«Отраслевая» преступность

Термин «отраслевая» преступность (определения вида преступности) наука не знает. Я имею в виду, упот­ребляя этот условный термин, преступность в промыш­ленности, сельском хозяйстве — в разных их отраслях. Причем в уголовно-правовом смысле это может быть «традиционный» круг преступных деяний: хищения и должностные преступления, могущие перерастать и в коррупцию, взяточничество и спекуляцию, кражи и присвоение имущества и др. Однако криминологически между преступностью в крупном плане — в промыш­ленности и сельском хозяйстве, ниже — в отрасли, от­носящейся к тяжелому машиностроению и легкой промышленности и т. п., химической промышленности и мясомолочной, промышленности вообще и строительст­ве и т. д. различия имеются, и притом существенные. Однозначный подход при установлении, скажем, при­чин и условий хищений в разных отраслях народного хозяйства ничего не даст с точки зрения разработки мер предупреждения преступности.

Между прочим, эмпирически, еще не очень четко се­бе представляя, куда и как пойдут исследования прес­тупности в нашей стране,. криминологи Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности еще в 1964 году взяли на себя смелость в качестве одного из подходов к изуче­нию конкретных проявлений преступности считать имен­но «отраслевой». Он, может быть, и «менее теоретичен» (ведь отраслей в народном хозяйстве много и ученых можно, казалось бы, упрекнуть в «ползучем эмпириз­ме» — любителей ярлыков искать не надо), но зато он полезен для практики, ибо каждому непредубежден­ному человеку ясно, что методы выявления причин преступности и средств ее предупреждения в химичес­кой промышленности отличны от мясомолочной и т. д. Хотя преступников, изобличенных в хищениях, судят по одним и тем же статьям уголовного закона, незави­симо от того, к работникам какой отрасли они отно­сятся.

«Отраслевой», естественно, является и преступность в системе торговли. Но, пожалуй, именно на примере данной отрасли с особой четкостью видно, что, будучи относительно самостоятельным видом, преступность здесь многими нитями связана с другими отраслями народного хозяйства. Это — и планирующие органы, и снабженческо-сбытовая система, и предприятия сельс­кого хозяйства, и кооперация — от снабженческо-сбытовой до промысловой, это и органы управления, и пра­воохранительная система. Везде, во всех названных ви­дах преступных связей есть свои особенности. Но есть и общее, к чему разными способами стремятся прес­тупные элементы всех взаимосвязанных с торговлей систем: к экономическому превосходству, благодаря наличию огромной массы материальных ценностей и, соответственно, денег, а значит, возможности подкупов «нужных» людей из-за тяжелого экономического поло­жения страны либо просто дефицита или нужд рынка. А через экономические рычаги и к политической влас­ти, ибо «кто платит деньги, тот заказывает музыку». В условиях нашей страны речь идет, в первую очередь, о низовых структурах власти, столь же, как и все люди, страдающих от провалов экономики и дефицита, однако «выходы» бывают и повыше. Во всяком слу­чае, коррумпированность многих высших чинов Минторга (как и родственных — Минвнешторга и др.), а теперь и кооперации есть факт.

Нельзя не отметить криминологически отчетливо проявляющуюся картину: государственная торговля и снабженческая система как бы сливаются с коопераци­ей (я исключаю, естественно, из этой цепочки коопе­рацию на селе, испытывающую на себе уродливое раз­витие многих отраслей кооперации, призванных помо­гать селу, как и грабительскую политику государства, бездумно поднимающего цены, скажем, на сельскохо­зяйственную технику) в своей преступной деятельнос­ти. Экономически это напоминает период первоначаль­ного капиталистического накопления, а с правовых по­зиций — это хищения, взяточничество и спекуляция, причем в таких размерах и такими товарами, о кото­рых еще три-пять лет тому назад (я пишу эти строки в начале 1990 года) и думать не приходилось.

