6.4. Исторические музеи

С середины XIX в. создается ряд новых музеев исторического профиля, что свидетельствовало в первую очередь о росте национального самосознания. Одновременно наблюдаются попытки правящих кругов ряда государств использовать исторические музеи в своих политических интересах.

Так, в Германии и Италии создавались музеи и выставки, которые отражали не столько прогрессивные взгляды на прошлое, сколько реакционные идеи. Национальный музей был открыт в Риме. В Берлине в 1877—1880 гг. местный Цейхгауз был приспособлен под «Галерею славы» прусского милитаризма, который объединил после нескольких победных войн середины столетия Германию и присоединил к ней часть негерманских земель.

Похожие музеи создаются и в странах, которые пережили упадок государственности. В 1867 г. в Мадриде закладывается фундамент Национальной библиотеки и музея, который должен был демонстрировать былое величие Испании. После неоднократных военных неудач Испании и освобождения от ее владычества латиноамериканских колоний правящие круги страны чувствовали потребность в моральной поддержке.

Во второй половине XIX в. в Швейцарии были открыты Бернский исторический музей и Швейцарский земельный музей в Цюрихе, в Швеции — Северный музей в Стокгольме, в 1870 г. во Львове — музей Любомирских, в основу которого легли богатые коллекции этого знатного рода. В 1885—1890 гг. для Чешского национального музея возводится здание «Пантеон» (архитектор И. Шульц). В 1878 г. начал свою деятельность Военный музей в Белграде.

В 1912 г. в Бухаресте начал строиться музей, который должен был напоминать гражданам Румынии об их историческом наследии и воспитывать в них ответственность перед будущими поколениями. В то время большая часть румынских территорий находилась под властью Австро-Венгрии и России, так что основание музея носило патриотический характер и отражало идею объединения румынских земель.

Исторические музеи создавались и за Атлантическим океаном. В Соединенных Штатах Америки музеи (первоначально смешанного типа) создавались при таких общественных организациях, как исторические общества. Ко времени празднования столетия Декларации независимости в 1876 г. в США насчитывалось 78 исторических обществ со своими музеями.

В 60—70-е гг. особенно активно создаются общества – центры по сбору и изучению исторических материалов в России. Вслед за Археологической комиссией (1864) возникают Московское археологическое общество (1866), Историческое общество Нестора-летописца в Киеве (1872), Археологический институт (1877) и др. В пореформенное время появилась целая плеяда блестящих историков — С.М. Соловьев, Д.И. Иловайский, В.О. Ключевский, И.Е. Забелин, труды по истории которых имеют непреходящее значение. Археология и этнография становятся самостоятельными историческими дисциплинами. В 1840—1850 гг. начинается интенсивное изучение славянских курганов. Русские древности занимают главное место в трудах членов Московского археологического общества. На I Археологическом съезде, состоявшемся в Москве в 1869 г., поднимается вопрос о необходимости сохранения памятников старины от разрушения, на II съезде (Петербург, 1871 г.) — о состоянии и устройстве архивов, что свидетельствовало о заинтересованности научной общественности в сохранении культурного наследия нации.

Быстрый экономический подъем, рост национального самосознания, а также развитие исторических знаний привели к необходимости создания национального музея в центре русской государственности — Москве. В середине XIX в. несколько подобных проектов было отклонено высшими властями государства. Между тем потребность в таком учреждении после отмены крепостного права с каждым годом делалась все острее. В процессе создания Политехнической выставки возникала идея создания музея отечественной истории на основании материалов исторических отделов выставки. В начале 1872 г. последовало разрешение на его устройство. Будущему музею присваивалось имя наследника престола, великого князя Александра Александровича (Александра III), который принял покровительство над музеем и стал его почетным председателем. В этом решении выразилась определенная политика официальных властей: интепретировать историю народа и государства надо было в духе идеологии самодержавия, православия и народности. Составление программы музея было поручено А.С. Уварову. В совещательный орган вошли С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, И.Е. Забелин, Д.И. Иловайский.

Открытие музея было приурочено к коронации Александра III в начале 1883 г. Первые посетители увидели 11 залов, представивших историю Руси с древнейших времен до конца XII в. В последующие дореволюционные годы к ним прибавились еще пять залов, экспозиция которых была доведена до XVI в. В 1889 г. в музее начала действовать аудитория на 700 человек, где читались публичные лекции по русской истории, а также проводили свои заседания научные общества и др.

Значительную роль в расширении музейной работы сыграло открытие Румянцевского музея во дворце на Английской набережной Санкт-Петербурга. 9 мая 1862 г. он открыл свои двери в Москве, в помещении дома Пашкова, под названием Московского публичного и Румянцевского музея, перевезенного по инициативе московской общественности из Петербурга в древнюю российскую столицу. В Московский публичный и Румянцевский музей как центральное научно-просветительское учреждение России передавались коллекции и предметы, которые относились не только к истории и культуре, но и к природе.

