Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

kozhina_m_n_red_stilisticheskii

.pdf
Скачиваний:
110
Добавлен:
22.03.2015
Размер:
1.65 Mб
Скачать

ния И. ученого имеет собственно лингвистический, а именно текстовой характер. Он сопряжен со стилевыми чертами-категориями, которые реализуются только в целом тексте (наиболее полно — во всем науч. творчестве).

Вцелом И. ученого обусловлен такими факторами, как: 1) доминирующие свойства познавательного стиля (преимущественно аналитический или синтезирующий характер, степень дифференциации понятий, ригидность/гибкость связей при формировании содержания понятия и др.); 2) свойства стиля мышления (понятийное или образное, негативно-оценочное либо толерантное, экстравертное или интровертное и т.д.); 3) объективированность («рафинированность») либо субъективированность изложения, что приводит к использованию определенных речевых жанров (в трактовке М.М. Бахтина); 4) языковая компетенция автора, причем не только в отношении степени владения синонимическим богатством языка, но и в плане творческой способности ориентировать языковые единицы на возможно более точное выражение тех или иных «квантов» смысла, а также движение содержания от незнания к знанию, прагматическая установка на коммуникацию с читателем и т.д. Дискретно-логический либо континуально-психологический стиль мышления ученого пронизывает все зафиксированные в тексте приемы, способы, методы познавательной деятельности. Ученый с преимущественно дискретно-логическим стилем мышления проявляет тенденцию к структурному анализу, четкой дифференциации терминированных понятий, их логическому определению, установлению логикосемантических отношений между исходными, основными и уточняющими понятиями, что находит отражение в дефинициях, классификациях, схемах, таблицах, диаграммах и т.д. Напротив, континуально-психологический стиль мышления характеризуется логической нечеткостью определений (описаний) терминированных понятий, диффузным представлением их отношений («пушистые множества»), метафоризацией, распыленностью объяснения понятий и вплетенностью его в непрерывный поток речи.

Всилу методической сложности полного анализа текстов и недостаточности описания лишь специфических, индивидуально-авторских языковых средств, необходимо «укрупнение» единицы лингвистического анализа — носителя речевой индивидуальности. Такой единицей признается текстовая категория, понимаемая в качестве комплекса языковых единиц, объединенных на функц.-семантической основе (см. текстовая категория; ФССК). И. ученого проявляется как в отношении состава категорий, выраженных в тексте, так и в отношении (даже в большей мере) пользования этим гибким инструментом оформления речи. Взаимодействие текстовых категорий — подчеркнутой логичности/ассоциативности, связности/фрагментарности, фактологичности/ гипотетичности, нейтральности/оценочности и др. — формирует доминирующую категорию текста, реальное «наполнение» которой языковыми единицами способствует выражению творческой индивидуальности.

Одно из ярких проявлений И. в науч. тексте — использование иностилевых вкраплений. Напр., В русском языке чрезвычайно развито образование глаголов от других глаголов с помощью префиксов. — Всякий глагол в русском языке обрастает целой системой префиксов; Во французском языке «плохо» образуются относительные прилагательные... Дело в том, что, действительно, во французском языке «туго» создаются относительные прилагательные (Гак); ...Отрицательные предложения...

интересовали исследователей издавна. — Однако настоящая вспышка интереса к таким предложениям произошла в последние 10—15 лет (Богуславский). Появление подобных «инкрустаций» с определенной текстообразующей нагрузкой свидетельствует об индивидуальном их использовании.

Изучение И. может быть объединено таким общим направлением, как идиостилистика, проблематика которой — углубляемая и расширяемая в процессе «приближения» к языковой личности как автору того или иного текста — формируется в недрах функц. стилистики.

Лит.: Виноградов В.В. О языке художественной литературы. — М. 1959; Научное творчество. — М., 1969; Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. — Л., 1974; Человек науки. — М., 1974; Коммуникация в науке: Пер. с англ. — М. 1976; Творчество в научном познании. — Минск, 1976; Школы в науке. — М., 1977, Григорьев В.П. Поэтика слова. — М., 1979; Терешкина Р.К. К вопросу об авторской речевой индивидуальности в научных текстах // Лингвостилистические особенности научного текста. — М., 1982; Абульханова-Славекая К.А. Личностные типы мышления // Когнитивная психология: Материалы финскосоветского симпозиума. — М., 1986; Мерлин В.С. Очерк интегрального исследования индивидуальности. — М., 1986; Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М., 1987; Яковлев В.А. Диалектика творческого процесса в науке. — М., 1989; Матвеева Т.В. Функци-

ональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; Залевская А.А. Индивидуальное знание: специфика и принципы функционирования. — Тверь, 1992; Семенов И.Н. Психология рефлексии в организации творческого процесса мышления. — М. 1992; Очерки истории языка русской поэзии XX века. Опыты описания идиостилей. — М., 1995; Котюрова М.П. Научный текст и стиль мышления ученого. — Вестник Перм. ун-та. — Вып. 2. Лингвистика. — 1996; Ее же: Понятие о речевой индивидуальности ученого // Текст и дискурс: Проблемы экономического дискурса. — СПб., 2001; Хорошая речь / Под ред. М.А. Кормилициной и О.Б. Сиротининой. — Саратов, 2001; Болотнова Н.С. Бабенко И.И., Васильева А.А. и др. Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль. — Томск, 2001; Са]с1а 81., 81у1 озоЬшсгу исгопусЬ // 81у1 а 1ех1. — Оро1е, 1996.

