Фостер_Обновление производства
.pdf
Сканировал: Казыханов Руслан /все вопросы по книге ICQ: 6861306 /
R.Foster INNOVATION
The Attacker's Advantage
SUMMIT BOOKS
NEW YORK
Р.Фостер ОБНОВЛЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВА:
атакующие выигрывают
Перевод с английского
Общая редакция и вступительная статья доктора экономических наук В. И. Данилова-Данильяна
Москва ПРОГРЕСС
ББК 65.9 (7США) Ф81
Переводчики: В. А. Спичкин, М. 3. Штернгарц
Редактор В. Т. Рысин
Фостер Р.
Ф 81 Обновление производства: атакующие выигрывают: Пер. с англ./ Общ. ред. и вступ. ст.
В. И. Данилова-Данильяна.— М.: Прогресс, 1987.—272 с.
Автор книги является директором известной американской консультативной компании
«Маккинси». Его работа, посвященная американскому практическому опыту внедрения новых изделий и технологии в производство, представляет собой своеобразное продолжение книги Т. Питерса и Р. Уотермена «В поисках эффективного управления». В доходчивой,
популярной форме рассказывается о роли стратегии нововведений в конкурентной борьбе,
путях и способах разработки новых видов продукции, значении фундаментальных исследований в освоении новых технологий.
Работа рассчитана на широкий круг хозяйственных работников и руководителей.
0604040000-717
Ф---------------- |
КБ-18-5-87 |
ББК 65.9 (7США) |
006(01)-87
Редакция литературы по экономике
©1986 by McKinsey & Co., Inc.
©Перевод на русский язык, вступительная статья и примечания, издательство «Прогресс», 1987
Экономическая теория
в мире технологических нововведений
(вступительная статья)
Рассуждения о сложности современной экономики нам привычны, как городской шум или кино.
Среди источников этой сложности научно-технический прогресс занимает едва ли не самое почетное место. Технологические нововведения — одна из основных причин волнений и забот тех, кто управляет производством: плохо, когда нововведений нет, тревожно и хлопотно, когда они есть. А что же экономическая наука? Помогает ли она разрабатывать, обосновывать и принимать решения относительно инноваций? Указывает ли правильный курс, когда привычные технологические структуры, ассортимент выпускаемой продукции с непостижимой быстротой морально стареют в масштабах целой отрасли? Экономическая наука охватывает много дисциплин, разделов и направлений, и наши вопросы относятся к тем из них, которые ставят своей целью решение прикладных проблем, соответственно эти разделы правомерно называть прикладной экономической теорией. Она ориентирована на количественный анализ — в век НТП пренебрежение количественными методами воспринимается как ретроградство. Как и в других науках, в экономике прикладная теория пытается опереться на фундаментальную, а
фундаментальная — тоже как в других науках — ищет общие принципы решения возникающих проблем. Но чтобы сформулировать общие принципы, надо строго очертить круг решаемых задач,
постулировать свойства, которыми должны обладать рассматриваемые объекты, т. е. построить некий абстрактный мир, достаточно удобный для исследования, но сохраняющий важные для поставленных проблем черты реального хозяйства.
Мир, в котором экономическая теория чувствует себя наиболее уютно, не знает резких сдвигов,
коллизий старого и нового. Изменения в нем, конечно, происходят, но понемногу, постепенно.
Основное свойство этого мира — равновесие. Здесь уравновешены спрос и предложение, общие затраты и суммарный эффект, доходы и расходы. Такое равновесие — устойчивое, т. е. имеются силы (очень соблазнительно полагать, что они — компоненты экономического механизма),
которые возвращают систему к состоянию равновесия или по крайней мере удерживают ее вблизи этого состояния всякий раз, когда возникают какие-либо возмущения, отклонения. Новое состояние равновесия может быть отлично от старого по некоторым или даже всем количественным характеристикам, но главное свойство сохраняется: система по-прежнему находится в состоянии равновесия или вблизи него.
Чтобы таким образом рассуждать об экономическом равновесии, в уютном мире экономической теории все должно быть экономически измерено и соизмерено, оценено, причем единообразно
(будем говорить — экономизировано), все происходящие в нем процессы — исчерпывающе описаны количественно, а единый измеритель — разумеется, деньги. Стоит допустить только, что в этом мире появилось нечто, влияющее на интересующие нас хозяйственные процессы — ускоряющее или замедляющее их, обусловливающее или, наоборот, отодвигающее их пределы,—
как это нечто находит денежное выражение, оценку. В самом деле, ведь оно влияет на то, что мы уже умеем экономически измерять, а следовательно, через результат можем выразить и само воздействие; остается только посредством суммирования воздействий представить само воздействующее, обнаруженное нами, и задача решена. В экономизированном мире существование проявляется только в воздействии на хозяйственные процессы, и то, что не воздействует на них регистрируемым образом, не существует.