К 50-м гг. XIX в. относится становление первого общедоступного исторического музея в Вильно — Музеума древностей. После закрытия в 1865 г. Виленской Археологической комиссии и переподчинения музея руководству учебного округа, общественная потребность в историческом изучении белорусских земель проявилась в создании ряда новых научных обществ. В мае 1909 г. начала работу Витебская ученая архивная комиссия. В дооктябрьский период начало формироваться музейное собрание Виленского общества любителей наук, основанное местной польской интеллигенцией в 1907 г. В 1914 г. эта и многие другие частные коллекции были перевезены в специально возведенное в Вильно здание, где после некоторого спада, связанного с войной, развитие музея общества любителей наук продолжалось.

В некоторых учебных заведениях Беларуси также были сделаны практические шаги по созданию музеев исторического профиля. К числу последних нужно отнести музей Полоцкого кадетского корпуса, основателем и хранителем которого являлся подполковник Н.В. Руссет.

Важное значение для развития музейного дела в Беларуси имела собирательская деятельность археолога, этнографа и общественного деятеля И.И. Луцкевича, который первым полностью осознал факт принадлежности культурного наследия белорусскому народу. Его собрание находилось в Вильно, в помещении редакции первой белорусской газеты «Наша нива». Это содействовало знакомству с собранными предметами многочисленных посетителей редакции — литераторов, ученых, общественных деятелей.

Развитие вспомогательных исторических дисциплин обусловило в этот период появление специализированных музейных собраний, посвященных какой-нибудь одной дисциплине. Первыми появляются специализированные археологические музеи. В 1858 г. на основе богатых археологических раскопок был открыт Музей древностей в Каире, в 1867 г. в Мюнхене основан Национальный музей, фонды и экспозиции которого базировались на материалах местных археологических раскопок. В 1889 г. возник музей Пенсильванского университета в Филадельфии, проводившего археологические раскопки в странах Ближнего Востока, которые упоминались в Библии, и представляли их результаты в своей экспозиции. В 1892 г. Археологический музей был открыт в Софии.

В археологических отделениях музеев продолжали собираться и изучаться материалы по истории первобытного общества. Французский археолог Г. Мортилье, опираясь на классификацию К. Томсена, разработал хронологическую систему, которая отражала этапы развития палеолитических культур. Эта система основывалась на разных способах обработки и формах орудий труда. Она была использована ученым при классификации большой археологической коллекции, представленной на Парижской международной выставке 1867 г.

Следующим этапом систематизации археологических музейных предметов был типологический метод шведского специалиста О. Монтелиуса. Все древние предметы он распределил по принципу однородности (1900). Предметы внутри типа распределялись по типологическим рядам в порядке их последовательного изменения. Метод О. Монтелиуса связывал отдельные «типологические ряды» путем группировки предметов, обнаруженных в одних захоронениях и кладах. Им была также разработана хронологическая классификация неолита, эпохи бронзы и раннего железного века Европы. Эволюционные ряды разных типов были связаны между собой хронологически. Использование результатов исследований О. Монтелиуса позволило музейным работникам установить относительную и абсолютную хронологию археологических музейных предметов.

Если в первой половине XIX в. в археологическом изучении Российской империи ведущую роль занимали исследования античных древностей, то со второй половины века все больше места начали занимать первобытная и славянская археология. Археологи постепенно освобождались от высокомерия по отношению к обыденному археологическому материалу, что было характерно для периода становления этой дисциплины.

В ходе раскопок был выявлен богатый материал, который лег в основу ценных археологических собраний многих музеев, в том числе в Рязани, Твери, Тбилиси, Минусинска, Екатеринодара, Владимира.

Успехи, достигнутые белорусской археологией в второй пол. XIX в., способствовали популяризации идеи проведения раскопок и коллекционирования археологических памятников. В рассматриваемый период отмечается расширение археологических работ, проводимых на высоком научном уровне, благодаря чему появилось несколько значительных собраний. Одним из них владел В.П. Федорович, витебский адвокат, известный как инициатор создания местной ученой архивной комиссии, член-корреспондент Краковской академии наук, участник многих археологических съездов. Важная в археологическом отношении коллекция принадлежала исследователю белорусской старины В.А. Шукевичу, которая находилась в поместье Нача Лидского уезда. Наиболее крупное историко-археологическое собрание принадлежало минскому коллекционеру Г.Х. Татуру, который начал собирать древности с 14-летнего возраста, а впоследствии увлекся археологией. Интересные археологические материалы, полученные в ходе раскопок на территории Беларуси, легли в основу частных коллекций ученых Е.Р. Романова, А.П. Сапунова, Н.П. Авенариуса, а также Я.К. Завиши. Большое значение для изучения истории материальной культуры Беларуси имела частная коллекция виленского коллекционера А.Р. Бродовского.

