Международная преступность

Длительный период в нашей правовой литературе тер­мин «международная преступность» или не употреблял­ся вовсе, или произносился с осторожностью, с больши­ми оговорками. Как правило, мы оперировали менее обязывающим термином «международные преступле­ния» либо «преступления международного характера», что, если отбросить осторожность, правильно по су­ществу. В этом случае мы говорили не о явлении, а об отдельных преступлениях либо видах преступности. Собственно же о международной преступности, как яв­лении, особом феномене, говорилось применительно к Западу, причем подчеркивалось, что международная преступность — феномен эксплуататорского общества и к нам отношения не имеет. Следует сказать, что во мно­гом и определенный период эта позиция соответствовала истине. Тех форм и связи, которые были характерны для международной преступности в странах иной системы, мы действительно долгое время не знали. В то же время об одном виде преступности, как международном фено­мене, разногласий между юристами во всем мире не было. Это — преступления против мира, военные⁵⁰, против человечности. Понимание этих преступлений, в совокуп­ности представлявших международную преступность как явление, было однозначным, родившимся в ходе общей борьбы народов против фашизма и получивших юри­дическое обоснование в Уставах Нюрнбергского и Токийского трибуналов и, соответственно, приговорах на­цистским преступникам и японским милитаристам и их пособникам. В дальнейшем международное сообщество определило еще ряд преступных деяний, относившихся к международным. Это — геноцид (хотя данное прес­тупление творили и гитлеровцы, но в послевоенный пе­риод появились новые его формы), апартеид, экоцид и биоцид (как формы проявления геноцида). Намети­лось и смешение, размывание понятия международной преступности в том его виде, в котором оно сложилось и было общепризнанно. Некоторыми актами ООН, на­пример, рабство относилось к международным преступ­лениям. Иногда в этом же плане говорилось о терро­ризме и наемничестве, хотя международных согла­шений по этому поводу не было, как нет и по сей день.

В то же время стремление к расширению понятия «международная преступность» объяснимо. В послево­енный период появилась тенденция к сближению на­родов (несмотря на все трудности, локальные войны и т. п.), их стали беспокоить новые виды преступности, причем преступности общеуголовной, которая действи­тельно перешагивала национальные границы. Роди­лась идея создания Кодекса международных преступ­лений, разрабатываемого в недрах ООН с 1954 года. В проектах этого Кодекса (их к настоящему времени бы­ло несколько) можно увидеть стремление, с одной сто­роны, закрепить Нюрнбергские принципы (хотя и не без сопротивления определенных кругов), а с другой — включить в Кодекс все те виды преступлений, по кото­рым между государствами заключены соглашения или которые наносят ущерб мировому сообществу. Однако разное понимание того, что же должен из себя пред­ставлять этот Кодекс, какие составы (общепризнан­ные, иначе он потеряет свой международный харак­тер) преступлений он должен в себя включать, как быть с мерами наказания, ибо они различны в разных системах, и ряд других вопросов оставляют пока проб­лему создания Кодекса нерешенной. В то же время новое мышление в международных отношениях позво­ляет надеяться на благоприятные результаты. Тем бо­лее, что преступность практически однозначно интегрируется во все социально-политические системы.

В теории, между тем, сложилось практически обще­признанное деление преступлений, затрагивающих ин­тересы государств и всего международного сообщества, на несколько групп.

Первая группа — собственно международные прес­тупления, образовавшие на первом этапе основу поня­тия «международная преступность» как совокупность, включающая в себя преступления против мира, воен­ные преступления, преступления против человечности, геноцид, экоцид, биоцид, апартеид, агрессивную вой­ну (ООН выработала определение агрессии). Я бы от­нес к международным преступлениям наемничество, ибо руками наемников ведутся необъявленные войны, в хо­де которых совершаются преступления военные и про­тив человечности.

Очень напрашивается отнесение к разряду между­народных преступлений терроризм. Если исходить из исповедуемого нашей доктриной принципа, осуждаю­щего все виды терроризма, то, казалось бы, проблем быть не должно. Однако взгляды на сущность терро­ризма в мире далеко не однозначны. Представители ряда западных стран еще не отрешились от наклеива­ния ярлыка террористических национально-освободи­тельным движениям, а последние, точнее экстремистс­кие их ответвления, не гнушаются без нужды прибе­гать к террористическим методам, пренебрегая воз­можностью выйти на политические решения.

