20. Организация власти и нормы социальной регуляции в родовой общине.

Раннепервобытная община: Враннепервобытной общине действовал принцип народовластия, при котором опре¬деляющее значение имела коллективная воля сородичей или общинников. При этом, естественно, особый автори¬тет имели зрелые, умудренные опытом люди, очень часто — старшее поколение группы. Из их среды обычно выходили главари, руководившие повседневной хозяй¬ственной, общественной и идеологической жизнью кол¬лектива, однако конкретный характер потестарной * организации мог принимать различные черты. В частно¬сти, главари могли быть молчаливо признанными или выборными, а их деятельность — относительно самосто¬ятельной или направляемой другими органами власти. Бывало, что в раннепервобытной общине имелось несколько главарей, например, глав сезонных хозяйственных групп, на которые периодиче¬ски распадалась община, или отдельных родов в много¬родовой общине. В этих случаях кто-нибудь из них мог выделяться своими личными качествами и авторитетом, но формального соподчинения, как правило, не было. Власть главаря или совета старейших основывалась на их опыте, примере образцовых действий, интеллекту¬альном и эмоциональном превосходстве, умении убеж¬дать, иначе говоря, на их индивидуальном или группо¬вом авторитете. Формально она не имела обязательной силы, но редко случалось, чтобы к советам или распоря¬жениям главаря не прислушались. Важнейшей запо¬ведью, внушавшейся молодежи во время инициации, являлось послушание старшим. Еще важнее другое: власть главаря служила интересам всей группы и, по существу, была конкретным повседневным воплощени¬ем ее воли.

В раннепервобытнои общине еще не было разделе¬ния власти, скажем, на хозяйственную, военную и су¬дебную. Во время мелких военных столкновений предводительствовали те же главари. Они же были хранителями и блюстителями обычаев группы.

Община и род управлялись на основе не только свободного, менявшегося от случая к случаю волеизъ¬явления их взрослых членов, совета старших, главарей. Существовали социальные нормы, т. е. обязательные, общественно-охраняемые правила поведения. Эти нор¬мы — правила разделения труда, сотрудничества, рас¬пределения, взаимозащиты, экзогамии и т. п. — отвеча¬ли жизненно важным интересам коллектива и, как правило, неукоснительно соблюдались. Кроме того, при-меняясь из поколения в поколение, они приобрели силу привычки, т. е. стали обычаями. Наконец, они были закреплены идеологически — религиозными предписа¬ниями и мифами.

К какой категории норм социальной регуляции отно¬сились эти нормы? В западной литературе их называют правовыми, что неверно, так как без государства нет и возникающего вместе с ним права. Многие советские ученые считают их нормами морали (нравственности, этики). Но они едва ли были обычными моральными нормами, так как общество принуждало к соблюдению многих из них не менее жестко, чем позднее государство к соблюдению норм права. Поэтому предложено еще одно их понимание: как пока малодифференцирован¬ных, синкретных, включающих в себя и мораль, и этикет, и древнейшие зачатки права мононорм.

Позднепервоытная община: Организация власти в большой мере сохраняла начала первобытного народовластия. Все важные вопросы (обсуждение крупных хозяйствен¬ных предприятий, проступков, военных конфликтов и т. п.) решались на собраниях общинников или сороди¬чей под руководством их признанного главы. Вместе с тем развитие общинно-родового и родоплеменного строя, а в особенности сегментарной организации, спо¬собствовало начавшейся иерархизации органов коллек¬тивной власти. Появились и новые механизмы приобре¬тения личного главенства.

В собраниях или на советах принимали участие все взрослые, полноправные общинники либо сородичи, хо¬тя все чаще они превращались в собрания только взрослых мужчин и проходили в мужских домах. Реше¬ния принимались сообща, причем большое значение придавалось тому, чтобы было достигнуто единство мнений, а не просто подчинение одних воле других, пусть даже большинства. Поэтому многое зависело от глав и других уважаемых людей коллектива, их авторитета и красноречия.

Соподчинение органов коллективной власти могло достигаться путем представительства глав домохозяйств в общинных и родовых советах, а глав таких советов — в советах фратрий и племен.

Главы всех уровней, как правило, избирались из числа наиболее пригодных и достойных. Важнейшими качествами руководителей считались хозяйственный опыт, трудолюбие, организаторские способности, крас¬норечие, знание обычаев и обрядов, щедрость, нередко также воинское искусство или культовые знания. В од¬них обществах, где функции главенства оставались неразделенными, от главы требовалось обладание если не всеми, то многими из этих качеств; в других, где принцип целесообразности повел к разграничению сфер руководства, обычный глава, военный предводитель, знахарь или колдун должны были обладать выдающи¬мися способностями в своей специфической области. Бывало и так, что в том или ином племени особое значение придавалось какому-нибудь определен¬ному виду деятельности, скажем, военной или культо¬вой. Тогда при выборе «универсального» главы в первую очередь принимались во внимание его способности именно в этом виде деятельности, а при наличии «диф¬ференцированных» глав наиболее высокий статус полу-чал один из них.

Появление избыточного продукта и личных богатств повели к тому, что институт главенства стал испытывать воздействие также и имущественных факторов. У ряда племен Меланезии, Юго-Восточной Азии, а в менее выраженной форме также Северной Америки и Африки появился особый вид лидеров — так называемые боль¬шие, или значительные, люди. В международной на¬учной терминологии за ними закрепилось название бигменов *. Это были мужчины, выделявшиеся своим богатством и щедростью, выдвигавшими их на первый план в условиях широкого развития престижной эконо¬мики. Бигмен стремился иметь побольше жен, чтобы они, а в какой-то мере и их родственники на него работа¬ли. Бигмена не выбирали — он становился им благода¬ря своему высокому престижу, создававшему ему мно¬жество сторонников из числа сородичей и сообщинников.

Не до конца ясен для этой стадии вопрос о потестарных ролях и статусах мужчин и женщин. Сто¬ронники матриархальной концепции всегда указывали» что если бродячее охотничье хозяйство могло выдвинуть ни первый план мужчин, то земледельческая оседлость давала преимущества женщинам. Особенно это должно было сказываться в условиях однородовых общин при матрилокальном брачном поселении, когда преимуще¬ственно женщины являлись собственницами и распоря¬дительницами родощой земли. Но даже здесь реализа¬ции предпосылок их главенства препятствовала высокая социальная роль мужчин.

Применять свою власть по отношению к членам коллектива совету или лидеру по-прежнему приходилось не так уж часто. Семейные и внесемейные механизмы социализации продолжали надежно обеспечивать соблюдение индивидами установленных порядков. Кон-фликты имели не столько внутригрупповой, сколько межгрупповой характер. И с разветвлением сегментар¬ной организации они, естественно, учащались. Между членами разных линиджей, родов и тяготевших к ним общин возникали ссоры из-за несоблюдения правил дарообмена, полового и брачного соперничества и по различным другим причинам. Как и раньше, в общинно-родовых нормах главенствовало групповое начало, од¬нако в новых условиях его понимание зависело от степени консолидированности втянутых в конфликт групп.

Родоплеменная организация власти, как правило, жестко подчиняла поведение индивида интересам кол¬лектива, одновременно ставя вне закона все, что находи¬лось за рамками высшего звена этой организации — племени.