С оформлением в середине XIX в. этнографии как самостоятельной науки из исторических выделились специальные этнографические музеи и отделы музеев смешанного типа. Орудия труда и предметы быта этносов, не характерные для европейцев, их одежда привлекали внимание коллекционеров издавна и чаще всего они зачислялись в разряд чудес. Шотландский музеолог Д. Мэри так описывает коллекцию датского короля в Копенгагене (XVII в.): «В одной из комнат нет ничего, кроме одежды, доспехов, вещей индейцев, турок, гренландцев и других наций, которые своим количеством и разнообразием развлекают зрителей».

Немецкий купец и собиратель редкостей К. Нейкель, описывая музейные коллекции в своей «Музеографии» (1717), упоминает «чучело индийского дикого быка и образцы индиго, изготавливаемые дикими народами, такими, как готентотты, гренландцы, и другими похожими на них своим страшным видом».

Побудительные мотивы к организации этнографических музеев XIX в. определялись двумя направлениями научной мысли. Первое представляли антропологи и этнографы эволюционной школы, которые стремились проиллюстрировать развитие человечества начиная от первобытного строя до новой цивилизации. Богатую коллекцию этнографических материалов и материалов по истории первобытного общества собрал британский полковник А.Г. Питт Риверс. На основании ее изучения он пришел к выводу о том, что для развития предметов материальной культуры характерны не географические, а типологические изменения. Свои коллекции он передал первоначально в музей Бетнел Грин, а затем в Оксфордский университет. Научным советником, другом и первым хранителем музея Питта Риверса был Эдуард Тейлор, основатель эволюционной школы в этнографии, который считал, что различия, существующие между народами, определяются не расовыми признаками, а тем, что культура развивается по линии прогресса от первобытного строя до современности. Научным сотрудником музея являлся также известный этнограф и религиовед Джеймс Фрейзер.

Во Франции этнограф Жомар Ами и географ Сибальт создали во дворце, построенном для Всемирной выставки 1878 г. в Париже, этнографический музей Трокадеро (1878). Как и британские ученые, французские специалисты представляли этнографические предметы вместе с археологическими.

Среди основателей эволюционного учения в этнографии следует назвать также Адольфа Бастиана, создателя Германского музея (1855), позднее Музея народоведения.

Идейные корни эволюционных взглядов на развитие человека лежали в новом подходе к построению космоса, земного шара (Ч.Лайел), растительного и животного мира. Эволюционистский взгляд на этнографию представлял собой идею единства человеческого рода и всеобщего развития народов от простого к сложному. Одновременно этнографы-эволюционисты резко выступали против расистских взглядов на природу человека, которые формировались во второй половине XIX в.

Второе направление развития этнографической мысли призывало к созданию этнографических музеев в интересах имперской политики и контроля представителей цивилизованных наций над этносами с примитивной материальной культурой. В своем предисловии к «Руководству этнографическими коллекциями Британского музея» (1910) Геркулес Рид напоминал обществу об ответственности имперской нации (т. е. о том, что Р. Киплинг назвал «бременем белых»). Из этого вытекала необходимость создания этнографических коллекций для иллюстрации образа жизни колониальных народов. По мнению Рида, такие коллекции должны были помочь власти избежать ошибок в управлении колониями, а коммерсантам — выбрать нужные товары для экспорта.

В 1836 г. в другом колониальном государстве — Голландии был открыт Государственный музей этнографии в Лейдене, а в 1865 г. — колониальный музей в Харлеме, в которых были собраны этнографические предметы преимущественно народов голландских колоний (Индонезии и др.), а также Японии, Африки и других стран.

Крупнейшим музеем этого профиля во второй половине XIX в. являлся созданный в 1852 г. в Нюрнберге Германский национальный музей. Его целью было освещение всех сторон жизни немецкого этноса на протяжении нескольких столетий. Один из инициаторов его создания Ганс фон Ауфзес предложил в 1853 г. проект классификационной системы «сведений по немецкой истории и древностям для целей размещения коллекций».

В 1856 г. музей приобрел здание старого Картузианского монастыря, где в шести залах разместились исторические интерьеры (от жилища тирольского крестьянина XV в. до комнаты нюрнбергского патриция XVII в.). К концу XIX в. количество таких залов возросло, в результате чего у посетителей появилась возможность совершить познавательную прогулку по нескольким столетиям германской истории.

На рубеже XIX—XX вв. в Швейцарском земельном музее в Цюрихе насчитывалось уже 62 подобных культурно-исторических зала, а в Баварском музее в Мюнхене — 76 галерей и залов, которые охватывали разные периоды.