М.П. Котюрова ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ РЕЧИ - см. Образность.

ИНТЕГРАТИВНОСТЬ ТЕКСТА — одно из параметральных свойств (категорий) текста, соотносимое с объединением всех его частей в целях достижения целостности. По И.Р. Гальперину, «интеграция задана самой системой текста и возникает в нем по мере его развертывания. Она

является неотъемлемой категорией текста, обеспечивающей последовательное осмысление содержательно-фактуальной информации» (И.Р. Гальперин). Интеграцию понимают как «скрытую» категорию, так как она может осуществляться средствами когезии, но может строиться и на ассоциативных и пресуппозиционных отношениях. В основе интегративности текста, независимо от формы его существования, лежит замысел автора. «В каждом высказывании мы охватываем, понимаем, ощущаем речевой замысел или речевую волю говорящего, определяющую целое высказывание, его объем и его границы» (М.М. Бахтин). Концептуальность замысла подчеркивается в утверждениях о том, что замысел как «общая концепция текста функционально объединяет все его элементы в единую целостную структуру» (Г.М. Дридзе), что «психологическое понятие «образ результата», примененное к деятельности текстопорождения, трансформируется в категорию авторского замысла» (ИИ. Борисова).

Интеграция по-разному проявляется в текстах научных, публицистических, официально-деловых, с одной стороны, и в тестах художественных — с другой. В определенной степени она является функцией объема текста: чем более развернут текст, тем менее отчетливо реализуется категория интеграции. В науч., оф.-дел., публиц. текстах интеграция легко поддается анализу, поскольку связь и взаимообусловленность частей обычно очевидны. Вместе с тем в науч. текстах сложных жанров (монографиях, диссертациях, учебниках) возможны отклонения: анализ проведенных экспериментов, изложение точек зрения других исследователей, история вопроса и др. Однако они легко поддаются интеграции, будучи связаны с основной проблемой исследования. Наиболее полно и всесторонне интеграция реализуется в выводах и заключениях (к науч. исследованиям), где можно увидеть как процесс интеграции, так и его результат.

В худож. текстах интеграция приобретает разнообразные формы, причем объединяемые части целого не всегда подчинены одна другой и все вместе — одной, наиболее важной. Интеграция раскрывает взаимообусловленность частей, иногда ставя их в положение равнозначных или близких по выраженным в них этическим принципам или художественноэстетической функции. Главное в процессе интеграции — центростремительность частей текста.

Разговорный диалог на фоне других жанров речевых произведений характеризуется наибольшей степенью свободы в развертывании содер- жательно-смысловой стороны сообщения: в нем отсутствует строгая заданность информативной модели, присущая науч. стилю речи (В.А. Салимовский). Структура замысла и его коммуникативная доминанта определяют коммуникативный тип диалога в неподготовленной, спонтанной разг. речи, а также других речевых разновидностях, по-разному интегрированных коммуникативным замыслом.

Лит.: Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979; Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М. 1981; Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной комму

никации: Проблемы семиосоциопсихологии. — М., 1984; Салимовский В.А. К экспликации понятия жанрового стиля (проблема стилис- тико-речевой системности в отношении к речевым жанрам) // Стереотипность и творчество в тексте. — Пермь,

2000; Борисова И.Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. — Екатеринбург, 2001.

М.П. Котюрова ИНТЕРВЬЮ — см. Жанры публицистического стиля.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ — (от лат. ШегргеШп-аШ$; Шегргез, -ейз — посредник, толкователь, переводчик) истолкование, раскрытие смысла, значения чего-либо. Объектом интерпретации является текст. И. зародилась как основное понятие герменевтики, науки о правилах толкования, связанное с желанием читателя «преодолеть культурную отдаленность, дистанцию, отделяющую читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить его на один с ним уровень и таким образом включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель» (77. Рикер). Иногда И. относят к экзегетике, толкованию или искусству понимания четко зафиксированных жизненных проявлений (У. Дилътей). И. входит в объекты изучения многих наук: логики, математики, герменевтики, философии, семиотики, лингвистики, дидактики.

Влогике И. называют совокупность переменных величин, входящих в гипотезы и делающих их истинными. До интерпретации они ни истинны, ни ложны (Б. Рассел). В математике, в частности геометрии, существуют эмпирический и неэмпирический (логический) виды И. Эмпирическая И. всегда должна включать термины, имеющие наглядное определение, полученное из чувственного опыта. В этом случае говорят, что стороны треугольника приблизительно являются прямыми линиями, а углы приблизительно точками. Неэмпирическая И. имеет место в сфере чистой математики. «Совокупность всех упорядоченных триад реальных чисел образует трехмерное евклидово пространство. При такой интерпретации вся евклидова геометрия дедуцируется из арифметики. Даже неевклидова геометрия допускает подобную арифметическую интерпретацию» (Б. Рассел).

Вгерменевтике И. определяется как «работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении» (Я. Рикер). Задачу И. представители герменевтики видят в обнаружении множественности смыслов сообщения. Герменевтики различают внешнюю (внесение смысла в текст) и внутреннюю И. (расшифровка смысла) (П. Рикер). Они рассматривают И. в широком смысле, восходящем к Аристотелю (Ьегтепйа позволяет овладевать реальностью с помощью значащих выражений), т.е. как постижение знаков, и в узком смысле — как толкование письменных текстов. Два вида трактовки И. положили начало соотношению категорий интерпретации и понимания. «Герменевтика рассматривает значение не как когнитивную репрезентацию, а как практическое понимание, интерпретацию». Данная наука также

трактует понимание как стремление интерпретировать действия другого человека через призму некоторой интерпретационной схемы (А.А. Залевская). И. связана с понятием «герменевтического круга». Это значит, что любой феномен определяется на базе имеющегося предпонимания, адаптирующегося в процессе интерпретации (Г. Гадамер).