Однако и этого мало: в экономизированном мире все непрерывно. Если постепенно наращивать затраты, то и результаты будут меняться постепенно, зависимости могут быть различны, но обязательно непрерывны; если появилась новая технология, то масштабы ее использования изображаются функцией, непрерывно возрастающей от нулевого значения; то же относится и к объему выпуска либо потребления нового продукта и т. д. Поэтому в экономизированном мире не случается событий (события по сути своей дискретны), есть только процессы, протекающие в непрерывном времени, и состояния — совокупности значений всех характеристик на определенный момент. Можно сказать, в какой момент времени объем выпуска продукта достиг определенной величины, но нельзя сказать, когда этот продукт стали производить в экономизированном мире1.
Перечень предпосылок, которые приходится принимать в экономизированном мире, можно еще далеко продолжить. Они вводятся прежде всего затем, чтобы обеспечить выполнение свойства равновесия и его устойчивость. Многочисленны также и варианты математического аппарата,
которым пользуются для исследования экономизированного мира. Пе исключен, в частности, и
переход от непрерывного времени к дискретному, но суть дела при этом нисколько не изменится. (Кстати, математика иной раз умеет применять непрерывные описания для дискретных по сути явлений, но нас сейчас интересуют не изощренные возможности математики, а те содержательные предпосылки, которые почти безоговорочно принимаются прикладной экономической теорией.)
Почему, однако, принцип равновесия столь дорог для теоретиков-экономистов, что ради него они готовы принимать множество предпосылок, весьма далеких от хозяйственной реальности? Из разнообразных причин здесь отметим только две.
Первая — принцип равновесия устанавливает одну из возможных критериальных характеристик хозяйства: распространено мнение, что «хорошо» функционирующая система — обязательно равновесная, причем равновесие её — устойчиво. Несмотря на популярность этой точки зрения, её
1 Математически вопрос о том, когда соответствующий параметр отклонился от нуля, некорректен: множество положительных значений — открыто, у него нет достижимой нижней границы, а потому нельзя говорить и о моменте времени, когда объем выпуска «отошел» от этой границы.
нельзя принять безоговорочно. Конечно, «при прочих равных условиях» равновесная система предпочтительнее, чем неравновесная. Но если «прочие условия» неравны, то чем надо поступиться ради равновесия? При этом речь идет уже не о теоретических предпосылках, а о хозяйственных реалиях — существовании в экономике тех или иных структур, воздействии на её развитие разнообразных общественных институтов и проч., следовательно, количестве и качестве выпускаемых продуктов, распределении дохода, производительности труда, уровне благосостояния и т. д. Отсюда вытекает, что равновесие — отнюдь не основная, а вспомогательная из критериальных характеристик. Если же вспомнить, что среди факторов, отклоняющих хозяйство от равновесия, первые места занимают научно-технический прогресс, социальное развитие, то придется не только отдать этим факторам приоритет перед равновесием, но и признать наличие здесь немаловажного противоречия. Оно и неудивительно: равновесие и разви-
тие находятся примерно в таком же диалектическом отношении, как покой и движение.
Вторая причина имеет не столь общий характер, она очень специфична экономически. Дело в той особой роли, которая отводится в прикладной экономической теории механизму цен. Можно без преувеличения сказать, что весь традиционный инструментарий прикладного экономического анализа основан на калькуляциях стоимостных показателей. Экономизированный мир — это мир,
где все имеет цену. Недаром Дж. С. Милль, отметив, что предметом экономической теории является богатство, определяет последнее «как понятие, охватывающее все полезные или приятные вещи, которые обладают меновой стоимостью»2. За сто лет, прошедших с тех пор,
положение практически не изменилось: хотя отдельные протесты против такого понимания экономической теории раздаются даже среди буржуазных экономистов (главным образом со стороны институционалистов), характер инструментария не претерпел принципиальных изменений, цены остались его фундаментом, так что нет ни одного рекомендуемого теорией метода, который не опирался бы на них. Но о ценах экономическая теория привыкла рассуждать только в связи с равновесием спроса и предложения, соответствующий закон — краеугольный камень буржуазной политэкономии.
