Зыков_Д_В_Виды_юридического_мышления_Диссертация_

41

Несколько иначе, но в целом в том же направлении характеризовал этот вопрос М. Шелер: «Знание каждого человека о том, что он – “член” общества, –

не эмпирическое знание, а “a priori”. Оно генетически предшествует этапам его так называемого самосознания и сознания собственной ценности: не существует “я” без “мы”, и “мы” генетически всегда раньше наполнено содержанием, чем “я”. Эмпирическое участие человека в переживании окружающих его людей реализуется всякий раз различным способом в

зависимости от сущностной структуры группы. Эти “способы” следует понимать как идеальные типы. На одном полюсе находится идентификация,

какой мы ее видим, например, у примитивных народов, в толпе, при гипнозе, в

определенных патологических состояниях, в отношениях между матерью и ребенком; на другом полюсе – умозаключение по аналогии от физически-

телесного жеста к качественному содержанию переживания. Именно таким способом – и только им – в индивидуалистической общественной форме

“одному” может быть дана и понятна жизнь “другого”… Разнообразные виды понимания, как и все виды сочувствия, несводимого к заражению, составляют специфическое отличие человеческого общества – у животных они отсутствуют»40.

«Поэтому, – пишет Л.Г. Ионин, – к изучению общества нужно подходить как к изучению продукта культуры. Для изучения любого культурного продукта можно использовать естественно-научные методы… Но нельзя при этом забывать, что мы не в состоянии вскрыть подлинный смысл всех таких продуктов. Акустический анализ симфонии или физико-химический анализ красок на полотне при всей их тонкости и изощренности не дадут представления о культурном смысле музыки или картины. Более того, даже чисто природные по своему происхождению явления и объекты, попадая в сферу социального действия… обретают качества, не уловимые с помощью естественно-научных методов. Ясно, что ни ботаника, ни география, ни

40 Шелер М. Проблемы социологии знания. М. : Ин-т общегуманитар. исслед., 2011.

С. 50–51.

42

почвоведение, ни какая-то другая наука не смогут объяснить, чем отличается лес как приют покоя и одиночества от леса как объекта хозяйственного использования»41.

Однако чтобы полностью осмыслить специфику данной парадигмы мышления как способа познания истины нам необходимо отметить особенности становления неклассической физики во главе с А. Эйнштейном, Н.

Бором и В. Гейзенбергом, породившие в итоге неклассический тип рациональности. Итак, нашей текущей задачей является краткая характеристика собственно философских основ парадигмы и уроков естествознания. Начнем с уроков естествознания XX века.

До Эйнштейна физика еще находилась в рамках ньютонианской картины мира, где время считалось абсолютной, неизменной величиной, равномерно распределенной в столь же абсолютном пространстве вне зависимости от местонахождения наблюдателя. Время и пространство были субстанциями, это были константы Вселенной. А. Эйнштейн перевернул все представления классической физики. Это была революция в науке и мировоззрении. Он доказал, что единственной константой Вселенной является физический свет,

скорость которого постоянна вне зависимости от того, движутся наблюдатели или нет. Это своего рода космический ограничитель скорости любого вещества на любом уровне, поскольку выше скорости света ничего быть не может.

Пространство и время стали относительными и атрибутивными категориями, т.е. «привязанными» к наблюдателю.

Дальнейшее развитие и подтверждение принцип относительности получил в работах В. Гейзенберга по квантовой физике, который вскрыл принципиальную невозможность для наблюдателя одновременно точно предсказать импульс и координату микрочастицы. Для физики принцип неопределенности В. Гейзенберга означал развенчание мифа о детерминации природных, в том числе социальных, процессов. Это было экспериментальное

41 Ионин Л. Г. Философия социологии : гл. 4 (разд. II) // Философия социальных и гуманитарных наук. М. : Академический Проект, 2008. С. 383.