Впонимании философов, И. предполагает различные понятия. Так, в мифе оказываются тесно связанными структура сознания и ряд интерпретаций, производимых не только исследователем, но и самим мифом. «Миф живет в интерпретациях как некая неанализируемая целостность» (М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский). В отношении языка момент И. свидетельствует о том, что язык «взрывается, устремляясь навстречу к иному, чем он сам», «распечатывается». Этот «взрыв» философы называли говорением, т.е. приравнивали понятие И. к говорению (П. Рикер).

Всемиотике трактовка И. относительно структуры знака (знак, десигнат, интерпретатор) вызывала большие разногласия. Ч.С. Пирс, родоначальник семиотики, указывал на свойство интерпретируемости знаков. Функцию И. выполняет другой знак (или совокупность знаков), который сохраняет за собой возможность заменить интерпретируемый знак. В семиотике развитие понятия И. началось с работ Ч.С. Пирса и Ч.У Морриса. Ч.С. Пирсу принадлежит идея о «сообществе интерпретаторов», соотносимая с понятием бесконечности и коллективности процесса осмысления явлений действительности. Ч.У Моррис рассматривал И. в качестве составляющей знакового семиозиса, в котором «нечто учитывает нечто другое опосредованно, то есть через посредство чего-то третьего». Семиозис, в его понимании, это опосредованное учитывание, в котором посредниками выступают знаковые средства, учитывание — это интерпретанта, действующие лица процесса — интерпретаторы. Нечто есть знак только потому, что оно интерпретируется как знак чего-либо некоторым интерпретатором. «Интерпретанта знака — это навык, в силу которого

можно сказать, что то или иное знаковое средство означает некоторые виды объектов или ситуаций; выступая как метод определения совокупности объектов, которые означает данный знак, интерпретанта не является членом этой совокупности» (Ч.У. Моррис). Р Якобсон различал три способа И. вербального знака: перевод знака в знаки того же языка (внутриязыковой перевод, или переименование), перевод знака в знаки другого языка (межъязыковой перевод, или собственно перевод), перевод знака в невербальную систему символов (межсемиотический перевод, или трансмутация).

Значительный вклад в развитие понятия И. внесла лингвистика текста. И. текста как целостного творческого произведения рассматривается как составная часть структуры текстовой деятельности (И.Р. Гальперин, В.А. Кухаренко, И.Я. Чернухина). Знаковый характер текста и правила декодирования позволяют читателю интерпретировать текст (ИВ. Арнольд). В основу понятия И. художественного текста легла идея А.А. Потебни о том, что содержание художественного произведения развивается не в художнике, а в понимающем. «Слушающий может гораздо лучше гово

рящего понимать, что скрыто за словом, и читатель может лучше самого поэта постичь идею его произведения. Сущность, сила такого произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно, в неисчерпаемом возможном его понимании» (А.А. Потебня). Лингвистами было установлено, что механизмы И. хотя и обусловлены социальными и культурными факторами, все же имеют индивидуальный характер.

В дидактике понятие И. трактуется как методический прием изучения текста, способствующий повышению уровня знания языка на основе анализа и осмысления текста как сложного структурно-семантического единства (А.И. Домашнее, И.П. Шишкина, Е.А. Гончарова). Считается, что грамматика, семантика, а также языковые средства выражения способствуют пониманию анализируемого текста. В зависимости от аспекта текстовой деятельности выделяются лингвоцентрический, текстоцентрический, антропоцентрический и когнитивные типы И. (Л.Г. Бабенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин). Возможность использования И. в обучении анализу текста изучал Г.И. Богин, отмечая необходимость формирования навыков понимания текста через обучение рефлексии. Методика обучения И. текста соотносится с задачами практики перевода, непосредственно использующего результаты анализа произведения.

И. текста часто соотносят с анализом дискурса, имеющим целью выяснить, каким образом проявляет себя субъект в том, что он говорит (77. Серио). При этом дискурс трактуется как речь, присваиваемая говорящим, в противоположность повествованию, которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта (Э. Бенвенист). Анализ дискурса включает два элемента — архив и язык (Ж. Гийом, Д. Мальдидье). Любой дискурс строится на большом количестве текстов, архиве (М. Фуко), содержит следы преконструкта (М. Пешё), «уже сказанного», «слышанного». Поэтому одной из задач анализа дискурса может стать выявление следов субъекта акта высказывания, указывающих на присвоение языка говорящим. Архив детерминирует смысл, вводя ограничения в описание семантики высказывания. Другой компонент дискурса — язык — позволяет выявить смысл на основе синтаксических и текстовых механизмов. Таким образом, смысл дискурса берет свое начало в архиве и языке, т.е. одновременно ограничен и открыт.

