kozhina_m_n_red_stilisticheskii

тонкий» (В. Маяковский).

Втексте антонимы используются для связи контрастных тем: «После мрачной информации мне хочется перейти к светлой теме и поздравить мужчин с праздником 23 февраля» (Красноярское радио, 19 февраля 1990 г.)

Вхудож. литературе, особенно в поэзии, на А. бывает основана выразительная сила произведения:

Полюбил богатый — бедную, Полюбил ученый — глупую, Полюбил румяный — бледную, Полюбил хороший — вредную: Золотой — полушку медную.

(М. Цветаева)

Антонимия лежит в основе оксюморона — соединения слов (обычно прилагательного с существительным), противоположных по смыслу: Но красоты их безобразия я скоро таинство постиг (М. Лермонтов); «Живой труп» (Л. Толстой).

Через А. реализуются в языке емкие философские обобщения. Так, заканчивая свое повествование в рассказах «Царь-рыба», В.П. Астафьев говорит о сути течения жизни: «Времяродиться и время умирать... Время убивать и время исцелять... Время разрушать и время строить... Время любить и время ненавидеть... Время войне и время миру».

А. собраны в специальных словарях, их можно определить и по толковому словарю, напр.: маленький — 'незначительный по величине, размерам; противоп. большой' (МАС).

Лит.: Введенская Л.А. Словарь антонимов русского языка. — Ростов н/Д., 1971; Колесников Н.П. Словарь антонимов русского языка. — Тбилиси, 1972; Новиков Л.А. Антонимы в русском языке. — М. 1973; Его же. Антонимы // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990; Розенталь Д.Э. Теленкова М.А. Словарьсправочник лингвистических терминов. — М., 1976; Львов М.Р Словарь антонимов русского языка. — М., 1978; Крысин Л.П. Антонимы // Энциклопедический словарь юного филолога. — М., 1984; Касаткин Л.Л. Крысин Л.П. и др. Русский язык. — М., 1989.

Л. Г. Самотик

АРГУМЕНТАТИВНЫЙ ТИП РЕЧИ: ДОКАЗАТЕЛЬСТВО функционально-смысловой тип речи (см.), аргументирующий содержание; подтип рассуждения (см.) в широком понимании последнего (как одного из компонентов триады описание — повествование — рассуждение). Коммуникативно-познавательная функция — установление истинности какого-либо утверждения. Центральная разновидность А. т. р. — доказательство, употребляемое обычно в текстах точных наук.

Структура доказательства — тезис и аргументы, а также логическая связь между ними. Аргументативное построение, как правило, завершается вариативным повтором тезиса — выводом, т.е. уже известным читателю суждением, новый момент которого заключается в том, что доказана его истинность. Между начальным и заключительным предложениями устанавливается дистантная лексико-семантическая связь, которая является сигналом начала и конца высказывания-доказательства, выполняет особую композиционную роль, организуя текст. Напр.: «Тепловое движение излучающих атомов приводит к так называемому доплеровскому расширению спектральных линий. Пусть в момент испускания фотона атом обладает импульсом... Поэтому импульс атома изменяется... Следовательно, изменяется и энергия поступательного движения атома... Заменим... Обозначим... Значение этой частоты получается из условия...

В результате получим, что... Из формул... вытекает, что... Подставив сюда выражение... придем к формуле... Следовательно, выражение... дает доплеровскую ширину у спектральной линии» (И.В. Савельев. Курс общей физики). (Развернутый пример доказательства см. в статье Рассуждение.)

Доказательство характеризуется использованием типического набора средств. К стереотипным способам его оформления относится обозначение последовательности операций с помощью глаголов 1-го лица мн. ч.: найдем, умножим, приравняем, определим и т.п. Результат этих операций вводится словами будет, будем иметь, получим, откуда получается, отсюда вытекает, тогда и др. Для выражения причинноследственных связей используются союзы и союзные аналоги соответствующей семантики: так как, так что, потому, поэтому, следовательно, таким образом, итак. В доказательстве, осуществляемом с помощью дополнительных допущений, используется частица пусть, перформативы предположим, допустим, условные конструкции.

Лит.\ Мете Н.А. Митрофанова О.Д., Одинцова Т.Б. Структура науч. текста и обучение монологической речи. — М. 1981; Островская А.И. Сверхфразовые единства, выражающие доказательство и умозаключение, в науч. и общественно-политической

речи. Автореф. дис. канд. филол. наук. — Л. 1981; Панова О.В. Рассуждение как тип речи в прагматическом аспекте (аргументация и объяснение). Автореф. дис. канд. филол. наук. — Минск, 2001. (См. также лит. к статьям Рассуждение; Функционально-смысловые типы речи.)

Т.Б. Трошева

АРХАИЗМЫ (от греч. агсЬаюз — древний) — устаревшие слова (см.), значения слов, словосочетания и другие единицы языка, вытесненные по каким-либо причинам из активного употребления синонимичными единицами: выя — шея, рыбарь — рыбак, позор

— зрелище, адамант — алмаз, бриллиант и т.д.