Однако каким бы прекрасным и благоустроенным ни казался, как бы хорошо ни был исследован экономизированный мир — где развитие предстает только как последовательность «малых» изменений (причем сколь угодно малых), всё имеет оценку в денежном выражении, а все оценки складываются либо вычитаются и при этом результат арифметический «адекватно» характеризует результат экономический,— решения приходится принимать в реальном мире, и те, кто этим занимается, нуждаются в помощи со стороны науки. Эти потребности наиболее остро осознаются именно в тех случаях, когда решения принимаются относительно инноваций: во-первых, в
областях, давно освоенных буржуазной экономической наукой, менеджер чувствует себя вполне уверенно, даже не обращаясь к научному инструментарию непосредственно, соответствующие
2 Дж. С. Милль. Основы политической экономии. Т. II. М., «Прогресс», 1980, с. 91.
структуры как бы уже «встроены» в его сознание, а инновации явно не укладываются в эти области; во-вторых, инновации стали регулярным событием, они все время маячат перед менеджером то как реалии, то как призраки, в отличие от других феноменов, выходящих за рамки экономизированного мира; в-третьих, нововведения — продукт науки, кто же, если не она, должен решать возникающие в связи с ними проблемы?
Книга Р. Фостера, адресованная самому широкому кругу читателей, представляет собой одну из первых попыток обобщения богатой и разнообразной информации о внедрении нововведений капиталистическими фирмами. Этой информацией автор владеет не только как сторонний наблюдатель: имея многолетний опыт работы в крупнейшей консультативной фирме «Мак-
кинси», он не раз на практике участвовал в выполнении заказов корпораций по анализу целесообразности конкретных нововведений и выбору предпочтительных форм их реализации. И
хотя Р. Фостер, без сомнения, вполне знаком со стандартным набором инструментов прикладной экономической теории, он почти не пользуется им в своем исследовании. Конечно, это не случайно, так как объект изучения не удовлетворяет требованиям, обусловливающим корректность применения этих инструментов, приходится искать или создавать заново другие.
На наш взгляд, ключевую роль в анализе феномена инновации у Р. Фостера играет понятие технологического разрыва. Не о непрерывном вытеснении одного продукта другим, не о постепенной замене старой технологии на новую идет речь — так пытаются исследовать инновационные процессы в традиционной теории, применяя самые утонченные методы, но без особого успеха. В данной книге использован простейший математический аппарат, доступный девятикласснику, но тем не менее получены интересные результаты. В чем же дело? В изменении точки зрения: не непрерывность, а разрыв, не постепенность, а внезапность, не хорошо прогнозируемый процесс, а неожиданное событие — именно так трактуется инновация.
Технологический разрыв знаменует переход от одной технологии к другой, но судьбу каждой технологии Р. Фостер характеризует с помощью логистической (S-образной) кривой, которая выступает у него как основное аналитическое средство. Когда назревают технологические перемены, утверждает Р. Фостер, очень важно понять, какому участку логистической кривой отвечает текущий момент для используемой технологии или выпускаемой продукции, не наступил ли уже такой этап, когда дальнейшие вложения в совершенствование производственных процессов и производимых товаров не дадут осязаемых результатов по той причине, что близки объективные пределы развития соответствующей научной, инженерной либо организационной идеи — в этом случае средства целесообразно направлять на разработку и внедрение принципиально новых идей, в подготовку, освоение и выпуск изделий «новых поколений», как теперь говорят наши исследователи закономерностей научно-технического прогресса.
Идея использовать логистические кривые в экономическом и научно-техническом прогнозировании отнюдь не нова, ей следовало множество авторов, она обсуждается в
многочисленных книгах и статьях. В частности, ее применял в своем весьма серьезном футурологическом труде «Сумма технологии» знаменитый писатель-фантаст Станислав Лем и получил качественные выводы о научно-техническом развитии, и по сей день представляющие интерес3. Совсем недавно издан русский перевод фундаментальной монографии о техническом прогрессе4, в которой постоянно используется метод логистических кривых. И все же Р. Фостер,
несомненно знакомый с подобными исследованиями, говорит о «новой парадигме», имея ввиду прежде всего оперирование понятиями S-образной кривой, технологических пределов и технологического разрыва. Имеются ли достаточные основания, чтобы провозглашать новую парадигму, коль скоро главная составляющая этого комплекса идей, можно сказать,
примелькалась? Полагаю, что имеются, и дело не в том, насколько точно использован Р. Фостером термин «парадигма» — в последние годы это слово стало так часто употребляться, что прекратились даже попытки уточнить первоначальные трактовки Т. Куна, который ввел его в оборот в науковедении. Заслуга автора данной книги в том, что достаточно известные прогнозистам, футурологам, науковедам, а также биологам, социологам и другим специалистам-
теоретикам идеи он сделал инструментом принятия решений в столь важной области, как техноло-
гические нововведения. В той области, которая была едва ли не менее всего исследована прикладной экономикой. Ведь Р. Фостер недаром на сто процентов согласен с Дж. Б. Куинном,
который пишет: «Каждый, кто думает, что он может количественно обосновать свое решение,
является или лжецом, или дураком» (с. 186). Существенным отличием от традиционного подхода является и признание того, что в этой (как, впрочем, и во многих других) области научный анализ не может привести к однозначному решению: «в конце концов нам необходимо сделать основывающийся на информации, но не абсолютно рациональный выбор между разными технологиями» (там же).
