05-03-2013_20-01-49 / piotrovskiy_m_b_nikonova_a_a_red_sobor_lic

странстве. Выход возможен в проекте идеального музея, который должен быть храмом предков.

И у Федорова и у Шмита поставлен один вопрос – Что есть музей? Прежде всего, следует заметить, что само понятие музей в обеих концепциях различно. У Федорова музей – это широкое теоретическое понятие, включающее в себя все охранные и объединяющие стратегии человеческой культуры, и поэтому реальный музей, о котором Федоров также пишет, есть лишь одна из форм бытования социокультурной стратегии. Следующую попытку осмысления (по времени и по глубине) значения музея в культуре и социуме предпринимает Ф.И. Шмит, но не философскую, а теоретико-практическую, действенную. Для Шмита существует лишь конкретный музей с его практикой и технологиями, но он, одновременно, обосновывает и важнейшие теоретические положения музейного дела, которые органично выводятся им именно из философии Федорова. Вероятно, он был знаком с работами Федорова, т.к. некоторые мысли ученого повторяют идеи Федорова, хотя упоминаний об этом найти не удалось. Поэтому на этот факт исследователи до сих пор не обратили внимания.

Для Федорова «музей есть последний остаток культа предков», его нельзя уничтожить, он «как тень сопровождает человека» и одновременно является символом и оправданием XIX в.

– века науки. Н.Ф.Федоров метафорически рассматривает музей как одну из основных форм памяти, памяти о предках, которая одна только может объединить живущих в небратстве людей. Музей, в котором история отображается как факт, но и будущее, т.е. история рассматривается как проект. Следовательно, основная функция музея определяется им через доминанту научной деятельности. «С одной стороны, музей есть образ мира, вселенной видимой и невидимой…, а также искусственного, произведенного полусознательною силою народов. С другой, музей есть произведение ученого и интеллигентного классов, труда умственного при помощи физического труда народа».1 Федоров различает особенности реального музея с его статичным пространством, который «есть образ розни и вражды». Причина невозможности единства кроется в разладе и раздоре в мире мысли, в области науки. Однако само собирание, само действие указывает на необходимость согласия, указывает

1 Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. С.590.

на цель объединения и позволяет создать идеальный музей. Но прежде «науке нужно будет сделать выбор между выставкою и кладбищем, между комфортом и призывом всех к труду..»1. Следовательно, музей – это, прежде всего, «собор ученых: его деятельность есть исследование», поэтому Федоров сравнивает музей и с академией, и с обсерваторией, и с книгой.

Близкие идеи развивает и Ф.И. Шмит, говоря о научном музее, который «не есть и не должен быть выставкою: мы уже сказали, что научный музей есть лаборатория и архив»2. Это замечание отсылает нас к основной идее Федорова, для которого промышленная выставка знаменовала собой символ ошибоч- ного направления науки, как служанки торгово-промышленной цивилизации. Новым формам выставки, как итогу и триумфу практической деятельности он противопоставляет музей – образ истинного, проективного направления научного развития. Переходя к выделению функций музея, оба исследователя отдают предпочтение научной и просветительской деятельности. Музей и музейное дело, по убеждению Федора Ивановича, нацелены на добывание того компаса, «который позволил бы во всех случаях находить хоть в дальнейшем правильное решение всех тех вопросов, которые возникают в деле охраны и музейного показа вещей, и такой компас мы, как будто, теперь уже имеем: вещи существуют не ради себя самих, а ради людей, и не ради владельцев, а ради общественности. Следовательно, музеи суть не хранилища вещей, а учреждения, где показываются те или другие вещи, имеющие просветительное значение».3 Сравнение музея и книги близко обоим исследователям. Для Федорова – «музей, как памятник протексшего столетия, как и всякий музей, должен иметь в основе своей книгу… », и далее «сам музей есть лишь разнообразная иллюстрация к книге, т.е. восстановление авторов, их жизни всеми средствами наук и искусств…».4 Почти та же формулировка встречается и у Шмита, который отмечает, что «существует очень точная аналогия между музеем и книгою: и музей должен быть книгою, в которой

— только не словами, а вещами — излагаются мысли, которые

1Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. С. 104.

