30.Военная история с середины XX в. И на современном этапе.

В 1950х в колледжах и университетах – реакция против изучения 2МВ. В США эта реакция была сильна, там лишь в основном специализировались на изучении военно-морской истории.

Никто не хотел специализироваться на войне.

«Изучение военной иистории придавало ложной значимости истории, ибо ядерная эпоха отменяла войну» - такое мнение в основном от «левых» исходило.

Многие историики отклоняли войну как область исследования.

К концу 20 века негативная реакция против изучения войны ослабела –идёт процесс фрагментации истории. Ценность интегрированногго подхода в истории всё больше растёт. Войну надо изучать не в вакууме, а в общем контексте.

Всё больше смежных дисциплин входит в военные исследования: «Социальная жизнь армии», «Взаимодействие войны с технологической и экономической культурой»

«Компания наёсников и упадок Сиены» -Уильям Коферро – это монография сплав военной ,экономической и политической истории.

Одна из самых оригинальных работ «Художники и война в эпоху возрождения» - 1990 год.

«Новая история войны» - это тема насилия –это составная часть войны.

На современном этапе в военную историю входит моральный,биологический и психологический факторы.

В 21 веке происходит популяризация истории. Появляется научно-популярная литература о войне.

С одной стороны это + ибо привелкает больше людей к истории, заинтересовывает.

С другой – ибо превращает историю в «развлечение».

С развитием науки и новых видов вооружений, оружия массового поражения(ядерное оружие,химическое оружие,биологическое оружие) ,появляются гепотетические виды оружия массового поражения ,такие как : генетическое оружие,геофизическое оружие,инфразвуковое оружие,климатическое оружие ,психотропное оружие, лазерное оружие, плазменное оружие – всё это даёт простор для популяризации истории.

Основные темы исследований 2й половины 20в-начало 21 в:

1Я мировая

2Я мировая

Холодная война – новый тип войны

Войны на ближнем востоке

31. Тотальная история, разочарование в ней и переход к микроистории

Наиболее ёмкая форма локального исследования — тотальная история.

Это направление, преследующее задачи исторического синтеза и концептуализированное школой Анналов, ставит перед историком задачу охватить жизнь человека во всем ее многообразии.  Бесспорным преимуществом тотальной истории является не только ее более строгий научный характер, но и действительно peaлизующаяся в ее рамках возможность охватить в одном исследовании все три системы социальной реальности и существующие между ними связи.  Центром историографической парадигмы «Анналов», которую развивали Марк Блок, Люсьен Февр, а потом Фернан Бродель, было намерение создать глобальную историю. Выйдя далеко за пределы чисто политической истории, они привлекли внимание историков к сферам экономической активности, социальной жизни и к механизмам коллективной психологии. Синтез оставался в то время сверхзадачей для историков, которые пытались установить соотношение между частями целого, нащупать связи между экономикой, социальной сферой и культурой, чтобы воссоздать комплексное взаимодействие различных сторон одной исторической проблемы или ситуации. Признанным образцом тотальной истории считается уже упомянутый труд Ф. Броделя «Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II», в котором дан детальный анализ географии, экономической и социальной жизни, социальных структур и политической борьбы. Следует, однако, признать, что канон, заданный Броделем, оказался далек от реализации идеала «тотальной истории» во многом в силу пространственного размаха.

Марк Блок (1886–1944) и Люсьен Февр (1878–1956), осуществившие знаменательный переворот в исторической науке. Они вернули истории утраченное гуманистическое содержание, интерес публики, широкую читательскую аудиторию. Именно они стояли у истоков мощного историографического направления и нового этапа развития исторической мысли: постановка новых проблем (о человеке, его ментальности, особенностях его мировосприятия, о стереотипах мышления, чувствах), новое прочтение старых источников, применение новых, нетрадиционных методов исследования – так лаконично можно обозначить их вклад в мировую историографию. В 1929 г. Блок и Февр основали научный журнал «Анналы социальной и экономической истории», который с тех пор не раз модифицировал свое название, и потому обычно его называют просто «Анналы». В первом же номере журнала прозвучал призыв к более широкому подходу к истории. Был взят курс на междисциплинарную историю и привлечение к совместной исследовательской работе представителей общественных наук – экономики, социологии, социальной психологии и др. На этой междисциплинарной основе ученые «школы "Анналов"» продолжали расширять и совершенствовать содержание и методологию исторической науки в русле всеобъемлющей «тотальной (глобальной) истории», которая является предельным воплощением истории целостной, синтетической. «Тотальная история» не претендует на всемирность и может быть реализована скорее в локальном масштабе: в истории городского или деревенского прихода, отдельной местности и даже на довольно ограниченном отрезке времени. Это история людей и отдельных человеческих сообществ. Блок и Февр порвали с традициями позитивистской историографии, особенно сильными во Франции – на родине Конта. Они вели битвы за научную историю против традиционной, повествовательной и эрудитской историографии, решительно отвергнув историю-рассказ, разработав концепцию истории-проблемы и преодолев, таким образом, упрощенный событийный подход к освещению исторического прошлого. Они противопоставили повествованию о событиях исследование глубинных пластов исторической действительности. Они стремились обнаружить в текстах источников ненамеренные, непроизвольные высказывания, а также то, о чем авторы исторических текстов сообщали, помимо собственной воли, тот «остаток», который не подвергся внутренней цензуре создателей текстов. Прекрасно определяет научную позицию девиз Февра: «Историк не тот, кто знает, а тот, кто ищет».

