elita

Часть третья. Путин и его режим в оценках элиты: материалы личных интервью

са экономического роста. Ничего сверх этого или очень немного сверх этого. Соответственно, если мы посмотрим на влияние экономического роста на бедность, то вся траектория ломается. Очень велика вероятность того, что он уже не будет так позитивно сказываться на бедном населении. Если же мы посмотрим на очень важный показатель — результат развития последних трех лет: при всем том, что население было довольно процессом, я, как экономист, могу сказать, что у населения нет оснований быть довольным результатом. Вот процесс — быстрый рост — это было хорошо. Но результат получился все равно очень плохим. Очень характерная штука — это статистика денежных доходов населения в процентах от прожиточного минимума, если мы ее посмотрим

âрегиональном разрезе... Если мы возьмем средние данные по России и медианные данные — разрыв между средним показателем и медианным, он колоссальный. Выше среднего по доходам в процентах от прожиточного минимума всего шесть регионов страны, по данным на конец 2003 года. Все остальные — ниже среднего. Это значит, что чудовищное неравенство доходов как в региональном измерении, так во многом и во внутрирегиональном измерении. Далее, если мы посмотрим на медианный регион — тот, который в середине выборки, — там денежные доходы всего-навсего составляют двести процентов от прожиточного минимума. Значит, они на самом деле очень низкие. <...> Денежные доходы — это, конечно, еще не показатель потребления, люди там еще много выращивают на подсобном хозяйстве и прочее... Но денежные доходы — это хороший показатель интеграции в формальную рыночную экономику. Потому что основная часть высоких денежных доходов приходит из рынка — она не из частного сектора идет населению. И то, что эти доходы по-прежнему очень маленькие, говорит о том, что значительная часть территории страны вообще не успела воспользоваться в полной мере плодами рыночной экономики. Люди, у которых средние денежные доходы на уровне двух прожиточных минимумов, по определению не могут относиться к среднему классу, который обладает реальными денежными активами, способен инвестировать в недвижимость и предметы длительного пользования, быть получателем потребительского кредита и кредита ипотечного. Естественно, его поведение — это не поведение среднего класса, который ориентирован на рост, на поддержку рыночных ценностей, на демократические институты. Поэтому результат этого развития в социальном плане оказывается крайне неутешительным. И если мы посмотрим на все, что ниже медианного региона, это совсем удручающе — это кончается где-то кавказскими республиками, которые вообще формально

âрыночную экономику не интегрированы. Там денежные доходы ниже прожиточного минимума» (высокопоставленный чиновник).

«За пределами квартала — короткое зрение. И по-другому нельзя! Я вот знаю — квартальный план выполнили и так далее... Конечно, с таким горизон-

241

Проблема «элиты» в сегодняшней России

том планирования о каких инвестициях может идти речь? О каком развитии может идти речь? Лишь бы выжить! Вот что касается нефтяной отрасли, там ведь тоже после этих дел — там и геологоразведка...» (эксперт по высоким технологиям).

Административный паралич

«Сказать, что слой консолидирован, нельзя. Потому что по-прежнему подспудно фигурируют две, грубо говоря, альтернативные стратегии того, как идти дальше. Одна стратегия — это акцент на создание благоприятных условий для частного бизнеса. Другая — это акцент на усиление роли государства, которое должно компенсировать недостаток интереса со стороны частного бизнеса к инвестициям. Но тем не менее при всем том, что эти разногласия попрежнему очень значительны и профессиональная элита по-прежнему расколота, даже в экспертном сообществе, даже понимание того, что уже сейчас ухудшение инвестиционного и общеэкономического климата прошло гораздо дальше того, что можно считать терпимым уровнем, такое понимание уже есть. Безусловно, есть готовность предпринимать шаги, направленные на восстановление атмосферы доверия бизнеса к политике и создания условий для того, чтобы бизнес был склонен в больших масштабах инвестировать активы в экономику. Проблема состоит в том, что пока высокой остается неопределенность относительно того, в какой мере эти намерения в существующей политической и административной среде способны воплотиться в реальные практические шаги. Потому что мы имеем немало иллюстраций того, что правительство либо, в общем-то, уже обо всем согласилось, но неспособно принять решение. Это вот пример программы административной реформы — одного из ключевых элементов повышения доверия; программа была разработана еще в ноябре, уже полгода как она лежит в правительстве. В правительстве все "за", есть там какие-то сомнения у Минфина, но тоже преодолимые, но решение принять не удается. Это паралич механизма выработки политики. Скорее административное, чем политическое ограничение» (высокопоставленный чиновник).