В то же время мир захлестнули два вида террориз­ма: фашистского толка и левацкий, которые действу­ют подчас весьма однозначно, — их трудно отличить друг от друга. Бесспорно, что с ними международное сообщество обязано вести непримиримую борьбу. Есть также терроризм общеуголовного толка, иногда прик­рывающийся политическими лозунгами, а иногда и нет. Мир лихорадит, например, террор наркомафии, от ко­торого особенно страдают многие страны Латинской Америки. Впрочем, Италия и США тоже. Жестоки нра­вы среди распространителей наркотиков и у нас.

Понятие «международное преступление» (и «меж­дународная преступность») родилось как реакция на деяния, ставшие возможными в связи с агрессивными, захватническими войнами, сопровождавшимися уничто­жением материальной культуры народов, зверскими методами ведения войны, издевательствами, мучитель­ством и физическим уничтожением мирного населения.

Родилось и соответствующее законодательство. Однако представляется, что эти законы могут и должны при­меняться в случаях развязывания не только глобаль­ных международных конфликтов, угрожающих сущест­вованию человечества, но и так называемых локальных войн, приносящих немалые беды и держащих мир в напряжении, ибо в эти конфликты могут быть втянуты и другие страны. А цепочку преступлений разорвать уже не так просто, слишком много появляется заинтересо­ванных сторон и лиц.

Международные преступления могут зарождаться и совершаться и в период мирного (относительно, конеч­но) развития отношений между государствами, а ге­ноцид и внутри государств, как об этом свидетельст­вует история (например, Варфоломеевская ночь и мно­гое другое — давнее и недавнее), включая историю на­шей страны, в том числе современный ее период (например, в Южной Осетии). Идеальным было бы, если бы все государства имели в своем уголовном законода­тельстве специальные законы, предусматривающие от­ветственность за преступления против мира и безопас­ности человечества, что способствовало бы установле­нию мира на нашей планете и защите прав человека вообще.

Вторая группа преступлений — это преступления международного характера. Они весьма многообразны. Одни из них определены в различных международных соглашениях, другие — нет, но рассматриваются государствами как преступления, наносящие вред между­народному общению.

Все эти преступления посягают на межгосударст­венные интересы, имеют международный характер. В таком плане их совокупность можно рассматривать в качестве второго, образно говоря, слоя международ­ной преступности.

Государства во многих случаях достигли соглаше­ний о борьбе с названными преступлениями в междуна­родном масштабе путем заключения различных кон­венций. Межгосударственные интересы меняются и, по мере развития мирного сотрудничества между госу­дарствами, расширяются. Посягательства на эти инте­ресы путем совершения преступных деяний, междуна­родный их характер есть то общее, что позволяет их классифицировать подобным образом.

В то же время преступления международного характера неоднозначны как по характеру, так и по сте­пени опасности.

Можно разделить их на следующие группы.⁵¹

Первая — преступления, наносящие ущерб мирному сотрудничеству и нормальному осуществлению межго­сударственных отношений. К ним можно отнести тер­роризм (пока его не отнесли к международным прес­туплениям) и близкие к этому преступлению составы, такие, как угон самолетов, захват заложников, посяга­тельство на дипломатических представителей, а также незаконное радиовещание.

Вторая — преступления, наносящие ущерб междуна­родному экономическому и социально-культурному раз­витию. Это преступления, наносящие вред окружающей человека среде (есть мнение, что их можно рассмат­ривать как преступления международные первого вида, но, видимо, для такой постановки вопроса время еще не пришло); преступления против национально-куль­турного наследия народов (они складываются из краж произведений искусства и других ценностей подобного рода, их контрабанды либо уничтожения, разграбления мест раскопок и т. п. действий, весьма распространен­ных в современный период); собственно контрабанда; распространение и торговля наркотиками, которая то­же «подбирается» к характеристике ее как междуна­родного преступления особого рода, совершаемого в ус­ловиях мирного времени; -подделка денег и ценных бу­маг.