Лит.: Арнольд И.В. Стилистика декодирования: Курс лекций. — Л. 1974; Бенвенист Э. О субъективности в языке // Общая лингвистика. М. 1974; Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей «смысл — текст». — М. 1974; Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках: Опыт философского анализа // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. — М. 1977; Домашнев А.И. Шишкина Е.А., Гончарова Е.А. Интерпретация художественного текста. — М., 1983; Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. — М., 1983; 3 а - дорнова В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста. — М. 1984; Якобсон Р. Избранные работы. — М., 1985; Долинин К.А. Интерпретация текста. — М., 1985; Богин Г.И. Типология понимания текста. — Калинин, 1986; Язык и моделирование социального взаимо

действия. — М., 1987; Кухаренко В.А. Практикум по интерпретации текста. — М., 1987; Ее же: Интерпретация текста. — М., 1988; Дейк Т.А. ван, Кинг В. Стратегии понимания связного текста // НЗЛ. — М. 1988. — Вып. 23; Богин Г.И. Схемы действия читателя при понимании текста. — Калинин, 1989; Домашнев А.И., Шишкина И.П., Гончарова Е.А. Интерпретация худож. текста. — М., 1989; Б е л я н и н В.П.

Психолингвистический и концептуальный анализ худож. текста с позиций доминанты //Логический анализ языка. Концептуальный анализ. — М. 1990, Мурзин

Л.Н., Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991; Гюббенет И.В. Основы филологической интерпретации литературно-худож. текстов. — М.;1991,Пищальников В.А. Концептуальный анализ худож. текста. — Барнаул, 1991; Понимание и интерпретация текста. — Тверь, 1994; Потебня А.А. Мысль и язык. — Киев, 1993; Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. — М. 1995; Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек — текст — семиосфера — история. — М., 1996; Мамардашвили М.К. Пятигорский А.М. Символ и сознание. Метафорические рассуждения о сознании, символике и языке. — М. 1997; Квадратура смысла. М., 1999; Басималиева М.К. О понятиях «текст» и «дискурс». — Филол. науки. — № 2. — 1999; Бабенко Л.Г Васильев И.Е. Казаринов Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. — Екатеринбург, 2000; Крюкова Н.Ф. Метафорика и смысловая организация текста: Автореф. дис. д-ра филол. наук. — М., 2000; Воронова Н.Г Деятельностная модель интерпретации художественного текста: Автореф. дис. канд. филол. наук. — Барнаул, 2000; Степанов Ю.С. Семиотика. Антология. — Екатеринбург, 2001; Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и граница. — Киев; М., 2001; ОПЬеу 01е ^е^И^е \Уек: Ет1еИ;ип§ т сИе РЬИозорЫе с1ез ЬеЪепз: АЪЬапс11иёеп гиг СгипсИе^ипё <3ег Ое151:е$^155епзсЬайеп // Сезаттеке ЗсЬгШеп. Уо1. 5. — Ес1. Ву С. М1зсЬ. — ОоПт^еп: Уапс1епЬоеск & ЯиргесМ, 1924; О а с! а те г Н.О. МаЬгНек ипс! Ме1Нос1е. — ТиеЫпееп: .КС.В.МоЬг, 1960; Нагпз 2.5. 01зсоигзе Апа1уз1з. Ьапёиа^е. Уо1. 28, 1969; НаЬегшаз I. ТЬеопе с1ез коттишкаНуеп Напс1е1пз. — РгапкГиг* ат Мат: ЗиНгатр Уег1а§, 1981.

Л.М. Алексеева ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ — текстовая категория (см.), отражающая соотнесенность

одного текста с другими, диалогическое взаимодействие текстов в процессе их функционирования, обеспечивающее приращение смысла произведения.

Несмотря на новизну термина «интертекстуальность», предложенного семиотиками Р. Бартом и Ю. Кристевой, обозначаемое этим термином явление «текста в тексте» было открыто еще М.М. Бахтиным и описано им в работах, посвященных диалогичности худож. текста. В русле идей М.М. Бахтина межтекстовые связи худож. произведения традиционно рассматриваются в литературоведении в рамках проблемы литературных влияний, заимствований, подражания и пародирования, а в стилистике и лингвистике текста — в рамках проблемы взаимодействия «своей» и «чужой» речи (цитат, аллюзий, реминисценций и т.п.). Однако выдвижение И. на передний план лингвостилистических исследований обеспечивает большую масштабность и глубину изучения межтекстового взаимодействия не только отдельного произведения, но и функц.-стилистических типов текстов.

И.рассматривается как важнейшая категориальная характеристика текста, отражающая его «разгерметизацию» (термин В.Е. Чернявской) и открытость другим смысловым системам, способность текста вступать в контакт с другими — предшествующими — текстами (прототекстами, предтекстами), а также как специфическая стратегия текстопостроения в различных сферах коммуникации. Многообразие существующих интертекстуальных концепций можно объединить в две группы: в широком плане И. понимается как универсальное свойство текста (текстуальности) вообще; в узком плане — как функционально обусловленное специфическое качество определенных текстов (или типов текста).

Широкий подход к И., разрабатываемый прежде всего в рамках семиотики, предполагает рассмотрение всякого текста как интертекста (Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Деррида, М. Риффатер, Ю.М. Лотман и др.). В соответствии с таким пониманием предтекстом каждого отдельного произведения является не только совокупность всех конкретных предшествующих текстов, но и сумма лежащих в их основе общих кодов и смысловых систем. Между новым создаваемым текстом и предшествующим «чужим» существует общее интертекстуальное пространство, которое вбирает в себя весь культурно-исторический опыт личности. По Ю. Кристевой, И. предстает как теория безграничного, бесконечного текста, интертекстуального в каждом своем фрагменте. Однако рассмотрение всякого текста как интертекста, а И. как сущности худож. коммуникации «растворяет» сами понятия текста и И., подвергает сомнению их самоценность и целостность, не позволяет выявить различные типологические формы

И.В соответствии с более узким подходом И. обозначает не свойство текстов (текстуальности) вообще, но особое качество лишь определенных текстов (или типов текста). В этом случае под И. понимаются такие диалогические отношения, при которых один текст содержит конкретные и явные отсылки к предшествующим текстам.

