elita

Часть первая. Проблематика и организация исследования

зримый период40 и совсем редко — на «невозможность», уже после согласия на контакты и получение анкеты, ответить на вопросы в силу принципиально иного представления о происходящем (реакция «сверхкомпетентных»).

Методически строгого учета отказа от интервью или анкетирования мы не вели (о чем задним числом пожалели), поскольку никто не предполагал такого масштаба отказов или уклонений, не имеющего ничего общего с практикой обычных массовых опросов41. Но некоторые, пусть не строгие, основания говорить о том, кто чаще уклонялся от контактов, у нас есть. Прежде всего, это три категории: 1) судейские, прокуратура (не говоря об ФСБ — здесь шли на контакт только «отставные» чекисты в высоких чинах); 2) руководство МВД, армии, все равно, в округах или в Москве; 3) высшие чиновники из органов исполнительной власти, как правило, связанные со СМИ, печатью, идеологией.

Мотивы отказа не сводятся только к страху перед возможными служебными неприятностями. Гораздо более существенное значение имеет спесь чиновничества, воспринимающего себя кастой «допущенных» к начальству, и как следствие — искреннее недоумение по поводу того, что кто-то «со стороны», для них совершенно не значимый, вообще может обращаться к ним с подобными глупостями. Дело даже не в бюрократическом хамстве — просто представители данного слоя полагают, что они не перед кем, кроме начальства, не ответственны, в буквальном смысле — не должны кому-то отвечать. Другими словами, мы имеем дело с закрытой средой или группой назначенных сверху в качестве «высокопоставленных», не имеющих никакого представления об ответственности перед обществом, не понимающих, что такое «публичность» власти или публичность «элиты», ее открытый и репрезентативный характер.

_________________________________

40Приведем в качестве примера письмо заместителя командующего войсками одного из округов, ге- нерал-майора, директору нашего Центра: «Глубокоуважаемый Юрий Александрович! Командующий войсками N округа генерал-полковник NN выражает Вам огромную благодарность за то, что Вы сочли нужным обратиться к нему в связи с проводимым экспертным опросом наиболее влиятельных и информированных представителей политической, экономической, военной и культурной элиты России. К большому сожалению, в силу огромной служебной загруженности… у командующего войсками округа нет времени и возможности принять Вашего представителя для ответов на Ваши вопросы. По поручению командующего войсками N округа генерал-полковника NN сообщаю: ввиду того, что армия является инструментом государственной власти и находится вне политики, мы поддерживаем курс Президента Российской Федерации. Наша обязанность — неукоснительное выполнение задач, поставленных Президентом Российской Федерации как Верховным Главнокомандующим. С уважением...».

41Во время опроса, который проводили Институт стратегической безопасности и «Политический журнал», были отмечены сходные показатели согласия на интервью высокопоставленных «представителей исполнительной, законодательной, судебной власти РФ федерального и регионального уровней, сотрудников администрации президента, деятелей науки или культуры». Общее число опрошенных депутатов Госдумы составило 216 человек. Из них 74 отказались без объяснения при- чин, 72 — попросили отсрочку (и не ответили), 13 — сказали, что задаваемые им вопросы вне их компетенции, 18 — сослались на большую занятость, 9 — заявили, что они не занимаются политикой, 12 — пытались узнать, согласована ли эта инициатива с властью. Иначе говоря, 198 человек (92%) фактически уклонились от интервью социологов. См.: Политический журнал. 2005. ¹ 37 (88). С. 66–67.

81

Проблема «элиты» в сегодняшней России

Еще раз подчеркнем, что полное непонимание своей публичной роли отличает не только чиновников из разных ведомств, но и тех, кто, по идее, считает себя «избранными», лучшими, «элитой», — политиков, менеджеров культуры, писателей, артистов. В минимальной степени это характерно для представителей академического мира, журналистов и частного бизнеса, сравнительно легко идущих на контакты. Иное профессиональное сознание, социально-групповая идентичность, предполагающие открытую установку на социальное взаимодействие с другими акторами, не блокируют возможностей взаимодействия с интервьюерами, так как смысл и значение этих исследований — обобщенное, абстрактное понимание своей роли и ответственности — им внятны. Структура социального мира в латентной форме присутствует у них в нормах взаимоотношений с другими партнерами, в самих социальных способностях к коммуникации, навыках рационализации текущих политических процессов в России. Уход от контактов с социологами представителей околовластной российской «элиты» может объясняться также внутренними комплексами политического «косноязычия», отсутствием собственных мнений или неспособностью к их артикуляции.