Термин А. датируется 1751 годом («Словарь русского языка века»). Точного определения этого термина до сих пор не дано.

Одни лингвисты выводят А. за рамки совр. языковой системы, относя их к категории «нереально существующих единиц данного языка» (А.И. Смирницкий). «Устаревшими можно считать лишь те элементы, которые находятся уже за пределами современной нормы» (А. Едличка).

Другие, наоборот, утверждают, что «архаизмы представляют собой элементы совр. языка, т.к. в другие эпохи они не могли выполнять эту функцию» (Э. Косериу), что «архаизм может попасть в наше поле зрения, если он еще живой» (Ш. Балли). «Архаизм, безусловно, входит в современную систему языка, ибо за ее пределами он неизбежно меняет свое качество» (Е.Г. Михайлова).

С функциональной точки зрения А. определяют как стилистически отмеченные варианты с ограниченной сферой употребления, противопоставленные совр. нейтральным эквивалентам: очи — глаза, ибо — так как, сей — этот и т.п. Большинством лингвистов А. рассматриваются либо как разновидность возвышенной лексики, используемой в стихах, публиц., ораторской речи (О.С. Ахманова, С. Д. Жордания, И.Б. Голуб, Е.Ф. Петрищева, И.С. Кононова), напр.: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, / Исполнись волею моей / И, обходя моря и земли, / Глаголом жги сердца людей» (А. Пушкин); «Но нам священный град Петра / Невольным памятником будет»; «Но много премудр сребролюбец Лаван» (А. Ахматова); либо как средство создания исторической стилизации в худож. текстах, обычно в историч. романах и повестях (В.В. Виноградов, Ю.Н. Тынянов, Г.А. Мамаев и др.). Это наиболее традиционный подход к изучению А.

Выделяют и такую стилистическую функцию А., как характеристика отрицательных явлений через представление их в комическом (ироническом, сатирическом) виде. Напр.: «Вообще в Таганроге мода бегать с актерами. Многие недосчитываются своих жен и дщерей» (А. Чехов).

Существует несколько классификаций А., как общих (Ш. Балли, Е.В. Гулыга, П.Н. Денисов, Р.А. Попов и др.), так и специальных, посвященных отдельным видам А.: лексическим (М.Д. Степанова, И.И. Чернышева, А.И Ялышева); грамматическим (А.Г. Ломов, В.Н. Ярцева идр.); стилистическим (В.Ф. Мариемпольский) и проч.

Общепризнанной считается классификация Н.М. Шанского. Он делит А. на лексические (собственно-лексические: мзда — плата; лексикословообразовательные: плат — платок; лексико-фонетические: змий — змей) и семантические (устаревшие значения каких-либо слов, в других значениях являющихся обычными словами совр. рус. языка: живот — в значении жизнь и т.п.). В качестве возможных Н.М. Шанский называет фонетические и лексико-синтаксические А.

Орфографические варианты А. в отечественной лингвистике впервые были классифицированы в работе О.С. Ахмановой (1957), где они включены в число лексических вариантов слова.

Новую классификацию А., учитывающую все уровни и системы языка, предложила Е.Г Михайлова. Она выделяет: 1. фонетические А. (собственно фонетические, акцентные

— орфоэпические, графические — орфографические); 2. морфологические А.; 3. лексико-семантические А. (собственно лексические, деривационные, собственно морфологические, семантические, устаревшие служебные слова, фразеологизмы); 4. синтаксические А. (устаревшие конструкции словосочетаний, устаревшие конструкции предложений). Одна из наиболее распространенных разновидностей — собственно лексические А.

А. классифицируют также по степени устарелости: А. полного и непол- «огс\ временного цикла, сложившегося и несложившегося типа (Ж. Марузо); устаревшие слова первой, второй степени (Н.М. Шанский).

По общему мнению, механизм процесса архаизации заключается в следующем: сначала мы наблюдаем наличие в языке как равноправных вариантов (стадия «безразличного

варьирования»), так и вариантов стилистических. Затем это варьирование превращается в контрастивное изза расширения функц. сферы одного из вариантов за счет сужения сферы другого. У другого меняется его статус в языке: сокращается число употребляющих этот вариант в речи как нейтральный и растет число употребляющих его как осознаваемо устаревший. Данный вариант смещается к периферии языка, сужается круг его потенциальных контекстов. Наконец А. либо закрепляется на периферии как носитель определенного признака, либо меняет свое категориальное качество.

Как считает Е.Г Михайлова, последний этап можно рассматривать как период «консервации» А., а не «забвения», т.к. у любого устаревшего явления есть шанс «вернуться» к жизни даже спустя много веков. Напр. в «Словаре Академии Российской» существительное пасека определяется как старинное, а в качестве широко употребительного варианта дано борт для пчел. В совр. рус. языке, наоборот, лексема борт является устаревшей в данном значении, а существительное пасека нейтрально.