Третья — преступления, наносящие ущерб личности, личному (частному), государственному имуществу и моральным ценностям. К ним можно отнести торговлю людьми, пиратство, распространение порнографии (хо­тя, несмотря на имеющиеся конвенции, вследствие раз­маха порноиндустрии практически ненаказуемое и да­же поощряемое — таково ныне падение нравов в ми­ре).

Четвертая — иные преступления международного ха­рактера. Это преступления, совершенные на борту воз­душного судна; разрыв или повреждение подводного кабеля, столкновение морских судов и неоказание по­мощи на море; преступления на морском шельфе.

Список преступлений может дополняться в зависимости от изменений обстановки. Но стало правилом, что, устанавливая новые виды преступлений и договариваясь об этом между собой, государства находят общий язык в борьбе с преступностью.

Очевидно, что международная преступность — это особое явление, но в то же время она и совокупность преступлений.

Выскажем некоторые соображения о приведенных группах преступлений, особенно о первых трех, пос­кольку они наиболее опасны и по характеру, и по пос­ледствиям, причем по последствиям не только в юриди­ческом смысле, но также в политическом и нравствен­ном.

Во-первых, повторю, ряд преступлений этого вида мало чем отличается от международных преступлений первого плана, даже в ряде случаев является их состав­ной частью, хотя официально и не признанной.

Во-вторых, если международные преступления со­вершают в ходе агрессии или являются ее последствием, то многие виды преступлений международного харак­тера опасны потому, что они, будучи совершены в мир­ное время, как бы приходят на смену международным преступлениям и становятся в руках экстремистских сил и кругов средством нагнетания международной на­пряженности. Ныне, в период вступления в эру нового мышления, человечество должно поставить надежную преграду подобным преступлениям.

В-третьих, преступления международного характера являются следствием политики разжигания в людях жестокости, аморализма, пренебрежения к личности. Поэтому борьба с ними есть одновременно борьба за установление взаимопонимания между народами, за сохранение и преумножение общечеловеческих мораль­ных ценностей.

В этой связи естествен вопрос: обязательно ли го­сударства должны сотрудничать в борьбе с преступле­ниями международного характера? Нормы права (международного, естественно), обязывающей к это­му, нет. И, вероятно, сегодня мир не готов к ее приня­тию. Однако государства становятся все более едины­ми в понимании необходимости совместных мер в борь­бе с преступностью. Роль ООН в этом плане трудно пе­реоценить.

Есть и ряд общепризнанных принципов. Так, приз­нается практически всеми обязанность привлечения к ответственности лиц, виновных в совершении преступ­лений против мира и безопасности человечества.

Привлечение к ответственности за преступления международного характера имеет свои особенности. Есть преступления, по которым имеются заключенные и ратифицированные конвенции либо иные соглашения (особенно если в соответствии с ними внесены нормы в национальное законодательство). В этих случаях привлечение преступников к ответственности обяза­тельно.

Если согласованных норм нет, очевидно, следует исходить из общих принципов, сложившихся в отноше­ниях между государствами. В силу своего суверените­та каждое государство само решает вопросы о сотруд­ничестве в области борьбы с преступностью, о его фор­мах, границах, в пределах которых оно будет решать не только вопросы привлечения виновных к уголовной ответственности за преступления международного ха­рактера, но и другие.

На пути к установлению общеобязательности прив­лечения к уголовной ответственности за преступления международного характера есть много препятствий; в частности, речь идет о достижении единообразного понимания составов этих преступлений.

Наконец, с большой остротой сегодня возникает проблема о том, как надлежит рассматривать преступ­ления, предусмотренные национальным правом, в осо­бенности те, что осложнены наличием «иностранного элемента». В этом случае речь идет об «обычных» об­щеуголовных преступлениях (кражах, спекуляции, мо­шенничестве и т. п.). Первые два вида преступности, конечно, относительно самостоятельны и по отношению друг к другу и, тем более, к общеуголовной преступ­ности.

