elita

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

Таблица 47. Продолжение

Выше мы постарались объяснить, почему две трети опрошенных вполне позитивно оценивают кадровые перемены, последовавшие за приходом Путина к власти, а 22% эти изменения не одобряют (среди руководителей СМИ доля недовольных приближается к 40%). Однако более конкретный вопрос о кадровых резервах нынешнего управленческого корпуса дает гораздо менее согласованную и менее оптимистическую картину.

Меньше трети опрошенных связывают подобные резервы с «путинским призывом»; 36% (относительное большинство) считают, что прежние механизмы кадрового отбора и смены разрушены, а каждый начальник подбирает себе команду из того, что есть, по собственным возможностям и разумению (среди руководителей федеральных округов эту оценку разделяют 45%, а среди руководства крупных госпредприятий — даже 55%).

Показательно, что опять-таки две трети оценивают профессионализм нынешнего набора управленцев высшего и среднего звена как средний, à 17% — êàê низкий. Особенно негативно настроены представители силовых структур: среди них отрицательную оценку профессиональных качеств нового корпуса управленцев высказывает каждый четвертый.

Поэтому, в заметном противоречии с почти безоговорочно принимаемой фигурой Путина как центра консолидации элит и воплощенного модернизатора страны, конкретные шаги президента по «укреплению властной вертикали» оцениваются в целом весьма сдержанно: позитивно относятся к их последствиям не более 50–60% опрошенных — представители управленческой элиты, капитаны бизнеса, первые лица в системах общественной коммуникации.

151

Проблема «элиты» в сегодняшней России

Причем в некоторых важных отношениях эти путинские шаги, по мнению относительного большинства опрошенных, так и не привели к прокламируемым результатам, больше того — результаты получились прямо противоположные.

Например, не удалось уменьшить масштабы коррупции во власти на местах. При этом чрезмерная концентрация власти в центре привела к усилилению коррупции в центральных министерствах и ведомствах и вместе с тем ослабила систему управления в целом. Эти негативные последствия подчеркиваются отдельными, менее лояльно (или менее сервильно) настроенными группами опрошенных — опять-таки относительно более критичными представителями местной законодательной власти, бизнеса, руководства СМИ. Противоположного мнения держатся максимально лояльные по отношению к центральной власти и в особенности к первому лицу в государстве представители местной номенклатуры — руководство федерального округа, верхушка суда и прокуратуры, высшие чины армии и МВД.

Таблица 48. В какой мере вы согласны с тем, что мероприятия по укреплению вертикали власти:

1 — были продиктованы геополитическими интересами России и задачами борьбы с международным терро ризмом; 2 — сократили масштабы произвола и коррумпированности местной власти и «олигархов»; 3 — укрепили основы федерализма; 4 — повысили эффективность управления; 5 — привели к чрезмерной кон центрации власти, ослабив систему в целом; 6 — разрушили зачатки демократических институтов, привели к полному отрыву власти от общества; 7 — поставили под угрозу конституционный строй, целостность стра ны; 8 — привели во власть представителей госбезопасности, не имеющих должной профессиональной ком петенции; 9 — привели к параличу исполнительной власти, стагнации в стране?

(Соотношение согласных и несогласных с данной оценкой, в % к соответствующим профессионально"статусным группам опрошенных)

152

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

Полное одобрение политики по укреплению вертикали власти находим прежде всего среди руководства федеральных округов, верхушки армии и правоохранительных органов, замгубернаторов, представителей исполнительной власти, директората госпредприятий (хотя последние одобряют эту политику не во всем, нередко сближаясь в оценках с представителями среднего и крупного бизнеса — группой, настроенной более критично по отношению к путинскому режиму и технологиям его укрепления). Напротив, мероприятия по централизации власти и ограничению полномочий местной и региональной власти вызывают настороженность и негативное отношение среди частного бизнеса, депутатского корпуса, тех же директоров и прессы, не говоря уже о московских экспертах. В целом к победным рапортам о повышении эффективности управления на всех уровнях скептически относятся директора, бизнесмены и депутаты.

Îчрезмерной концентрации власти (и тем самым об ослаблении системы

âцелом) чаще говорят представители московской элиты, бизнеса, депутаты, директора и журналисты. Но уже проблема фактического упразднения демократических институтов Путиным волнует очень немногих (главном образом московскую элиту, настроенную оппозиционно к Путину и его режиму, а так-

же журналистов). И практически никого не волнует приход чекистов во власть, в этом элита в целом не видит угрозы (беспокойство проявляют опять же бизнесмены и представители предпринимательских организаций, пресса).

