Курылев С.В. - Избранные труды по ГПП

7. Отличие познавательного процесса по установлению фактов от применения права как акта воли отражено в законе существованием категорий обоснованности и законности судебных приговоров и решений, различием в правилах оценки доказательств (по внутреннему убеждению) и правилах применения закона (подчиненность судей закону, обязательным указаниям вышестоящих судов), различными последствиями, связываемыми законом с необоснованностью и незаконностью судебных постановлений.

8. Объединение познавательной деятельности по установлению фактов и волевого действия по применению права в единое понятие объективной истины мешает научному анализу специфики протекания этих качественно различных процессов, может послужить теоретическим оправданием мнения о допустимости и необходимости волевыми усилиями преодолевать не устраненные судебным следствием сомнения в существовании или несуществовании фактов и объявлять в результате таких усилий за истину то, что, возможно, истиной и не является.

9. В применении права также может отражаться деятельность судей по познанию объективной действительности при определении вида и размера наказания, при вынесении решения о выселении ввиду невозможности совместного проживания и т.п. Но это познание иного характера – оно служит не констатацией существовавших или существующих фактов, а предвидением будущего; оно осуществляется на основе закона, в случаях и пределах, предусмотренных законом, т.е. является применением права.

10. Философская категория истины применима к любой отрасли знания, в силу этого правомерна постановка вопроса о характере истины в правосудии. Однако постановка этого вопроса вообще, т.е. в отрыве от задач правосудия, придала состоявшейся ранее дискуссии схоластический характер.

11. Задачи правосудия требуют, чтобы факт совершения преступления подсудимым был установлен так, чтобы он не смог быть опровергнут в будущем, т.е. абсолютно истинно. Но задачи правосудия не требуют установления с такой же истинностью невиновности подсудимого, здесь достаточна вероятность.

В случаях, предусмотренных законом, и при недостаточности доказательств для установления абсолютной истинности факта суд вправе установить последний на основе вероятности в гражданских делах (в соответствии с правилами распределения обязанностей доказывания, основания отвода судей, основания отмены решений вышестоящим судом и т.п.). Вывод суда здесь будет истинным лишь относительно собранных доказательств.

Выявление фактов, подлежащих достоверному установлению, и, наоборот, фактов, которые при невозможности или нецелесо­ образности их достоверного установления могут быть утверждены на основе вероятности, – это и есть один из тех «выходов в практику», который дает применение категорий абсолютной и относительной истины в области правосудия.

12. Практика – единственный конечный критерий истины и ее потребитель. Выявление прямого или опосредствованного «выхода в практику» тех или иных общетеоретических вопросов является одним из обязательных методологических требований, соблюдение которых необходимо при постановке, решении, дискуссионном обсуждении научно-правовых проблем.



Публицистика

В интересах семьи

В печати не раз поднимался вопрос насчет необходимости изменения законодательства о браке, семье и опеке. Особенно настойчиво подвергались критике те статьи закона, которые определяют юридическое положение внебрачных детей. Многие требуют полностью уравнять в правах внебрачных детей с детьми, рожденными в зарегистрированном браке.

Существующий порядок, бесспорно, нуждается в коррективах. Однако значит ли это, что следует полностью возвратиться к положению, какое существовало до издания известного Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г.? Думается, что нет. Авторы критических статей подробно разбирают и резко отрицательно оценивают недостатки нынешнего правового неравенства внебрачных детей, но ни слова не говорят о неменьших недостатках законодательства, действовавшего до 8 июля 1944 г. Создается впечатление, будто прежнее положение было отменено ошибочно.

Для того чтобы правильно решить этот вопрос, нужно, нам кажется, выбрать какую-то среднюю линию, учесть недостатки как существующего законодательства о браке, семье и опеке, так и действовавшего до 1944 г.