До последнего времени данная проблема недооце­нивалась вследствие убеждения в том, что преступле­ния эти не очень-то распространены. Точнее, потому, что они существуют в границах определенных госу­дарств. На деле же уже достаточно давно в обиходе сотрудников уголовного розыска (и следователей), как и в статистике МВД, существовали: а) преступления против иностранцев и б) преступления, совершенные иностранцами. Работа над раскрытием названных прес­туплений носила специализированный характер. Кро­ме того, к середине 70-х годов «вдруг» стало ясно, что из страны в другие государства рекой утекают сокро­вища древнерусского (преимущественно) искусства, в первую очередь, иконопись, антиквариат и т. д. Как ни печально в этом признаваться, но на активизацию борьбы с этими преступлениями нас натолкнул не столько собственный анализ положения дел, сколько сообщения о многочисленных аукционах в разных стра­нах мира, где с молотка продавалось русское национально-культурное достояние. И когда бросились вы­яснять происходящее, то оказалось, что сокровища, в частности, так называемого «Золотого кольца» в значи­тельной степени были разграблены и оказались за границей. Хотя и с запозданием, но уголовный розыск стал разоблачать организованные преступные группы воров и спекулянтов, связанных со скупщиками краде­ного из числа иностранных граждан — преимуществен­но дельцов, приезжавших с кратковременными визита­ми, туристов и даже дипломатов. В то же самое время эпидемия разграбления национально-культурного нас­ледия народов захлестнула мир. Особенно от них стра­дали развивающиеся страны, носители древней культуры.

Сегодня общеуголовная преступность (соответствен­но — преступники, которых мы считали только «своими») ищет контакты с зарубежьем. «Деловые люди» из кооперативов, смешанных предприятий и фирм занимаются должностными злоупотреблениями, хищения­ми и взяточничеством, особенно при осуществлении посреднических мероприятий. Наркобизнес ищет парт­неров на Западе и Востоке, расхитители предметов ста­рины и культуры находят рынки сбыта, как и сообщ­ников, в западных странах и т. д.

Особенно широкий размах приобретает спекуляция товарами массового спроса, где «ведущую роль» игра­ют туристы, вступающие в широкие контакты с наши­ми доморощенными спекулянтами и опять же кооператорами. «Товары» идут по суше и по морю. Некоторые предприимчивые туристы провозят по 200—300 джин­сов и прочего товара. Причем их уже ожидают и товар расходится мгновенно. По самым скромным подсчетам спекулятивные сделки заключаются подчас на милли­оны рублей. Особенно грешат этим польские туристы, что никак не служит оправданием собственных жули­ков.

Квартирные и иные воры тоже стремятся реализовать похищенное не только советским гражданам, но и иностранцам.

Иными словами, «иностранный элемент» превратил­ся ныне в международные связи преступников. И сама преступность, та, общеуголовная, которую мы считали «своей», перешагнула границы. Поэтому можно понять, когда западные криминалисты говорят о кражах, мошенничестве, контрабанде, торговле оружием, не гово­ря уже о наркобизнесе, распространении порнографии и ряде других общеуголовных преступлениях, как о своеобразном виде международной преступности. Наверное, нам не надо искать теоретических обоснований, что это не так или что у нас эта преступность «иная», чем на Западе, а исходить из реальностей и развивать контакты со всеми международными и национальными полицейскими (и иными) органами и организациями, ведущими борьбу с общеуголовной преступностью.

Процессы, происходящие в этой сфере отношений, усложнение внутренней (внутригосударственной) прес­тупности, выходы ее за пределы границ и, наоборот, проникновение преступности (и преступников) из-за границы на наш «внутренний рынок» — вполне очевид­ные реальности, которые должны заставить нас по-новому взглянуть на проблему преступности. И здесь отчетливо видно, что практически никаких особеннос­тей от преступности за рубежом наша преступность не имеет, как научно некорректно говорить и о каких-то ее «смягченных формах».