Почему? Потому что элита не связывает и не отождествляет себя с обществом ни как с объединением граждан, ни как с сообществом носителей культуры (отсюда низкие оценки стратегических возможностей гражданских организаций и деятелей культуры, образования, СМИ, которые приводились ранее). Это понятно: область отождествлений для подавляющего большинства представителей элиты — так или иначе «вся страна», государство либо держава, воплощенные в «правильной» власти.

Из путинских реформ они максимально одобряют переход к назначению губернаторов (как можно предполагать, видя в этом ограничение произвола местных «баронов» вместе с приближенными к ним финансово-промыш- ленными «магнатами», однако силу и тех и других не стоит переоценивать) и налоговую реформу. Административная и образовательная реформы, реформа здравоохранения, переход к монетизации льгот, преобразование ЖКХ, военная, пенсионная и другие объявленные реформы либо оцениваются негативно, либо, по оценкам большинства респондентов (от 40 до 60% по разным направлениям провозглашенных реформ), даже «еще и не проводились», при том что военная, согласно официальным заявлениям, уже якобы завершена.

153

Проблема «элиты» в сегодняшней России

Таблица 49. С какой оценкой перечисленных изменений и реформ после прихода В. Путина к власти вы бы скорее согласились?

(В % к числу опрошенных)

Около трети опрошенных оценивают нынешний политический и экономи- ческий курс как стагнацию и поворот назад. Характерно и важно для понимания ситуации, что они чаще связывают эти негативные тенденции именно со вторым сроком президентства и Ельцина, и Путина (после выборов 2003 г.). Иначе говоря, этими оценками фиксируется повторяющийся как своего рода модель отказ первого лица и его команды от решительного и конструктивного использования тех врученных ему избирателями полномочий, наработанных связей во властных структурах и механизмах исполнительной власти, накопленного авторитета и опыта, возможность использовать которые для принципиального реформирования системы по идее и дает переизбрание на второй срок.

Таблица 50. В какой мере политический режим Путина одобряют…

(Соотношение «одобряющих/неодобряющих», по вертикали, все опрошенные)

154

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

Как видим, за пять лет оценки путинского режима, внутренней политики, проводимой в России, отчетливо дифференцировались. Во всех группах «централизации власти» (силовики, чиновники разного уровня, замгубернаторов) оценка повысилась до полного одобрения. У тех же, кто не связан непосредственно с властными структурами, стала заметно ниже, например у представителей бизнеса — руководителей как собственных фирм, так и бизнес-ор- ганизаций, у ведущих работников массмедиа. У последних отрицательная оценка сейчас явственно преобладает (при 55% неодобряющих одобряют 43%), тогда как пять лет назад, по их ретроспективным суждениям, среди них было заметно больше тех, кто одобрял путинскую внутреннюю политику

èс определенными надеждами смотрел на устанавливающийся режим (69% позитивных оценок против негативных 26%).

Иными словами, сегодня как минимум треть политической, административной, экономической, военной, научной и культурной элиты, занимающей ведущие места в системах, прерогативами которых являются постановка целей перед обществом, управление обществом и обеспечение коммуникаций между группами и слоями общества, не связывает сложившийся социальный

èполитический порядок с собственными усилиями. Эта количественно зна- чительная, квалифицированная, облеченная полномочиями часть респондентов не видит своего вклада в сложившуюся ситуацию, а потому не чувствует ответственности за нее и, как можно понять, не удовлетворена своей незна- чительной ролью при нынешнем руководстве, тем более что эта роль продолжает и далее уменьшаться. За последние пять лет, по мере оформления путинского режима, подобные настроения, как было показано, заметно укрепились. Причем в некоторых фракциях элиты, в большей степени, чем другие, ориентированных именно на социальную динамику, тесно связанных с различными группами сегодняшнего российского общества и в то же время отслеживающих актуальную ситуацию в «большом мире» (таковы бизнес, массмедиа, наука, культура), доля недовольных доходит до двух пятых и даже превышает половину.