Важно отметить, что организация культурно-исторических залов была тяжелым бременем для музейных работников, поскольку они часто были не в состоянии дать для этого все необходимые материалы. Хранителям приходилось делать приблизительные копии ряда предметов для создания функционального целого, которое бы легко воспринималось публикой.

Развитию интереса к этнографии в США содействовало наличие коренного индейского населения. Однако деятельность первых американских этнографов не ограничивалась территорией своего государства. Так, один из ранних музеев, который принадлежал Сэйлемскому Ост-Индскому морскому обществу (1799), собирал не только местные чудеса природы и созданные человеком редкие предметы, но и вещи, которые принадлежали этносам островов Тихого океана. Благодаря материальной помощи лондонского банкира Джорджа Пибоди этот музей был преобразован в музей Пибоди в Сэйлеме.

В этот период появляются этнографические музеи в Южной и Восточной Европе: в Софии (1900), в Братиславе (1908).

В конце 70-х гг. XIX в. к Этнографическому музею в Санкт-Петербурге были присоединены Музей антропологии и Анатомический кабинет, а в 1910 г. — и Галерея Петра Великого.

В 1867 г. на основе экспонатов Всероссийской этнографической выставки по инициативе В.А. Дашкова и А.П. Богданова был создан специальный Этнографический (Дашковский) музей, ставший составной структурной частью Московского публичного и Румянцевского музеев.

В Петербурге проводились работы по пополнению отдела этнографии созданного в 1895 г. Русского музея Александра III, который возглавил Д.А. Клеменц.

К 1900 г. относится основание Этнографического музея Харьковского историко-филологического общества. Этнографические отделы были открыты в музеях Архангельска, Ростова-на-Дону, Тбилиси, во всех местных отделениях Русского географического общества.

В дореволюционной Беларуси самостоятельных этнографических музеев не было. Попытка, сделанная Е.Р. Романовым в начале века, не нашла поддержки властей. Между тем в случае реализации проекта Е.Р. Романова в Вильно возник бы Этнографический музей, в экспозициях которого бы нашли отражение все этносы, населявшие белорусские земли.

До начала первой мировой войны небольшие этнографические коллекции имели многие музеи Беларуси. Наиболее ценная из них хранилась в Виленском музее древностей, сотрудники которого уже в 1857 г. безрезультатно обращались к начальству учебного округа за разрешением открыть самостоятельный этнографический отдел. Обращала на себя внимание специалистов этнографическая коллекция музея Витебского статистического комитета, которой пользовался для написания научных работ этнограф и фольклорист Н.Я. Никифоровский.

Одно из крупных частных этнографических собраний находилось у М. Федоровского. Ценнейшие материалы по этнографии белорусов, которые обогатили затем разные музейные собрания Москвы и Петербурга, имели известные ученые — П.В. Шейн, Д.К. Сержпутовский, И.А. Сербов, М.А. Янчук.

Говоря о дальнейшей специализации собраний исторического профиля в Беларуси на рубеже XIX—XX вв., необходимо отметить, что и здесь преобладала частная инициатива. К сожалению, многие из этих благородных начинаний получили свою реализацию в крупнейших культурных центрах России и Польши, что навсегда лишило Беларусь ценных памятников ее истории и культуры.

Крупнейшее собрание военно-исторического профиля принадлежало помещику И.Х. Колодееву, проживавшему в Новоборисове, в непосредственной близости от места переправы отступавшей французской армии через р. Березина. В результате 30-летних поисков в России и за границей ему удалось собрать значительную библиотеку (около 15 000 томов на 11 европейских языках). Накануне 100-летия Отечественной войны 1812 г., когда начались подготовительные работы по созданию музея 1812 г. в Москве, И.Х. Колодеев принял решение о передаче его организаторам своей библиотеки. Позже его вдова пожертвовала туда же весь рукописный и изобразительный материал.

Военно-исторические памятники составили наиболее ценную часть собрания последнего владельца поместья Русиновичи Минской губернии, известного коллекционера Я. Унеховского. Сегодня её можно увидеть в Музее войска польского в Варшаве.

Особое место среди нумизматических коллекций того времени занимала коллекция Э.К. Гуттена-Чапского в м. Станьково. Большую коллекцию археографических материалов в м. Замостье Минской губернии имел А.К. Ельский, оставивший в результате своей 50-летней научной и собирательской деятельности глубокий след в истории культуры страны. В 1885 г. в распоряжение городских властей г. Слуцка Минской губернии поступило большое собрание исторических документов и старопечатных белорусских книг пастора Ю. Бергеля, подаренное городу владельцем.