Ресурсы влияния Путина

«Опора [Путина] — это стечение обстоятельств. Ему повезло. Он пришел к власти, стал премьер-министром в августе 1999 года, в тот момент, когда уже все последствия кризиса были позади, когда Примаков взял на себя ответственность за урезание всех социальных расходов из-за балансировки бюджета, когда цены на нефть пошли вверх. Ему досталось хорошее наследство. И понятно, что когда советская экономика, она в принципе уже прошла некую

242

Часть третья. Путин и его режим в оценках элиты: материалы личных интервью

трансформацию с 1992 года, уже готова была к росту...» (менеджер крупной компании).

«Власть опирается на две силы. Есть, вы знаете, общественные настроения... Второе — есть все-таки некая силовая пропаганда, не очень эффективная, но работающая. Опирается она на известного нам лидера. Первая. И вторая часть — это размытая бюрократия, которая получает все больше и больше средств, и пришедшие вместе с ним так называемые силовые, хотя они не очень силовые, которые очень быстро успевают, быстро конвертируют свои властные полномочия в дензнаки и поэтому являются временным соратником, союзником. Но это ненадолго» (руководитель академического института).

«...Его поддерживает довольно большая часть среднего... более чем среднего уровня людей, которые тоже верят в возможность традиционного реванша, реванша на основе традиционных российских резервов и ресурсов. Поэтому я думаю, что под этим что-то есть...» (политолог).

«Ситуация нестабильна, потому что власть себя противопоставила всему обществу. Президентская администрация противопоставила себя интеллектуальной элите, отказав в нормальном финансировании науки и затеяв реформу образования. Противопоставила себя региональным элитам, запретив им выбирать своих губернаторов. Противопоставила себя работникам бюджетной сферы, отказавшись от приведения зарплаты в соответствие с минимальным прожиточным минимумом, противопоставила себя пенсионерам, ветеранам 122 законом, противопоставила себя врачам принятием решения о ликвидации специализированной медицинской помощи. То есть практически власть ни на что сегодня не опирается, кроме как на самый примитивный административный ресурс, деньги. И фактически деньги — шантаж, деньги — угроза, деньги — страх. Это главная опора сегодняшней власти, которая крайне ненадежна, и при первом же столкновении власти с обществом эти опоры рухнут. Такое столкновение, понятно, произойдет в 2008 году, конечно, все произойдет на выборах» (лидер политической партии).

«Это самый простой вопрос из всех — она [власть] опирается на бюрократию и классическую номенклатуру. Это люди, которые имеют разные государственные посты, разной ранговой значимости, чьи интересы полностью удовлетворяет нынешняя власть. В их интересах она работает. Они сидят в Думе, причем Дума безальтернативно формируется только на основе номенклатуры сейчас, большинство конституционное» (лидер политической партии).

«[Кризис управления.] Это было связано с тем, что процесс монополизации власти достиг определенного уровня, когда фактически власти не стало, осталась

243

Проблема «элиты» в сегодняшней России

только одна монополия, а внизу почти что ничего не осталось, соответственно, бюрократия продолжала действовать в своих собственных рамках, но реально страна стала снова терять управление» (руководитель академического института).

Пропагандистская машина

«Да она [система] опирается на саму себя в первую очередь, она опирается на чиновничество... <...> Это как организационный механизм. А еще механизм пропаганды. Смотрите, всюду и везде народ голосует за "Единую Россию" — ну нет такой партии. Нету. Они за нее голосуют. Почему? Потому что эта партия создана в воображении. В воображении есть партия, которая за Путина. Путин — это все хорошее. Следовательно, партия, которая с Путиным, — это партия всего хорошего. Значит, нужно голосовать за эту партию, хотя ее нет. С помощью средств пропаганды создается такой образ, за который народ идет и голосует. На эти механизмы — организационный и пропагандистский — они и опираются. Уберите тот и другой, все это рухнет мгновенно» (руководитель общественного фонда).

