Последний виток кризиса власти: Директория, Всероссийское демократическое совещание, Предпарламент

Выступление Корнилова и реакция на него Керенского повлекли за собой крушение второй правительственной коалиции и вступление Временного правительства в такую полосу кризиса, которой суждено было стать последней в исторически сравнительно недолгой жизни.

Начало этой полосе положил демонстратив­ный выход кадетских министров из прави­тельства в ответ на требования Керенского о наделении его всей полнотой власти и преобразовании кабинета министров в Ди­ректорию - орган, отличающийся весьма узким составом и чрезвычайно широкими полномочиями. Остальные министры вскоре также подали в отставку, предоставив те'м самым пре­мьеру полную свободу как в выборе формы будущего прави­тельства, так и в определении его партийно-политического и персонального содержания.

Небольшие разногласия по вопросу о Директории у Керен­ского возникли с советскими центрами - ЦИК Советов рабо­чих и солдатских депутатов и Исполкомом Всероссийского Совета крестьянских депутатов, но и здесь вскоре спор решил­ся в его пользу: первому «любовнику русской революции, как величала премьера тогдашняя умеренно-социалистичес­кая пресса, было предоставлено право самолично сформиро­вать правительство.

Эта услуга Керенскому со стороны руководителей Советов, оказалась как нельзя своевременной, так как он, не распола­гая необходимой для подавления мятежа силой, вступил в пе­реговоры с кадетами, убеждавшими его уступить свой пост ав­торитетной личности (имелся в виду генерал Алексеев), которая устроила бы противоборствующие стороны, и был близок капитулировать. Получив поддержку «слева», растеряв­шийся было премьер воспрянул духом и в последнюю минуту Отклонил требование кадетов, хотя переговоры об участии их представителей в правительстве продолжил. В порядке неко­торой компенсации кадетский ставленник в премьер-министры был назначен Керенским, сосредоточившим к тому времени в своих руках и пост главнокомандующего русской армией, на должность начальника ее генерального штаба. Неслучайно и то, что в первоначально фигурировавшем списке членов Ди­ректории (А. Керенский, Н. Некрасов, Н. Кишкин, М. Тере­щенко, И. Церетели или М. Скобелев) два места предназначались кадетам и третье - близкому к ним «беспартийному цензовику» Терещенко. Но продлить таким образом жизнь прави­тельственной коалиции с кадетами Керенскому на сей раз не удалось.

Дело в том, что борьба против Корнилова, сдвинула руко­водящие круги умеренных социалистов влево, привела к их конфронтации с кадетами, побудив к совместным действиям с радикально настроенными элементами - большевиками, меньшевиками-интернационалистами, левыми эсерами, анар­хистами и др. 31 августа меньшевистский ЦК принял реше­ние о недопустимости участия во Временном правительстве «таких элементов, которые либо соучаствовали в контррево­люционном движении, либо способны парализовать борьбу с ним». Относительно кадетов подчеркивалось, что они больше не могут быть включены в правительство. Аналогичное поста­новление было принято и ЦК партии социалистов-революцио­неров.

В этих условиях Керенский решил временно отложить план создания Директории на основе коалиции и, не дожидаясь, ког­да в соответствии с установками центральных комитетов мень­шевиков и эсеров объединенное заседание исполкомов Советов, начавшее работу вечером 31 августа, решит вопрос о власти, объявил о формировании Директории из 5 человек без кадетов. В нее вошли: А. Керенский (министр-председатель, эсер), все тот же М. Терещенко (министр иностранных дел), А. Никитин (министр почт и телеграфов, меньшевик), все трое - видные масоны и убежденные сторонники коалиции с кадетами, а так­же двое беспартийных военных - адмирал Д. Вердеревский (мор­ской министр) и генерал А. Верховский (военный министр).

Одновременно, чтобы подсластить эту пилюлю, Керенский идет на некоторые уступки левым силам: 1 сентября от имени Временного правительства Россия провозглашается Республи­кой, а на следующий день вместе с объявлением состава Ди­ректории принимается предложение ЦИК Советов о созыве Де­мократического совещания.