Лит.: Шанский Н.М. Устаревшие слова в лексике совр. рус. лит. языка // РЯШ. — 1954. — № 3; Его же. Лексикология совр. рус. языка. — М., 1972; Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. — М„ 1956; Ахманова О.С. Очерки по общей рус. лексикологии. М., 1957; Балли Ш. Французская стилистика. — М., 1961; Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // НЗЛ. — Вып. 3. — М., 1963; Едличка А. О пражской теории лит. языка // ПЛК. — М., 1967; М ар уз о Ж. Словарь линг терминов. — М. 1969; Гул ы га Е.В. Статус грамматических архаизмов в системе языка и их миграция в процессе историч. развития // ФН. 1971, № 2; Михайлова Е.Г Архаизация элементов языка в процессе его развития: Дис. ... канд. филол. наук.

— Киев, 1987 О.Н. Емельянова

23

Варваризмы

В

ВАРВАРИЗМЫ (от греч. ЬагЬапзтоз, лат. ЪагЪапз — чужеземный) — заимствованные из чужого языка слова или выражения, не до конца освоенные заимствующим языком (чаще всего в связи с трудностями грамматического освоения, т.е. с несоответствием правилам словообразования, словоизменения или сочетания слов, действующим в заимствующем языке) и поэтому воспринимаемые как чужеродные. Напр.: авеню (фр. ауепиз) — широкая, обычно обсаженная деревьями улица; денди (англ. дапёу) — щеголь, франт; табльдот (фр. 1аЫе с1Ъо1е) — общий обеденный стол

впансионах, курортных столовых и ресторанах. Такое иноязычное слово и выражение может употребляться в его исконной форме, т.е. в иноязычном написании. Напр.: Никто б не мог ее прекрасной Назвать, но с головы до ног Никто бы в ней найти не мог Того, что модой самовластной В высоком лондонском кругу Зовется уи1§аг (Не могу... Люблю я очень это слово, Но не могу перевести; Оно у нас покамест ново И вряд ли быть ему в чести...)

(А. Пушкин)

Вопреки предположению Пушкина (вряд ли быть ему в чести) это слово прочно вошло

врусский язык и перестало быть варваризмом (прилагательное вульгарный). Но во времена Пушкина оно воспринималось именно как варваризм (Оно у нас покамест ново).

Варваризмы выполняют две функции. Во-первых, они передают некоторые необычные понятия и создают «местный колорит», характеризующий быт разных стран, народов. Напр., у Маяковского в стихотворении «Бродвей» из цикла «Стихи об Америке» встречаем следующие строки:

На север с юга

идут авеню, на запад с востока — стриты,

Хочешь под землю — бери собвей, на небо —

бери элевейтер...

Собвей — подземная дорога; элевейтер — воздушная железная дорога; авеню, стрит — улица.

Во-вторых, варваризмы, вернее, насыщенная ими речь, — это одно из средств для высмеивания тех, кто преклоняется перед всем иностранным. Такая речь называется

макаронической и чаще всего принимает стихотворную форму (так называемые макаронические стихи). Макароническими стихами написана, напр., комическая поэма И.П. Мятлева «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой...

Адью, адьюу я удаляюсь, Люан де ву я буду жить, Мэ сепандан я постараюсь Эн сувенир де ву хранить...

Адью, адью — прощайте, Люан де ву — вдали от вас, Мэ сепандан — однако же, Эн сувенир де ву — воспоминания о вас.

Как правило, варваризмы вводятся в текст все-таки в усвоенном рус. фонетикой и морфологией виде: По утрам она распевалась, и вся квартира наизусть выучила ее вокальные экзерсисы (М. Плисецкая).

«По мере повторяемости варваризмы усваиваются языком и перестают быть стилистическими варваризмами, превращаясь в слова иностранного происхождения, заимствованные в различные эпохи культурных отношений у других народов» (Б. В. Томашевский).

В зависимости от языка, из которого заимствуются варваризмы, они делятся на галлицизмы (франц. происхождения), германизмы (нем. происхождения), полонизмы (польск. происхождения), англицизмы (англ. происхождения), американизмы (амер. происхождения) и др.

Наиболее распространены иноязычные слова и обороты, представляющие собой клише, идиоматические выражения: Нарру епй — счастливый конец (англ.), с'е$11а гге — такова жизнь (франц.), сНегскег 1а /атте — ищите женщину (франц.), а 1а %иегге сотте а 1а §иегге — на войне как на войне (франц.) и др. — графика языка источника; шерше ля фам — ищите женщину (франц.), уик энд — выходные в конце недели

(англ.), ва банк — идти на риск, рисковать всем (франц.) и т.п. — графика рус. языка.

Периодически возникает протест против «варваризации» рус. языка и стремление заменить лексические новообразования иноязычного происхождения русифицизмами. Особенно следует отметить в связи с этим деятельность В.И. Даля, автора «Словаря живого великорусского языка», А.С. Шишкова, возглавлявшего «Беседу любителей русского слова», а также А. И. Солженицына, составившего «Русский словарь языкового расширения».