При анализе мнений, которые высказывали опрошенные, мы старались учесть несколько методологически важных обстоятельств. Экспертные суждения представителей различных групп российской элиты, спровоцированные социологами в данном опросе, носят во многом оценочный характер. Они по определению находятся в другой смысловой плоскости, чем собственно технология управления, практика принятия и проведения управленческих решений, которыми наши опрошенные заняты (или были заняты, если совсем недавно ушли в отставку) в своей повседневной деятельности. Подчеркнем: прямое перенесение их мнений на сегодняшнюю политическую ситуацию, трактовка их как реальности — невозможны. Данная ситуация складывается во взаимодействии и конкуренции данных групп, в противоборстве и относительном сближении их позиций, так что для понимания смысла сказанного респондентами нужна социологическая интерпретация.

Такая интерпретация предполагает выявление в мнениях респондентов общего фонда имеющихся на нынешний день стереотипов, транслируемых общедоступными медиа, в публичных выступлениях политиков, программных текстах и пр. (достаточно указать, что главным источником информации о положении дел в стране для более чем 90% опрошенных являются именно оте- чественные СМИ; для трех четвертей — собственные впечатления; для 62% — социологические и статистические материалы). Одной из исследовательских процедур в этом плане было сопоставление экспертных точек зрения с массовыми оценками, данные о которых систематически собираются и анализируются Левада-Центром. В то же время важно всякий раз учитывать, во-первых, связь высказываемых мнений с коллективным горизонтом и опытом респон-

82

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЛАСТЬ, ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК, МОДЕЛИ РАЗВИТИЯ

Характер и направленность изменений в стране: оценки населения

Тезис о модернизационном потенциале элиты, или элите как агенте модернизации российского общества, сегодня чрезвычайно распространен среди политиков самого разного толка. Это — аксиома, одна из важнейших посылок восприятия себя и своей роли политическим и интеллектуальным бомондом. Уверенность предопределяется и использованием терминологии западной транзитологии, и параллелями с характером развития стран Восточной Европы, безапелляционностью геополитических рассуждений политтехнологов и журналистов. Крайне редко это положение ставится под сомнение, кажется, практически никто из аналитиков не задавался вопросом, в какой мере оно соответствует действительности42.

Для того чтобы фальсифицировать это утверждение, достаточно изменить точку зрения на элиту и ее результативность в качестве фактора модернизации. Если «элита» действительно является агентом модернизации, то мы можем проследить результаты ее деятельности, если не сами институциональные изменения, то по крайней мере силу ее способности к рационализации происходящих процессов, выдвижению новых образцов, воспринимаемых социальной средой в качестве картины реальности или как минимум ориентиров действия. Идеологическое и просветительское воздействие на общество — основной принцип партий демократической направленности в России, стержень мотивации многих фондов и общественных организаций. Посмотрим с этой точки зрения на результаты работы элиты в посткоммунистической России.

Отношение основной массы наших граждан к необходимости перемен в обществе не сильно поменялось со времени перестройки. У населения, уставшего от хронического дефицита, нищенского существования, очередей, преобладали государственно-патерналистские установки. Была надежда, что к власти придут новые и честные лидеры, «истинные представители народа», которые будут забо-

_________________________________

42Одним из немногих аналитиков, критически относившихся к этому постулату и проверивших его значимость в ходе собственных исследований элиты (правда, только региональной), является В.П. Мохов. Его вывод: «...в России в настоящее время невозможен ни полный возврат назад, ни создание либерального общества по западному образцу. Страна не может выйти за рамки тех обстоятельств, которые были созданы в предшествующую эпоху. Те социальные силы, которые окрепли в недрах советского строя, стремятся к сохранению своего господства в открытой форме. Озна- чает ли это, что они смогут обеспечить новый виток модернизации России? В нынешнем виде — нет, поскольку отсутствует реальная мотивация модернизационных усилий как у государства, так и у складывающегося слоя собственников. Главное же заключается в том, что не сформированы условия для того, чтобы новые участники социальной и политической жизни, в том числе — региональные элиты, получили стимул для развития производства» (Мохов В.П. Эволюция региональной политической элиты России (1950–1990 гг.) : Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1998. С. 49. Более подробно см. в его книге, вышедшей под тем же названием (Пермь: ПГТУ, 1998).

