быть воздвигнута на хорошей теории...»
«Наука — полководец, и практика — солдаты» (стр. 23).
«Хотя бы я и не умел хорошо, как они, цитировать авторов, я буду цитировать гораздо более достойную вещь, ссылаясь на опыт, наставника их наставников. Они расхаживают, чванные я напыщенные, разряженные и разукрашенные не своими, но чужими трудами, а в моих мне же самому отказывают; а если меня, изобретателя, презирают, насколько более должны быть порицаемы сами, — не изобретатели, а трубачи и пересказчики чужих произведений!» (стр. 25).