Лит.: Л отте Д.С. Вопросы заимствования и упорядочения иноязычных терминов и терминоэлементов. — М. 1982; Филимонова Е.Н. Иноязычные лексические элементы в переводном тексте (на материале русских переводов с корейского): Дис. канд. филол. наук. — М., 1999; Тома- ш е в с к и й Б.В. Варваризмы // Теория литературы. Поэтика. — М., 2001.

О.Н. Емельянова

ВЗАИМООТНОШЕНИЕ СТИЛИСТИКИ И СМЕЖНЫХ ДИСЦИПЛИН. Во второй половине XX в. намечается смена парадигмы гуманитарных наук (Т. Кун) — процесс, пик которого в разных отраслях относится к 60-м и 70—80-м гг. В русской и чехословацкой (Пражский лингвистический кружок) традиции начало его связано с идеями И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.С. Выготского, Л.В. Щербы, а также С.И. Карцевского, Н.С. Трубецкого и других ученых, обратившихся к проблемам речевой деятельности, активной грамматики {^функциям языка в процессах общения. В американистике — с провозглашением слова и его значения как действия и изучением языка в контексте социальной ситуации (Л. Витгенштейн), с исследованием когнитивных процессов комплексными методами и отходом от бихевиоризма (Дж. Миллер и др.), а также с развитием прагматики и теории речевых актов (Ч.У. Моррис, Дж. Остин, Дж. Серл, X. Грайс и др.). В связи с этим расширяется сфера изучения языка: наблюдается постепенный выход исследовательских аспектов за пределы строя языка и его единиц, обращение к вопросам его использования человеком в разных областях и ситуациях общения, психологическим, когнитивным, социокультурным основам речевой деятельности. Многообразие исследовательских задач при изучении языка-речи как сложного феномена стимулировало появление целого ряда различных науч. дисциплин и направлений, изучающих разные стороны общего объекта. Дифференциация науч. знаний сопровождается интегративными процессами, обусловленными общностью объекта исследования. Все это приводит к тому, что, напр., когнитивная наука, «занимающаяся человеческим разумом и мышлением и теми ментальными (психическими, мыслительными) процессами и состояниями, которые с ними связаны» (Кубрякова, с. 58), предмет которой — когниция, т.е. познание, мышление, размышление, которые можно исследовать, изучая «процесс обработки информации» (там же), по существу представляет не одну, а комплекс наук обширной области исследований. Поэтому в

данном случае используется термин во мн. числе (когнитивные науки) и метафорическое наименование — «зонтиковая» наука. Поскольку в ней изучаются разные аспекты когниции — знание, познание, информация, человеческий мозг, сознание, разум, постольку они могут быть исследованы лишь в результате междисциплинарного подхода, весьма характерного для современных гуманитарных отраслей знания, в том числе лингвистики, включая стилистику.

Формирование стилистики в качестве самостоятельной дисциплины, начавшееся под влиянием трудов В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Б. Гавранека, В. Мукаржовского, К. Гаузенбласа и др., завершается в

60-х гг. оформлением особого направления — функц. стилистики, ставшей центральной в комплексе наук (направлений) о стиле, а позже — в 70—80-х гг. — стилистики текста как ее ответвления. Процесс этот, стимулированный обращением к изучению употребления языка, функционирования его в разных сферах и ситуациях человеческой деятельности и речевого общения, связан с расширением объекта исследования: не только строя (системы) языка, но и речи (ср.: «Язык есть только тогда, когда он употребляется» — Г.О. Винокур). Это, естественно, выразилось в образовании нескольких направлений стилистической науки, изучающих разные стороны единого сложного объекта. Еще Ф. де Соссюр говорил о том, что изучение речи потребует чрезвычайной многоаспектности ее исследования, обусловливаемой самой природой этого феномена. Функциональная, речеведческая направленность стилистики 2-й пол. XX в. потребовала обращения к изучению экстралингвистических стилеобразующих факторов (гносеологических, психологических, социокультурных и др. — см. Функц. стилистика, Экстралингвистические факторы) в качестве базовых детерминантов стилевого расслоения языка и специфики функц. стилей (см.). Тем самым функц. стилистика оказалась тесно связана с другими гуманитарными отраслями знания, без учета данных каждой из которых невозможно объяснить многие стилистические явления. И это потому, что сама «специфика стилевой области языка предполагает необходимость выхода за рамки лингвистики и заимствования понятий и терминов смежных наук» (Лузина, 1989, с. 72). Таким образом, сложность объекта стилистики, переориентация ее исследований от изучения строя языка (стилистически маркированных единиц) к речи (употреблению языка в разных сферах) способствовали изменению парадигмы лингвистических исследований — от строевой к функционально-коммуникативной.