Подытоживая, охарактеризуем основной узел проблем и напряжений между различными подгруппами сегодняшней российской элиты. Представители ведущих групп социума, по общему мнению, способные выдвинуть программные альтернативы развития страны (бизнес, медиа, наука и культура, экспертное сообщество), в наибольшей степени недовольны сложившейся ситуацией и установившимся за последние годы строем, поскольку, наряду с прочим и в сравнении с ситуацией начала 1990-х гг., чувствуют себя оттесненными от выдвижения идей и целей развития, от обсуждения, принятия и проведения в жизнь важнейших решений. При этом они же оцениваются другими как наименее лояльные к нынешней власти (а лояльность

— главный критерий оценки значимости в советской и российской власт-

155

Проблема «элиты» в сегодняшней России

ной системе). Больше того, именно на них сегодня направлено основное давление властей, в результате которого возможности их самостоятельного действия последовательно ограничиваются и в перспективе могут быть сведены на нет.

Имеет смысл подробнее рассмотреть эти более критичные фракции элиты по их составу и более общим, впрямую не связанным с властью групповым ориентирам, мотивам и установкам. Хотя изучение данного комплекса проблем и представлений не было специальной задачей нашего исследования, оно дает дополнительную возможность оценить экспертный потенциал наиболее, повторим, критичной, прозападной и общедемократически ориентированной подгруппы опрошенных.

По данным о составе российской бизнес-элиты на конец 1990-х гг., то есть на момент прихода к власти В. Путина, собранным Хельмутом Штайнером61, от трех четвертей до четырех пятых этого «элитарного» слоя составляли представители старших возрастных групп (50 лет и старше), занявшие первые руководящие позиции в брежневскую эпоху. Такова ситуация в промышленности (включая агропромышленность), ВПК, науке и технике (до половины руководителей ВПК и науки — люди старше 60 лет). Относительно более молодые руководители — в банковском деле и финансах, но особенно в системе массмедиа, где свыше 40% — люди около 40 лет и моложе.

Таблица 51. Доля лиц различного возраста в бизнес(элите России

(В % к занятым в перечисленных отраслях)

_________________________________

61Ñì.: Штайнер Х. Формирование социальных структур в современной России // Мониторинг общественного мнения. 2001. ¹ 6. С. 46. (Пересчет наш.)

156

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

Остановимся подробнее на последней подгруппе самых молодых. Ее формирование — немаловажный процесс в социально-политической жизни России 1990-х гг., по которому вполне точно можно судить о траектории изменений в характере и политике российской власти этих лет.

В коллективной жизни российского социума за последнее десятилетие, на- чиная примерно с 1995–1996 гг., можно наблюдать процесс нарастающей массовизации без институциональной модернизации. Если говорить о работе медиа, то перед нами некоторые черты технологической модернизации коммуникативных каналов (сетка вещания, основные жанры коммуникации, их поэтика и стилистика, типы коммуникаторов, техническое обеспечение) с отсылкой руководителей медиа к представлениям и ожиданиям воображаемой зрительской массы, конструируемой в настоящем и проецируемой в прошлое с помощью современных технических средств на правах единого целого — как «мы» или «наши». Подчеркнем, что формирование массового уровня жизнедеятельности социума, включая как коллективные ожидания и запросы, так и характеристики реальной обеспеченности и потребления (и не только потребления медиа), в подобных условиях, при подобной расстановке социально-политических сил и их приоритетов не завершает процессы модернизации, а замещает, симулирует их, компенсирует их отсутствие или замедление, пробуксовку.

Тут необходимо уточнить само понятие «масса», которым мы не раз пользовались в ходе предыдущего изложения, потому что в нынешней публицистике и политической риторике оно трактуется совершенно иначе. Для нас данное понятие имеет исключительно аналитический, идеально-типический смысл, причем применительно к историческим обстоятельствам и особенностям процессов модернизации в разных регионах, в разные эпохи, под влиянием разных социальных сил. В нынешней России мы имеем дело с остаточными феноменами мобилизационной, государственно зависимой массы населения — масса здесь конструируется и понимается сверху именно как ведо’ мая, пассивная, адаптивная, консервативная. И в этом состоит отличие данной конструкции от соответствующих феноменов пореволюционного периода или, с некоторыми оговорками, оттепельной эпохи, ранней перестройки (такого рода переходы с их сдвоенным поступательно-возвратным движением создают характерную для России смену «оттепелей» и «заморозков»). Подобные остаточные феномены (радикалы) время от времени активизируются и находят выражение, оформление в языке политической пропаганды как мнения, интересы, запросы «большинства», «народа» и пр. Сейчас (здесь есть определенная близость с ситуацией времен Брежнева, в меньшей мере — с ситуацией второй половины 1930-х гг. с их «поколением победителей» и «наследников») эта симулятивная стабилизация осуществляется опять-таки в ситуации замедления, пробуксовки, отсрочки или даже остановки процессов социо-

