Фуруботн Рихтер Инст-ты и эконом-я теория 2005

Перспективы развития новой институциональной экономической теории 589

состоит в том, что в последнем случае существуют некоторые в основном непознаваемые элементы, влияющие на результаты. Вайсман достаточно ясно объяснил эту ситуацию следующим образом:

Планы людей и их решения касаются будущего. В процессе адаптации к будущему людям доступна лишь неполная информация о прошлом и частичная информация о продолжающемся настоящем (подвижные точки фактических решений). Они не могут располагать «информацией» о будущем. Раз оно еще не наступило, то по этому поводу возможно иметь лишь некоторое суждение. Используя наглядный термин, предложенный Шэклом, можно сказать, что будущее характеризуется «незнанием». Разумеется, люди будут придерживаться одних суждений с большей уверенностью, чем других... и [некоторые] могут оказаться настолько твердыми, что сделают бессмысленной оценку разницы между субъективной и объективной вероятностью в отношении наступления этих событий. Но в целом будущее не таково. Мы ожидаем, что произойдут события, которых мы не предвидели. Сущность незнания заключается именно в том, что будущее не имеет границ. Проблема не просто в том, что мы не знаем, какой набор событий фактически будет иметь место в будущем; мы не знаем даже перечня этого возможного множества событий. При подобных обстоятельствах люди будут вести себя «вероятностным» образом лишь постольку, поскольку они воспринимают такой тип поведения как эффективный способ справиться с проблемой познаваемости. Тогда удовлетворительная трактовка поведения, связанного с принятием решений, должна объяснять не только вменение конкретных значений вероятностей предполагаемым исходам, но и процесс отбора, посредством которого субъекты принятия решений редуцируют непознаваемое будущее к указанным конечным «релевантным» исходам [Wiseman, 1991, р. 151-152].

Следовательно, совершенно необходимо обращать внимание на динамическую природу неоинституциональной проблемы. Хотя могут существовать некоторые исходно заданные условия, влияющие на эволюцию системы, несомненно, что со временем она столкнется с новыми и непредвиденными силами. Таким образом, трудно поверить в то, что временная траектория динамической системы может быть предсказана с большой степенью достоверности.

Безусловно, экономика, описываемая неоинституциональной теорией, не «катится по рельсам» в том смысле, как об этом можно сказать

вотношении некоторых более простых динамических моделей. В принципе, при наличии точной информации об исходных условиях системы и ее структурных характеристиках эволюцию этой системы, вероятно, можно было бы «аппроксимировать». Но информация, необходимая для получения даже такого результата, просто недоступна. Например,

ввышеописанных нами обстоятельствах всегда присутствуют имманентные затруднения, связанные с определением того, какие элементы модели следует отнести к эндогенным, а какие — к экзогенным.

высокоценимым, но весьма дорогим фактором производства и принятия решений, поэтому ее нужно использовать эффективно, как любой другой фактор» [Scott, 1994, р. 316]. С этой точки зрения информация довольно органично вписывается в общие рамки неоклассического анализа. Однако затруднение возникает в связи с тем, что если не принять некоторых очень строгих и вызывающих серьезные сомнения допущений относительно возможностей предсказания чистых выгод от поиска информации, как это обыкновенно делается, то большой эффективности достигнуть невозможно. Представляется, что не существует способа избежать неопределенности и нечеткости результатов, типичных для экономики, в которой имеет место диффузия информации.

Любые изменения, происходящие в эволюционирующей системе, должны осуществляться под влиянием конкретной институциональной структуры, и, разумеется, некоторые из них предполагают институциональную и организационную реструктуризацию. Все это означает, что распространение информации приводит в движение также и политические процессы. Но это снова порождает неопределенность, поскольку известно, что политические рынки даже менее эффективны, чем экономические.

Измерение и защита соглашений на политических рынках представляет собой гораздо более трудную задачу. Здесь происходит обмен (в условиях демократии между избирателями и законодателями) обещаний на голоса. У избирателя мало стимулов к получению информации, поскольку вероятность того, что один голос будет иметь значение, бесконечно мала; кроме того, сложность проблем порождает подлинную неопределенность. Обеспечение соблюдения политических соглашений опутано трудностями. Конкуренция здесь гораздо менее действенна, чем на экономических рынках. Когда речь идет о множестве относительно простых, легко поддающихся измерению и важных для благосостояния избирателей политических мер, избиратели могут быть хорошо информированы, но за пределами таких простых политических проблем ведущую роль играют идеологические стереотипы... [North, 1994, р. 6].

