Томсинов В.А. Сперанский

в вопросе средств и способов осуществления политических идей на практике Сперанский довольно значительно расхо­

дился с дворянскими революционерами. Николай Бестужев рассказывал на следствии о своем разговоре с Батеньковым, происходившем вскоре после кончины Александра 1. По его

словам, он спросил Батенькова о мыслях Сперанского по

поводу тогдашних происшествий и о том, «возможно ли

что-нибудь предпринять в пользу законов». Батеньков отве­ тил Бестужеву: «Михайло Михайлович почитает всякую мысль об этом бесполезною и всякое покушение невозмож­

ным; впрочем, он человек осторожный и умный, от него ни­

чего не узнаешь». Здесь уместно вспомнить и то, что Спе­

ранский сказал 13 декабря о Николае, которому остались

всего сутки до воцарения, - «по первому приему он обеща­

ет нового Петра».

В Манифесте от 13 июля 1826 года, который увенчает

расправу над декабристами, будет специально подчеркнуто:

«Не от дерзостных мечтаний, всегда разрушительных, но

свыше усовершаются постепенно отечественные установле­

ния, дополняются недостатки, исправляются злоупотребле­

ния. В сем порядке постепенного усовершенствования вся­

кое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного про­

свещения и промышленности, достигая к нам путем закон­

ным, для всех отверзстым, всегда будут приняты нами с бла­

говолением: ибо мы не имеем, не можем иметь других

желаний, как видеть Отечество наше на самой высшей сте­ пени счастия и славы, Провидением ему предопределен­ ноЙ»6. Процитированные слова заставляют прежде всего

усомниться в правильности взгляда, всецело преобладающе­

го среди историков, согласно которому столкновение само­

державия и декабристов было противоборством сил реакции и прогресса. Не слишком ли упрощает это мнение действи-

тельное положение? Как же трактовать тогда слова Пушки­

на, высказанные им в черновике письма к,П, Я. Чаадаеву от

19 октября 1836 года (не отправленного адресату): «Надо бы­

ло прибавить (не в качестве уступки цензуре, но как прав­ ду), что правительство все еще единственный Европеец в

России (и это несмотря на все то, что в нем есть тяжкого,

грубого, циничного). И сколь бы грубо (и цинично) оно ни бьшо, только от него зависело бы стать во сто крат хуже.

Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания». Думается, в противоборстве самодержавия и декабристов

необходимо видеть столкновение не реакции и прогресса, а скорее двух различных путей общественного разви-

Зб9

тия - эволюционного, под эгидой законной государствен­

ной власти, и революционного, предполагающего решитель­

ную ломку политических структур. Остается добавить, что

текст Манифеста от 13 июля 1826 года писал Михайло Ми­

хайлович Сперанский. И мысль о том, что «не от дерзост­

ных мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усоверша­

ются постепенно отечественные установлению), вполне

отражала собственные его взгляды.

В свете сказанного особо примечателен факт, приведен­

ный в «Записках О восстании» декабриста В. И. Штейнгей­

ля. Владимир Иванович рассказал о том, что во время собы­ тий рядом со зданием Сената, которые впоследствии

получат во многих мемуарах и исторических произведениях

название «восстания», Сперанский находился в Зимнем дворце у окна и, наблюдая за тем, что происходило вокруг, произнес однажды фразу: «И эта штука не удалась!» Неко­

торые историки трактуют это восклицание в том смысле,

что оно выразило отношение Сперанского к восстанию де­ кабристов в целом. «Поражение восстания сокрушило Спе­

ранского. Наблюдая за событиями из окна дворца, он с го­ речью заметил стоявшему рядом с ним Краснокутскому: "И

эта штука не удалась!"» - с уверенностью констатируется в одной из книг, посвященной декабристам7•

На самом деле, если судить по тексту записок

В. И. Штейнгейля, указанная реплика Сперанского выража­

ла реакцию его не на поражение восстания, а на неудачу по­

пытки митрополита Серафима умиротворить восставших,

предпринятой после такой же попытки великого князя Ми­

хаила. Подойдя к каре восставших, митрополит начал уве­

щевание. К нему вышел лейтенант гвардейского экипажа

М. К. Кюхельбекер. «Моряк и лютеранин, - пишет Штейн­

гейль, - он не знал высоких титулов нашего православного

смирения и потому сказал просто, но с убеждением: "Отой­

дите, батюшка, не ваше дело вмешиваться в эти дела". Ми­

трополит обратил свое шествие к Адмиралтейству. Сперан­

ский, смотревший на это из дворца, сказал с ним стоявшему обер-прокурору Краснокутскому: "И эта штука не уда­

