книги / Очерки истории теории архитектуры нового и новейшего времени.-1

Итак, постмодернизм, согласно Джейксу, современен и революционен, прежде всего, потому, что он опирается на два главных понятия — «плю­ рализм» и «сложность». Они составляют ядро теоретической концепции. Из этих концептуальных оснований строится стратегия постмодернизма.

Первым стратегическим ходом, к которому обратились архитекторы, сле­ дует считать принцип двойного кодирования. Этот принцип смешивает вкус профессионала и его высокое мастерство со вкусами и предпочтениями жителей. Двойное кодирование существует на нескольких уровнях, оно прошло проверку в течение ряда лет. Постмодернизм позволяет Джеймсу Стирлингу работать в стиле классицизма и сочетать его с хайтековскими кодами, Чарлзу Муру сталкивать вернакуляр с коммерческими шаблонами. Однако постмодернизмом такое смешение можно считать только в том слу­ чае, если оно задумано как прием.

Еще одна стратегия — радикальный эклектизм. Эта идея была лишь заявле­ на в самой первой редакции книги «Язык архитектуры постмодернизма» (1976). Позже, в каталоге Первой Международной выставки архитектуры на венецианской Биеннале 1980 года «Присутствие прошлого», было пред­ ставлено эссе Дженкса, развивающее эту идею. Как известно, выставка была одним из первых консолидирующих движение событий.

В своем эссе Дженкс призывает архитектуру к радикальному эклектизму. Чем он мотивирует свой призыв?

Он уверен, что архитекторы, живущие в эпоху потребления, должны уяснить, о чем же теперь должна говорить архитектура. Именно так стоит вопрос. Основные проблемы общества потребления — социальные и поли­ тические. Вопросы формы или техники решаются упрощенно благодаря со­ вершенствующейся технологии. Нет сообщений, несущих метафизические смыслы! В этом отношении — полный вакуум! Отсюда — наполовину раци­ оналистические, наполовину сюрреалистические фантазии Рикардо Бофилла, бюро ОМА, Рэма Кулхааса. Архитекторы пытаются заполнить этот ва­ куум. Отсюда же и синдикалистские утопии, и благожелательные попытки партиципации (Криер, Эрскин, Кролл), отсюда американский ривайвализм. Все перечисленное — постмодернистские тенденции. Постмодернистские эксперименты — это попытка родить новую архитектуру, прежде чем обще­ ство потребления выдаст нам свои предписания. Современная культура в целом особенно пассивна. Она живет в ожидании указаний от самоназначившей себя элиты.

Дженкс считает, что архитектура конца 1980-х обязана ответить сло­ жившейся ситуации. Смысл ответа он видит в суммировании и подведении

2.„Сложность и противоречивость4предпочтительней сверхпростоты и „минимализма44.

3.Теория сложности и теория хаоса являются более основательными в объяснении природных явлений, чем линейная динамика; это значит, что „истинно природное44в своем поведении скорее нелинейно, чем линейно.

4.Память и история органически связаны с нашим генетическим кодом, нашим языком, нашим стилем и нашими городами и потому являются уско­ рителями нашей изобретательности.

Лингвистика и эстетика:

5.Вся архитектура изобретается и воспринимается с помощью кодов, от­ сюда — „языки44архитектуры, отсюда — символическая архитектура, отсю­ да — двойное кодирование.

6.Все коды испытывают влияние семиотической общности и различных типов культур, отсюда — необходимость плюралистической культуры для проектирования, основанного на принципах радикального эклектизма.

7.Архитектура — „язык44для публики, отсюда — необходимость в по­ явлении постмодернистского классицизма, который отчасти основан на архитектурных универсалиях, отчасти на образах прогрессирующей тех­ нологии.

8.Архитектуре требуется орнаментализация (придание образных черт, паттернализация), которая должна быть либо символической, либо „симфо­ нической4(хорошо согласованной.— И. Д .); отсюда — уместность обраще­ ния к современным информационным теориям.

9.Архитектуре требуется метафоричность, которая должна приблизить нас и к природным, и к культурным проблемам; отсюда — использование зооморфной образности, домов „с человеческими лицами44, отсюда же — иконография высокой технологии. Все это — вместо метафоры „машина для жилья44.

Урбанистика, политика, экология:

ю. Архитектура должна формировать город, отсюда — контекстуализм, коллажность, неорационализм, мелкоквартальное планирование, смешение типов пользователей и типов строений.