157

Проблема «элиты» в сегодняшней России

культурной дифференциации, усложнения и динамизации общества. В этом смысле «стабилизация» каждый раз означает провозглашенную сверху стабилизацию на достигнутом уровне. В языке конкретных деятелей эпохи такая стабилизация может трактоваться как «построение социализма в одной стране», «суверенная демократия», «застой» или что-то другое.

Важно, что «масса» при этом есть не только исследовательская, но и историческая конструкция. «Интересы» и «настроения» так понимаемой массы сегодня целенаправленно конструируются, находя выражение в институциональных формах, политических стратегиях, массмедийных практиках, а потом и в повседневной жизни. Вернее, эта конструкция интересует исследователей и становится им нужна ровно настолько, насколько найденное силами определенных групп смысловое выражение, символическая композиция получают институциональное оформление, становятся устойчивым элементом множества согласованных действий, ведут к определенным и систематическим практическим шагам больших групп и слоев людей. Симулятивность, в том числе виртуальная симуляция политики, — одна из основных черт социально-политической жизни в путинский период. В контексте массмедиа приходится констатировать нарастающую телезависимость и масс, и власти. Ею определяется, в частности, сегодняшняя значимость и функциональная роль массмедийного сообщества.

И как на каждом переходе от относительного усложнения и динамики социума к упрощающей массовизации и стабильности, интеллектуальное сообщество и на этот раз заметно эволюционировало, сменив риторику избранников и наставников на верноподданническую риторику державничества и прибегнув к технологиям массового манипулирования. Отличие от ситуации второй половины 1930-х гг. (и частичное сходство с брежневским «застоем») состояло в симулятивности новопровозглашенного социально-политического порядка. Видимо, именно этим важнейшим обстоятельством объясняются крайне быстрые темпы и, в общем, сравнительно безболезненный характер отставки, замены и «перековки» образованного сословия россиян, которые произошли в середине и второй половине 1990-х гг. Ни массового уничтожения и запугивания, ни интеллектуального самокалечения, ни принудительной эмиграции, ни даже широкого подкупа государством на сей раз не потребовалось.

Описываемый сдвиг в адресации, характере и содержании массовых коммуникаций в России второй половины 1990-х — рубежа 2000-х гг. происходил под воздействием факторов разного типа и уровня. Это и установки высшего политического руководства (тогдашнего окружения Ельцина, а затем — сил, выдвинувших Путина, позднее — путинской «команды»), и экономические интересы крупнейших собственников, начиная опять-таки с государственных структур и их филиаций в бизнес-среду. Но в определенной мере, хотя

158

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

èне в главном, это стоит связать с самоопределением более молодых, прагматичных руководителей медиа из круга «новых распорядителей», получивших или взявших на себя роль «уполномоченных власти».

Âэтом плане можно говорить о становлении, начиная примерно с середины 1990-х гг., сообщества сотрудников центральных медиа с их коллективными интересами, представлениями, ориентирами, претензиями на публичную демонстрацию социальных достижений, образом жизни и формами его представления «значимым "другим"» (власти, воображаемому Западу, вчерашним друзьям, однокашникам, коллегам с более низким статусом). Обозначим этот слой как имитативную медиакратию — управление технологиями массовых коммуникаций

èобслуживающим их персоналом по поручению и с благословения властей, но без реальной политической власти и претензий на нее. Назначенной государством ценой за возможность занять хоть какие-то руководящие позиции в новой медиасистеме после 1995–1996 гг. (организация парламентских и президентских выборов, регулируемых сверху с применением массмедийных технологий

èдругих административных ресурсов) был именно отказ от самостоятельной артикуляции политических интересов и видов, кроме как в форме адаптации к действующей власти и ее технологического обслуживания. Вытеснение и устранение самостоятельных экономических игроков, стремящихся участвовать на ведущих ролях и в политической жизни, в организации каналов массмедийной коммуникации (Березовский, Гусинский, Ходорковский и др.), сопровождаются выдвижением на руководящие места в медиасистеме новых, лояльных

èпрагматичных, менеджеров, а также выходом в публичную сферу, на экраны основных телеканалов группы проправительственных политических консультантов, близких к Кремлю пиаровцев и т.п.