На протяжении длительного времени архивные материалы и памятники концентрировались во многих других резиденциях белорусской шляхты, большая часть которых сегодня утрачена. Одно из наиболее ценных утраченных собраний находилось в поместье Долгое Пружанского уезда, где его хозяин И. Крашевский хранил около 600 писем и рисунков известного родственника писателя – историка И. Крашевского, а также свыше 1000 ед. других документов (автографы Т. Костюшко, Ю. Понятовского, Ю. Немцевича, миниатюры XIV—XV вв., семейный архив).

Кроме перечисленных профилей музеев в конце XIX в. создавались и другие, в частности мемориальные музеи, увековечивавшие память выдающихся лиц.

Первые опыты мемориализации российских исторических деятелей относятся к 70-м гг. XIX в., когда отмечался 200-летний юбилей Петра Великого. Тогда жителями Вологды был выкуплен из частного владения сохранившийся домик голландского консула Гаутмана, в котором Петр не раз останавливался. После длительной реставрации в нем открылся мемориальный музей Петра I, ставший любимым местом жителей города.

В 1879 г. в Петербурге в Александровском лицее открылся музей А.С. Пушкина, а в 1881 г. — в Николаевском кавалерийском училище музей М.Ю. Лермонтова. Их открытие было заслугой прежде всего преподавателей и воспитанников этих учебных заведений. В 1917 г. тщательно собранные коллекции материалов (рукописи, портреты, издания сочинений, мемориальные вещи Пушкина и Лермонтова) поступили в состав фондов Пушкинского Дома АН, который существует с 1905 г.

Пушкинский Дом представлял собой три неразрывно связанных части: рукописное отделение, библиотеку, музей. Здесь на основе научно разработанных принципов родилось литературное музееведение. В его основу легло сочетание изобразительных материалов с рукописными, книжными и мемориальными — личными вещами писателя и предметами, типичными для его эпохи.

Вслед за Пушкинским Домом появилось желание собрать и сохранить для потомков наследие Л.Н. Толстого. В 1908 г. в Петербурге состоялся I Всероссийский съезд писателей, на котором была принята резолюция о создании в Петербурге Литературного Дома-музея Л.Н. Толстого. В 1909 г. было зарегистрировано Общество литературного музея в Петербурге, организовавшее выставку, материалы которой составили основу музея, открытого уже после смерти писателя в 1911 г. в Петербурге во временном помещении на Невском проспекте. Дом-музей Толстого включал библиотеку, читальню, аудиторию для публичных лекций и дискуссий и содержался на членские взносы Общества, выручку от продажи его изданий, устройства публичных чтений, спектаклей и концертов. 28 декабря 1911 г. был открыт музей Толстого в Москве.

В России открывались мемориальные музеи в честь и других выдающихся деятелей — художников, композиторов, выдающихся полководцев, общественных деятелей. Это музей А.В. Суворова в Петербурге и Дом-музей П.И. Чайковского в Клину, Дом-музей А.П. Чехова в Москве, Дом-музей И.С. Тургенева и др.

В Беларуси в конце XIX в. существовал мемориальный музей в Скоках Гродненской губернии, где его создали потомки известного белорусского военного и политического деятеля Ю. Немцевича. Там можно было увидеть его адъютантские погоны, награды, часы, серебряные кружки, дорожный письменный прибор, коллекцию табакерок, подаренных Наполеоном, Павлом I, Д. Вашингтоном, Т. Джефферсоном. Рассказ об адъютанте Т. Костюшко дополнялся несколькими живописными и скульптурными портретами, а также архивным отделом, где хранилась его переписка.

В середине XIX в. в Европе и Северной Америке начали развиваться региональные музеи, коллекционировавшие и изучавшие местные древности. В Германии они получили специфическое название «музеи местного края». Толчком для создания этих распространенных в описываемый период музеев в Германии было создание Исторического общества. Благодаря его деятельности в 1890—1914 гг. здесь возникло свыше 350 музеев исторического профиля, в основном ориентированных на собирание местных этнографических экспонатов.

Становление «музеев местного края» в странах Европы происходило в тесной связи с родиноведческим (краеведческим) движением, возникновением и работой региональных обществ по изучению истории и древностей. В создании музеев принимали участие муниципальные власти и без прямой связи с историческими обществами. Инициаторами и руководителями «музеев местного края» были в большинстве своем учителя, муниципальные служащие и др. Большая часть таких музеев находилась во власти муниципальных (окружных, городских) властей, иные принадлежали региональным обществам. В центре внимания исследовательской и популяризаторской работы этих музеев было сохранение реликвий так называемого «доброго старого времени» и показ местным жителям исторического прошлого их малой родины. При этом предыдущим временам приписывались господствующие тогда «тишина и покой», в чем также проявлялся местный патриотизм.