лась!"» По словам Штейнгейля, «обстоятельство это, сколь

ни малозначащее, раскрывает, однако ж, тогдашнее распо­

ложение духа Сперанского»8. Но какое? Неужели Сперан­

ский в данном случае горевал оттого, что восстание потер­

пело поражение? Очевидно, что нет! Реплика Сперанского в

контексте тех обстоятельств выражала скорее его досаду от

неудачи очередной попытки умиротворить восставших;

именно досада в большей мере соответствовала тому умона-

370

строению, каковое Михайло Михайлович имел в {Jассматри­

ваемое время.

Новый император выказывал явное благорасположение к

Сперанскому. В дни, предшествовавшие восшествию Нико­ лая Павловича на престол, Михайло Михайлович имел с ве­

ликим князем регулярные приватные беседы, которые все­

ляли надежду на более тесное сближение в БУДуШем, когда тот станет императором. Сперанский не бьm человеком, способным синице в руках предпочесть журавля в небе. К

тому же благоволение со стороны нового императора бьmо

синицей недурной. В отличие от брата своего Александра

Николай бьm прям характером и постоянен в симпатиях. Нелегко бьmо приобрести у него доверие и благорасположе­

ние, но потерять их оказывалось еще трудней.

Зная, сколь негативно относился Сперанский ко всяким

насильственным способам ниспровержения СуШествующего

политического строя, понимая душевное его состояние в

1825 году, вполне возможно угадать истинное его отноше­

ние к заговору декабристов. При названных предпосьmках

отношение это не могло быть однозначно положительным. Скорее наоборот. Заговор, даже в случае успеха, неизбежно вносил в политическую жизнь общества сумятицу, хаос. По­ ложение любого лица, вознесенного в результате заговора на

вершину власти, не могло быть устойчивым. Известно, ка­

кие колебания испытывали многие декабристы, вступая на путь революционной деятельности. И сомнения эти объяс­ нимы: легко быть решительным в простом заговоре, но мно­

го труднее сохранять твердость в заговоре революционном.

Потому как СуШествует большая разница между ними: про­ стой заговор направлен всегда против лица. Революционный

же - это заговор против целой общественной системы. В за­

говоре против лица нетрудно предугадать последствия: меха­

низм властвования останется прежним и привычным - но­

вым будет лишь лицо, запускающее его маховик. Заговор

против общественной системы в последствиях своих не­

предсказуем. Тот, кто идет в революцию, идет, по СуШеству,

внеизвестность.

С другой стороны, официальная правительственная

власть, сколь порочной она ни является, всегда стремится

выставлять себя выразительницей высоких общественных

идеалов и отождествлять собственные интересы с обществен­ ными. В этих условиях любому необходимо иметь немалое

мужество, душевную стойкость, чтобы отделить свою родину

от правительства, чтобы соединить в неразрывное целое сло­ ва «восстание» И «патриотизм». Но еще большее мужество

371

требуется тому, кто всю предшествующую жизнь рос под

крылом этой хищной птицы, называемой правительственной

властью, кто привык связывать свое существование с нею,

кто бьm плоть от плоти ее. Всего трудней восставать против правительства тому, кто находится у него на службе. <<Любовь

моя к царю и отечеству слиты в одно чувство в моем серд­

це», - неоднократно говаривал адмирал Мордвинов. для та­

ких людей отделить отечество от правительства значило ра­

зорвать свое сердце. Необходимо долгие годы своей жизни пребывать во враждебности к правительству, чтобы оконча­ тельно отделить его от себя как чужеродное тело и зловред­ ную силу, чтобы в момент открытого восстания против него не спасовать, не дрогнуть, не захлебнуться в колебаниях, со­ мнениях, чтобы выстоять против него в случае поражения,

сохранить свое достоинство и честь.

Сперанский лично знал многих декабристов. В их числе,

кроме упоминавшегося Г. С. Батенькова, бьmи К. Ф. Рьmеев,

Н. М. Муравьев, С. П. Трубецкой, Н. В. Басаргин, С. Г. Вол­

конский, Ф. Н. Глинка, братья Бестужевы, Д. И. Завалишин,

А. О. Корнилович, С. Г. Краснокутский, З. Г. Чернышев и др.