«С другой стороны, у нас тоже люди пуганые, тоже начинают кое-чего соображать. Некоторые его [Рогозина] называют попом Гапоном в миниатюре. Поэтому старые приемы политтехнологии и одурманивания... не такой дурной у нас народ, как некоторым кажется. В том числе из тех, которые себя называют политической элитой. Народ умнее» (военный эксперт).

«В основном, за редким исключением, оно [журналистское сообщество] поставлено на службу этой бюрократической машине. И главная несущая конструкция — это не цензура, а самоцензура. Хотя цензура сверху тоже есть. И коррупция, зарабатывают деньги...» (депутат Государственной Думы).

«Когда действительно все независимое, все более или менее независимое, где действительно пытались представить разные точки зрения, существующие в обществе, пусть не в такой пропорции, в которой они в обществе существуют, но все-таки они как-то были представлены... И когда все это было фактически истреблено, и оставили только информационно-политические программы, которые обслуживают власть и обслуживают те идеи, которые несет власть. Это был существенный переломный период. Плюс никакие беды общества, о которых говорили и два, и три, и пять лет назад... они не получили своего разрешения. На- чиная с социального и материального положения граждан, кончая борьбой с коррупцией. Никаких реальных продвижений» (депутат Государственной Думы).

«Ее [независимой журналистики] нет, но за нее надо бороться. Потому что иначе им не выжить — они не найдут себе больше работу. Или их всех выки-

244

Часть третья. Путин и его режим в оценках элиты: материалы личных интервью

нут, если они хоть что-то мыслят. То есть тогда это будет наполнение серостью. Если существует страта журналистов и массмедиа, они должны понимать: если они хотят быть профессионалами в этой стране, они должны бороться. Бороться ведь можно по-разному — не обязательно бросая заявления на стол и выходя на улицы. Если не хватает на это сил, то, в любом случае, можно не заниматься хотя бы чем-то...» (лидер политической партии).

Власть и общество

«У нас податливое общество, во всех своих сегментах слишком податливое к давлению власти. Слабенькое очень. Общество деморализовано, очень слабое. Структуры гражданского общества не развиты. Как и все — подавлено, раздавлено. Небольшой сегмент есть активный очень. Но он очень немного- численный. Активистов очень мало, которые способны сопротивляться. Сей- час, если будет продолжаться консолидация, то, может быть, этот сегмент потянет за собой остальных» (лидер политической партии).

«Источником может быть социальный протест против реформ в социальной сфере, в ЖКХ. Цены скачут бешеными темпами, и естественно, что народ этого терпеть не будет. Пока он просто не платит. А когда его начнут в связи с этим выселять, вот тут начнутся... Эти выступления будут в первую очередь спонтанными, но во время этих выступлений будут формироваться некие организационные структуры. Это естественный процесс. Это процесс самоорганизации. И думать, что это будет сделано на какие-то деньги американских фондов — это смешно. Это все будет делаться абсолютно без денег и без ка- кой-то инициативы со стороны каких-то специальных организаторов. Что касается реакции, она будет разная. Первая реакция — будут создаваться псевдообщественные организации. Будут появляться псевдоправозащитники, псевдоэкологи и так далее. Такие организации с провокационными в первую очередь функциями — они будут создаваться. Ходят слухи, что будет создаваться организация "Наши". Это не самоорганизовавшиеся структуры, а то, что делается специально властью, в чистом виде методы спецслужб, причем методы очень старые, много столетий. Создание других кукольных организаций. В русской охранке был, по-моему, генерал Зубатов, вот создавал такие организации — всякие рабочие союзы. И полиция. При помощи полиции, при помощи наших спецслужб. Результат будет столь же плохой, как и раньше. В эти выдуманные структуры никто не верит. Они с самого начала будут на окраине общественной жизни, никакой реальной роли они не будут играть. Второй метод — это метод тупого примитивного правоприменения. Вышли на митинг? А митинг был разрешен? Все мы вас разгоняем, потому что он не разрешен. Не потому что ваши лозунги антиправительственные, нет. Вы нарушили статью такую-то... если бы вы стояли по ту сторону загородки, а по эту нель-

245

Проблема «элиты» в сегодняшней России

зя. Нарушили мелкую правовую норму. Справедливые требования, несправедливые, законные, незаконные — это все неважно. Важно, что вы встали не в том месте. Третье, что будет использоваться, это методы кадровой чехарды, такая кадровая свистопляска. Этого сняли. Ах, вы недовольны? Бузите? А мы сейчас вашего губернатора... Будут снимать губернаторов, будут ставить других, безостановочная конструкция... Это будет только расбалансировать ситуацию» (руководитель общественного фонда).

