6. Установление новой власти в российской провинции Историографический экскурс.

В нашей отечественной историографии Октября процесс организации и начала деятельности новых органов государственного управления в российской провинции чаще всего покрывался догматически истолкованной ленинской формулой сплошного триумфально­го шествия Советской власти по городам и весям необъятной страны. Как справедливо заметил в свое время С. Мельгунов, занимавшийся изучением этого вопроса, страна в ту пору от­нюдь не подчинялась молчаливо директивам, которые как бы шли из столицы».

Еще более ложное представление давал Л. Троцкий, уподоб­лявший отзвуки на «красный» Октябрь февральскому 1917 г. революционному половодью «по телеграфу», охватившему Россию. «Большевистский политический телеграф, - не без сарказма высказался по данному поводу тот же Мельгунов, — во всяком случае работал довольно неисправно». В качестве прямого опровержения Троцкого этот историк приводит опуб­ликованный большевистской «Правдой» 11 ноября 1917 г. (т.е. через 2 недели после Октябрьского восстания в Петрограде) список важнейших городов, где власть к этому времени нахо­дилась в руках Советов. В их числе оказались даже уездные города - Серпухов, Подольск, Орехово-Зуево. Более того, в спи­сок почему-то попали города, где никакой Советской власти еще не было — Киев, Одесса, Нижний Новгород, Ростов-на-Дону и др.

Правда, в качестве реальной альтернативы большевистско­му Октябрю в Петрограде и Москве сам Мельгунов, оспаривав­ший заявление бывшего министра юстиции последнего соста­ва Временного правительства П. Малянтовича об отсутствии у этого правительства осенью 1917 г. должной массовой опоры в российской глубинке, ссылался на малоубедительный пример маленькой провинциальной Калуги. В этом городе дума на совместном заседании с представителями политических партий, Советов, профсоюзов и воинских частей 26 октября вынесла по текущему моменту резолюцию - торжественную клятву в готовности отдать «силы, жизнь и имущество граждан в рас­поряжение Временного правительства». Более того, когда ре­зервный состав Временного правительства подпольно возобно­вил работу в Петрограде, его калужские сторонники выразили желание принять это правительство у себя, чтобы обеспечить нормальные условия его деятельности.

Но не успели они выступить с этим предложением, как власть из их рук перешла к так называемому революционному социалистическому комитету - местной модели однородно-со­циалистического правительства, просуществовавшей всего две недели, прежде чем уступить место советовластию. «Опыту Калуги - должен был признать С. Мельгунов, - суждено было в сущности остаться эпизодом. Но эпизод мог бы быть и во все­российском масштабе (черты, отмеченные в Калуге, могут быть отмечены в ряде провинциальных городов)».

Правда, первая часть калужского эпизода больше наводит на мысль, что абсолютно прав был П. Малянтович, когда утверж­дал, что Временное правительство в дни петроградского выступ­ления большевиков оказалось лишенным поддержки сколько-нибудь широких кругов российского общества, чем позволяет оспаривать его вывод. Ведь верноподданническое отношение ка­лужской правящей элиты к последнему составу Временного пра­вительства - явление скорее исключительное, чем типичное для страны в целом. Дело в том, что в Калуге команде Керенского удалось буквально за неделю до Октябрьских событий в Петро­граде нанести тяжелое поражение своему основному политичес­кому противнику - большевизму.

Мнение С. Мельгунова о том, что калужские события имеют определенные типичные для российской провинции проявления, справедливо применительны главным образом ко второй их части, связанной с существованием здесь в течение пример­но двухнедельного срока местной разновидности однородно-социалистической власти. Идея такого решения вопроса о вла­сти имела в ту пору в российской провинции весьма значитель­ное количество своих приверженцев. Одно это обстоятельство показывало наличие на местах в ходе революции возможнос­тей выбора того или иного пути решения проблемы власти в зависимости от конкретного соотношения социальных и поли­тических сил, ряда других факторов как объективного, так и субъективного порядка.

Проблема выбора пути общественного развития примени­тельно к стране в целом в современной исторической литера­туре ставится и освещается чаще всего в отвлеченно-теорети­ческом плане, без должной опоры на анализ конкретных данных о том, как решался на местах один из основных ее воп­росов - вопрос о власти. Между тем разнообразие местных ус­ловий, в которых происходила российская революция, предоп­ределило такую пестроту темпов и форм организации власти, что без учета этого обстоятельства судить о сколько-нибудь ре­альных (а не абстрактных) альтернативах Октябрьским собы­тиям в Петрограде и Москве практически не возможно.

Едва ли не самая вероятная в России осенью 1917 г. альтер­натива - социалистически-демократическая — исследователя­ми чаще всего связывается с идеей однородно-социалистичес­кого правительства. Но как показал опыт первого послеок­тябрьского кризиса большевистского режима, возникшего в процессе переговоров с ВИКЖелем, шансы на торжество это­го пути в центре страны были невелики, ибо в верхах больше­вистской партии сил у его активных сторонников оказалось явно недостаточно, чтобы одолеть экстремистски настроенных вождей - Ленина и Троцкого. Несколько иная ситуация наблю­далась на местах.