43

доказательство принципа индетерминизма и начало эры вероятностно-

статистической реальности. Для философского миропонимания это означало конец абсолютистским метафизическим концепциям, конец всякой единой фундаментальной онтологии, фактически с этого момента начался кризис всякой онтологии. Оказалось, что реальность способна меняться быстрее наших представлений о ней, и всякие попытки окончательных объяснений феноменов приобрели характер спекулятивных рассуждений и профанации.

Наконец, завершающим аккордом формирования неклассической физики стал третий фундаментальный постулат, сформулированный Н. Бором как принцип дополнительности, который впоследствии приобрел статус общегносеологического. Занимаясь проблемой корпускулярно-волнового дуализма, порожденного знаменитым экспериментом Т. Юнга, доказывавшего волновую теорию света, «Бор решается… признать онтологическую и познавательную правомерность двух взаимоисключающих картин поведения микрообъектов, одинаково опытно удостоверяемых, – корпускулярную и волновую… При осмыслении идеи дополнительности очень важной оказалась ее связь с понятием относительности»42. Н. Бор писал в этой связи: «Общее понятие относительности выражает существенную зависимость всякого явления от системы отсчета, которой пользуются для ее локализации в пространстве и времени»43.

С.А. Лебедев разъясняет, что «речь идет об “относительности к средствам наблюдения”: в зависимости от того, какой прибор выбирает наблюдатель

(скажем камеру Вильсона или экран со щелью), он получает или корпускулярную, или волновую картину микрособытий»44.

Предложенная Н. Бором теория означала, что характеристики микрочастицы (импульс, координата, волна и т.д.), фактически заимствованные

42Лебедев С. А. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарных науках. С. 20.

43Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М. : Изд-во иностр. лит., 1961.

С. 20.

44Лебедев С. А. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарных науках. С. 20.

измерительного прибора и объекта, а еще точнее, обусловлены особенностями устройства нашего восприятия, неспособного одновременно воспроизводить тот же свет и как частицу, т.е. как нечто статическое, и как волну, т.е. как нечто динамическое. Иными словами, если мы измеряем свойства кванта как частицы, мы наблюдаем, что он ведет себя как частица. Если же мы измеряем его волновые свойства, для нас он ведет себя как волна. Получается, что обнаруженное при измерении объекта свойство может не существовать до измерения, оно как бы «замечается», выделяется, оформляется наблюдателем.

Но это не значит, что этого свойства и вовсе нет в реальности, это значит, что субъективное мышление конструирует реальность, как говорили древние,

«спасает феномены». Принцип дополнительности – простая констатация этого факта, поскольку иначе никак невозможно устранить этот дуализм, его надо просто признать.

Для эпистемологии данный принцип имеет то значение, что он уточняет интервальный подход к истине, доказывая невозможность полного описания с помощью одной теории какого-либо явления, события, процесса.

Для этого необходимы сразу несколько теорий, затрагивающих объект с разных сторон, даже если они противоречат друг другу. Каждая из этих теорий будет характеризовать какую-то грань, сторону объекта по принципу дополнительности, находясь в пределах определенного уровня абстракции. И

между этими уровнями можно установить иерархию степеней обобщения, хотя это и не обязательно.

В дальнейшем данные открытия породили квантовую теорию сознания и целую философию сознания, в рамках которых последнее выступило не как пассивное отражение объективной действительности, а как активное,

психокинетическое начало, оказывающее воздействие на события. Было полностью пересмотрено и переосмыслено соотношение субъективных и объективных факторов в физическом эксперименте и в реальной жизни.

45

Резюмируем сказанное о неклассическом типе рациональности словами И.В. Черниковой: «Познавательное отношение в неклассической науке формулируется через понятия “наблюдаемое – наблюдатель”. Физическую реальность начали мыслить как сеть взаимосвязей. Неклассическая наука (ее образец квантово-релятивистская физика) учитывает связь между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности, в которой обнаруживается и познается объект. При исследовании микромира нельзя не учитывать воздействия прибора, поэтому предметом познания является не объект сам по себе, а его взаимодействие с другим объектом – средством измерения. Включение условий познания во внутринаучный контекст позволяет говорить о субъективации познания, но полного отказа от принципа объектности при исследовании микромира не происходит»45.