«Социальные протесты — сила? Думаю, что эта сила спит» (политолог).

«Прежде всего, это [нестабильность системы] связано с тем, что правительство как бы специально спровоцировало доселе дремавшее сознание людей на подсознательный уровень недовольства теми реформами, которые проводятся в России, по существу, на пустом, казалось бы, месте. Вот этот закон номер 122 о монетизации и так далее. Эти реакции, которые последовали, я думаю, связаны не столько с этим законом, а как некий спусковой механизм, выражающий накопившееся несогласие, накопившийся социальный протест нашего населения по поводу реформ, в которых никогда не присутствовал человек, его мир, его мироощущение и так далее» (депутат Государственной Думы).

«...Они просто не думают о народе, они заняты вопросом, как легализовать огромные деньги, которые они сегодня контролируют, и они считают себя в очень удачном положении. ...Они натыкаются на то, что они теряют поддержку в обществе, но это их не волнует. Кудрин, Греф, Зурабов — они смотрят на людей как на абстрактную человеческую массу, из которой можно лепить все что угодно» (лидер политической партии).

«...Власти именно поэтому и приходится так много способов и методов применять искусственных, потому что она не соответствует [народу]. Общество

âсвоей частной жизни освободилось от патернализма. Освободилось искусственно, за счет добровольного ухода государства. То есть через жертвы и через дикие страдания люди стали самостоятельными. Им не хватает [сил] конвертировать внутреннюю, частную свободу в свободу социальную, гражданскую. Поэтому оно находится на грани. Именно поэтому столько искусственных методов подавления и формирования альтернативного мышления общества. Именно

âсилу того, что общество уже готово» (лидер политической партии).

«Я не вижу пока таких мощных очагов напряженности... даже с монетизацией, с этим протестом: наиболее активной группой стали пенсионеры. Но в этом вся разница Украины и России. В Украине вышла молодежь, а у нас вышли пенсионеры. Это означает, что наше общество по большому счету готово терпеть

246

Часть третья. Путин и его режим в оценках элиты: материалы личных интервью

какие-то политические неудобства, полагаясь на эти золотые нити нефтяного дождя. Мы говорим, а вот студенты — да ничего они не выходили на улицы и не выйдут, им уже повысили стипендии» (менеджер крупной компании).

«Не зря в последнее время лозунг возник стихийно или нестихийно — "Референдум или революция". Действительно, они такой своей политикой подталкивают. Мне теперь процессы 1917 года более понятны. Когда есть абсолютно назревшие вопросы, когда люди абсолютно не согласны с политикой, проводимой властью, когда одно не меняет, а другое не решает, в итоге это очень быстро может привести к очень тяжелым процессам в обществе. Как быстро — тут много субъективных факторов, они играют очень большую роль, и о временном промежутке говорить трудно» (депутат Государственной Думы).

«Самое существенное — это асоциальный характер проводимой политики. Что, мне кажется, большинству населения уже очевидно. Другое дело, не все занимают активную позицию, скажем, до поры до времени. Каждый просто занимается собой, устраивает свою личную жизнь. В этом власть преуспела, это они тоже блестяще делают, мастерски, что поставили людей в условия выживания и когда каждый думает о себе, нарушая и основу солидарности. Это они делали хорошо, но до поры до времени, эти процессы могут приобрести обвальный характер. Вторая составляющая — это авторитарный характер власти, для тех, кто задумывается над процессами, которые в обществе происходят, это абсолютно очевидно. Может быть, относительную часть населения многие из этих аспектов мало волнует... Скажем, изменение закона о выборах, назначение губернаторов, потому что к выборам уже давно люди не очень серьезно относятся, более правильно, кстати, чем политики относятся. Люди уже давно поняли, что ничего от выборов ждать не приходится» (депутат Государственной Думы).

«...Очень серьезное общественное расслоение. Вопиющее неравенство между богатыми и бедными. И я даже считаю, что не это самое главное, а то, что у низшего слоя нет никакой социальной мобильности и нет никакой видимой перспективы. Чистое выживание. Это наиболее страшно, даже не то, что кто-то сегодня бедно живет, а то, что это консервируется. А это очень опасно с точки зрения политических каких-то, революционных возмущений» (депутат Государственной Думы).