При этом не только автор намеренно и осознанно включает в свой текст фрагменты иных текстов, но и адресат верно определяет авторскую интенцию и воспринимает текст в его диалогической соотнесенности. Данная трактовка И. получила реализацию в исследованиях Н.А. Кузьминой, Н.А. Фатеевой, В.Е. Чернявской и др. В работах В.Е. Чернявской И. рассматривается как 1) содержательносмысловая открытость текста по отношению к другим текстам; 2) коммуникативнопрагматическая и психологическая открытость текста адресату (предполагающая наличие интертекстуальной компетенции у читателя); 3) идейная и тематическая открытость друг другу текстов одного автора; 4) внутренняя содержательная открытость друг другу смыслов и структурно-композиционных частей одного и того же текста; 5) типологическая открытость друг другу текстов одного класса; 6) открытость отдельного типа текста более общим функционально-стилистическим системам (Чернявская В.Е., 1999).

И. получает конкретное воплощение в разнообразных видах и формах межтекстового взаимодействия, специфика которых определяется

функционально-стилистической принадлежностью текстов, а также их типологическими особенностями внутри одной сферы коммуникации.

Развитие теории И. в ее различных аспектах формировалось главным образом в рамках худож. коммуникации (на материале поэтических или прозаических текстов) как наиболее органичной сфере существования межтекстового взаимодействия. В худож.-эстетической сфере И. является одной из возможностей создания нового текстового смысла, смысловой полифоничности текста и выражается широким спектром интертекстуальных референций — от имплицитных, скрытых в подтексте, до прямых отсылок (цитат), эксплицированных в текстовой ткани. Кроме того, худож. произведение открыто для реализации полной палитры интертекстуальных смыслов — от преемственности до конфронтации. Новый текст, диалогически реагирующий на другой текст (предтекст), может задавать ему любую новую смысловую перспективу: дополнять, избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформировать их, исходя из худож. замысла автора, вплоть до разрушения первичной смысловой системы, как это происходит, например, при пародировании. Худож. коммуникация, стилистический эффект которой во многом связан с подтекстовой информацией, тяготеет к завуалированное™, имплицитное™ сигналов И. тем самым оставляя широкое интерпретационное пространство для адресата. В этом случае авторская стратегия поддерживается за счет таких единичных (или существующих в комплексе) имплицитных интертекстуальных маркеров, как заголовок, эпиграф, выбор «говорящих» имен, повтор ритма и т.п. Заголовок является средством обозначения соотнесенности произведения с другим, когда в него включаются имя персонажа предшествующего текста или намек на сходство с сюжетной линией, напр.: «Страдания молодого В.» У Пленцдорфа — «Страдания молодого Вертера» Гёте; «Доктор Фаустус» Т. Манна — «Фауст» Гёте; «Мсье Кихот» Г Грина — «Дон Кихот» Сервантеса и др. Эпиграф имеет большую возможность для актуализации ретроспективных связей двух текстов в силу своей расположенности в сильной позиции текста. Выбор имени персонажа или введение в текст литературных героев из иных произведений также являются средством реализации худож. И. Так, в романе У Эко «Имя розы» соотнесенность детективной линии с традицией детективных романов Конан Дойля актуализируется благодаря одному только имени главного героя — Баскервиль. Повтор текстовой формы (структуры, ритма), отдельных лексических средств, напоминающий читателю другой текст, широко используется в поэтических произведениях, где хорошо узнаваема ритмическая структура предтекста (см.: Кузьмина Н.А., 1999; Фатеева Н.А., 1998).

Коммуникативно-прагматическая специфика науч. речи обусловливает иной характер языкового выражения межтекстового взаимодействия. В науч. коммуникации невозможно существование скрытых, завуалированных намеков и требуется полная определенность и однозначность в разграничении своего и чужого знания. Поэтому в науч. изложении

представлены только эксплицитные или квазиэксплицитные маркеры И.: цитаты, выделенные кавычками или дополнительными графическими средствами; косвенная речь, фоновые ссылки, библиографический аппарат, примечания, приложения и т.п. В науч. коммуникации И. выступает как универсальный принцип построения текста на уровне содержания, поскольку всякое произведение ретроспективно и проспективно связано с другими исследованиями и выступает как своеобразный микротекст в общенауч. макротексте. В соответствии с законом преемственности знания каждый

новый науч. текст включен в сложный механизм, осуществляющий как хранение знания, так и общение людей, создавших это знание. Науч. текст «лежит на пересечении двух коммуникативных цепей: от одного ученого к другому и от одного этапа в развитии отрасли знания — к следующему» (Славгородекая Л.В., 1986, с. 115). Обращаясь к фонду уже созданных текстов, субъект познания находит в нем импульс для собственного творчества, для создания новых текстов.