Теперь необходимо кратко охарактеризовать историко-философскую подоплеку формирования рассматриваемой парадигмы.

Примерно в тот же период времени, конец XIX начало XX века, когда происходили революционные изменения в физике, в сфере методологии «наук о духе» также был сделан серьезный прорыв вперед. «В первую очередь это касалось комплекса идей, развитых в рамках такого течения начала века, как неокантианство. В. Дильтей одним из первых обосновывает идею о том, что предмет и методология наук о духе существеннейшим образом отличаются от того, что мы имеем в науках о природе. В отличие от “рассудочного” и чисто каузального метода “объяснения” в естествознании, в науках о духе ученые пользуются другой познавательной стратегией – методом “понимания” как интуитивного постижения тех или иных духовных целостностей и ценностей.

В. Виндельбанд, анализируя типы научного исследования, различает обобщающие (генерализующие), или номотетические (законополагающие)

науки и индивидуализирующие (идеографические) науки. Первый тип наук является превалирующим в естествознании, второй – в познании общества и человека… Другой представитель неокантианской школы – Г. Риккерт – дал

45 См.: Черникова И. В. Типология науки в контексте современной философии науки.

46

развернутое методологическое обоснование глубокого различия между науками о культуре (о духе) и науками о природе»46.

Чтобы осмыслить истоки и сущность данной парадигмы нам надо обратиться к движению романтизма конца XVIII века47.

Именно в рамках этого течения постепенно осознается, что сухой рационализм, логичные аргументы, рассудочная деятельность не способны описать жизнь во всей ее полноте и многообразной смысловой палитре, а метод объяснения не способен раскрыть сущность человека и смысл его

существования. Постепенно это движение, в особенности начиная с Ж.Ж. Руссо48, сентиментальная проза и философия которого имели огромное влияние на современников, открывает чувства и эмоции как самостоятельные познавательные силы. Этим движением было сделано только смелое притязание на признание значения чувства в познании и жизни, но не создана какая-либо философская концепция. Вместе с чувством приходит субъективная оценка, критерием которой является ценность. Фактически же открытие чувств и эмоций в «структуре души» открывает победоносную эпоху ценностного мышления. Выражаясь фигурально, мир из двумерного, основанного на кооперации ощущения и мышления в познании, превращается в трехмерный,

представленный ощущением, мышлением и чувством.

Суть тенденции можно выразить в широко известном афоризме В. Дильтея, в котором отразилось резкое противопоставление понимания и объяснения: «Природу мы объясняем, а живую душу человека должны понять».

Понять означает поставить себя на место другого, ощутить, почувствовать его положение, жизненную ситуацию, включить способность к эмпатии,

сопереживанию.

Личность – это не просто «пучок ощущений», сгусток энергии и вещества, какой-то механизм или реагирующий автомат, это в первую очередь

46Лебедев С. А. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарных науках. С. 22.

47Подробнее см.: Рассел Б. История западной философии ... С. 811–822.

48Там же. С. 822–841.

47

человек, не просто знающий о своем существовании, но активно переживающий свою жизнь как ценность, как целенаправленный, осмысленный процесс. Понимание прочно связано с ценностью, а значит с чувством как оценочной функцией познавательной способности. И если объяснить значит подвести под закон или под общую истину тот или иной факт, то понять значит подвести под ценность, идеал, норму, значимость то или иное обстоятельство

или ситуацию.

«Понимание» обращается к ценности человека и в отличие от парадигмы

«объяснения» состоит в признании специфики человеческой личности и общества как различных, но связанных объектов познания, глубоко отличных от природы. Л.Г. Почебут и И.А. Мейжис так характеризуют представления о человеке в данной парадигме: «Основная модель человека – “homo simbolikus” –

человек образующий и интерпретирующий смыслы с помощью символов

(знаков). Человек формируется обществом через культуру и одновременно является ее активным творцом» (выделено мной. – Д. З.)49.

Понимание становится семантической интерпретацией, как бы приписывающей реальности то или иное значение. Но это возможно только в процессе жизнедеятельности, в процессе общественных отношений.