«Отраслевая» преступность в «обычном» виде от­ражает особенности и возможности (для преступников) отрасли, как и то, что, скажем, можно похитить ,в дан­ной отрасли и чего не найти ни в какой другой, но что для этой «другой» представляет интерес. В более «усовершенствованном» виде она выходит за рамки од­ной отрасли и складывается в единую преступную це­почку. Это ярко проявилось на примере объединения АНТ, которому были предоставлены широкие возмож­ности официальных связей с государственными учреж­дениями, предприятиями и организациями, разрешен выход за границу (в смысле установления торговых связей с зарубежными фирмами, из которых многие — откровенно преступные, ибо торговля оружием и стра­тегическими материалами запрещена законом практи­чески во всех странах). Результат всем известен: многомиллионный ущерб государству и столь же много­миллионные прибыли «отраслевым» дельцам.

Каждой отрасли хозяйства присуща «своя» (кри­минологически) преступность. Но одно обстоятельст­во объединяет преступность любой отрасли — это де­фицит самых разнообразных видов продукции. Скажем, стране не хватает строительных материалов, леса, цел­люлозы и т. п. В лесной, лесоперерабатывающей, бу­мажной и связанных с ними отраслях промышленности и хозяйства складываются из-за этих нехваток свои формы и виды преступной деятельности. Расширение индивидуального строительства жилья, садовых доми­ков и т. п. еще более обостряет дефицит, увеличивает спрос на него, сопровождается ростом числа «посред­ников» между производителями и потребителями, но не сопровождается одновременно ростом выпуска не­обходимой продукции. Социально (и на словах) лю­дям предоставляется возможность строить собственные дачи, но реальные условия для этого, скажем мягко, весьма ограниченны. И вот данный фактор увеличивает преступность, ибо законными методами спрос населе­ния (не говоря уже о потребностях промышленности, строительства и т. д.) удовлетворить нельзя. Несоот­ветствие социальных обещаний и программ экономическим возможностям государства есть одна из пря­мых причин преступности. Люди, обнадеженные обе­щаниями, стремятся быстрее реализовать открывшие­ся возможности (кстати, еще и потому, что их в тече­ние всей жизни обманывали: то что-то обещали и дава­ли, то тут же отнимали, да еще «клеймили» позором либо наказывали), но, оказывается, реализовать их крайне трудно. И в ход идут «знакомства», «связи», взятки, «я — тебе, ты — мне» и т. п. Каждая отрасль промышленности и хозяйства в подобной ситуации по­падает в трудную экономическую, социальную, право­вую и нравственную ситуацию. Нарушения законов (мягко говоря) как бы запрограммированы. Причем иногда злоупотребления работников отрасли происте­кают из их искреннего желания помочь людям (такой альтруизм, правда, довольно редкое явление). Чаще же всеобщий дефицит на то, без чего обещанные со­циальные улучшения не реализуешь, рождает корыст­ную преступность, в каждой отрасли имеющую свои особенности.

Эта всеобщая закономерность работает и в тех отраслях, которые отстоят от непосредственных нужд на­селения дальше, чем те, о которых сказано. Скажем, черная металлургия, тяжелое машиностроение и т. п. Но такая «отстраненность», в общем-то, чисто внеш­няя. Во-первых, и в этих отраслях ныне производится немало товаров повседневного спроса. Во-вторых, сырье и материалы, которые выделяются им для производства основной продукции, могут быть нужны и другим от­раслям народного хозяйства (вследствие чего и идет незаконное их «перераспределение»). В-третьих, в этих отраслях производится также дефицитная про­дукция (или полуфабрикаты), что создает объективно криминогенную ситуацию, рождает соблазны для «предприимчивых» либо неустойчивых людей. В-четвертых, на крупных производствах нередко процветает бесхо­зяйственность, в результате которой гибнут ценнейшее сырье, полуфабрикаты и даже готовая продукция или их потихоньку расхищают. Строго говоря, это и хище­нием называть не хочется: люди видят, что гибнет ни­кому не нужное добро, и берут его. Однако особеннос­ти крупных производств, используемых ими материа­лов, сырья, оборудования рождают специфические, только им присущие виды преступлений, как и способы их совершения.