84

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

титься о простых людях, стремиться к установлению большей социальной справедливости в распределении доходов, упразднению социальных привилегий партийной номенклатуры. В конце 1980-х «среди опрошенных в большей степени распространены ожидания твердых гарантий со стороны государства, чем расширение возможностей выбора деятельности, форм экономического поведения. Ценности, связанные с экономической и гражданской свободой, имеют пока зна- чительно меньшее число приверженцев. <...> Всего 10–15% опрошенных реальные положительные сдвиги связывают с расширением свободы деятельности»43.

Идеи, например, глубокой социально-политической и экономической реформы, перехода к рыночной экономике, институционализации частной собственности, привлечения иностранных капиталов разделяла очень незначи- тельная часть советского общества. Даже среди наиболее образованных слоев (директора предприятий, ИТР, гуманитарная интеллигенция, служащие) подобные цели одобряло не более тех же 10–15%). Резко отрицательно относились

êэтим идеям военные, юристы, работники правоохранительных органов, чиновники, не говоря уже об основной массе населения, настаивавшей на том, что перемен к лучшему можно добиться в первую очередь за счет наведения в стране «твердого порядка» (50% в 1988 г., 55% в 1989 г.), «улучшения качества планирования» (34% — 1988 г., 22% — 1989 г.), «сокращения военных расходов» (26% — 1988 г., 18% — 1989 г.), а также предоставления колхозникам и рабо- чим совхозов права владеть землей и техникой (35% — 1988 г., 31% — 1989 г.; правда, среди самих земледельцев эта мнение было крайне непопулярным). Сторонников легализации частного предпринимательства и поощрения частной собственности («под должным контролем») было всего 13% в 1988 г. и 10% в 1989 г., привлечения иностранных инвестиций — 8% в 1988 г. и 11% в 1989 г.44 В декабре 1989 г. в той или иной мере поддерживали политическую линию КПСС 57% (в том числе «полностью» — 30%), не поддерживали — лишь 14%.

Иначе говоря, на тот момент никаких соображений по поводу предстоящих реформ, в том числе их необходимости (и неизбежности в связи с приближающимся банкротством советской власти) не было ни у власти, ни у «народа», ни у более образованной и квалифицированной части общества. Представления

îбудущем не выходили за границы робких надежд на улучшение материального положения, расширение возможностей заработка без угрозы быть привлеченным

êуголовной ответственности и возможностей местного и производственного са-

_________________________________

43Есть мнение! Итоги социологического опроса. М., 1990. С. 50. В другом опросе (ноябрь 1989 г.) процент опрошенных, считавших главной задачей, стоявшей перед страной, «снятие всех запретов и ограничений с предпринимательской деятельности», составлял всего 7%, «построение свободного демократического общества» — 19%. Для сравнения: «обеспечение народу материального благополучия» — 38%, «возрождение деревни» — 24%, «строительство подлинного социализма» — 9%. (См.: Советский простой человек. Опыт социального портрета на рубеже 90-õ. Ì., 1993. Ñ. 280).

44Есть мнение! С. 70, 282.

85

Проблема «элиты» в сегодняшней России

моуправления, ограничение привилегий начальства, а главное — на приход доброго «царя»45. Оглядываясь назад из сегодняшнего дня, представляется, что ожидать чего-то другого от тоталитарного общества-государства, закрытого, милитаристского социума было нельзя. Но по той же причине едва ли следует удивляться тому, что и последующие, постперестроечные реформы воспринимались населением как «навязанные», «неестественные», причем эти представления с те- чением времени лишь укреплялись. Фактически это стало доминирующим мнением если и не абсолютного большинства, то все же той же значительной части населения, которая как-то отзывается на происходящее, то есть выходит за рамки своего круга повседневности (особенно если учитывать тех, кто уходит от ответа, что по-своему отражает неприятие закономерности изменений в стране).

Таблица 1. Как вы считаете, то, что происходит в стране начиная с 1985 года?..