В отличие от худож. произведения, в науч. коммуникации переосмысление одного текста другим не может быть безграничным и всегда сдерживается понятийнотематическими и логическими рамками конкретного науч. исследования. Если и возможно значительное дистанцирование текстов друг от друга через негативнокритическое противопоставление мнений и концепций, то полное перекодирование предтекста в новом тексте (например пародирование) исключено в силу преемственности науч.-познавательной деятельности и этических норм науч. изложения. И. может проявляться в использовании прецедентных текстов — потенциально автономных смысловых блоков речевого произведения, актуализирующих значимую для автора фоновую информацию и апеллирующих к «культурной памяти» читателя. П.т., будучи результатом смысловой компрессии исходного текста и формой его метонимической замены, характеризуется признаками автосемантичности, дейктичности и реинтерпретируемости, т.е.многократной повторяемости в интертекстуальном ряду. П.т. может быть изъят из речевого сообщения без потери познавательно-эстетической ценности и использован как самостоятельное утверждение в виде отдельного мини-текста или в других текстах.

Феномен прецедентное™ получил разностороннее освещение в лингвистической литературе. В центре внимания исследователей находятся преимущественно «культурнознаковые» прецедентные высказывания, опирающиеся на общность универсальных —социальных, культурных или языковых — фоновых знаний автора и читателя. Так, Ю.Н. Караулов относит к П.т. общеизвестные цитаты, имена персонажей, названия произведений и их авторов, а также культурные знаки невербальной природы. В.Я. Шабес выделяет социальные, коллективные и индивидуальные прецедентные высказывания. В.В. Красных рассматривает социумнопре- цедентные, национально-прецедентные и универсально-прецедентные текстовые структуры (см. лит.).

Изучение И. в различных сферах коммуникации углубляет представление о тексте не только как лингвистическом, но и социокультурном явлении. Кроме того, теория И. позволяет объяснить имманентное свойство текста — способность к приращению смысла, генерированию новых смыслов через взаимодействие с другими смысловыми системами.

Лит.: Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. — М., 1975; Его же: Проблема текста: Опыт философского анализа. — ВЛ. — 1976. — № 10; Волошинов В.Н. (М.М. Бахтин) Марксизм и философия языка: Основные проблемы социологического метода в науке о языке (Бахтин под маской, вып. 3). — М., 1993; Лотман Ю.М. Текст в тексте // Текст в тексте: Тр. по знаковым системам. Вып. 14. Тарту, 1981; Его же: Внутри мыслящих миров: человек — текст — семиосфера — история. — М., 1996; Тороп П.Х. Проблема интекста // Текст в тексте. Вып. 14. — Тарту, 1981; Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. — Пермь, 1986; Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М., 1987; Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М., 1989; Ильин И.Т. Стилистика интертекстуальности: теоретические аспекты // Проблемы современной стилистики: Сб. науч.-аналит. обзоров ИНИОН АН СССР. - М., 1989; Шабес В.Я. Событие и текст. — М., 1989; Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление. — ВЯ. — 1995. —№ 6; Гас паров Б.М. Повседневное языковое существование как предмет изучения // Язык, память, образ: Лингвистика языкового существования. — М., 1996; Фатеева Н.А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе. «51:уПз1ука-У11»; Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. — Екатеринбург; Омск, 1999; Чернявская В.Е. Интертекстуальность как текстообразующая категория вторичного текста в научной коммуникации. — Ульяновск, 1996; Ее же: Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. — СПб. 1999; Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности. — Пермь, 2001; Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? — М., 1998; Кпзгеуа 5. ЗетюНкё: КесЬегсЬез роиг ипе зётапа1узе. — Рапз, 1969.

Е.А. Баженова ИНФОРМАТИВНОСТЬ ТЕКСТА — 1) психолингвистическое свойство (категория) текста,

соотносимое с его способностью участвовать в коммуникации в зависимости от социальных, психологических, научно-теоретических, общекультурных, возрастных и других особенностей коммуникантов. Для одного получателя сообщение будет новым, т.е. информативным, для другого это же сообщение будет лишено информации, поскольку содержание сообщения ему уже известно или непонятно; 2) в лингвистике текста это основная категория текста, включающая различную по своему прагматическому назначению информацию: а) содержательно-фактуальную (СФИ), б) содержательно-концептуальную (СКИ), в) содержательно-подтекстовую (СПИ). Содержательно-фак- туальная информация содержит сообщения о поставленных проблемах, выдвигаемых гипотезах, путях решения проблем, сведения о фактах, событиях, процессах, происходящих, происходивших или которые будут происходить в окружающем нас мире, действительном или вообра