Бизнес при Путине

«Крупным собственникам Путин поменял правила игры по сравнению с теми, которые были при Ельцине. Играем по-другому — вы не собственники, а управленцы. Я вам доверяю управлять, но если вы что-то хотите продать,

247

Проблема «элиты» в сегодняшней России

вы должны спросить у меня разрешения, потому что я буду решать, сколько продать. А так можете управлять, можете даже дивиденды получать сколько хотите, но продать никому вы не имеете права. И еще какие-то там ограниче- ния. И крупный бизнес поделился на несколько составных частей: часть первая, которая это приняла и сказала, что согласна жить по таким правилам; часть вторая, которая сказала, по этим правилам жить не хотим, все продадим и уедем. Пример известен. И часть третья — что будем биться. Тоже пример известен и результат понятен. Третья часть слаба.

Основная часть... бизнес-сообщество — это существо такое, оно заинтересовано в выживании, и оно вообще не может быть в оппозиции к политической власти, бизнес самым последним идет на поддержку революции и самым первым ее предает» (менеджер крупной компании).

«По сути дела, европейский бизнес — это бизнес, который, за малым исклю- чением, строится на том, что мы получили фактически ни за что от государства (ну, они считают, что благодаря своим интеллектуальным способностям и административным) госсобственность. Мы действительно ее не растратили, а капитализировали, и над этим много хороших менеджеров, но дальше это строится на том, что нужно это продать иностранцам. И в принципе, это, с одной стороны, правильно, потому что это бизнес, который должен быть международным и цивилизованным, он должен действовать и по международным правилам. И альянс с западным капиталом — они здесь стратегически верны. Другое дело, что это не означает, что нужно все сдавать иностранцам, а по сути дела, превращается в такого рода позицию, и получается, что обманутым остается государство и тот же народ. Это тот круг, который вызывает только еще большее неприятие этой части бизнеса внутри России. Сначала они получили — почти ни за что — за достаточно малые деньги всю эту собственность, обогатились, а теперь они повторно обогащаются, продавая это иностранцам, причем главным препятствием здесь становится для них государство, которое пытается ставить палки в колеса и как-то этот процесс контролировать. С таким же успехом государство могло не продавать это частному бизнесу, не передавать ему за ка- кую-то мзду, а напрямую передавать иностранцам, и жить было бы лучше, людям было бы лучше, иностранцам тоже было бы лучше — у них не было бы такого количества скелетов в шкафах. И идти по пути, который демонстрирует тот же Казахстан. Причем можно два раза продать иностранцам: у плохих отобрать, потом продать хорошим. И это будет воспринято и теми же иностранцами лучше, чем все, что происходило у нас. Единственное, что когда государство на- чинает непонятным образом устраивать избиение своего собственного бизнеса, как в деле с ЮКОСом, то это вызывает раздражение всех, особенно когда это идет такое количество времени. Лучше бы сразу задушили и продали бы тем же иностранцам — и там бы все "на ура"...» (высокопоставленный чиновник).

248

Часть третья. Путин и его режим в оценках элиты: материалы личных интервью

«...Бизнес-сообщество — оно никак не консолидировано, ни с точки зрения семьи, они все разные, и по происхождению, и по образованию; какогонибудь Фридмана и Керимова вообще ничего не объединяет. ...Ведущее биз- нес-сообщество удовлетворено. ...Можно играть в футбол, можно в гандбол, можно в регби, скажите правила игры — мы будем играть. Можно не играть вообще, но если ты играешь в России, то принимай те правила игры, которые установились. Придет другой судья с новыми правилами — мы его поддержим, а кричать "судью на мыло" ... нет. Эти правила могут не устраивать, но с ними готовы мириться. Никто не будет протестовать за изменение правил. Потихонечку кричит, не нравится цвет формы, дали желтую, хотим зеленую... если вы, как власть, спрашиваете, в чем ваше недовольство, то не в том, что там хотим в гандбол, а форму нам, батюшка, дай зелененькую. Мы играть и в желтой, в конце концов, можем. Это нормальная картина» (менеджер крупной компании).