Прежде правовое положение внебрачных детей и детей, рожденных в зарегистрированном браке, полностью уравнивалось, матери предоставлялось неограниченное право требовать судебного установления отцовства ребенка и получения алиментов. Такое право принадлежало матери даже в том случае, если ребенок родился от случайной связи. Закон исходил из того, что дети не должны расплачиваться за ошибки родителей.

Но закон, направленный на защиту интересов матери, иногда служил орудием в руках недобросовестной женщины; направлен-

ный против недобросовестных отцов, он в ряде случаев бил по добросовестным гражданам; направленный против распущенности отдельных мужчин, он покровительствовал распущенности ­отдельных женщин.

Сошлюсь на один из характерных для того времени фактов. Гражданка К. от случайной связи с гидротехником Н. родила сына. Установить адрес уехавшего «мужа» и взыскать с него алименты она не могла. Соседи надоумили: предъяви иск к комунибудь другому. К. и предъявила иск к колхозному бригадиру Г., примерному семьянину, отцу четырех детей. Суд вынес поистине соломоново решение: до розыска отца взыскивать алименты с Г. Да, интересы ребенка были защищены, но не слишком ли дорогой ценой?

Подобные случаи вполне возможны, если закон будет требовать обязательного установления отцовства, ибо современная наука не может достоверно установить отца, когда ребенок родился вне брака и отцовство является спорным.

В первые годы Советской власти, когда еще не была ликвидирована безработица и имела место материальная необеспеченность некоторых слоев трудящихся, когда и государство не могло оказывать матерям-одиночкам материальную помощь, наше законодательство допускало право матери отыскивать отца ребенка (по Брачно-семейному кодексу 1926 г.) или даже нескольких отцов (по Брачно-семейному кодексу 1918 г.). В дальнейшем недостатки этих кодексов стали нетерпимыми. В ряде случаев эти законоположения не укрепляли семью, а разрушали ее. Изменение социальноэкономической обстановки, задача укрепления семьи вызвали к жизни Указ от 8 июля 1944 г.

Этот Указ имел целью укрепить семью, побуждая женщину, решившую стать матерью, прежде зарегистрировать брак, что в интересах и государства, и самой женщины, и ее будущих детей. Указ адресован в первую очередь женщине. Он говорит ей: «Если хочешь создать здоровую, прочную семью, если хочешь, чтобы твои интересы и интересы твоих детей были защищены, не проявляй легкомыслия в интимных отношениях».

Однако наивно полагать, что одно лишь законодательство способно привести к прекращению рождения детей вне зарегистрированного брака. Поэтому закон предусматривает некоторые гарантии, направленные на обеспечение нормального воспитания детей, рожденных вне зарегистрированного брака: право материодиночки поместить ребенка в детское учреждение на полное государственное содержание, право получения материальной ­помощи

от государства, право на льготы при устройстве ребенка в ясли и детские сады.

Таким образом, идеи Указа от 8 июля 1944 г. в своей основе правильны. Но любая здоровая идея не всегда и не сразу находит надлежащую форму воплощения. Не нашла удачной юридической формы в Указе от 8 июля 1944 г. и идея укрепления брака. Если до этого закон предоставлял матери беспредельно широкое право взыскания алиментов с отца ребенка, то Указ от 8 июля 1944 г., наоборот,­ ограничил это право настолько узкими рамками, что

вряде случаев его применение по существу противоречит той цели, ради которой он издан.

Всамом деле, раньше принцип равенства прав внебрачных детей и детей, рожденных в зарегистрированном браке, проводился во всех без исключения случаях, а поэтому право на установление отцовства предоставлялось и для детей, рожденных от случайной связи, предоставлялось даже тогда, когда точно установить отца ребенка вообще невозможно. Теперь, наоборот, право установления отцовства отсутствует даже в отношении детей, родившихся

вдлительном фактическом браке, который в ряде случаев не может быть зарегистрирован по причинам, мало зависящим от ­супругов.