Верхи революционной демократии в лице центральных ко­митетов эсеров и меньшевиков, а также объединенного заседа­ния советских центров, обсудив сложившуюся ситуацию, скло­нились к временному признанию Директории и призвали демократические слои российского общества поддержать ее. Вместе с тем для окончательного решения вопроса о власти, способной довести страну до Учредительного собрания, была признана необходимость скорейшего созыва съезда организо­ванной демократии - Демократического совещания. Чтобы умиротворить левую часть участников объединенного заседа­ния исполкомов Советов - большевиков, меньшевиков и левых эсеров, высказывавшихся за более радикальные пути преодо­ления кризиса власти, один из лидеров правого крыла мень­шевиков ~ Церетели заявил: «Я думаю, что в момент этого съез­да демократия будет единой и если, кроме нас, не окажется ни одной живой силы в стране, то мы возьмем власть в свои руки.»

В целом одобрительно отнеслись к образованию Директории, а также ее персональному составу кадеты, увидевшие в ней временную отсрочку вхождения своих представителей в коа­лиционный кабинет. Однако они категорически возражали против решения вопроса о власти на Демократическом сове­щании. «Если власть будет создана совещанием, в котором примут участие только те общественные группы, что присое­динились к резолюции Чхеидзе на Московском совещании, - писала газета «Речь», являвшаяся центральным органом ка­детской партии, - то это и будет тот захват власти, на котором до сих пор настаивали большевики».

Кадетов по данному вопросу поддержали кооператоры. На чрезвычайном кооперативном съезде по докладу А.Чаянова де­легатам на Демократическом совещании был дан наказ, гласив­ший о том, что совещание является частным и не может быть выразителем воли всей страны и источником власти.

Большевики расценили Директорию как ширму, прикрыва­ющую союз эсеров и меньшевиков с кадетами, но вначале при­знали чрезвычайную важность Демократического совещания и необходимость обеспечения на нем наиболее полного своего представительства.

Они исходили из того, что при отказе руководства умерен­ных социалистов от коалиции с кадетами возникла реальная возможность принятия совещанием решения об отстранении от власти Директории и создании нового правительства, ответ­ственного перед Советами и другими организациями трудя­щихся и обеспечения таким образом мирного развития рево­люции. Но по мере того, как у лидеров эсеров и меньшевиков происходил поворот к курсу на коалицию, если не с кадетами, то с демократически настроенными представителями буржуа­зии, менялось и отношение большевиков к Демократическому совещанию. В нем они начинали усматривать очередную улов­ку «соглашателей», рассчитанную на осуществление союза с цензовыми элементами. А за неделю до открытия совещания в «Рабочем пути» (центральном органе большевиков) была выд­винута версия, будто правительство Керенского намерено со­рвать или отсрочить его. Позже, когда эта версия не оправдает себя, В. Ленин даст Демократическому совещанию еще более уничижительную характеристику, квалифицируя его как «со­вещание меньшинства народа», как «подлог демократии».

Организаторов совещания - правых социалистов лидер большевиков обвинял в том, что они «занимаются мелкими кражами демократизма: они созывают "демократическое со­вещание", на котором и рабочие и крестьяне с полным пра­вом указывают на урезание их представительства, на непро­порциональность, на несправедливость в пользу наиболее близких к буржуазии (и к реакционной демократии) элемен­тов кооперативов и муниципалитетов».

И эта характеристика совещания, и цитированные ленин­ские сентенции в адрес своих политических оппонентов яв­лялись, мягко говоря, недостаточно обоснованными, так как ни кооперация, объединявшая в своих рядах от 2/3 до 4/5 всех крестьянских хозяйств страны, ни демократически избран­ные муниципалитеты и земства того времени по уровню пред­ставительности в них трудящихся города и деревни по су­ществу не уступали не только Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, но и другим массовым организа­циям народа - фабзавкомам, профсоюзам, солдатским коми­тетам, Всероссийскому крестьянскому союзу и т.д.