Основные принципы Блока и Февра получили развитие в рамках проблемных полей «новой исторической науки», связанной с именем другого крупнейшего французского историка, признанного лидера «школы "Анналов"», основателя «Дома наук о человеке» (1962) – центра междициплинарных исследований в области гуманитарных наук – Фернана Броделя (1902–1985). Он показал, что экономическая история не сводится к изучению механизмов производства и обмена, абстрактных товарно-денежных отношений, а выходит далеко за их пределы. Ученый рассматривал историю взаимоотношений человека с окружающей средой (геоисторию), структурную историю «медленных изменений» (развития экономики, общества, государства и цивилизации) и событийную историю, соразмерную времени человеческой жизни. Материальная культура и структуры повседневности объемлют, по мнению Броделя, все, из чего складывается жизнь человека, включая соответствующие взаимоотношения, желания, идеалы, ценности и правила, регулирующие индивидуальное и коллективное поведение. Главная задача исследователя – обнаружить инвариант человеческого сознания и социального поведения, присутствующий во всех формах быта, обмена, брака и семьи, религиозного культа и политической организации. Концепция «тотальной» истории Броделя оказала огромное влияние на западную историографию, приобрела множество последователей во Франции и во всем мире.

Другим следствием этого стремления к тотализации было желание сделать историю открытой к диалогу с другими общественными науками. Вместе с тем, как хорошо показал Франсуа Досс в книге «История в осколках» (1987), проект «Анналов» был частью «империалистической» попытки организовать общий рынок наук о человеке, объединенных вокруг истории как места их пересечения и синтеза и вокруг глобализаторских подходов, нацеленных на создание интернауки, о которой мечтал Фернан Бродель. Ряд заметных работ, появившихся в 1960-е гг., например труды Жака Ле Гоффа (Jle Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992), отвечали изначальной глобальной цели, поставленной первым поколением «Анналов». Между тем научный и интеллектуальный пейзаж шестидесятых годов, отмеченный вторжением структурализма и вызовами со стороны лингвистики и антропологии, заставил историков пересмотреть исходные позиции, и у представителей «новой исторической науки» 1970-х гг. возник интерес к новым проблемам, новым объектам и подходам (Le Goff J., Nora P. Faire dc l'histoire. P., 1974). Стремление к тотальной истории осталось в прошлом, и историки начали отдавать предпочтение изучению четко определенных объектов. Об этом смещении внимания и интересов свидетельствовал успех книги Эммашоэля Ле Руа Ладюри «Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)» (1975; русск. пер. - 2001). Но в то же самое время, когда историческая дисциплина завоевала успех у широкой публики, с появлением «новой исторической науки» начался период распада исторических исследований на бесчисленное множество всевозможных частных историй. Можно по этому поводу горевать или радоваться, но все вынуждены констатировать, что французская историография отказалась от господствовавшей прежде унифицирующей научной парадигмы. Последовательные попытки создать масштабное историческое полотно в конце концов убедили историков, что сколько-нибудь полное воплощение «тотального» замысла возможно лишь на очень небольшом географическом пространстве. (Заметим попутно, что полем тотальной истории не обязательно бывает пространство, это может быть и личность.) Именно поэтому парадоксальным образом «тотальная история» на деле превратилась в «локальную историю» и в микроисторию, а «тотальный историк», используя известное высказывание У. Хоскинса об историке локальном (что часто одно и то же), некоторым напоминает уже почти стершегося из памяти старомодного персонажа истории медицины, который «лечил человека в целом»

В 1980-е гг., отмеченные одновременным возвратом субъекта и события, мы стали свидетелями появления проектов реглобализации. Подобные устремления порождались реабилитацией и обновлением прежде дискредитированной «Анналами» политической истории. Так, но мнению Рене Ремона, политика является «центром управления глобальным обществом» и «точкой соединения разнонаправленных действий». Поэтому история, с его точки зрения, должна быть вписана «в глобальную перспективу, точкой схода которой является политика» (RzmondR. Pour une histoire politique. P., 1988). Но создать из этого новую парадигму глобальной истории не удалось, вероятно, из-за свойственного политической истории недостатка рефлексивности и слабой связи с общественными науками. Между тем современные успехи культурной истории позволяют некоторым историкам - они, правда, не составляют большинства - думать, что культура может стать тем центром, вокруг которого произойдет реглобализация истории. Предлагая антропологическое прочтение человеческих обществ, они рассматривают культуру как место, где происходит их структурирование. Дебаты по этому вопросу в настоящее время продолжаются.