Более того, исходя из смысла и буквы Указа от 8 июля 1944 г., нельзя даже требовать установления отцовства и взыскания алиментов на ребенка, родившегося в результате насилия над женщиной. То есть указ, направленный на борьбу с легкомыслием или распущенностью отдельных женщин, наказывает и тех, кого нельзя упрекнуть ни в том, ни в другом. А отец даже в тех случаях, когда на нем лежит ответственность за рождение ребенка, все равно остается полностью свободным от каких-либо обязательств.

Фактически поощряются мужчины, которые искусно и вероломно злоупотребляют доверием женщин. Следовательно, если прежний закон иногда просто попустительствовал распущенности отдельных женщин, то ныне действующий впадает в противоположную крайность – покровительствует распущенности и безответственности отдельных мужчин.

Обеспечивая определенным образом за счет матери и государства материальные интересы внебрачных детей, нынешнее правовое положение совершенно не обеспечивает их моральных интересов. Внебрачные дети лишены не только каких-либо прав

вотношении отца, но они лишены даже возможности называть кого-либо своим отцом. Это явная несправедливость.

Как же должно определяться правовое положение внебрачных детей, чтобы не во вред задаче укрепления семьи и без серьезного

нарушения интересов детей можно было бороться с легкомысленным отношением к браку как мужчин, так и женщин?

Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо подчеркнуть, что какие бы меры ни принимались с целью охраны интересов внебрачных детей, ни исполнительный лист о взыскании алиментов, ни государственные пособия не в состоянии заменить ребенку отсутствующего отца. Поэтому прежде всего надо устранить причины появления внебрачных детей.

Следует, во-первых, признать в принципе правильным неод­ нократно повторявшееся в печати требование общественности упростить процедуру расторжения брака. Существующий порядок развода, основная идея которого, несомненно, здоровая, в то же время приводит к тому, что немало зарегистрированных браков существует лишь на бумаге. В действительности же «супруги» длительное время состоят уже в так называемых фактических брачных отношениях с другими лицами, не будучи в состоянии оформить эти отношения из-за чрезмерной сложности бракоразводного процесса. А фактически брачные отношения и являются одним из основных источников появления внебрачных детей. Упрощение порядка развода сделает реальным обращенное к фактическим супругам требование закона оформлять брачные отношения регистрацией в органах загса.

Во-вторых, необходимо внести изменения в порядок определения размера алиментов, предоставив суду право учитывать потребности ребенка и материальное положение родителей. Существующий сейчас способ определения размера алиментов

втвердо установленной доле заработной платы приводит к тому, что при большом заработке родителей размер алиментов может значительно превышать сумму, необходимую для обеспечения потребностей ребенка. Это порождает в отдельных случаях у женщин стремление приобрести для себя источник дохода в виде алиментов, а у мужчин – вообще уклониться от уплаты алиментов.

В-третьих, необходимо допустить при определенных условиях установление отцовства детей, рожденных вне зарегистрированного брака. Известно, что у нас брачные отношения складываются

восновном по любви, взаимному влечению. А от человека любящего жестоко требовать, чтобы он при любых обстоятельствах сохранял осмотрительность мудреца.

Думается, что права детей, родившихся в длительном фактическом браке, должны быть уравнены с правами детей, родившихся в зарегистрированном браке. То же самое целесообразно установить и в отношении детей, мать которых не оформила

­регистрацией своих отношений с отцом ребенка по независящим от нее причинам. Вместе с тем не должно быть допущено установление отцовства детей, рожденных от случайной связи или при одновременном наличии связи женщины с несколькими мужчинами, а также во всех тех случаях, когда отцовство не может быть установлено с достоверностью.

Безусловно, можно и нужно ликвидировать метрики с прочерком.

Недостатки Указа от 8 июля 1944 г. не должны заслонять его достоинств. Нужен не возврат к старому, а такое решение проблемы, при котором защита интересов внебрачных детей не привела бы к ослаблению борьбы за здоровый брак, не нанесла бы ущерба интересам семьи.