жаемом. В такой информации могут быть даны сведения о гипотезах, выдвигаемых учеными, их взглядах, сопоставления фактов, их характеристики, возможные решения поставленных вопросов и т.д. Содержа- тельно-фактуальная информация эксплицитна по своей природе, т.е. всегда выражается вербально, причем языковые единицы обычно употребляются в их прямых, предметно-логических, словарных значениях, закрепленных за этими единицами социально обусловленным опытом. Содержательноконцептуальная инофрмация служит для передачи понимания автором отношений между явлениями, описанными средствами содержательно-фактуальной информации, значимости этих явлений в социальной, экономической, политической, культурной жизни народа. Такая информация извлекается из всего произведения и представляет собой творческое переосмысление отношений между явлениями, фактов, событий, процессов, происходящих в обществе и представляемых писателем в созданном его воображением мире. Этот мир приближенно отражает объективную действительность в ее реальном воплощении. СКИ не всегда выражена с достаточной ясностью. Она дает возможность разных толкований. СКИ присуща текстам разных функц. стилей — научного, художественного, публицистического. Различие же заключается в том, что в науч. текстах она эксплицирована достаточно определенно, ясно, посредством выражения методологического аспекта знания, значит, особенно в теоретических текстах, насыщенных языковыми единицами, ориентированными на формирование методологического субъекта науч. текста (Е.А Баженова), в то время как в худож. текстах СКИ представляет собой авторский замысел и его содержательную информацию. На этом основании И.Р Гальперин считает содержательноконцептуальную, глубинную, информацию, лишь опосредованно выявляемую в содержательно-фактуальной, категорией преимущественно худож. текстов. Вместе с тем и в публиц. текстах эмоционально-субъективный замысел автора реализуется в разных жанрах по-разному: например, «сообщение не обладает концептуальностью» (И.Р Гальперин), в то время как аналитические жанры предполагают наличие концептуальной информации. СПИ обусловлена тем, что к непосредственно воспринимаемой информации, заключенной в «поверхностной структуре» объекта, добавляется иная, скрытая информация, исходящая из модели данного объекта (В.А. Звегинцев). Подтекст сосуществует с вербальным выражением и сопутствует ему, запланирован и реализуется автором текста; это своего рода «диалог» между содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной разновидностями информации. Идущие параллельно два потока сообщения один, выраженный языковыми знаками, другой, создаваемый полифонией этих знаков, — в некоторых точках сближаются, дополняют друг друга, иногда вступают в противоречия. Отсюда неоформленность и неопределенность подтекста. Понятию подтекста близки понятия пресуппозиции, а также приращения смысла. Пресуппозиция — термин лингвистической семантики, обозначающий компонент смысла предложения, который должен быть истинным для того, чтобы предложение

не воспринималось как семантически аномальное или неуместное в данном контексте: это и условия, при которых достигается адекватное понимание смысла предложения. Приращение смысла спонтанно возникает в процессе реализации лексических, синтаксических, композиционных особенностей текстовых единиц. По И.Р. Гальперину, целесообразно различать СПИ двух видов: ситуативную и ассоциативную. Ситуативная СПИ возникает в связи с фактами, событиями, ранее описанными в целом произведении. Ассоциативная СПИ не связана с фактами, описанными ранее, а возникает в силу свойственной сознанию привычки связывать изложенное вербально с накопленным личным или общественным опытом. Ассоциативная СПИ сравнительно с ситуативной более эфемерна, размыта и неопределенна. Категория И. представляет

собой обязательный признак текста и может проявиться в разных формах — от нулевой, когда в тексте не содержится ничего нового, а лишь повторяется уже известное, до концептуальной, для выявления которой необходим скрупулезный анализ текста. Между этими полюсами располагается информация различной степени насыщенности (меры новизны). И. в качестве категории текста обусловлена его функц.-стилевой и жанровой спецификой. Так, дипломатические документы, объединенные офици- ально-деловым стилем, по характеру информации могут быть представлены в виде пакта, договора, меморандума, ноты, заявления, протеста, ультиматума и проч. Худож. стиль реализуется в текстах рассказа, басни, романа, стихотворения, драмы, поэмы, повести. Газетно-публиц. стиль воплощается в текстах коротких сообщений, газетных заголовков, передовых статей, коммюнике и проч. В самом названии типа текста заключена пресуппозиция, предопределяющая основное направление самого текста. Как и всякая категория, И. проявляется в определенных формах, таких, как сообщение, описание, рассуждение, письмо, резолюция, договор, статья, заметка, справка и др. В частности, сообщение — форма И., предназначенная для передачи получателю сведений о событиях происходящих, происшедших или которые будут происходить в ближайшее время. Сообщение ориентирует читателя на получение какого-либо нового известия. Эта форма И. чаще всего встречается в газетах, в радио- и телепередачах. Она обладает эксплицитно выраженными указателями временного и пространственного характера, в отличие от других форм информации, в которых временные и пространственные параметры часто подвергаются существенным трансформациям, вплоть до их нулевого выражения.

Лит.: Сильман Т.И. Проблемы синтаксической стилистики. — Л., 1967; Ее же: Подтекст как лингвистическое явление. — Филол. науки. — 1969. — № 1; Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. — М., 1976; Кожевникова К.В. Формирование содержания и синтаксис художественного текста // Синтаксис и стилистика. — М. 1976; Гаузенблаз К. О характеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике. Вып 8. Лингвистика текста. — М. 1978; Гальперин И.Р Текст как объект лингвистического исследования. — М., 1981; Котюрова М.П. Об экстралингвистических основаниях смысловой

структуры научного текста (Функционально-стилистический аспект). Красноярск, 1988; Голякова Л.А. Подтекст как полидетерминированное явление. — Пермь, 1999; Баженова Е.А. Политекстуальность научного текста. — Пермь, 2000.

М.П. Котюрова ИСТОРИЗМ СТИЛЯ. Стиль — понятие историческое. В процессе развития лит. языка его

стилевые разновидности претерпевают изменения. В рус. языке понятие стиль (см.)

— «штиль» — появляется в XVII в. когда зарождается система стилей как двух полярных и среднего между ними. В учении М.В. Ломоносова эта система «трех штилей» приобрела строгий и законченный вид. Она просуществовала до пушкинской эпохи, хотя отступления от данной теории (см. трех стилей теория) наблюдались в литературной практике и самого Ломоносова, и особенно писателей 2-й пол. XVIII— нач. XIX в. Ломоносовское понятие стиля имело не столько функциональный, сколько экспрессивно-жанровый характер. Стили, закрепленные за определенными литературными жанрами, различались ориентацией на языковые единицы (лексику, грамматические формы) той или иной стилистической окраски (торжественной, нейтральной и т.д.). Становление системы функциональных стилей (см.) происходит позже, в конце XVIII—нач. XIX в. Постепенно формируются закономерности использования языковых единиц в зависимости от целей общения в той или иной функц. сфере: науч., оф.-дел., худож. и др. Т. о. вместо стиля в традиционном его понимании, т.е. стиля, единого по составу средств (с общей стилистической окраской), формируется стиль с разнообразным составом средств, но единый по семантико-функцио- нальным признакам языковых единиц, выполняющих единое коммуникативное задание в соответствующей сфере общения.