«[Бизнес в состоянии] подавленном, деморализованном. Экспорт капиталов сейчас где-то на уровне 10 млрд за прошлый год. Страх перед перераспределением на всех уровнях, страх перед рэкетом силовиков. Силовики сейчас присваивают себе этот бизнес. А силовики не умеют зарабатывать деньги. Они могут их только отнимать, чем они сейчас и занимаются. В этой ситуации бизнес абсолютно беспомощен, у него нет перспективы. Он будет пытаться любым путем вывести активы за границу» (лидер политической партии).

«То, в чем обвиняли Путина на Западе (за ЮКОС), это то, на что молились предприниматели здесь, а именно чтобы это было селективное применение силы против одного конкретного, отдельно взятого, за его политические амбиции. Политические амбиции отставлены в сторону, если они у кого-то и были, у большинства они не сформировались, и я бы сказал, что крупный бизнес адаптировался к той среде, которая существует. Она меняется, бизнес постепенно становится более организованным, но сегодня он не ставит и не может ставить цель играть сколько-нибудь заметную роль в политике. Политика остается царю и его двору» (политолог).

«...Пока отрицательно. Только мешают — в силу дикого страха... Боятся все. Бизнес не финансирует, он мешает даже, не помогает создавать инфраструктуру, и он препятствует развитию. <...> Вот, например, издать даже оппозиционному политику свою книгу можно только в тех издательствах, которые уже политизированы. В чистой коммерции тебе уже чисто по политическим причинам отказывают. Это не связано уже с давлением сверху. Это уже снизу пошел страх и самоцензура. Поэтому сейчас бизнес не играет никакой роли. Скорее даже отрицательную. Даже там, где он может помочь, хотя бы косвен-

249

Проблема «элиты» в сегодняшней России

но, хотя бы решившись на то, чтобы издать книгу, даже не такого дикого содержания, агрессивного, а просто книгу, чтобы имя вталкивать на рынок, или дать помещение, финансировать небольшими средствами — хотя бы для того, чтобы потом себя же защитить от наездов, — не делают ничего» (лидер поли-

тической партии).

«...Наш бизнес почти всегда готов бежать, почти всегда готов, "на старте". Каждые выборы. Может, был краткий период относительного успокоения во времена Касьянова, как при позднем Ельцине, так и при первом периоде Путина, когда бизнес тут был спокоен и настраивался. Причем бизнес сам по себе ведущей политической силой никогда не будет, потому что он крайне дискредитирован...» (высокопоставленный чиновник).

«...Идет существенная поляризация в самом бизнесе российском. Тот бизнес, который можно назвать либеральным, или экспортным, на который опиралась и семибоярщина, и "семья", и... его платформа — интеграция в Евросоюз. И это гарантия цивилизованности. Это гарантия и бизнеса, и гражданских прав, гарантия от российского самодурства и самодержавия, но бизнес очень сильно дискредитирован всей предыдущей историей, очень уязвим,

èс точки зрения европейских законов тоже. Если бы у нас была крупная европейская социал-демократическая партия — она вполне может легко отобрать у этих друзей все, что они получили в 1996-м и позже, в том числе опираясь на те госпосты, которые они занимали. ...Вторая часть [российского бизнеса] — она не такая крупная, что тоже интересно, потому что в ней больше, как мне кажется, среднего бизнеса или крупного, но не олигархического. И которая в этом смысле может рассматриваться как национально ориентированный тип бизнеса, которому выгоднее, по разным причинам, не потому что они какие-то шовинистские — там и такие есть деятели, но я таких даже не беру, — а вполне цивилизованные люди, которые исходят из того, что Россия, чтобы она существовала самостоятельно и чтобы их бизнес был самостоятелен, то есть они не ориентируются на то, чтобы его капитализировать

èпродать иностранцам» (высокопоставленный чиновник).

«Но есть и другое проявление этих ограничений, связанных с неспособностью власти реагировать даже на те проблемы, которые она понимает, связанные с ухудшением климата. Вот, это переговоры по поводу налогового администрирования. Вроде бы была встреча Путина с бизнесменами. Они сказали, что нам не надо снижения налогов — давайте мы администрирование сделаем более предсказуемым. Все это поняли: Путин согласен, Фрадков готов... Дальше все это вышло на уровень переговоров с Минфином и Министерством по налогам. Они вместо этого по-прежнему раскручивают дела, провоци-

250