В частности, мы справедливо писали о том, что од­ним из признаков современной преступности в запад­ном мире является перекочевывание форм преступнос­ти, ее видов из страны в страну, представляя собой нечто вроде экспорта преступности. При этом высо­коразвитые страны «заносят» свои формы преступнос­ти не только друг другу, но и в развивающиеся стра­ны. Но оказывается, что «переползание» форм и ви­дов преступности — закономерность всеобщая, а вовсе не присущая лишь высокоразвитым и развивающимся странам. Она обладает способностью «переползать» из системы в систему.

При этом мы критиковали западных криминологов за то, что, по их мнению, подобный «взаимообмен» пос­тепенно приведет к единообразию форм преступности ВО' всем мире, что в общем-то подтверждается фактами. Однако полного единообразия быть все-таки не может, ибо особенности общественного уклада, национальные и пр. так или иначе влияют на преступность, которая не буквально «повторяет себя» в разных странах. Но западные криминологи были правы в том, что разница если и будет, то не столь существенная для сверхприн­ципиальных выводов.

Напомню для примера, что в западных странах «унификация» той преступности, которую криминологи тоже именуют «международной» (хотя она по характе­ру общеуголовная), происходила постепенно. Так, в Швеции до 1951 года эти формы преступности особого распространения не имели. Теперь же распространены контрабанда наркотиков, алкоголя, а порнография ус­пела пройти свой пик и несколько спала.

В ФРГ и Голландии стали «традиционными» та­кие формы «международной (общеуголовной)» преступ­ности, как карманные кражи, картежное мошенничест­во, азартные игры, подделка векселей. Преступники, их совершающие, скрываются на территории других госу­дарств Европы (и не только Европы), уходят от ответ­ственности в Голландии, совершают новые преступле­ния в других странах и вновь скрываются.

Аналогичная картина наблюдается во Франции, Италии и других странах.

Западные криминологи считают международными преступлениями (естественно, общеуголовного плана) шантаж, коррупцию и ряд других. Для этого рода преступности характерна ее высокая техническая во­оруженность часто даже лучше, чем полиции.

Реакцией на усиление международных связей об­щеуголовной преступности стало создание еще в 1914 году международной полицейской организации «Интер­пол». Уже тогда ее создатели предвидели то, что об­щеуголовная преступность не будет замыкаться в гра­ницах каких-то конкретных стран. Мы же не видели ничего (или не хотели видеть?!). Между тем сегодняш­ний день поставил нас перед фактом: мы не свободны от влияния процессов, происходящих с преступностью во всем мире. «Унификация» конкретных видов прес­тупности — налицо; расширение международных свя­зей преступных элементов — тоже; появление тех видов преступности, которые мы «принципиально» считали присущими лишь странам иной системы, — опять же реальность.

Все это усложняет проблему преступности внутри страны, по целому ряду параметров делает ее более общественно опасной, трудной для предупреждения, для раскрытия конкретных преступлений, поиска преступников, их наказания, выявления их связей, причин преступлений, условий, им способствующих. Послед­нее может быть связано с выходом за пределы страны, а значит, не может быть подвергнуто влиянию наших государственных и социальных институтов, правоохра­нительной системы, потребует межгосударственных кон­тактов, чего ранее наша страна практически не знала.

Сегодня мы сидим за одним столом с западными учеными в Международной Ассоциации уголовного пра­ва, в Международном криминологическом обществе, в соответствующих комитетах ООН, в «Интерполе» и обсуждаем проблемы борьбы с организованной и про­фессиональной преступностью, думаем над унификаци­ей уголовного и уголовно-процессуального законодательства, стремимся использовать международный опыт.

И констатируем, что наши облегченные представле­ния о преступности, о каком-то особом ее характере у нас и возможности преодолеть за короткий срок в «од­ной, отдельно взятой стране» есть иллюзии, рассыпав­шиеся в прах.

Практически мы приняли тезис о вечности преступ­ности, интегрировавшейся в международное сообщест­во, как и методы и программы борьбы с нею.

Из сказанного следует еще один вывод: можно ли «ликвидировать» («искоренить», «уничтожить») прес­тупность в одной отдельно взятой стране? (Пусть читатель извинит меня за созвучность вопроса известной теории.)

Ответ может быть единственно однозначно отрицательным.