Социальность есть «вторая природа», искусственно сконструированная среда

человека, среда символов и знаков, смыслов и значений.

Очень удачно суть социальности выразил Н.М. Коркунов, имя которого

именно благодаря этой идее вписано в историю русской философии.

Н.О. Лосский следующим образом охарактеризовал философскую идею русского юриста: «Профессор юриспруденции Николай Михайлович Коркунов

(1853–1904) в своей работе “Общая теория юриспруденции” высказал оригинальную и ценную мысль о внепространственной форме психических процессов. Следовательно, хотя тела людей и разделены в пространстве,

психические процессы индивидуумов взаимосвязаны. Такая

49 Почебут Л. Г., Мейжис И. А. Социальная психология. С. 40.

48

взаимозависимость, утверждает Коркунов, обусловливает возможность общественной жизни»50.

Сущность мышления отныне трактуется не как ассоциация, а

раскрывается через категории понятия и образа, т.е. те первичные идеальные элементы, которыми оно оперирует. Мышление конструктивно в том смысле,

что активно, а не пассивно организует и систематизирует эмпирический и теоретический материал. Однако при этом в данной парадигме сделан существенный уклон в сторону идеалистической интроспективной психологии,

характеризующийся идеалистическим отрывом логического от чувственного.

Это воззрение есть убеждение во «всемогуществе мышления», которое способно воздействовать на реальность вещей и придавать им форму. Если классическое мышление было нацелено на получение знаний об объекте, то неклассическое мышление стремится как бы приписать объекту те или иные свойства, наделить его тем или иным смыслом51.

50 Лосский Н. О. История русской философии. М. : Академический Проект, 2011.

С. 89.

В другом месте Н. М. Коркунов еще более определенно выразил свою мысль: «…общество окружено как бы троякого рода средой: 1) окружающей его в данное время внешней средой, слагающейся из совокупного воздействия на него географических условий и других, совместно с ним существующих обществ; 2) средой внутренней, слагающейся из унаследованных обществом от прошлой его истории обычаев, учреждений, и, наконец; 3) особой идеальной, духовной средой, слагающейся из вырабатываемых человеческим обществом идеалов, представляющих догадку человечества о будущем». «Поэтому, – продолжает Н. М. Коркунов, – духовная жизнь уже не признается простым результатом внешнего воздействия на человека окружающей его среды. Получаемое им из внешнего опыта дополняется и модифицируется данными опыта внутреннего. Поэтому идеи наши, будучи по отношению к целому человечеству опытного происхождения, по отношению к отдельным личностям могут быть и врожденными, унаследованными нами от предков… Человек не представляется уже автоматом, только отвечающим на внешнее воздействие. Движения его души могут возбуждаться и данными внутреннего опыта. Совершающиеся в нашем теле физиологические и патологические процессы и общее состояние организма, порождающее в нас чувство бодрости или недомогания, свежести или утомления, могут вызывать деятельность духа, независимо от всякого непосредственного внешнего воздействия. Если к этому присоединить действие унаследованных нами от предков чувств, склонностей, вкусов, то относительная самостоятельность человека найдет в себе естественное объяснение…» (Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. 2-е изд. СПб. : Юридический центр Пресс, 2004. С. 254, 261).

51 «Убеждение, которое подразумевает примитивный менталитет (если еще позволительно употреблять такое выражение), – это убеждение во “всемогуществе мышления”, которое способно придавать форму реальности вещей. Убеждение, лежащее в основе современного научного менталитета, прямо противоположно: это убеждение во

49

Таким образом, данный вид мышления изначально субъективен,

поскольку связан с неким «фантазированием» по поводу реальности. Типичным проявлением такого, с позволения сказать, «примитивного менталитета» (как говорит С. Московичи) был анимизм, одушевляющий природные силы и тем самым пытающийся объяснить их действие, договориться с ними, вступить в мистическую сопричастность с природой, сделать ее более предсказуемой и покладистой, подчинить стихию уговорам, мольбам и т.д. Впоследствии этот примитивный менталитет претерпел существенные изменения и стал более сложным, но суть его осталась прежней. Сегодня этот менталитет заключается

вприписывании реальности определенных субъективных смыслов,

продиктованных социокультурными предпосылками понимания. «Понимание мыслей, переживаний, действий – это подведение их под общие ценности,

некоторые нормы, идеалы, стандарты и т.п.» – метко замечает А.А. Ивин52.