2Øìèò Ô.È. Исторические, этнографические, художественные музеи. Очерк истории и теории музейного дела. Харьков, 1919. С. 16.

3Òàì æå. Ñ. 49.

4Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. C.445-446.

интересны и нужны посетителю, и книга (а особенно, иллюстрированная книга) стремится быть музеем, в котором только не сами вещи показываются, а словами и рисунками дается представление о вещах. Книга тем лучше, чем она нагляднее; музей тем лучше, чем он больше будит мысль. Печатная книга есть суррогат музея или путеводитель по музею — часто: по несуществующему или неосуществимому в подлинной действительности музею».1

Одинаково и отношение к музейной вещи, которая интерпретируется в музее не сама по себе, а как отражение деятельности конкретных лиц, «собора лиц». Оба против бесполезного собирания вещей, становящихся музейными предметами. Федоров отмечает, что с развитием промышленного прогресса количество музеев будет расти, т.к. будет увеличиваться количество вещей, «сдаваемых в архив». Невозможно сохранить все уходящее из культуры необходимо отбирать предметы в музей, поэтому музей как выразитель духа времени должен обосновывать принципы хранения, не становясь только судьей и не присваивая себе привилегию знания истины. И если для Федорова это еще не стало реальной проблемой, то для Шмита это задача ближайшего дня. «Мы сейчас переживаем момент стихийного наплыва вещей в уже существующие музеи и стихийного же образования новых музеев», – пишет он.

Концепция Федорова более целостна и последовательна в своем осмыслении надвигающихся перемен, а выбор религиозной точки рассмотрения социальных изменений является для философа добровольным выбором. Для поколения ученых и интеллигентов начала XX века, к которому принадлежал уже Ф.И. Шмит, оказавшихся в вихре событий послереволюционного периода, встал неминуемый и в чем-то насильственный выбор идеологических парадигм, уйти от которого можно было лишь уйдя из жизни, добровольно или насильственно.2

Революция закрепила торжество небратсва, разлад и разброд, забвение могил отцов, уничтожение религии. В новой ситуации господства идеологии большевизма музей становиться выставкой, нацеленной уже не столько на просветительство, сколько на пропаганду. Ф.И. Шмит пишет о том, что и «учебный музей должен быть постоянною выставкою, с ограничен-

1Øìèò Ô.È. Музейное дело. Вопросы экспозиции. Л., 1929, с.52.

2Ф.И Шмит был расстрелян в 1937 году.

ным, но неизменным составом экспонатов».., и «публичный музей должен быть тоже выставкою, но с переменным составом. Вообще говоря, принцип переменности, как один из принципов всего музейного дела, общего признания далеко еще не получил…»,1 но его надо осваивать. С какой целью? У Ф.И.Шмита есть ответ – для популяризации, привлечения любыми средствами публики. «Постепенно обновляя в публичных музеях состав экспонатов, разместив в учебных и публичных музеях экспонаты так, чтобы они производили максимальное впечатление на зрителей и легко запоминались и усваивались, дав посетителям возможность посидеть перед каждою отдельною вещью, администрация музея должна позаботиться о привлечении возможно большего количества публики».2 Популярное знание становится главным содержанием просветительской деятельности музея, так как оно может быть легко и быстро усвоено пролетарскими массами. Популярность и публич- ность изменяют смысл музея эпохи Просвещения, нацеленного первоначально на научное исследование. Эти изменения отметил еще Н.Ф. Федоров, акцентируя разрушительность популярного, стремящегося к упрощению (на примере с энциклопедией). Он пишет, что «популярное, т.е. бесплодное в науке и разрушительное в жизни, в обществе, в котором изменения совершаются не путем эволюции, но путем революции…».3

Одновременно в первой четверти XX века меняется не только смысл и функции музея, но фактически осуществляется то, о чем так настойчиво писал и говорил Федоров. Со сменой соци- ально-политической и культурной парадигмы в России был совершен разрыв поколений, восторжествовало небратское отношение, хотя и под лозунгом единения («Пролетарии всех стран объединяйтесь!»). Но для Федорова социологические методы не способствуют исследованию причин небратского состояния. «Музей есть первая научно-художественная попытка собирания или воспитания в единство, и потому эта попытка есть дело религиозное, священное..».4

1Øìèò Ô.È. Исторические, этнографические, художественные музеи. Очерк истории и теории музейного дела.: Харьков, 1919. С. 17.