Два выстрела

Раннее утро. Метрах в двухстах от таежной речки – домик поисковой партии геологов. Рабочий Караулов, поеживаясь от утренней прохлады, пошел умываться. У реки он вдруг услышал треск веток. «Медведь» – мелькнула догадка.

– Ширшов! На берегу медведь! – вбежав в домик, крикнул Караулов своему напарнику. Схватив ружья, оба поспешили к речке. В кустах виднелся черный силуэт. Почти одновременно раздались два выстрела...

Так был убит техник-геофизик Копылов. Кто убийца? Пуля одного попала в нагрудный карман убитого и вреда не причинила. Пуля другого оказалась смертельной.

К уголовной ответственности за убийство были привлечены оба. Как быть суду? Выбрать того, чей выстрел оказался роковым? Но как выбрать? Экспертиза не смогла ответить на вопрос, чья пуля сразила человека: ружья и пули одинаковы. Судить обоих за убийство? Но в этом случае ответственность за убийство понесет и тот, кто его не совершал. Действительныйто убийца один. И все же судили обоих.

Осуждение по вероятности противоречит основам советского правосудия, ибо неизбежно допускает осуждение невиновного. Сколь ни было бы вероятно преступное деяние, это неизбежно предполагает и определенную вероятность недостоверности такого деяния. В основе же обвинительного приговора должна лежать только достоверность. Вероятность может и должна идти на пользу подсудимому, но не во вред ему. Поэтому высший судебный орган направил дело на дополнительное расследование, указав, что, если окажется невозмож-

ным установить, кто из подсудимых причинил смерть, оба подлежат оправданию.

Но как же так? Убийство-то налицо. Оба подсудимых проявили грубейшую неосторожность, создали реальную опасность для жизни людей, наступили тяжкие последствия, и… никто не отвечает?! Нам трудно смириться с тем, что если не удалось достичь достоверности, то надо оправдывать всех привлеченных к ответственности, в том числе наиболее вероятного преступника.

Вэтой связи вспоминается дело, рассматривавшееся народным судом одного из подмосковных городов. На скамье подсудимых было трое. Привлекались они к уголовной ответственности за убийство в драке во время престольного праздника. Но у потерпевшего – лишь одна ножевая рана. Следовательно, действительный убийца – один, тот, чья рука эту рану нанесла. Кто из троих? Органы следствия не смогли ответить на этот вопрос и всех обвинили в убийстве.

Впроцессе судебного разбирательства картина как будто стала проясняться. Ф. – скромный парень, никогда ни в чем предосудительном замешан не был, в драку ввязался лишь в защиту своих товарищей, бывших в меньшинстве. Никто не видел его

сножом. Улики стали концентрироваться вокруг Б., известного в деревне драчуна, зачинщика и данной драки. В руке у него якобы видели нож, один из свидетелей будто заметил мельком его схватку с потерпевшим, хотя было довольно темно.

Прокурор отказался от обвинения Ф. в убийстве. Но после речей адвокатов, последних слов своих товарищей Ф. заявил суду: «Я убил – нанес удар отобранным у потерпевшего ножом в целях самообороны, а нож выбросил». На вопрос, почему об этом не говорил раньше, объяснил: до последнего момента рассчитывал на оправдательный приговор для всех подсудимых, но поскольку по данным судебного следствия получилось, что якобы убийца Б., то он, Ф., не хочет, чтобы за его действия отвечал невиновный.

Вывод все тот же: даже самая большая вероятность не может заменить достоверности, не может исключить обвинение невиновного и, наоборот, оправдание действительного виновника.

Видимо, поэтому и встречаются случаи, когда суды, чтобы не допустить такой резкой несправедливости, не выбирают из нескольких возможных одного, наиболее вероятного, преступника, а всех причастных к преступлению объявляют преступниками.