В любом случае, если для практической реализации предлагаемого изменения прав собственности или институционального изменения необходимы санкции и поддержка государства, то политические партии, заинтересованные в таких переменах, должны инициировать соответствующий политический процесс. Политические переговоры неизбежны, поскольку модификация институциональной структуры воздействует на распределение, а также на производство и порождает тенденцию к изменениям в индивидуальном распоряжении богатством и политической властью. Предполагается, что в системе доминирует своекорыстное поведение. Следовательно, мнения субъектов принятия решений по поводу намеченных планов реорганизации будут находиться в сильной

Перспективы развития повой институциональной экономической теории 593

зависимости от тех чистых выгод, которые они ожидают получить от реструктуризации. Если некоторые влиятельные политические партии не получат адекватной компенсации в результате принятия некоего решения о перераспределении выгод, достигнутых в ходе соответствующего политического процесса, то, скорее всего, они откажутся поддерживать такую реорганизацию и таким образом, возможно, воспрепятствуют развитию более продуктивной институциональной среды. Одним словом, оказывается, что соображения распределения влияют на совокупность потенциально достижимых институциональных альтернатив [Libeсар, 1989а; Johnson and Libecap, 1994а].

Учитывая многочисленные сложности, возникающие в мире, который описывается моделью диффузии информации, можно только удивляться, как в подобной системе люди вообще формируют свои ожидания или мнения относительно будущего развития. Нет сомнения в том, что ожидания играют определяющую роль в определении контуров траектории развития экономики. Однако в том случае, когда для экономики характерны трансакционные издержки, асимметричная информация и ограниченная рациональность, неразумно было бы предполагать, что каждое лицо, принимающее решения, следует предписаниям гипотезы «рациональных ожиданий». Скорее, учитывая значительные различия между"агентами в любой момент времени,16 кажется более вероятным, что каждый индивид строит свои планы по поводу будущих событий, используя иную «модель экономической реальности». Вопрос о том, как именно люди осуществляют целенаправленное поведение, имея дело с непознаваемым будущим, до сих пор остается открытым. Но все же интересно отметить, что Кейнс не верил в то, что результаты предопределяются волнами иррациональной психологии.

Напротив, состояние долгосрочных ожиданий нередко весьма устойчиво, а даже если это не так, то иные факторы оказывают компенсирующее влияние. Надо лишь помнить, что решения людей, поскольку они воздействуют на будущее — в личных, политических или экономических делах, — не могут зависеть от строгих математически обоснованных предположений, поскольку база для таких расчетов отсутствует. Именно наша врожденная ж а ж д а деятельности и есть та сила, которая движет миром, причем рациональная половина нашего «я» занимается, как умеет, отбором альтернатив, проводит расчеты там, где можно, однако и она нередко оказывается во власти наших прихотей, чувств или просто случая [Keynes, 1936, р. 162].

16 Различия в запасах знаний можно фундаментальным образом объяснить различиями в таких качествах личности, как интеллект и энергичность, а также разницей в альтернативных возможностях обучения и развития, которыми располагали люди в течение временнбго интервала, предшествовавшего их вхождению в систему в качестве активных субъектов принятия решений.

Рассматривая ситуацию более широко, можно просто сказать следующее: все, что фактически возникает в системе, является результатом всего многообразия видов выбора, сделанного индивидами. Можно допустить, что субъекты принятия решений действуют независимо, а не в группах, но каждый должен учитывать ожидаемое поведение остальных участников в системе. В противоположность относительно простым реакциям, которые постулируются неоклассической моделью

иуправляются ценовыми сигналами, в неоинституциональном мире каждый потребитель или производитель сталкивается с более сложными проблемами выбора. Неоинституциональный подход, придавая особое значение неопределенности, различиям в запасах информации, издержкам оптимизации и т. п., также объясняет, почему столь трудно сформулировать новую формальную модель, описывающую явления, которые исследует новая институциональная экономическая теория. Ка'к представляется, сейчас можно сконструировать слишком большое число альтернативных моделей, причем каждая будет основана на своеобразных, но при этом вполне правдоподобных структурных допущениях

иисходных условиях.