Именно в рамках данной парадигмы мышления была осознана предпосылочная природа любого познания, в том числе познания физических объектов. Если в рамках классической картины мира ученые и философы занимались поиском «абсолютной действительности», неизменных форм и субстанций, трансцендентального субъекта, то в рамках неклассической

“всемогуществе объекта”, который дает информацию мышлению, определяет его развитие и содержание. С первой точки зрения мышление предстает как воздействие на действительность. Со второй точки зрения мышление – это реакция на действительность. В первом случае объект предстает как дубликат мысли. Во втором случае мысль определяется как дубликат объекта. И если для примитивного менталитета мыслить – это значит принимать желаемое за действительное… то для научного менталитета мыслить – значит принимать реальность за желаемое. Но оба убеждения симметричны и поэтому отражают одно и то же состояние: своего рода страх людей перед силами, над которыми они не властны, и преодоление этого страха с помощью знания. За одним исключением: примитивное мышление испытывает страх перед стихийными силами природы, а научное мышление испытывает страх перед неконтролируемыми силами мышления. Первое убеждение позволило роду человеческому выживать на протяжении миллионов лет, а второе дало возможность совершить множество необыкновенных дел за несколько веков. Приходится предположить, что и тот и другой менталитет по-своему выражают некую истину о связи нашего внутреннего мира с окружающим нас внешним миром. Эта связь и соответствие между этими двумя мирами, которое она отражает, всегда казались загадкой и даже чудом, до сих пор продолжавшим удивлять» (Социальная психология / под ред. С. Московичи. С. 589).

52 Ивин А. А. Ценности и понимание // Вопросы философии. 1987. № 8. С. 43.

50

парадигмы интенция познания исходит из ряда априорных установок,

предпосылок, которые лежат в основе любой познавательной ситуации. А

именно: историческое a priori, социальное a priori, физическое a priori53 и

культурное a priori54.

Для социального познания эта эволюция теории познания играла революционную роль. Если в парадигме объяснения считалось и продолжает,

быть может, кем-то считаться, что можно построить окончательную теорию,

универсальную мысленную конструкцию, иными словами, постичь абсолютную истину, то в парадигме понимания это выглядит нонсенсом.

Осознание конкретности любого человека, его имплицитной встроенности в тело культуры, в общественные взаимодействия, формирующие его когнитивную структуру, привело в итоге к формированию принципа плюрализма истин, точек зрения, перспектив. Сегодня стало несомненным достоянием нашего культурного самосознания то обстоятельство, что на один и тот же социальный процесс или событие можно смотреть по-разному. При этом у широкой общественности большой резонанс вызывает вопрос о том, может ли какая-нибудь одна точка зрения быть единственно верной. Это эпохальное умонастроение блестяще выразил Ортега-и-Гассет в своих знаменитых афоризмах, что «жизнь каждого есть точка зрения на универсум» и что

«единственно ложная перспектива – это та, которая полагает себя единственной»55.

Значительные и глубокие трансформации, произошедшие в естественнонаучной сфере, в естественнонаучном мышлении отразились и на представлениях философов об устройстве мира, на онтологической проблематике, а через нее и на эпистемологических и гносеологических

53 Не избежало участи предпосылочности и естествознание. Это следует как из принципа относительности, так и из принципа дополнительности и неопределенности. Подробнее см.: Лебедев С. А. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарных науках. С. 24–27.

54Более подробно см.: Лебедев С. А. Проблема истины в естествознании и социальногуманитарных науках. С. 13–17.

55Цит. по: Кризис сознания : сборник работ по «философии кризиса». М. : Алгоритм, 2009. С. 266.