Этот процесс в функц. стилистике обозначился раньше многих других направлений русистики; тем самым функц. стилистика оказалась приоритетной в ходе изменения парадигмы языкознания, кроме того, тесно связанной с рядом новых и других смежных гуманитарных наук 2-й пол. XX в. (прагматикой, коммуникативной лингвистикой, психолингвистикой как теорией речевой деятельности, лингвистикой текста, герменевтикой, интерпретацией текста, когнитивными науками и др.), что и определило необходимость указанного междисциплинарно- г о подхода в стилистических исследованиях. Об этой роли стилистики в развитии русистики говорили многие ученые: «именно стилистика начала расшатывать основы структурной лингвистики, заставляя исследователей включать в сферу своих наблюдений живые формы языка, не укладывающиеся в строгие рамки формализованных процедур Начался пересмотр канонов лингвистического анализа» (Гальперин, 1980, с. 9); в том числе (М.Н. Кожина, Л.Г. Лузина, В.Н. Гелия, Д.Н. Шмелев и др.), см. напр.: «Многое из того, что... изучалось в стилистике, в последние десятилетия было успешно исследовано также в таких смежных с «собственно лингвистикой» отраслях знания, как психолингвистика, социолингвистика, прагматика» (Шмелев, 1989, с. 6); «Стилистика была един

ственным разделом языкознания, «узаконившим» обращение к внеязыковой действительности, процессам коммуникации и ее участникам» {Лузина, 1989, с. 9); «именно в работах по функциональной стилистике были созданы теоретические предпосылки для коммуникативного подхода к проблемам стиля (Трошина, 1989, с. 135).

Взаимосвязь стилистики с другими лингвистическими дисциплинами (грамматикой, лексикологией, риторикой, культурой речи) обусловлена, кроме сказанного, также фактом изначального вхождения стилистики в комплекс наук о языке-речи (ср. «тривий» античной гуманитарной науки); ср. также: «Прагматика охватила многие проблемы, имеющие длительную историю в рамках риторики и стилистики... типологии речи и речевой деятельности, теории коммуникации и функциональных стилей... с которыми П. имеет обширные области пересечения исследовательских интересов»

(Арутюнова, 1990, с. 390).

Таким образом, если ученые в последние десятилетия все чаще говорят о важности для лингвистики интердисциплинарных исследований (В.Г. Колшанский, Ю.Н. Караулов, В.В. Петров, Т.А. ван Дейк, Ст. Гайда и др.), то для стилистики это положение самоочевидно и реализуется начиная с 60-х гг. При этом весьма значимыми оказываются экстралингвистические стилеобразующие факторы, фокусируемые в речевой деятельности человека и его социокультурной среде. Междисциплинарный подход в области функц. стилистики (включая стилистику текста) закономерен и предполагает соответствующий принцип анализа объекта. Если справедливо утверждение, что «разум — настолько сложный объект познания, что изучение его не может быть ограничено рамками одной дисциплины...» (Кубрякова, 1996, с. 58—59), то это относится и к изучению стилистики речи как весьма сложному объекту, познание которого возможно только в комплексе наук. Стилистика, реализуя связь с другими лингвистическими дисциплинами (и соответственно уровнями языковой системы), в то же время существенно, принципиально отличается от этих дисциплин тем, что «изучает язык по всему разрезу языка» {Г. О. Винокур), поскольку стиль не представляет собою особого уровня языковой системы, а свойствен единицам каждого уровня и — главное — речевой организации высказывания (текста). При этом, по Г.О. Винокуру, особый аспект исследования и составляет предмет изучения стилистики. Таким образом, будучи тесно связана с другими лингвистическими науками и пересекаясь с ними (ср. стилистику и лингвистику текста — ЛТ, культуру речи), а также используя данные других гуманитарных наук в качестве экстралингвистических основ стиля и объяснения стилеобразования, стилистика в то же время имеет свой, особый предмет исследования (см. Стиль; Стилистика; Функц. стиль; Направления стилистики). Для многих современных новейших гуманитарных наук характерна нечеткость их определения, «размытость границ», взаимопересечение аспектов исследования (ср. напр. утверждения: «лингвопрагматика не имеет четких контуров»

— Арутюнова, 1990, с. 389; «дискуссионным яв

ляется вопрос о границах лингвистики текста — Николаева, 1990, с. 268). Это свойственно и стилистике. Данное явление обнаруживается при сопоставлении предмета, задач и направлений ее исследования с другими смежными дисциплинами. Наиболее тесно стилистика соприкасается и пересекается с культурой речи (см.) и риторикой (см.). Так, при сопоставлении стилистики и культуры речи у них обнаруживаются как различные, так и общие, близкие аспекты исследования. К первым относятся проблемы нормы как правильности речи (на всех уровнях языковой системы), а также кодификации литературного языка. Однако помимо этого аспекта, К. р. включает и другой: «...высокая культура речи заключается не только в следовании норме», но и «в умении найти... точное средство... и наиболее уместное (т.е. самое подходящее для данного случая) и, следовательно, стилистически оправданное» (Ожегов, с. 287—288. Разрядка наша. — М.К.). В последнем случае налицо объединение аспектов рассматриваемых дисциплин. Если вопросы правильности, чистоты, уместности использования языковых средств — это типичные вопросы К. р., то аспекты выразительности речи, соответствия специфике того или иного стиля — это уже прерогатива стилистики. Напр. логичность, точность и др. признаки речи К. р. рассматривает как коммуникатвные качества, обеспечивающиие эффективность общения, а стилистика — как стилевые черты, поразному выступающие в различных функц. стилях. Обычно говорят о двух ступенях (этапах) овладения речевой культурой, или, по терминологии О.Б. Сиротининой, о разных типах речевой культуры (см.), среди которых высший, элитарный, тип предполагает владение стилистическими и стилевыми нормами речи. Здесь опять налицо «общее звено» у рассматриваемых дисциплин (с той лишь разницей, что стилистика изучает и описывает существующие в языке-речи закономерности употребления языка и речевую организацию разных типов текста и их стилевую специфику, обусловленные экстралингвистическими факторами, а К. р. предполагает прежде всего само владение этими нормами, помимо того что К. р. — раздел языкознания о языковых нормах и нормализации).