и . Архитектура должна кристаллизовать социальную реальность в со­ временном городе глобального типа — гетерополисе, что очень важно для плюралистичности этнических групп, отсюда — партиципационный под­ ход к проектированию и адхокизм.

12. Архитектура должна учитывать экологическую реальность нашего времени и уметь поддерживать свое развитие, зеленую архитектуру и кос­ мический символизм.

13. Мы живем в удивительной, творящей, самоорганизующейся Вселен­ ной, которая еще готовится к различным вариантам определенности, отсю­ да — необходимость в космогенной архитектуре, которая прославляет кри­ тицизм, процессуальность и иронию» 16.

Отстаивая чистоту постмодернистского направления, Дженкс описывает здесь типичный вариант стратегии, характерный более всего для взлета этого направления в 1980-е годы.

Примечания

1Цит. по: ТЬеопез апс! МашГезгоез оГ Сопиетрогагу АгсЫсесшге / Ес1. Ьу СЬ. ^пскз, К. КгорГ. СЫсЬезгег, 1997. Е 40-41. Впервые — в журнале «Регзресга»

81Ы6. Р 10.

91 Ь Ы .

ГЛАВА 1 7

Теоретическая концепция симбиоза Кисе Курокавы

Симбиоз —принцип сосуществования

он ц е п ц и я симбиоза известного японского архитектора и теорети­

Кка архитектуры Кисё Курокавы имеет свою предысторию и развитие.

В наиболее полном постмодернистском варианте она появилась в 1987 году

то есть много позже самого острого периода дебатов по проблемам архитек­ туры постмодерна и, вообще, на закате постмодернистского периода архи­ тектуры. Обобщающая работа, в которой подробно представлена филосо­ фия симбиоза, вышла в свет после того, как высказались главные теоретики архитектуры постмодернизма, а известная книга Чарлза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма» уже три раза была переиздана. Курокава продолжает развивать свою точку зрения на постмодернизм после возвыше­ ния деконструктивистского направления, воспринятого как специфическая оппозиция архитектуре постмодерна в рамках постсовременной культуры.

Интерес представляет его весьма глубокая и своеобразная интерпретация постулатов постмодернизма. Для Курокавы естественно сделать шаг в сто­ рону от центральной линии в теоретических концепциях постмодерниз­ ма — как европейских, так и американских их вариантов,— сосредоточен­ ных на специфических западных проблемах. Для него главным является позиционирование специфической японской линии развития архитектуры и западной. Но при всем том он старается удержаться в атмосфере стреми­ тельной мысли Запада. И потому совершенно естественно, что философская основа его собственных построений следует за основными идеями европей­ ских и американских теоретиков постмодернизма, выдвинутыми в период 1960-1980-х годов. Одновременно он пытается удержать в поле внимания идеи метаболизма, заявленные им совместно с группой японских архитекто­ ров в 1960 году КГлавной исходной позицией метаболизма было утверждение

о том, что для здания непригодна метафора «машины», здание должно дина­ мически развиваться и расти, оно должно быть подобным живому организму, создаваться по принципу открытой формы 2. «Концепция метаболизма (в от­ личие от идеологии авангарда) строилась на идее сосуществования разнород­ ных начал, на идее меняющихся систем, что соответствовало буддистской концепции преходящего характера всех вещей. Принцип сосуществования реализуется в использовании продуктов современной техники наряду с символами прошлого (исторически сложившиеся приемы организации пространства, знаки декора) и образами будущего, в совмещении и взаимо­ проникновении внутреннего и внешнего, при появлении промежуточных пространств» \

Концепция симбиоза Курокавы в конце 1980-х выросла из его собственной теории метаболизма и развивает одну из ее центральных позиций — прин­ цип сосуществования, философия сосуществования отразилась в его статьях 1977 года, то есть уже в постметаболистский период, при переходе к постмо­ дернизму. Она легла в основу его проектной методологии конца 1970-х, ког­ да он пытался выйти к построению новых качеств архитектурного объекта, например, двусмысленности, «намеренно создавая ситуацию сосуществова­ ния заведомо противоречивых элементов» 4.