Преобладающая часть менеджериального звена на большинстве центральных каналов российского телевидения сегодня — это люди, родившиеся между серединой 1950-х — серединой 1960-х гг. По характеру образования среди них выделяются несколько основных групп: окончившие факультеты журналистики (Московского и Ленинградского университетов, реже — в других крупных городах, таковы, скажем, Леонид Парфенов или Александр Герасимов) или другие гуманитарные факультеты (исторический, как Олег Добродеев) либо институты (Педагогический, как Андрей Быстрицкий, Институт культуры, как Александр Левин), «технари» (чаще всего выпускники Института связи, радиоэлектроники

èт.п., например Александр Малинин); получившие «элитарное» образование (Иняз, МГИМО, как Владимир Кулистиков). На телевидение они пришли по большей части во второй половине 1980-х — самом начале 1990-х гг. с новыми карьерными возможностями, открытыми горбачевской «перестройкой», «гласностью», противостоянием «партийным консерваторам» и т.п.

Для характеристики дальнейшей эволюции этого новообразованного слоя отметим, что позднейшее сращение новых распорядителей массмедиа с власт-

159

Проблема «элиты» в сегодняшней России

ной верхушкой и крупными собственниками, проявившими лояльность по отношению к позднеельцинской, а затем и путинской власти, осуществлялось, во-первых, при демонстративно антизападнических идеологических установках, педалировании «особого пути», советских символов «великой державы», державного престижа и, во-вторых, при откровенном заимствовании западных коммуникативных технологий, статусных символов и пр. Определенной точ- кой отсчета в этом процессе можно считать рубеж 1995/96 г. (вокруг вторых выборов Ельцина), когда на ОРТ появился коллективный проект К. Эрнста

èЛ. Парфенова «Старые песни о главном» (работа над ним началась, впрочем, уже в 1993-м), а затем «Русский проект» Д. Евстигнеева, «Наша эра, 1961–1991» того же Парфенова и «Старые песни о главном-2» (оба — 1997 г.). Тогда условный конец данного периода инфильтрации и укоренения «новых распорядителей» в медиасистеме можно датировать интервалом между первыми и вторыми выборами В. Путина (характерно, что в 2004 г. Л. Парфенов был уволен с НТВ и вообще вытеснен с телевидения62).

Если говорить в более широком плане, то модернизация в подобных обстоятельствах не разворачивается вместе с формированием самостоятельных

èавторитетных элит, берущих на себя ее дальнейшее движение, осуществление коммуникации между группами, представление их интересов, выработку обобщенных правил и все более абстрактных языков общения. Напротив, идет противоположный процесс: сознательное понижение ориентиров и самооценок интеллектуального слоя через формирование фикции «большинства»

èвполне расчетливое использование эпигонской идеологической конструкции «массы» для реализации собственных претензий на статус, для укрепления и улучшения своего общественного положения. Разрушение профессиональной среды журналистов и корпоративной солидарности сотрудников массмедиа (вспомним хотя бы об отсутствии их сколько-нибудь организованной, последовательной и публичной реакции на события вокруг «Медиамоста», разгона НТВ и др.) сопровождается разрастанием всякого рода символических акций самоутверждения новых менеджеров и звезд медиатусовки — премиальных церемоний, коллективных празднеств с непременным показом их по телевидению и тиражированием в «глянцевой» прессе («глянец» — своего рода зеркало этой новой среды с вмененной ей и принятой ею установкой на уже упомянутый «позитив»). Фактически это прямой, больше того — настойчиво

_________________________________

62Показательно сегодняшнее возвращение Парфенова на телевидение — он приглашен К. Эрнстом на Первый канал в качестве ведущего музыкально-развлекательной программы. Установка нынешних огосударствленных и огосударствливаемых российских СМИ на развлечение, все более явная по мере приближения электоральных 2007–2008 гг., выражена в недавней смене формата вещания на ТВЦ (круглосуточное, опирающееся на семейно-молодежные сериалы и ток-шоу, ориентированные на женскую аудиторию среднего возраста) и РЕН ТВ, а воплощена именно в сегодняшнем, некогда оппозиционном и относительно критичном НТВ, где теперь прайм-тайм от 19:00 до 23:30 целиком занят мелодраматическими и детективными сериалами.

160