(N = 1600)

Таблица 2. Вы согласны с тем, что было бы лучше, если бы все в стране оставалось таким, как было до начала перестройки?

(N = 1600)

_________________________________

45Характерно, что после начала реформ авторитарные установки населения заметно усилились. На вопрос «бывают ли такие ситуации в жизни страны, когда нашему народу нужен сильный и властный руководитель, "сильная рука"?» удельный вес ответов «нашему народу постоянно нужна сильная рука» увеличился с 15% в 1989 г. до 35% в 1994 г. и продолжает расти, хотя и медленнее, вплоть до нашего времени (42% в 2005 г.). Одновременно доля ответов «ни в коем случае нельзя допускать, чтобы власть сосредоточивалась в руках одного человека» уменьшилась с 44 до 18% (1996 г.) и остается с тех пор примерно на этом уровне.

86

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

Таблица 3. С какими из следующих мнений по поводу реформ, начатых в 1992 г. правитель( ством Гайдара, вы бы скорее согласились?

(N = 1600)

Ближайшие результаты реформ оказались совсем не такими, какими их представляло себе большинство населения (а отдаленные последствия, включая повышение жизненного уровня, позже приписало себе путинское руководство). Дезориентированная масса, утратив понимание происходящего, была вынуждена цепляться за прошлое как за нечто будто бы стабильное, определенное, в отли- чие от других, неясных и аморфных, социально-политических и экономических моделей. В 2004 г. «социализм» (в разных вариантах) считали предпочтительным общественным строем для России 50% опрошенных, «капитализм» (как в Европе или США) — 12%, смешанные формы посчитали желательными 22%. Соотношение мнений о том, какая «политическая система лучше — та, что была в советские времена», или «демократия по западным образцам», на протяжении последних 8–9 лет составляло 1,6–1,7. То же самое приходится сказать и по поводу государственной плановой экономики и экономики рыночной: в 1997 г. (перед кризисом) соотношение «за» и «против» было 1,1; в 1998 г. — 1,5; в 1999 г. — 1,4; в 2000 г. — 1,6; в 2001 г. — 1,9; в 2003 г. — 1,6; в 2004 г. — 1,646.

Таблица 4. Какой общественный строй вы считаете наиболее подходящим для нашей страны?

(Ответы ранжированы, июнь 2004 г., N = 1600)

_________________________________

46 См.: Общественное мнение. 2004 : Ежегодник. М.: Левада-Центр, 2004. С. 12–13.

87

Проблема «элиты» в сегодняшней России

Однако вероятность возвращения к брежневским временам абсолютное большинство опрошенных — 86% — считает нереальной (значительной — лишь 5%). Да и не все хотели бы туда вернуться: положительно отнеслись к подобной перспективе 39%, отрицательно — 48% (март 2004 г., N=1600).

Подобная неопределенность массового сознания в отношении важнейших коллективных представлений и целей национального развития можно было бы считать свойством самого общественного мнения, неспособности толпы к рациональному пониманию происходящего и четкому выражению того, что она считает значимым и важным. Но такой вывод не совсем верен, так как обо всем, что массовое сознание считает для себя действительно существенным (рост цен, социальная политика, война в Чечне, служба в армии, коррупция власти и пр.), оно высказывается вполне определенно, рационально и недвусмысленно. Скорее мы имеем здесь дело с отсутствием фигур, групп, инстанций, авторитетных для массы, то есть с неспособностью «элиты» выдвинуть приемлемые для широких слоев мнения о текущих событиях, с неясностью позиций и взглядов, обнаруживающихся среди самого образованного и политически ангажированного меньшинства, или же — что не менее, если не более вероятно — с неавторитетностью представлений элиты для основной массы населения, подозрительностью общества в отношении элиты, ее дискредитированностью в массовом сознании. Многочисленные исследования, проводимые нашим Центром, свидетельствуют о слабой дифференциации мнений в обществе: представители образованных и статусно более высоких групп в этом отношении лишь незначительно отличаются от бедных и необразованных жителей периферии47. Политическая верхушка, в очень сильной мере зависимая от массовой поддержки в период выборов, ориентируется на популистские образцы мнений и коллективных представлений, с легкостью принимая взгляды толпы за норму. Так происходит с разного рода вопросами, касающимися национальных отношений, антизападничества, рессантимента в отношении «олигархов». Короче говоря, эффективными, значимыми, принятыми большинством оказываются представления «элиты» обо всем, что касается «низкой природы» человека и общества — фобий, цинических оценок, разного рода страхов и угроз. Однако рос-