10.3.2.Меняющиеся предпочтения

Врассматриваемой экономической системе карта предпочтений потребителя в любой момент времени обусловлена его реакциями на конкретный набор товаров, в отношении которых у него наличествуют знания. Очевидно, что он не может определить свои предпочтения в отношении товаров, о существовании которых он не знает и свойства которых ему неизвестны. В то же время нереалистично предполагать, что лицо, принимающее решения, в состоянии сформулировать распределение субъективных вероятностей, которое даст ему вероятностную информацию о том, когда именно в будущем он обнаружит новые конкретные товары, а также о тех характерных свойствах, которыми эти будущие товары будут обладать. Разумеется, поскольку информация о новых возможностях не возникает случайным образом, а может быть получена только в результате сознательного поиска, индивид сможет прийти, по меньшей мере, к некоторому пониманию вероятного направления такого открытия. Тем не менее трудно поверить в то, что ему удастся получить сколько-нибудь значимое или достоверное знание о свойствах тех объектов, которые он намеревается отыскать. Нет никаких реальных оснований для того, чтобы заранее определить, какими будут свойства еще не открытых продуктов, и субъекты принятия решений должны отнестись очень внимательно к этому факту. Потребитель вынужден близоруко передвигаться от одного периода к другому; он не в состоянии осмысленно определить свои предпочтения, исходя из ожидаемых будущих открытий. В системе просто не могут существовать

Перспективы развития новой институциональной экономической теории 595

достоверные многопериодные функции полезности. Однако эта общая ситуация означает, что с аналитической точки зрения возникают проблемы, когда впервые встречающиеся товары приходится встраивать в систему уже имеющихся предпочтений. В частности, нужно отказаться от исходного порядка предпочтений и заменить его совершенно новым порядком, включающим обновленный, расширенный набор благ. Впервые открытые элементы нельзя просто добавить к прежней функции предпочтений, которая в остальном останется неизменной; вся информация о предпочтениях относительно исходного набора товаров становится устаревшей и лишенной ценности.

Здесь можно было бы выдвинуть самые разные возражения против объяснения только что представленной точки зрения. Так, утверждается, что вкусы и предпочтения можно с достаточными основаниями считать устойчивыми во времени и сходными для разных людей [Stigler and Becker, 1977]. Этот интересный вывод получен на основе применения переформулированной теории потребительского выбора, которая синтезирует теорию производства и теорию потребления. Хикс [Hicks, 1956] высказал предположение, что индивидуальные предпочтения формулируются в виде определенных задач или целей, которые в общем-то не являются рыночными благами. Скорее рыночные блага рассматриваются как средства достижения этих целей. Данная проблематика исследовалась в работах [Morishima, 1959; Furubotn, 1963], а также в хорошо известных трудах [Becker, 1965; Michael and Becker, 1973]. В интерпретации (Зтиглера и Беккера [Stigler and Becker, 1977] новая теория потребителя формулируется так, чтобы продемонстрировать совместимость неизменяющихся предпочтений с существованием таких явлений, как пагубные привычки, реклама и разного рода прихоти. Однако с точки зрения новой институциональной экономической теории можно совершенно определенно утверждать, что выводы этого подхода справедливы только тогда, когда лица, принимающие решения, «полностью рациональны» и обладают способностью предвидеть будущие события [Kreps, 1990b, p. 745].

Если принять тот факт, что будущее непознаваемо, а информация о текущей ситуации всегда неполна, то трудно доверять любой теории, в которой предполагается абсолютное постоянство или неизменность некоего основополагающего порядка предпочтений, даже если этот порядок относится к «базовым потребностям». Казалось бы, что основополагающий порядок предпочтений должен изначально иметь ограниченную временную перспективу, если субъект, обладающий им, не в состоянии в совершенстве предсказать все будущие изменения. В модели Стиглера-Беккера [Stigler and Becker, 1977] функция полезности, относящаяся к конечным объектам выбора, имеет вид U = U(ZX, Z2, ... , Zm), и именно эта функция отражает предпочтения индивида. Тогда в функ-