Здесь необходимо сделать следующий вывод, про­истекающий из криминологического анализа преступ­ности в различных отраслях промышленности и народ­ного хозяйства вообще. Бесхозяйственность, безразлич­ное отношение даже к произведенной готовой продук­ции, к станкам и механизмам, завозимым на предприя­тия, но годами не устанавливаемым, к сырью и матери­алам, без которых вроде бы и работать невозможно, но и они гибнут или портятся — вот тот бич, который по меньшей мере на одну треть снижает экономический потенциал страны, способствует ее обнищанию, ведет к росту преступности в народном хозяйстве.

Те же заторы на железных дорогах, когда тысячи вагонов с продукцией не разгружаются и все в них ржавеет, гниет или приходит в негодность, — это тоже проявление отраслевой преступности (как и всеобщей бесхозяйственности).

В условиях, когда народное хозяйство пребывает в таком, с позволения сказать, экономическом и право­вом режиме, несерьезно выглядят высокопарные фра­зы об «усилении борьбы с преступностью», об «ударах по преступности» и т. п., ибо все это и есть причины преступности, постоянно действующие, более того, усу­губляющиеся. При этом необходимо иметь в виду и их, образно говоря, вторичное звучание. Оно заключа­ется в недовольстве, внутреннем чувстве протеста у людей, наблюдающих подобное, наконец, системой и властью, неспособной навести порядок. Сказанное вы­зывает и преступления, совершаемые из протеста против существующих порядков, точнее, беспорядка, и насиль­ственную преступность, порождаемую нередко состоя­нием безысходности, охватившим человека. Как бывают и преступления, связанные с насильственным захватом никому не нужных, но охраняемых (неизвестно для чего) материальных ценностей. Как отмечалось ранее, воры часто свою деятельность считают проявлением социальной справедливости, когда обворовывают тех, кто нажил свои богатства преступным путем. Условия, о ко­торых мы ведем речь в данном случае, тоже вызывают стремление преступников к перераспределению мате­риальных ценностей, только иного, чем при хищениях личной собственности, рода.

Особенно болезненно на благосостоянии населения сказывается преступность, процветающая в таких от­раслях промышленности, как мясо-молочная, пищевая, перерабатывающая. Там наиболее распространены хищения, должностные злоупотребления, фальсификация продуктов производства (недовложения и т. п.). Спо­собы хищений таких продуктов, естественно, отличны от хищений в других отраслях. Опасность же от преступности в этих отраслях определяется не только тем, что население получает не столько, скажем, продо­вольствия, сколько могло бы получить, но и низким его качеством, что ведет к дополнительным потерям, а иногда и нанесению прямого вреда здоровью людей.

В условиях дефицита продовольствия продукция названных предприятий нередко идет или «налево» (при «сотрудничестве» с торговлей), или просто на «черный рынок», рождая спекуляцию (экономически — рост цен).

Пожалуй, мало в каких отраслях гибнет столько необходимой для населения продукции, как в той, что связана со снабжением людей продуктами питания.

Со столов следователей и прокуроров из года в год не исчезают дела о бесхозяйственности, злоупотребле­ниях и хищениях на плодоовощных базах и складах.

Миллионы тонн овощей, фруктов, бахчевых культур, картофеля и т. д. не доходят до потребителя или по­падают к спекулянтам и втридорога продаются «населе­нию в период нехватки продовольствия. Причины и условия совершения этих преступлений уныло однообраз­ны, однозначны, хотя и одинаково безобразны. Однако они столь же последовательно повторяются из года в год, являя собой одну из худших сторон «социалистического хозяйствования». Ни один капиталист не поз­волил бы подобного, ибо разорился бы. Наше же госу­дарство, рождая эти безобразия, все терпит, точнее, смотрит на них сквозь пальцы. Нет, терпит, пожалуй, не государство, а люди, страдающие от хозяйственной беспомощности государства, а теперь еще и от разрос­шейся спекулятивной деятельности кооператоров, быст­рого и неконтролируемого роста пен. При этом качест­во продовольственных товаров тоже не выдерживает критики, особенно в государственной торговле, где су­ществует тезис: «Все равно всё купят». И покупают, ибо или ничего нет, или на рынке и у кооператоров все слишком дорого.