_________________________________

47По мнению Ю. Левады, «элита лишь на шаг отличается по образу мыслей, мышлению, установкам от массовых показателей» (Левада Ю.А. Еще раз о проблеме социальной элиты. С. 275). К тем же заключениям, но применительно к показателям ксенофобии у массы и социальной элиты (у людей с высшим образованием, занимающих высокие социальные позиции) приходят и другие исследователи. См., например: Гудков Л.Д. Негативная идентичность. М.: НЛО, 2004. С. 243; Леонова А.С. Настроения ксенофобии и электоральные настроения в России, 1994–2003 г. // Вестник общественного мнения. 2004. ¹ 4. С. 83–91.

88

Часть вторая. Власть, политический порядок, модели развития

сийская элита показывает себя малосостоятельной в позитивной работе — внесении новых образцов, идеалов, целей, воодушевляющих массы на неч- то позитивное и обнадеживающее. Это не какая-то случайность или странная девиация, а проявление остаточных механизмов закрытого общества, оборонного сознания, репрессивных институтов тоталитарной системы с ее поисками скрытых врагов, призраками вредительства, тягой к запретительству и пр.

Сравнивая два замера общественного мнения (в самом начале путинского правления, то есть в период ретроспективных оценок ельцинского периода, и через четыре года, к концу первого срока президентства Путина), можно отметить устойчивость принципиальной структуры оценок. Изменения в массовых мнениях касались лишь некоторого смягчения по двум жестко выраженным позициям — «отсутствие продуманной программы реформ» и «неверность курса реформ», все другие изменения едва превышают допустимые в подобных исследованиях стандартные отклонения в точности измерения — +/– 3,5%. Первые четыре позиции (см. òàáë. 5) непосредственно характеризуют саму элиту и ее способность влиять на общество (авторитетность), что имеет прямое отношение к пониманию «модернизационного потенциала» российской элиты и ее роли в обществе.

Таблица 5. В связи с чем прежде всего возникают проблемы в проведении демократических и рыночных реформ в России?

(Ответы ранжированы по первому замеру, N = 1600)

Такой вывод подтверждается результатами и других исследований, в частности о том, куда движется страна под руководством президента, признанного подавляющим большинством населения (òàáë. 6 è 7).

89

Проблема «элиты» в сегодняшней России

Таблица 6. Есть ли у Вас представление о том, в каком направлении движется наша страна, какие цели поставлены перед ней ее нынешним руководством?

(N = 1600)

Таблица 7. В каком направлении развивается сейчас политическая жизнь России?

(Октябрь 2005 г., N = 1600)

Итак, около 80% россиян не имели и не имеют ясного представления о векторе государственной политики (в 2004 г. таких было 82%, в 2005 г. — 86%,

â2006 г. — 78%). Мнение, что дела в России «идут в правильном направлении», разделяет устойчивое, хотя в последние годы заметно «подросшее» меньшинство: в 1996–1997 гг. это были лишь 15–20% опрошенных, в момент кризиса 1998 г. — 5–6%, в 2001 г. этот показатель достиг 35–40% и на этом остановился (если не считать однократного всплеска политической удовлетворенности в марте 2004 г. — тогда был достигнут уровень почти в 50%, но затем показатель опять опустился до 30%). Мнение же, что «события ведут нас

âтупик», разделяли от 60% (ноябрь 1996 г.) до 40–45% (в среднем за 2000–2005 гг.). Подчеркнем, что тренд позитивной определенности («все правильно») точно укладывается в точки траектории роста путинского авторитаризма и «усиления вертикали власти». Пик приходится на предбесланский период, время охоты на «олигархов», ликвидации свободных СМИ, деградации парламента и судебной власти. Парадокс массовых представлений заключается в следующем: несмотря на то что сегодня 77% населения не имеют представления о том, в каком направлении движется страна, каковы политические цели ее руководства, те же 76% «доверяют» Путину и 78% «одобряют его деятельность». Но на вопрос «Оправдались ли ваши надежды, связанные с Путиным?» только 46% ответили «да», 32% — «нет», 15% заявили, что «никаких

90