По мысли Керенского и его единомышленников Демократи­ческое совещание должно было продемонстрировать монолитное единство, якобы имманентно присущее революционно-де­мократическому движению страны и «позволяют ему создать. такое правительство, в котором нуждается революция». Но при той идейно-политической разноголосице, которая царила по вопросу о власти и других проблемах не только между основ­ными партиями России, но и внутри каждой из них, совеща­нию не суждено было оправдать возлагавшихся на него надежд.

Демократическое совещание открылось в Петрограде 14 и продолжалось до 22 сентября. В его работе участвовало почти 1500 делегатов, из них 532 эсера, 305 меньшевиков, 134 боль­шевика, 55 представителей трудовой народно-социалистической партии, 17 «беспартийных» социалистов (таких как, на­пример, А. Чаянов) и 4 кадета.

Обсуждение главного вопроса совещания - вопроса о власти по куриям и фракциям продемонстрировало большой разнобой мнений и соответственно результатов голосования. Так, в ку­рии профсоюзов за коалиционную власть было подано всего 8 голосов при 73 против; за власть Советов - 53 и за власть, фор­мируемую Демократическим совещанием, - 20 голосов. В ку­рии городов сторонники коалиции собрали 73 голоса, а ее про­тивники на 1 больше; причем примерно в той же пропорции разделились голоса при оценке полномочий самого совещания. Крестьянские организации дали близкие показатели: за - 66, против - 57, правда, платформа бывшего «селянского министра» В. Чернова - за коалицию без кадетов получила здесь 95 голосов. Значительно правее оказались земцы и кооператоры: у первых за коалицию - 54, против - 6 при 17 воздержавшихся, у вторых только 2 голоса против. Общее голосование, проводившееся 19 сентября, показало, что большинство (766 против 688 при 38 воз­державшихся) за коалицию с «цензовыми элементами». Пере­вес сторонникам коалиции обеспечили представители крестьян­ства, кооперации, земства и других более мелких курий.

Поскольку в основе такой разноголосицы лежали различные партийно-политические пристрастия, конечные итоги совеща­ния в основном определялись на партийных фракциях.

Но после этого депутаты обсуждали и голосовали две поправ­ки: 1) об исключении из коалиции тех кадетов, что оказались причастны к корниловщине; 2) об исключении из коалиции всей кадетской партии. Обе поправки были приняты. Но при голосовании общей резолюции, гласившей «съезд за коалицию, но без кадетов, она была с треском провалена - большинством 813 при 183 «за» и 80 воздержавшихся.

Возникла тупиковая ситуация. Совещание приняло два по сути взаимоисключающих решения: одно за создание коали­ционной власти, другое - против. Вместо единства рядов рево­люционной демократии оно демонстрировало углубление идей­но-политического раскола в ее среде. Нелепость такого итога совещания заставила лидеров умеренных социалистов пред­принять дополнительные шаги для того, чтобы «воссоздать единство воли демократии».

Было решено не разъезжаться и сделать попытку, рассмат­ривая результаты голосования как показатель настроения совещания, договориться на фракционных и групповых собра­ниях. 20 сентября после этих собраний на заседании президи­ума совещания, пополненного представителями фракций и групп, было принято решение о выделении из состава совеща­ния Временного Совета республики (Предпарламента), куда вошли бы и представители цензовиков, но преобладание дол­жно быть обеспечено демократическим элементам. В тот же день предложение об организации Предпарламента 829 голо­сами при 106 против было принято совещанием. 22 сентября утверждением списка членов Предпарламента Демократичес­кое совещание закончило работу. Задачу свою - вывести стра­ну из правительственного кризиса, оно так и не решило, огра­ничившись перепоручением Предпарламенту ублюдочной прерогативы «содействовать» созданию правительства.