В этом контексте необходимо рассматривать массовое создание музеев, которое происходило на большей части территории Российской империи в начале ХХ в. Музейное строительство тут начинают научные общества и церковь, земские и учебные заведения. Музеи, как правило, существовали в виде дополнения к этим учреждениям, которые находились в губернских городах. Инициатива их создания исходила в основной от демократической общественности. Учителя, мелкие чиновники, духовенство — вот та среда, из которой вышли краеведы и подвижники музейного дела.

В последней четверти XIX в. активный процесс переосмысления исторического прошлого шел в скандинавских странах, результатом чего явилось возникновение группы нетрадиционных музеев, посвященных народной культуре, этнографии и частично социальной истории. Этот феномен связан с именем шведа Артура Хазелиуса. Он как и многие мыслители и поэты XIX в., был недоволен отчуждением человека, которое нарастало в век технической и промышленной революции, его угнетенностью условиями быта, потерей традиционных связей с другими людьми, средой проживания, природой.

Он хорошо видел, что промышленная революция и социальные перемены грозят традиционному жизненному укладу не только в Швеции, но и во всей Скандинавии. Хазелиус решил собрать и сохранить образцы мебели, предметов домашнего хозяйства, вещей, орудий труда и строений прошлого. В 1873 г. он открыл в Стокгольме музей скандинавского фольклора (позже назван Северным музеем). Вскоре Хазелиус приходит к выводу о необходимости музея, где в качестве экспонатов будут выступать памятники традиционной архитектуры. Для этого он получил 3 га скалистого обрыва Скансен, который возвышался над Стокгольмской гаванью, и создал здесь в 1891 г. музей под открытым небом.

Попытки создать этнографический музей под открытым небом предпринимались и до Хазелиуса. Так, на Парижской всемирной выставке 1889 г., приуроченной к столетию Великой французской революции, была создана экспозиция, рассказывающая о жизни и быте представителей африканских этносов, а также яванцев, китайцев, японцев и тонкинцев (теперешний Вьетнам) в их домах. Жители этих экзотических стран обслуживали свои павильоны, при этом носили национальную одежду, ели национальную еду, занимались традиционными ремеслами, исполняли свои ритуалы и национальную музыку.

На колониальной выставке в Амстердаме, проводившейся в 1883 г., был представлен «кампонг» (индонезийская деревня), который позже был передан в этнографический музей в Лейдене, где пользовался неизменным успехом.

Однако именно А. Хазелиус развил идею музея под открытым небом и сделал свой Скансен примером для подражания. Этому способствовали благоприятные обстоятельства. На Скандинавском полуострове и в Дании феодальные отношения не приобрели таких форм, которые бы могли отрицательно повлиять на развитие народной культуры. На территории этих стран долгое время не велись военные действия. Немногочисленность аристократии и бюргерства привела к тому, что народная культура там развивалась как общенациональная. Высокий образовательный уровень населения обусловил широкую поддержку идеи создания музея под открытым небом. Эта идея была типичным примером проявления регионального движения, которое тут еще только начало складываться.

В музей, созданный А. Хазелиусом на Скансене, были свезены древние строения со всех уголков Скандинавии. Среди них были крестьянские и помещичьи дома, амбары, дворовые службы, мастерские, церкви, лавки. Красивые сады и крестьянские поля служили естественным фоном для архитектурных памятников. Внутри помещений была расставлена аутентичная мебель и разложены инструменты. Экскурсоводы, одетые в старинные костюмы, рассказывали посетителям о культуре, традициях и жизни прежних жителей домов Скансена. Молитвы и венчания проходили в деревянной церкви XVIII в. Музыканты исполняли старинные мелодии, а танцоры — традиционные танцы. Стеклодувы и другие ремесленники изготовляли вручную в присутствии публики традиционные предметы быта. Домашние и дикие животные оживляли цирк, где на открытых эстрадах выступали театральные труппы. Харчевни предлагали еду конкретных исторических периодов.

А. Хазелиус реализовал идею комплексного сохранения наследия прошлого в условиях современной быстро меняющейся жизни. Он предложил новый подход: поместить исторические предметы в их функциональный контекст. Хазелиус воссоздал жизнь прошлых эпох, стимулируя чувственное восприятие посетителей и давая им зрительный опыт.

Музейная идея А. Хазелиуса нашла своих последователей в других скандинавских странах. Бернард Ольсен директор увлекательного парка Тиволи в Копенгагене собрал этнографическую коллекцию, которая вошла в состав фондов Датского национального музея, и в 1901 г. открыл Фриландский музей по типу Скансена в 20 км от Копенгагена.

В находившихся под чужеземным правлением или объединенных странах создание музеев данного профиля объяснялось стремлением компенсировать чувство своей зависимости от крупных этносов.