2Øìèò Ô.È. Òàì æå. Ñ. 18.

3Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. С 445.

4Федоров Н.Ф. Сочинения. М.: Мысль, 1982. С. 599.

Таким образом, мы видим трансформацию идеи музея как научного и просветительского учреждения (по Федорову) к публичному (у Шмита), в типологии которого отделяются на- учный, учебный и публичный музеи. Каждый тип музея своими функциями и принципами экспозиции ориентирован на конкретного посетителя. Расширение типов музеев и изучение их функций в концепции Ф.И. Шмита действенно подтверждает опасения, высказанные Н.И. Федоровым. Он предсказывает в своих работах характерные особенности «массовой культуры» и описывает нарождающиеся признаки общества потребления. Шмит принимает новые культурные тенденции, как положительные, пытается совместить в своей теории бережное отношение к прошлому, его «воскрешение», но только при последующем правильном использовании. Скучающая публика является для него не свидетельством упадка духовного, братского состояния человеческого общества, а отсутствием правильных технологий, технологий музейного пространства, нацеленных на удовлетворение нужд и ученого, и учащегося и массовой публики. Такая убежденность в верности и правильности переустройства музейного дела видется ученому в исключительном значении социальных теорий и методов изучения культурных явлений. Общий социологический уклон, окрашивающий многие теоретические разработки начала XX века, характерен и для музейной теории Шмита. Поэтому для Шмита изменения в музее маркируют изменения в социальном пространстве, он рассматривает музеи как социальный институт, учреждение, направленное на удовлетворение потребностей новых социальных страт. В архиве Института материальной культуры в Петербурге сохранилась не опубликованная статья Ф.И. Шмита «О социальном музее», в которой он излагает свой проект «идеального» музея. Он пишет: «Социальный музей должен быть, по идее, всемирным, т.е. обнимать собою всю историю всего че- ловечества и, притом от самых начал культуры и до текущего момента. Так как Социальный Музей, прежде всего, должен быть политпросветительным учреждением, рассчитанным на массового посетителя, при устройстве его необходимо придерживаться тех основных правил, которые давно уже выработаны музейной практикой для такого рода музеев:

1) Экспонаты допускаются только строго-необходи- мые, чтобы они не подавляли своим количеством; лишние экс-

понаты, без которых можно обойтись, только зря утомляют посетителей и развлекают их внимание;

2)Экспонаты должны быть расположены просторно, чтобы посетитель мог рассмотреть каждый из них отдельно без помех;

3)Экспонаты должны быть выставлены в строго выдержанном систематическом порядке, так чтобы и неподготовлен-

ный посетитель мог уловить значение каждого для общей идеи, которая выявляется музеем в целом».1

Таким образом, проект идеального музея воссоединения и воскрешения поколений Н.Ф. Федорова реализуется после революции как реальный проект идеолого-просветильского музея, в котором братство заменяется коммуникацией. А музей и выставка занимают каждый свое отдельное место в современной культуре России, становясь репрезентативными знаками общества потребления. Но вначале XXI века изменяется каче- ственное соотношение между этими двумя формами показа вещей. Выставка становится доминирующей формой музейной деятельности. Современные музеи «захвачены» магией выставочной деятельности, эффективность деятельности музея оценивается по количеству выставочных проектов и соответственно количеству посетителей. Музей как константа культуры, как высшая инстанция по Николаю Федоровичу Федорову постепенно приобретает черты культурно-развлека- тельного центра предоставляющего музейную услугу и создающего музейный продукт, отвечая «возрастающим» потребностям посетителей, о чем настаивал Федор Иванович Шмит, создавая проект социального музея.