Формирование К. р. как особой лингвистической дисциплины шло параллельно со становлением стилистики и активизацией коммуникативно-функционального подхода в лингвистике (утверждению которого способствовали труды В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, В.Г Костомарова, Л.И. Скворцова, Е.Н. Ширяева и др.). В современной лингвистике представлено широкое понимание К. р., смыкающееся со стилистикой. При этом следует помнить, что еще В.В. Виноградов в свое время определил

взаимоотношение этих дисциплин: стилистика, по его мнению, «является своего рода вершиной исследования языка, теоретической основой развития национальной речевой культуры».

Риторика не имеет однозначного определения в современной филологии, однако наиболее общепринятым является ее понимание как теории и практического мастерства воздействующей, убеждающей, це

лесообразной речи и тем самым эффективной, достигающей целей общения. Риторика и стилистика уходят своими корнями в глубь веков и тысячелетий. Истоки их видятся еще в древнеиндийских учениях о языке, стиле, поэтике и достигают расцвета во множестве трудов античности — Древней Греции и Рима. Для этого времени характерен синкретизм риторики, от которой позднее отпочковываются другие гуманитарные науки — логика, философия, поэтика, словесность, стилистика. Однако с середины XX в. в связи с ренессансом риторики и оформлением нео-риторики, последней свойственна заметная синтетичность.

Иногда говорят о поглощении стилистики риторикой (об их слиянии); но в действительности при общности этих дисциплин, объединенных таким подходом к языку, когда последний анализируется как деятельность и при этом выясняются закономерности использования языковых средств для реализации коммуникативных задач речевого общения, обнаруживаются и их различия. Имея определенное «поле совмещения» со стилистикой, риторика по своему предмету и задачам выходит за пределы этого поля. Так, со времен античности ее интересуют не только вопросы языкового оформления речи (е1оси(ю, обычно по традиции связываемые со стилистикой, но и сам выбор актуальной темы ораторского выступления, логика построения речи, доказательность положений (важнейшей из пяти частей риторики считалась, по Аристотелю, часть «изобретение мыслей»). Кроме того, в компетенцию риторики входили и входят вопросы этики, морали и нравственности и, наконец, поведения оратора (ср. рекомендации и умения найти удачный момент для выступления, учет выигрышного для оратора порядка выступлений, организации дебатирования), не говоря уж о внимании к личности и внешнему виду ритора, его умению пользоваться жестами, мимикой, интонацией и т.п. К тому же современная неориторика рассматривается иногда как искусство управления — в рамках единого концепта завоевания власти; кроме того, как интегрирующая методологическая дисциплина о речи и общении вообще. Все эти аспекты выходят за рамки компетенции стилистики, которая, в свою очередь (если иметь в виду функц. стилистику), изучает собственно закономерности функционирования языка в разных сферах общения, фиксируемые в типах текстов, их речевую системность и стилевую специфику. В данном случае у стилистики имеет место типологический подход к объекту и более обобщенный, высокий уровень абстракции при анализе изучаемых явлений, тогда как риторику интересуют конкретные тексты в конкретных ситуациях общения. Отсюда неодинаковым у этих дисциплин оказывается и круг актуальных для них основных экстралингвистических факторов.

Хотя вопросы выразительности и коммуникативной эффективности речи, а отсюда и системы языковых средств достижения этих качеств являются общими для сопоставляемых наук, но их близость почти этим и ограничивается. При этом у риторически, правильной речи доминантными признаками следует признать ее убеждающий характер, воздействующую направленность, результативность (эф

фективность) общения, т.е. ярко выраженный прагматический аспект (ср.: «Неориторика родственна лингвистической прагматике» — Михалъская, 1998, с. 204).