Забегая вперед, отметим, что идея симбиоза прошла красной нитью через три поворотных периода в теоретических размышлениях Курокавы. Как мы уже сказали, она присутствовала в его философии метаболизма 1960-х, за­ тем в его постмодернистской трактовке симбиоза и гетерогенности конца 1980-х. И в начале 2000-х она, согласно его утверждениям, прекрасно впи­ сывается в новейшую научную и философскую концепцию эволюциони­ рующих «живых систем» нелинейного характера: по выражению самого Ку­ рокавы, она отвечает требованиям архитектуры принципиально новой эпохи — Эпохи Жизни. Собственно говоря, все идеи, рожденные в проти­ вовес механицизму и монологизму модернистской традиции, для Курокавы сконцентрировались в формуле симбиоза.

Симбиоз в биологии — это форма совместного существования двух орга­ низмов разных видов, часто выгодная для обоих.

Курокава предлагает философское определение категории «симбиоз». Со­ гласно Курокаве, симбиоз — сосуществование оппозиционных смыслов: он возможен, даже если эти смыслы взаимно противоположны или конкурент­ ны, их взаимоотношения могут быть построены на основе особого взаимодей­ ствия, выводящего заложенную в них творческую активность на уровень, недостижимый той или другой стороной в одиночку даже если стороны сами стремятся к этому, преодолевая культурные и религиозные различия 5.

В небольшой статье, датированной 2002 годом, Курокава отмечает, что уже в течение 40 лет он пропагандирует философию симбиоза в архитектуре, и считает, что симбиоз, став ключевым понятием современного мира, широ­ ко распространен во всех областях деятельности. Он подчеркивает, что фи­ лософия симбиоза является концепцией всецело отличной от философии дуализма, на которой строится западная метафизика.

Безусловно, идея симбиоза — выгодного, взаимообогащающего союза различий — созвучна эпохе плюралистической культуры постмодернизма. Неоспоримо и то, что близкая симбиозу идея гетерогенности питает пост­ модернистскую идеологию и остается одной из главных в более позднюю эпоху, обращенную к нелинейным методам мышления и формообразования

вархитектуре. Но если в период метаболизма 1960-х для Курокавы идея симбиоза соседствовала с идеей роста, развития, эволюции, хоть и не громко

вту пору заявленной и не достаточно разработанной, то в период пост­ модернизма дефиниция понятия „симбиоз", обсуждаемая ниже, как мы уви­ дим, приобретает у него качество статичности, идущей, возможно, не

постмодернизма и сконцентрирована на идее взаимодействия западной и восточной культур. Идея роста декларируется, но сама постмодернистская техника коллажных соединений не всегда способна рождать истинно новые смыслы, вырабатывать энергию движения. Результат воздействия объектаколлажа непредсказуем. В начале 2000-х Курокава, судя по его текстам, зна­ чительно расширяет круг объектов, способных к симбиотическим соедине­ ниям, быть может, благодаря тому, что уповает на современную технологию, позволяющую соединять в электронном варианте качественно различные области. И помимо того, современному человеку становится все более оче­ видным, что культура принимает и даже демонстрирует неожиданные сли­ яния противоположных явлений. Однако сама идея симбиоза у Курокавы в начале 2000-х, на наш взгляд, все еще не набирает качество роста, как бы по инерции следуя постмодернистской методологии мышления, со всей ее спе­ цификой. Но именно динамика, рост — те качества, которые должны состав­ лять основу профессиональной философии, если автор ставит цель приобще­ ния к идее органичного саморазвития «живых систем». Построенная на своеобразном соединении физики и биологии, идея саморазвития все боль­ ше захватывает умы. Она закрепляется в качестве основы нарождающейся парадигмы в архитектуре 2000-х 6. К этой глобальной идее, центрирующей развитие архитектурной мысли в начале третьего тысячелетия, судя по все­ му, хотелось бы примкнуть и автору концепции симбиоза.

Рассмотрим подробней концепцию симбиоза в ее постмодернистском ва­ рианте, предложенную Курокавой в конце 1980-х. Книга «Интеркультурная архитектура, философия симбиоза» издана в 1987 году на японском языке и переиздана в Лондоне на английском в 1991-м 1. Ее содержание отчасти было отражено в ряде его статей 1987-1989 годов 8. Конец 1980-х — это вре­ мя пересмотра и обновления концепций постмодернизма. Курокава высту­ пает и как интерпретатор уже сложившихся, постоянно трансформиру­ ющихся идей постмодернизма, и как представитель «боковой» его ветви.