1 Øìèò Ô.È. О социальном музее. Архив ИИМК РАН, ф.¹55.

Т.Е. Сиволап (Санкт-Петербург)

Страницы биографии Ф.И. Шмита по архивным источникам

Личные фонды известного отечественного историка и теоретика искусства и византиниста Федора Ивановича Шмита (1877-1937) находятся в Рукописном архиве Института истории материальной культуры РАН (ф.55, 49 ед.хр.), в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербур- га (ф. 389, 193 ед.хр.), в составе ряда фондов в Петербургском филиале Архива РАН (ф. 733 – Ернштедт В.К., ф. 800 – Марр Н.Я., ф. 116 – Успенский Ф.И. и др.), в Отделе рукописей Государственного Русского музея (ф. 139 – Прахов Адриан Викторович, отдельные материалы в ряде других фондов – общее коли- чество 12 ед. хр.). Личный архив Ф.И.Шмита поступил в ЦГАЛИ Санкт-Петербурга в 1981 г. от его дочери Павлы Федоровны Шмит, составившей подробную биографию своего отца (машинописный вариант). П.Ф.Шмит передала работу в несколько архивов. Сейчас она хранится в РА ИИМК РАН (ф.55, оп.1, д. 45,46), ПФА РАН (Р.1У, Оп. 1, д.1125,1126), ЦГАЛИ СПБ (Ф.389, Оп.1), РГАЛИ (Ф.1137, Оп.5, д.42).

Самый значительный по объему фонд материалов хранится в ЦГАЛИ. По временным граням это материалы за 1890-1980 гг. В состав фонда вошли рукописи Ф.И.Шмита, статьи, доклады, отчеты, докладные записки, отзывы и рецензии, документы о работе археологических экспедиций в Крыму с участием Ф.И.Шмита (1928-1933 гг.); переписка Ф.И.Шмита с отечественными и зарубежными корреспондентами, учреждениями, организациями (1926-1937 гг.); письма Ф.И.Шмиту искусствоведов В.П.Зубова, И.Э.Грабаря, Д.П.Гордеева, В.Н.Лазарева, С.Ф.Ольденбурга, литературоведов С.Д.Балухатого, В.М.Жирмунского, С.А. Макашина, композитора Б.В.Асафьева и др., зарубежных корреспондентов и организаций (1924-1930 гг.). Среди материалов вызывают особый интерес автобиографии (1926-1930 гг.), характеристики на Шмита: В.И.Вернадского, В.М.Жирмунского, В.В.Струве, Е.В.Тарле; фотографии Ф.И.Шмита и членов его семьи (1890-1936 гг.). Особое внимание следует уделить рукописи книги ученика Ф.И.Шмита В.А.Богословского «Федор Иванович Шмит как теоретик и историк искусства. Его открытия и концепции» 1978 г. В фонде содержатся тезисы докладов разных

прогрессивного циклического развития искусства» // Советское искусствоведение 80. М., 181, 2. С.252-285; Шмиту-музееведу посвящена глава монографии С.Л.Чистотиновой «Федор Иванович Шмит». М., 1994. Автор вводит в научный оборот некоторые материалы, хранящиеся в архивах Москвы – РГАЛИ и ГАРФ. А.А.Афанасьев. «Федор Иванович Шмит». Киев, 1992.

Федор Иванович Шмит родился 3 (15) мая 1877 г. в Петербурге. Его отец Иоганн-Карл-Адольф Эрнестович Шмидт, выходец из крестьян Курляндской губернии, сделал блестящую карьеру: будучи чиновником ведомства императрицы Марии Федоровны, он дослужился до потомственного дворянства и чина действительного статского советника. По словам П.Ф.Шмит, Федор Иванович не любил вспоминать о своем отце, отличавшемся деспотичным характером, и в студенческие годы даже изменил свою фамилию, выбросив из нее букву «д» и превратившись в Шмита. Мать была дочерью придворного виолончелиста Карла Шуберта (урожденная Мария Шуберт). Весь семейный уклад был образцово немецким, и дома говорили только по-немецки. В 1886-1894 гг. Ф.И.Шмит учился в немецкой классической гимназии Катерин-шуле. Несмотря на немецкое воспитание, Шмит всю жизнь считал себя не немцем, как его отец, а русским.