Плохая работа отраслей, снабжающих население продовольствием, бесхозяйственность, а отсюда хище­ния и пр. считается нормой, а «исправляется» эта нор­ма покупкой более дорогого при реализации импорта, который тоже нередко гибнет или портится на подсту­пах к покупателю в железнодорожных контейнерах, на базах или складах. Либо расхищается. Либо попадает в руки спекулянтов. Каналы этих манипуляций извест­ны хозяйственным руководителям. И не пресекаются. А правоохранительные органы, в частности милиция, всюду успеть не могут. Образуется заколдованный круг, который разомкнуть можно лишь хорошо продуманными экономическими методами и мерами. Почему эко­номисты их не разрабатывают (или не внедряют в практику, если они уже разработаны), непонятно.

Ясно, что в этих условиях преступность будет проц­ветать и далее.

«Отраслевая» преступность столь же многолика, сколь многолик хозяйственный организм. В этом слож­ность криминологического осмысления данного вида преступности. Но в этом же большая простота (тер­мин условен, ибо «простой» преступность не бывает никогда), под которой я подразумеваю возможность криминологического изучения любой из отраслей народного хозяйства. Можно разработать методики предупреждения преступности в каждой из отраслей, с учетом их специфики (хотя, повторяю, без экономис­тов это сделать трудно). Конечно, многие рекоменда­ции совпадут. Но многое будет, образно говоря, персонифицировано. Как будут дифференцированы и ли­ца, совершающие преступления в различных отраслях народного хозяйства. И здесь, социолого-психологически, между разными преступниками окажется немало общего. Но будет и то специфическое, что отличает друг от друга виды преступности, виды преступлений, различные категории преступников и каждого преступ­ника в отдельности. Причем преступники, действующие в различных отраслях народного хозяйства, прекрасно знающие их специфику, особенности функционирова­ния хозяйственного механизма, систему учета и конт­роля и т. п., — это, как правило, интеллектуалы или во всяком случае специалисты. Их одной меркой с убийцами, насильниками и проч. мерить нельзя. Они нередко принимают участие в политической борьбе на стороне либо «леворадикалов», либо «консерваторов». Впрочем, на чьей стороне им безразлично. Им важно уйти от преследования правоохранительных органов, ко­торых они все-таки побаиваются. И те, кто имеет влия­ние, их устраивают. Эту «приспосабливаемость» разоб­лачить бывает непросто. Но они, преступники, во­обще против всякой власти, против закона, против правоохранительных органов; они устанавливают в об­ществе свою «власть» — власть корысти, наживы, под­купов. Анархия и политическая борьба в обществе, экономическая неразбериха их устраивает как нельзя более. Это их питательная почва. Преступники прис­посабливаются ко всему: к «административно-команд­ной» системе, к свободному рынку, к хаосу переходных периодов. Для них — чем хуже (положение в стране, в экономике, политике, социальной жизни), тем луч­ше. Но когда они овладевают значительными денеж­ными и материальными средствами, то не прочь и в политической жизни занять «свое место». Они понима­ют, что богатая отрасль, ими контролируемая, коман­дует менее богатыми. Это — власть реальная, позво­ляющая наживаться, ибо корысть — основной мотив преступников, орудующих в различных отраслях народ­ного хозяйства. Те насильственные преступления, кото­рые там случаются, это небольшой процент, совершаемый «не теми» преступниками, либо, в ряде случаев, по заказу тех, кто хочет оставаться в белых перчатках. Вот почему для криминологов изучение личности «от­раслевых» преступников — задача достаточно интерес­ная, хотя и сложная. Этим наука пока занимается недостаточно.