Ниже мы остановимся на некоторых положениях теоретической концеп­ ции Курокавы, представленных в его статье «К проблеме восстановления и порождения смысла» (1989). Одновременно предполагается прояснить, для чего автор теоретических заметок обращался к той или иной формуле пост­ модернистской философии архитектуры и как он ее интерпретировал.

Лабиринт и универсалии

Для пояснения отношения идеи симбиоза к системе постмодернистской философии Курокава обращается к роману Умберто Эко «Имя розы», обост­ ренно и наглядно предъявившему читателям квинтэссенцию новых семи­ отически окрашенных идей мироустройства.

Роман, а точнее, философский триллер, итальянского семиотика, фило­ софа и урбаниста Эко появился в 1980 году. Его можно рассматривать как своеобразную модель постмодернистской проблематики.

Напомним, что действие романа происходит в итальянском монастыре в XIV столетии. Монах-францисканец по имени Уильям Баскервильский при­ езжает в монастырь со своим учеником Адсоном, чтобы расследовать серию странных убийств, которые там произошли. В ходе расследования обнару­ жено, что в монастырской библиотеке существует лабиринт, где якобы хра­ нится вторая часть «Поэтики» Аристотеля, вокруг которой разворачивают­ ся события романа.

Лабиринт пространственный и лабиринт знаковый (родственный семиозису), сила и слабость универсалий — вот проблематика романа Эко, отра­ женная в художественно-образной форме.

Пространство действия романа представлено как сверхсложный лаби­ ринт. Лабиринт всегда использовался человечеством для мысленного кон­ струирования возможного мира. Известно, что лабиринт-библиотека — об­ раз, созданный Борхесом, в постмодернистской культуре длительное время был основной метафорой мироописания. Сам Эко, однако, полагал, что бор­ хесовский лабиринт как образно-знаковая модель Универсума не обладает

необходимыми свойствами истинно неклассической модели лабиринта, он еще слишком близок к системе и структуре, поскольку периодичен и подда­ ется разгадыванию. И поэтому, как считает Эко, другой тип лабиринта, не совместимый с какого-либо рода структурностью, призван сменить почти классический лабиринт Борхеса. Это — «ризома» 9.

Прообраз лабиринта-«ризомы» Эко усматривает в парадигме устройства мироздания, рожденной средневековым герметизмом. Средневековый герметизм, по Эко, заключается в следующем. Для философа-схоласта мир как целое всегда отражается в любом его конкретном проявлении, в любом зна­ ке. Процесс интерпретации знака, так называемый семиозис, в рамках такого герметизма являет собой бесконечный переход от «значения к значению, от подобия к подобию, от связи к связи» (Эко). Но, постигая какой-либо знак, мы постигаем и нечто иное, движемся к постижению целого, всегда недостижи­ мого. Осмысленный семиозис подобен нити Ариадны, дающей надежду на выход из ризоматического лабиринта. Детективная нить романа, рождающая множество версий и интерпретаций,— прообраз такого осмысленного семиозиса, позволяющего бродить по ризоматическим пространствам смысла.

Согласно замыслу философа-семиотика, пожар, уничтожающий библиоте­ ку, это и есть воображаемая процедура разрушения борхесовского лабирин­ та, то есть лабиринта относительно прозрачного для понимания. Пожар — символ смены парадигмы мироописания. Иначе говоря, Эко в постмодерни­ стском мирочувствовании идет дальше многих других философов, сгущает краски, усиливает главную метафору постмодернизма. По Эко, простран­ ство ризомы — это «пространство догадки», раскрытия, расследования, точ­ нее, пространство интерпретации, искусства толкования. Оттого так орга­ ничен в романе детективный сюжет.

Курокаву интересует главная метафора романа — лабиринт. Он, как и все постмодернисты, видит в нем отражение доминирующей в наше время па­ радигмы мироописания. Все вышеописанные обстоятельства, по всей види­ мости, импонируют ему как исследователю. Он внимательно анализирует структуру романа и предлагает читателю присмотреться к плану монасты­ ря — к тому, как он обрисован автором. Можно заметить, что храм, который расположен в центре комплекса, вовсе не является центром действия рома­ на. Главные события происходят совсем в другом сооружении — в большой похожей на крепость постройке, расположенной где-то на границе мона­ стырского комплекса. Скрипториум, помещение для переписки старинных рукописей, где вся история достигает своего апогея, расположен тоже здесь, на периферии монастыря. Восьмиугольный двенадцатиэтажный скрипто­ риум с лабиринтообразной лестницей из 6о ступеней находится в центре