Â1895 г. Ф.И.Шмит поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета и окончил курс по классическому отделению в 1899 г. Тогда же, в 1895 г., после смерти матери, Федор Иванович порвал с отцом и ушел из дома.

Главными своими учителями в университете Шмит считал филолога-классика П.В.Никитина и историка искусства А.В.Прахова, который научил его стилистическому анализу и под влиянием которого Шмит избрал историю искусства своей специальностью. В 1900 г. Ф.И.Шмит писал Прахову: «…после первой же лекции, которую Вы прочитали в нашем университете, я представился Вам и просил Вас руководить моими занятиями. С тех пор я стремился к одному: быть Вашим учеником, не официально только, но на самом деле – работать в том же на-

правлении, так же проникнуться искусством древним, так же глубоко понять его со временем, как Вы».1

Âстуденческие годы Ф.И.Шмит очень нуждался, зарабатывая себе на жизнь репетиторством, как пишет в своих воспоми-

1 ОР ГРМ. Ф. 139 (Прахов Адриан Викторович). Д. 882. Л. 2. 25.06.1900.

наниях В.А.Богословский. Осенью 1899 г. Ф.И.Шмит, закончив

âуниверситете IV курс, по рекомендации П.В.Никитина, отправился на год в Рим к русскому послу в Италии и известному коллекционеру А.И.Нелидову в качестве домашнего учителя его сына. Там он подготовился к государственным экзаменам, которые и сдал в мае 1900 г. После этого он был оставлен при Петербургском университете «для подготовки к профессорской деятельности» под руководством профессора истории и теории искусств Адриана Викторовича Прахова на срок с 01.10.1900 г. по 01.10.1902 г., но без стипендии. Поэтому он опять возвращается

âкачестве домашнего учителя к А.Н.Нелидову в Рим.1

ÂРиме он получил возможность изучать памятники антич- ного и средневекового искусства, работал в музеях и библиотеках. Шмит высоко ценил доброе отношение к нему посла и отзывался о нем как о человеке «не только выдающегося ума, но и

удивительно добром, мягком, отзывчивом, глубоко понимающем и любящем искусство и знатоке искусства древнего».2 Первая научная работа Ф.И.Шмита – статья «Стефануса Праксителя. Статуэтка из собрания А.И.Нелидова».

Нелидов, по существу, определил судьбу Шмита. Благодаря ему Шмит, интересовавшийся в то время искусством античности и Возрождения, становится приверженцем изучения визан-

тийской истории и культуры, и был направлен на работу в Русский археологический институт в Константинополе.3 Нелидов принимал активное участие в создании этого института в то время, когда был послом в Константинополе, а после его основания

â1894 г. в течение нескольких лет был его почетным председателем (1894-1897). Директор института Ф.И.Успенский с большим вниманием отнесся к просьбе посла и принял Шмита в институт в качестве специалиста. Летом 1901 г. Шмит приехал в Стамбул и приступил к изучению византийского искусства.

По поручению Ф.И.Успенского Шмит занимается исследованием комплекса художественных памятников мечети Ках- риэ-Джами (древнего монастыря Хора). Шмит сомневался, справиться ли он с этой сложнейшей задачей, о чем он писал

1ÐÀ ÈÈÌÊ ÐÀÍ. Ô.55. Îï.1. Ä. 47. Ë. 157.

2ПФА РАН. Ф. 733. Оп. 2. Д.228. Л.7: Письмо Ф.И.Шмита к В.К.Ернштедту от 8 января 1901 г.

3ПФА РАН. Ф. 127. Оп. 1. Д. 16. Л. 41 об. – 42: Письмо. Ф.И.Шмита к Ф.И.Успенскому от 21 марта 1901 г.