Так, появление в 1900 г. Норвежского народного музея на полуострове Багдой в столице страны Христиании (теперь Осло) свидетельствовало о стремлении норвежского народа освободиться от нежеланной унии со Швецией. Норвежский дантист Андреас Сандвиг из Лилихаммера был возмущен тем, что старинную мебель и другие вещи из его города вывозят в Стокгольм для создания общескандинавского музея. Он начал собирать предметы народного быта и позже разместил свое собрание в местности Майхауген. Финский профессор Аксель Олан Хейкель основал первый в Финляндии этнографический музей под открытым небом на острове Сеуросаари, недалеко от Хельсинки. Датский школьный учитель Петер Хольм в 1909 г. построил «Старый город» в Орхусе (полуостров Ютландия) в Северной Дании. Вскоре музей под открытым небом получил развитие и в других странах мира.

В конце описываемого периода возникает движение за сохранение недвижимых памятников истории и культуры, близкое к движению по созданию этнографических музеев под открытым небом. Интересен опыт Уильяма Эплтона, организовавшего в 1910 г. в Бостоне (США) Общество охраны старины Новой Англии.

У. Эплтон разработал концепцию охраны памятников истории, рассматривая их как ценные исторические источники, имеющие также эстетическую ценность. Он внес значительный вклад в разработку теории и практики создания мемориальных музеев, хорошо понимая, что многие ценные строения будут разрушены, если не напомнить о их связи с жизнью и деятельностью исторических личностей или со значительными событиями прошлого. Вместе с тем он осознавал, что не всякое древнее строение пригодно для размещения в нем музея.

Общество, организованное У. Эплтоном, реставрировало дома так, чтобы они продолжали оставаться жилыми или использовались как конторы, антикварные магазины, общественные здания и т. д. Такое использование не наносило вреда архитектуре памятника, вызывало интерес у публики, а также имело практическое преимущество — снижение налогов за содержание дома. В год смерти У. Эплтона (1947) его общество обеспечивало охрану более чем 50 исторических комплексов в штатах Новой Англии.

* * *

Во второй половине XIX — начале XX в. в развитии музеев произошли определенные перемены. Открытие новых рынков сбыта, источников сырья, колониальные завоевания в Африке и Азии, научный и технический прогресс, исследовательские экспедиции — все это содействовало обогащению музейных коллекций. Вопросы систематизации, каталогизации, реставрации, исследовательская и выставочная деятельность музеев все больше выступали на первый план. Происходил раздел между публичными представлениями экспонатов и исследовательским собирательством, что нередко вело к элитарной изоляции музеев от общественности.

Однако ведущей тенденцией в этот период становится демократизация большинства музеев, выразившаяся в расширении участия общественности в их создании и деятельности. Возникли новые профили музеев и выставок (почтовые, промышленно-технические, сельскохозяйственные и др.). К их посещению начали привлекаться широкие массы населения.

В странах с консервативными традициями (например, в Германии) сторонники либерализации работы музеев сталкивались с определенным сопротивлением.

Напряженные отношения между монархическими властями и гуманистическими взглядами музейных работников были питательной средой для выдвижения либеральными кругами требований реформирования музейного дела. К числу подобных требований относился проект передового педагога, директора Гамбургской художественной галереи Альфреда Лихтварка, который выдвинул лозунг «музей как средство народного образования». Под этим лозунгом А. Лихтварк и другие сторонники создания «Центрального бюро подготовки рабочих» организовали в 1903 г. в Мангейме музейный съезд, в котором приняли участие английские, североамериканские, скандинавские и австровенгерские музейные работники. На съезде обсуждались требования преобразовать музеи в учреждения народного образования. Тогда же был открыт первый детский музей в Бруклине (Нью-Йорк).

За перемены в работе музеев, предназначенных только для ученых, выступили также генеральный директор берлинских музеев В. фон Боде и руководитель Национальной галереи в Берлине Гуго фон Чуди. Они разделяли идеи А. Лихтварка, который рассматривал музей как активный фактор народного образования, как «воспитание разума и сердца». Лихтварк призывал музейных работников начать осуществление большой по охвату населения и содержанию образовательной программы на базе приспособленных к этому новых экспозиций. Тенденция к представлению музейных предметов как диалога с посетителями музея или выставки на рубеже XIX и XX вв. становится преобладающей.

В связи с повышением общественного престижа науки и образования многие сотрудники музея отдают преимущество представлению экспонатов в «аналитической» манере, рассматривая их только как первоисточник. Сторонники этого подхода придерживались точки зрения, согласно которой археологические находки или изделия ремесла должны быть размещены в определенном порядке, удовлетворяющем требования ученых, но не профанов, которые с трудом замечают незначительную разницу между отдельными предметами в их последовательности.