На формирование и развитие функц. стиля оказывает влияние комплекс экстралингвистических стилеобразующих факторов (см.): функции языка (по В.В. Виноградову, функции общения, сообщения, воздействия), вид деятельности, соотносительный с формой общественного сознания (наука, политика, право, искусство), тип содержания, характерный для соответствующей сферы коммуникации, и др. Все это и определяет типовые цели и задачи общения и порождает социальный заказ на тот или иной функц. стиль. Напр., формирование науч. стиля связано с развитием самой науки, теоретического мышления. В России наука как новая, особая форма общественного сознания начала формироваться в конце XVII столетия. XVII в.

и1-я пол. XVIII в. — это период накопления эмпирического материала, сбора фактов. Письменная фиксация фактов и стала основой первых науч. описаний. Создается науч. терминология; с ориентацией на средний «штиль» Ломоносова складываются лексико-грамма- тические особенности языка науки. Однако собственно научный стиль, специфическими чертами которого являются обобщенно-отвлеченность

иподчеркнутая логичность, формируется лишь в процессе развития рас

суждения как функционально-смыслового типа речи (см.). Усложнение науч. мысли, стремление к науч. обоснованию гипотез приводит во 2-й пол. XVIII в. (период интенсивного развития отечественной науки) к формированию науч. изложения, для которого характерна демонстрация не только результатов исследования, но и хода рассуждения автора.

Каждый функц. стиль имеет предысторию, связан с традициями различных типов лит. языка донационального периода. Оф.-дел. и худож. стили (последний выделяется не всеми лингвистами как особый функц. стиль; см. Художественный стиль) уходят корнями в памятники Древней Руси. Напр., уже в «Русской правде», как памятнике дел. типа древнерус. лит. языка, отмечаются приметы именно дел. текста — директивность изложения, однозначность (терминологически точная лексика), специфическая стандартность синтаксиса (условные конструкции). Многие черты публиц. стиля представлены в произведениях XVI в. Так, в «Посланиях» Ивана Грозного мы находим специальные приемы создания экспрессивности (через столкновение высоких, старославянских элементов с обиходно-разговорными), подчеркнутого выражения в тексте авторской позиции, острой социальной оценочности. Однако функц. стилями эти разновидности речи становятся лишь в национальный период, поскольку стили выделяются в пределах одного (единого) лит. языка, который образуется в процессе формирования рус. нации. Система функц. стилей (научный, оф.-дел. публиц., худож., разг.) сложилась в рус. лит. языке к сер. XIX в. Сформировавшись в своих основных чертах, стили в дальнейшем, в XIX— XX вв. проходят этап «кристаллизации». На этом этапе специфика стиля получает более яркое и последовательное выражение, что проявляется в функциональносемантическом, структурном обогащении, количественном расширении комплекса единиц, репрезентирующих стилевые черты (см.). В связи с развитием функций лит. языка усложняется система подстилей каждого функц. стиля.

В наше время меньшим изменениям подвержены науч. и оф.-дел. стили, и наиболее значительным — публицистический. Действующая тенденция к демократизации лит. языка выражается в науч. сфере в более свободном проявлении личности автора, напр. более широком, чем ранее (в доперестроичный период научно-технической революции), местоимений и форм глаголов 1-го лица ед. ч. В дел. текстах некоторых жанров, напр. предвыборных программах, обнаруживается стремление писать простым и внятным языком (В.Н. Виноградова). Общественно-политические изменения отражаются в первую очередь на языке публицистики. Чрезвычайно разнообразны в совр. период средства реализации основных черт публиц. стиля — экспрессии, социальной оценочности, установки на новизну выражения. Многочисленный слой новообразований в лексике образуют заимствования (брифинг, дайджест, эксклюзив), экспрессивными элементами текста являются словообразовательные неологизмы (думцы, купонизация, официоз, демроссы), в том числе каламбуры (думейшая Дума). В связи с демократизацией языка СМИ происходит распространение в этой сфере разговорно-просторечных и жаргонных слов

и выражений (чернуха, беспредел, тусовка, крутой, наезд, халява). Высокая лексика сейчас появляется в СМИ реже, чем в предыдущие периоды. Она концентрируется в статьях на религиозные темы («возрождение церковной святыни»). Активизировалось использование устаревшей лексики с целью выражения иронии (выгодная стезя, нервическая атмосфера). Многие из оценочных слов официальной публицистики советского времени также употребляются в наше время с иронией. С другой стороны, в серьезной, интеллектуальной прессе увеличился удельный вес аналитических материалов (в том числе статей, написанных учеными) и — соответственно — аргументативного типа речи (рассуждения), активизация которого в определенной мере противостоит распространению волны разговорности. С сер. 80- х гг. столетия, в связи с изменившейся общественно-политической обстановкой в стране, когда читатель ждет от газетных и журнальных публикаций глубины анализа, серьезного осмысления прошлого и настоящего, аргументированных прогнозов на будущее, проблемы аргументации стали для публицистики особенно важными. Активное функционирование в совр. публиц. текстах разновидностей рассуждения отвечает и

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]