Здесь мы затрагиваем чрезвычайно сложный и острый вопрос о субъективном в управлении. Мы настолько привыкли осуждать проявления субъёктивизма, что как-то забыли о том, что управление полностью объективизированно быть не может и субъективное — это не обязательно субъективизм в плохом смысле слова. Субъективен каждый управленческий акт, так же как каждый, даже ошибочный, обусловлен объективно,— в этом и состоит диалектика принятия решений. Нет и не может быть таких весов, которые позволяли бы точно соизмерять все «за» и «против» в сколько-нибудь небанальных случаях, и тогда менеджеру американской компании, как и нашему хозяйственному руководителю, приходится принимать решение под свою ответ-
ственность (или пытаться переложить ее на кого-нибудь еще).
Между тем традиционная прикладная экономика грешит тем, что внушает обращающимся к ней за помощью, будто рекомендуемые ею формулы и методики дают безупречные решения задач очень широкого класса. На самом деле это иллюзия, возникающая потому, что в отличие от
3См.: С. Лем. Сумма технологии. М., «Прогресс», 1967.
4См.: Д. Сахал. Технический прогресс: концепции, модели, оценки. М., 1985.
представителей точных наук экономисты не привыкли четко фиксировать условия применимости предлагаемых инструментов, границы корректного использования которых совсем не так широки и безусловны, как кажется на первый взгляд. В частности, стандартный предельный анализ,
методы которого явно или несколько замаскированно доминируют в способах определения экономической эффективности хозяйственных мероприятий, приводит к результатам, очень чувствительным к вариациям исходных данных, а эти данные чаще всего малонадежны: например,
при оценке ожидаемых значений экономических показателей обычно применяется линейная экстраполяция (если не вовсе примитивная гипотеза о том, что все удельные характеристики и в будущем сохранят свои достигнутые значения). Но как раз процессы, развивающиеся по сценарию логистической кривой, показывают, насколько наивными могут оказаться такие ожидания, и Р.
Фостер не только утверждает это теоретически, но и иллюстрирует множеством убедительнейших примеров из истории американского бизнеса. При этом очень характерно то, что неудачи связываются не столько с инженерными просчетами, сколько с трудностями изучения среды функционирования капиталистической фирмы: «Ошибка прогноза — это результат неудовлетворительного анализа конкуренции, а не плохого анализа развития технологии» (с. 84).
Отметим, что в наших условиях ситуация качественно иная, при действовавшем до последнего времени хозяйственном механизме предприятия и объединения не ставили задач максимизации своей доли на рынке сбыта выпускаемой продукции, поведение других предприятий,
производивших аналогичную продукцию, их совсем не волновало, так что среда функционирования интересовала их в предшествующих, а не последующих звеньях воспроизводственного процесса (так называемый диктат производителя). Ошибки в принятии решений по развитию производства, в частности связанных с инновациями, происходили, во-
первых, из-за недостаточного знания запросов потребителей, недооценки возможностей активного влияния на процессы формирования потребностей, во-вторых, вследствие существенных расхождений проектно-сметной и фактической информации о затратах на реализацию нововведений, в-третьих, из-за отсутствия серьезного интереса к обновлению производства, а
также по иным причинам. Новый экономический механизм, черты которого начинают проступать в практике хозяйствования со все большей отчетливостью, устраняет большинство этих причин,
которые, по сути, были связаны не столько с инновационными проблемами самими по себе,
сколько с недостатками прежней системы управления. Управление инновационным процессом становится важнейшим аспектом планового руководства развитием хозяйства, и совершенно необходимо, чтобы трудовые коллективы и хозяйственные руководители непрерывно, настойчиво,
инициативно, заинтересованно занимались вопросами разработки и внедрения нововведений, а не обращались к ним от случая к случаю под воздействием внешних, случайных и притом нежелательных обстоятельств. В решении этих вопросов им, несомненно, поможет книга Р.
Фостера, где сделана удачная попытка подойти к лгроблематике обновления производства в