Противоположная школа музеологов считала лучшим синтезировать предметы в выразительное, полное смысла целое, например показ групп чучел животных в среде проживания или демонстрация интерьеров, в которых произведения искусства были бы представлены вместе с мебелью и другими бытовыми вещами определенной эпохи. Как уже отмечалось, подобные интерьеры были представлены в Немецком музее в Нюрнберге, а позже в музее императора Фридриха в Берлине. В скандинавских музеях под открытым небом эту идею развили дальше. Там посетитель мог видеть аутентичные древние постройки, оживленные народными ремеслами и музыкой.

Нужно отметить, что количество музеологов, представлявших данное направление в рассматриваемый период невелико. Значительно больше было сторонников синтетического метода построения музейных экспозиций. Представитель последнего американский музейный деятель Джордж Гуд утверждал, что действенный образовательный музей может быть определен как коллекция инструктивных аннотаций, каждая из которых иллюстрирует удачно подобранный музейный предмет. Сотрудники музеев выработали своеобразную трактовку своих учреждений как посредника между научно-исследовательской деятельностью и общим образованием, а также разработали новые способы финансирования музеев. Последнее делалось комитетом из числа обеспеченных граждан, большим количеством подписчиков, выделявших небольшие взносы, и административными органами.

С середины XIX в. до первой мировой войны музеи имели больший успех в формальном допуске в свои залы посетителей, чем в раскрытии богатств своих экспозиций умам людей. Поступления в фонды музеев оставались хаотическими, случайными, неплановыми, многие из них были получены в дар. Стиль представления экспонатов оставался фрагментарным и несистематизированным. Архитекторам не удавалось внести необходимые изменения в музейную архитектуру. Пожалуй, только функционализм павильона транспорта на Чикагской выставке 1893 г. (архитектор Луис Сэливен) послужил толчком для дальнейшего развития музейной архитектуры. Л. Сэливен и его единомышленники настаивали на том, чтобы музейное здание имело форму, которая бы отвечала его функциям и была пластическим выражением идеи общедоступности коллекций. Они призывали современников «сбросить древнюю оболочку» архитектурных стилей европейского прошлого. Радикальные перемены не произошли сейчас же, однако сравнительная простота неоклассицизма все же стала постепенно вытеснять в музейной архитектуре псевдоклассический стиль. Важную роль в этом сыграло проектирование павильонов ряда международных выставок. Большим событием в эволюции музейной архитектуры было строительство нового здания Бостонского музея изящных искусств (1909), который можно расценивать как эталон использования дневного света в музейных экспозициях.

Развитие транспортных средств обеспечило приток в музеи (в том числе провинциальные) большого количества посетителей. Кроме того, получила распространение практика экспонирования крупными музеями передвижных выставок по определенной тематике в малых музеях, школах и общественных организациях. Особого внимания заслуживают попытки использования музеями железнодорожных вагонов, пароходов и других транспортных средств в качестве передвижных выставочных залов.

В конце XIX в. возникает термин «музеология» как определение специфической отрасли знаний, связанных со всеми аспектами жизнедеятельности музея. Появляются специальные музеологическая литература и периодика. Возникают первые национальные музейные союзы, объединявшие тех, кто работал в музеях Великобритании (1889), США (1906), Германии (1917).

Развитие музейного дела во второй пол. XIX — начале XX в. стимулировало становление музейной профессии.

В музеях появились штатные должности хранителей («консерваторов») музейных собраний. Их занимали ученые-специалисты в конкретных сферах природоведения, техники, гуманитарных наук, связавших свою научную деятельность с работой в музеях. Профессионализация сотрудников музеев была направлена исключительно на работу с коллекциями — определением, систематизацией, описанием и каталогизацией музейных собраний. Специфическим итогом научной деятельности в музеях наряду с научными трудами являлись каталоги конкретных коллекций.

Необходимость сохранения коллекций вызвала к жизни профессию реставраторов, которые специализировались на обновлении музейных предметов.

Экспозиционная деятельность как музейная специальность еще не сформировалась. Собрания экспонировались в русле общепринятой для своего времени той или иной сферы знаний. Только в самом конце XIX — начале XX в. в связи с популярностью музеев и ростом их посещения возникла необходимость искать средства экспонирования, доступные широкому кругу посетителей. Систематические экспозиции стали дополняться ансамблевыми и тематическими.

Решающее значение для развития музейной деятельности во второй половине XIX — начале ХХ в. имело общественно-просветительное движение. Возможность использовать наглядный и предметный музейный материал для просвещения народа, расширение научных знаний привлекли к организации и деятельности музеев демократически настроенных ученых, интеллигенцию, буржуазию. На этой основе был создан новый тип общественного музея, демократизировалась деятельность частных коллекционеров, которые делали свои собрания доступными для осмотра или передавали их в общественное пользование.

С началом первой мировой войны объем деятельности большинства музеев стран Европы резко сократился.