По определению Ю.А. Бельчикова, «современная риторика — наука, изучающая разнообразные формы языкового воздействия на слушателей (с учетом жестов и мимики) в целях преимущественно политической агитации, научно-просветительской популяризации, учитывающая при этом особенности аудитории» (2000, с. 48). Таким образом, предмет риторики не только (и не столько) собственно речь, ее стилистика («искусность» речи), которая является лишь средством, сколько речевое общение и поведение, которое вместе с невербальными формами направлено на оптимизацию общения. Итак, общие задачи риторики и стилистики близки друг другу,

...проблемы их взаимно переплетаются. А для системы правил и рекомендаций относительно способов использования языковых единиц, сложившихся в риторике, стилистика служит серьезной теоретической базой» (Бельчиков, 2000, с. 49. — Разрядка наша. — М.К.). О соотношении стилистики и риторики, как и других смежных дисциплин, см. в работах Ю.А. Бельчикова, М.Н. Кожиной (Очерки..., 1996;

2000), Л.Г. Лузиной (1989), Ю.В. Рождественского (1999), О.Б. Сиротининой (1998), И.А. Стернина (1993), Н.И. Формановской (1998), Т.В. Шмелевой (1997) и др.

О соотношении стилистики текста и лингвистики текста см. в ст. Стилистика текста.

Стилистика тесно взаимодействует с прагмалингвистикой, исследующей аспект «отношения знаков к их пользователям» (Моррис), изучающей вопросы речевого общения и поведения говорящих (взаимоотношения адресанта и адресата) в различных ситуациях общения для достижения определенных целей; в связи с этим — проблемы средств воздействия на адресата, типы речевого реагирования на стимул, вопросы успешности речевых актов, интерпретации, а также форм речевого общения (диалог, беседа, спор), перформативных высказываний (типа клянусь), социально-этикетной стороны речи и др. Многие из этих вопросов актуальны и для стилистики, как и для риторики, хотя каждая из сопоставляемых дисциплин рассматривает их под своим углом зрения. Тем не менее в последнее время наметились процесс интеграции стилистики и прагматики и формирование особого направления исследований — прагмастилистики. В частности, Ю. Степанов отмечает, что, в связи с активизацией изучения в лингвистике аспекта «использования языка говорящими в разных ситуациях, предпосылок успешного совершения речевых актов и т.п. эти вопросы включаются в сферу языковой прагматики, и, следовательно, можно говорить о прагматической С.» (Ю. Степанов, ЛЭС, 1990, с. 493). И это не случайно, так как, по словам Э.С. Азнауровой, «наиболее близок к лингвопрагматическому функцио- нально-стилистический аспект», включая проблемы целей коммуникации и ситуации общения, принципов отбора и сочетания языковых средств в рамках определенного функц. стиля и др. (Азнаурова, 1988, с. 18—19). Одна

ко проблемы выбора и целей коммуникации «акцентируются этими дисциплинами с разных сторон». Так, стилистику интересует, по мнению автора, прежде всего то, как организуется высказывание, а для лицгвопрагматики это не основной вопрос (Там же. С. 19).

Впоследнее время, особенно при изучении науч. стиля речи, науч. текстов, наметилась активизация связи аспекта стилевой организации и специфики данного функц. стиля (его речевой системности) с изучением, с одной стороны, речевых жанров как феноменов речевого диалогического общения (в аспекте концепции М.М. Бахтина), с другой — речевых действий, основанных на реализации ментальных коммуникативнопознавательных процессов (Н.К Рябцева, В.А. Салимовский и др.), в чем обнаруживается связь с аспектами когнитологии, когнитивных наук. Без учета данных этих наук выявление специфики науч. стиля, его речевой организации, обусловленной соответствующими экстралингвистическими факторами, было бы неполным, поверхностным.

Исследовательские области пересечения и совмещения наблюдаются у стилистики с психолингвистикой, изучающей процессы речеобразования и восприятия речи (А.А. Леонтьев, Е.Ф. Тарасов, Ю.А. Сорокин и др.), а также с социолингвистикой, развивающейся на стыке языкознания и социологии (А.Д. Швейцер, Ю.Д. Дешериев, Л.П. Крысин и др.), занимающейся не только вопросами социальной дифференциации языка, билингвизма, языковой политики, но и вопросами механизмов воздействия социальных факторов на язык-речь, социальных ролей говорящих — проблемами, пересекающимися со стилистикой. То же можно сказать и о взаимодействии стилистики с лингвосоциопсихологией, изучающей текстовую деятельность^ «текст как единицу общения и образ деятельности» (Т.М. Дридзе), из которых, кстати, можно получить знания о коммуникативно-познавательном процессе, значимые для изучения специфики функц. стилей, в частности, экстралингвистических стилеобразующих факторов последних.

Существенны связи стилистики и с нелингвистическими дисциплинами (психологией, социологией, гносеологией, логикой), а также общефилологическими (поэтикой, словесностью) и такими лингвистическими, как паралингвистика, теория и практика речевого этикета, лингвострановедение (культуроведение), иначе говоря, с комплексом дисциплин, изучающих речь, т.е. речеведческих (см.Речевёдение). Н.И. Формановская объединяет их в общее понятие «лингвистической теории общения» (1998).