В этих условиях 22-23 сентября проходили переговоры чле­нов Временного правительства, руководителей Демократичес­кого совещания, группы московских «общественных деятелей» и представителей ЦК кадетов. На них обсуждались демокра­тическая программа 14 августа, изложенная Чхеидзе на Госу­дарственном совещании как основа антикризисной политики, а также вопросы определения юрисдикции Предпарламента. В процессе переговоров программа 14 августа была пересмотрена и «смягчена» настолько, что стала приемлемой для кадетов. По вопросу же о статусе «детища» Демократического со-? вещания его руководители отказались от принципа ответствен­ности власти перед Предпарламентом, которому отводилась таким образом роль всего лишь совещательного органа, а орга­низацию этого органа, переименованного в Совет республики, передали в руки правительства.

Вечером 23 сентября состоялось заседание Предпарламента в составе, избранном перед закрытием Демократического со­вещания. Оно отвергло резолюцию большевиков, в которой достигнутое на переговорах соглашение расценивалось как предательство чаяний трудящихся и выдвигалось требование установить «истинно революционную власть», и незначительным большинством приняло предложенную Даном резолюцию, которая молчаливо одобряла итоги переговоров. После этого никаких преград на пути Керенского и его присных к созда­нию третьего коалиционного правительства уже не было. 25 сентября состав нового кабинета был назван. Керенский оста­вался главой правительства и Верховным главнокомандующим. Кадет Коновалов стал заместителем министра-председа­теля и министром промышленности. Сохранили свои портфе­ли члены Директории Терещенко, Верховский, Вердеревский и Никитин, последний наряду с ведомством почт и телеграфов получил и кресло министра внутренних дел. Хотя в новом ка­бинете министры-социалисты имели большинство по сравне­нию с представителями кадетов и деловых кругов: 10 и 6 - про­порция, обратная первому коалиционному правительству, -ключевые посты в нем остались за кадетами и цензовиками.

В интеллектуально-профессиональном отношении подбор людей в правительстве был в общем весьма удачным. Так, пор­тфели министров продовольствия и земледелия достались вид­ным экономистам и знатокам отечественной кооперации С. Прокоповичу и С. Маслову. Под стать им на должности то­варищей министров были назначены будущие светила россий­ской и мировой науки Н. Кондратьев, А. Чаянов, А. Челинцев. Инициативно, с большим знанием дела принялись они за работу.

Но дни этого правительства были уже сочтены. Не успели газеты опубликовать список кабинета министров, как Петрог­радский Совет, руководимый теперь большевиками, от имени рабочих и солдат потребовал: правительство — в отставку. По инициативе Советов по всей стране со времени разгрома кор­ниловщины развернулось движение за немедленный созыв Всероссийского съезда Советов.

Даже после демонстративного ухода членов большевистской фракции из Предпарламента этот представительный орган ре­волюционной демократии, разбавленный примерно на треть состава элементами либерально-консервативного толка, по тем или иным вопросам внутренней и внешней политики все чаще оказывается в оппозиции к правительству Керенского.

Недаром один из сподвижников премьер-министра, незадач­ливо пытавшегося снискать лавры российского Наполеона, вско­ре после петроградских событий 24-25 октября 1917 г. напишет:

«начиная от левых эсеров и кончая кадетами, начиная от «Но­вой жизни» и кончая «Речью», все вступившие в коалицию силы старались своими речами во Временном Совете республики и своими выступлениями хоть чем-нибудь подорвать доверие к созданному и признанному ими правительству...»

Предпарламент, таким образом, не только не помог Времен­ному правительству собрать вокруг себя недостающие силы и, опираясь на них, довести страну до Учредительного собрания, но, наоборот, лишь усилил его политическую изоляцию. Тот же соратник Керенского должен был с горечью констатировать:

«Временный Совет Республики не нашел общего языка, чтобы высказать свое отношение к вопросу об обороне страны - каза­лось, что оборона страны не нашла своих защитников. Совет отрицательно отнесся ко внешней политике Правительства... Наконец, когда обнаружился переход большевиков от слов к делу, совет вынес резолюцию такого содержания, что всякий мог понять ее, как порицание Временному правительству».

Иначе говоря, «керенщина», лишившись сначала поддерж­ки в широких слоях народа, ко времени выступления больше­виков стала утрачивать и политический кредит умеренно-со­циалистических партий, порождением которых она являлась.