Вцелом можно говорить о существовании ряда аспектов и проблем, являющихся общими у нескольких смежных гуманитарных дисциплин (хотя и различающихся подходами к их рассмотрению). Так, сама проблема употребления, функционирования языка как ключевая для всех указанных наук рассматривается в разных планах,

например, в функц. стилистике (см. ФССК как текстовые категории) и функц. грамматике; Текст как единица речи и общения, являясь общим объектом исследования, анализируется в названных дисциплинах с разных позиций. С этим

связана и проблема основных, наиболее приоритетных (значимых) экстралингвистических факторов (сферы деятельности и общения, типы мышления, социальные ситуации общения, социальные роли и жанры общения и др.), в той или иной мере исследуемых или учитываемых во всех указанных дисциплинах.

Почти всеобщей для стилистики и смежных отраслей знания является проблема эффективности речи, а также вопросы интерпретации текста (и здесь связь с герменевтикой), а также — воздействия адресанта на адресата и их взаимодействия. Конечно, при этом подходы, методы анализа и аспекты рассмотрения указанных проблем и феноменов в определенной степени различаются, поскольку при общем объекте исследования и частичном совмещении и пересечении аспектов его изучения все же каждая из названных дисциплин имеет свой предмет исследования. См. также Речевёдение (о «зонтиковом» принципе).

Лит.: Винокур Г.О. О задачах истории языка. Избранные работы по русскому языку.

— М., 1959; Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963; Виноградов В.В., Костомаров В.Г. Теория советского языкознания и практика обучения русскому языку иностранцев. — ВЯ. — 1967. — №2; Лузина Л.Г Введение.

Категория стиля и проблемы стилистики в современном языкознании // Проблемы современной стилистики, ИНИОН. — М., 1989; Арутюнова Н.Д. Прагматика//ЛЭС. — М., 1990; Степанов Ю.С. Стилистика//ЛЭС. — М., 1990; Борисова И.Н. Купина Н.А., Матвеева Т.В. Основы стилистики, культуры речи и риторики. — Екатеринбург, 1995; Кожина М.Н. Соотношение стилистики текста со смежными дисциплинами // Очерки истории русского литературного языка XVIII—XX вв. Т. II. Стилистика научного текста (общие параметры). — Пермь, 1996; Ее же: Речеведческий аспект теории языка, «81у1151:ука-У11». — Оро1е, 1998; Ее же: Предмет риторики в парадигме речеведческих дисциплин (взгляд со стороны стилистики) // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2000; Шмелева Т.В. Речеведение: в поисках теории, «81уНз1укаVI». — Оро1е, 1997; Сиротинина О.Б. Риторика как составляющая системы наук об общении // Предмет риторики и проблемы ее преподавания. Материалы Первой Всероссийской конф. по риторике. — М. 1998; Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. — М., 1998; Ее же: Соотношение риторики и речеведческих дисциплин // Риторика в современном образовании. Тезисы докладов 3-й Международной конф. по риторике. — М. 1999; Б е л ь ч и - ков Ю.А. Стилистика и культура речи. — М., 2000; Бол отнова Н.С. Филологический анализ текста. 4. 1. — Томск, 2001.

Пражский лингвистический кружок. — М., 1967; Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. — М., 1974; Д р и д з е Т.М. Язык и социальная психология. — М., 1980; Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. — М., 1980; Гальперин И.Р Проблемы лингвостилистики // НЗЛ, вып. IX. — М., 1980; Моррис Ч.У Основания теории знаков // Семиотика. — М., 1983; Витгенштейн Л. Философские исследования // НЗЛ. в. XVI. — М. 1985; Азнаурова Э.С. Прагматика художественного слова. — Ташкент, 1988; Котюрова М.П. Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста. — Красноярск, 1988; Караулов Ю.Н. Петров В.В. Вступительная статья //Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. — М. 1989; Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. — М., 1989; Трошина Н.Н. Соот

ношение стилистики и лингвистики текста // Проблемы современной стилистики, ИНИОН. — М. 1989; Леонтьев А.А. Психолингвистика// ЛЭС. — М. 1990; Никол аева Т.М. Лингвистика текста//ЛЭС. — М., 1990; Швейцер А.Д. Проблемы контрастивной стилистики (к сопоставительному анализу функциональных стилей). — ВЯ. — 1991. — № 4; Ширяев Е.Н. Что такое культура речи // Русская речь. — М. 1991. №№ 4—5; Рябцева Н.К. Мысль как действие, или риторика рассуждения //Логический анализ языка. Модели действия. — М., 1992; Кубрякова Е.С. Когнитивная наука. Баранова А.Г Функц.-прагматич. концепция текста. — Ростов н/Д., 1993; Стерн ин Н.А. Практическая риторика. — Воронеж, 1993; Когнитивные науки / КСКТ. — М., 1996; Рождественский Ю.В. Теория риторики. — М., 1997; Михальская А.К. Риторика // Педагогическое речеведение: Словарь-справоч- ник. — М. 1998; Салимовский В.А. Речевые жанры научного эмпи-