Личности названных людей отбрасывали благородный отсвет

на их дело. Но вместе с тем заставляли думать, что откры­

тое их выступление против самодержавия потерпит неудачу.

Они бьmи образованными, умными и добрыми людьми, но в деле организации заговоров - беспросветными дилетанта­

ми и глупцами. В событиях 14 декабря 1825 года эти свои качества они проявили в ярчайшей степени. Они имели

столько шансов победить и ни один - надо же так: букваль­

но ни один! - не использовали! Храбрые, инициативные на

полях сражений, они оказались трусливыми, нерешительны­

ми на политической арене. Вступив на нее, они начисто ли­ шились рассудка и расчетливости. А Сперанский был в выс­ шей степени расчетлив после того, как вернулся в Петербург.

Утром 14 декабря к нему пришел Корнилович с предло­

жением поддержать выступление революционеров и войти в

состав Временного правительства. «С ума сошли, - всплес­ нул руками Сперанский, - разве делают такие предложения преждевременно? Одержите сначала верх, тогда все будут на вашей стороне!» Этим ответом опытный царедворец приот­

крьm (наверняка непроизвольно) настоящее свое отношение

к попытке дворян совершить политическую революцию.

Подготовительную работу по организации судебного

процесса над декабристами император Николай 1 начал уже

в январе 1826 года, когда в разгаре бьmо еще следствие по

их делу. Тогда же им бьm привлечен к данной работе и Спе-

372

ранскиЙ. К этому времени в распоряжении государя были

уже показания декабристов о причастности Сперанского к

их заговору, но он все-таки взял его в ближайшие свои со­

трудники.

В исторической литературе высказаны различные пред­

положения насчет данного поступка императора Николая.

По мнению п. Е. Щеголева, специально исследовавшего

участие Сперанского в Верховном суде над декабристами,

Николай 1 привлек его «к активнейшему участию в процес­

се не только потому, что он бьш самый дельный и самый умный из всех сановников. В этом привлечении, - считал

ученый, - чудятся иные психологические мотивы, анало­

гичные тем, которые побудили императора Павла Петро­ вича приказать Орлову нести прах убитого им Петра Федо­

ровича,)9.

Безусловно, Сперанский бьш необходим императору Ни­

колаю (и не только для работы в Верховном уголовном су­ де), ибо в распоряжении нового императора не бьшо людей, более подготовленных ДЛЯ выполнения работы по организа­

ции судебного процесса над декабристами. Но думается,

главным все же бьшо не это. Сколь бы искусным юристом ни бьш Сперанский, привлечение его Николаем 1 к разра­

ботке процедуры такого ответственного для всего импера­

торского дома мероприятия, как суд над дворянами-револю­

ционерами, стало возможным прежде всего потому, что

следственной комиссии, а затем и Бенкендорфу не удалось обнаружить по-настоящему серьезных фактов его участия в

декабристском заговоре. То, что показали на следствии де­

кабристы, могло порождать лишь неясные догадки, подозре­ ние о причастности Сперанского к их выступлению 14 дека­

бря, но сколько-нибудь твердого вывода на сей счет

собранные следствием материалы сделать не позволяли.

В 1839 году император Николай говорил М. А. Корфу:

«Сперанского не все понимали и не все довольно умели це­ нить; сперва и я сам, может быть, больше всех, бьm виноват против него в этом отношении. Мне столько бьшо нагово­

рено о его либеральных идеях; клевета коснулась его даже и

по случаю истории 14-го декабря! Но потом все эти обвине­

ния рассыпались как пьшь. Я нашел в нем самого верного,

преданного и ревностного слугу, с огромными сведениями,

с огромною опытностию». Верх преданности императору

Николаю и делового рвения Сперанский проявил в разра­

ботке процедуры суда над декабристами.

Когда следствие по делу дворянских революционеров стало подходить к концу, подготовка судебного процесса

373

над ними активизировалась. К началу мая 1826 года Спе­ ранским бьm написан новый проект Манифеста о Верхов­

ном уголовном суде. Тогда же Михайло Михайлович соста­ вил и проект указа Сенату о составе суда, «Дополнительные статьи обряда в заседаниях Верховного уголовного суда»,

приложения к последним и ряд других документов. Разра­

батывая порядок деятельности Верховного уголовного суда,

он тщательно изучил материалы политических процессов

времен Екатерины II: по делу Мировича (1764 года), делу

Пугачева (1775 года), делу о Московском бунте (1771 года). Вместе с тем целый ряд норм Сперанский разработал сам,

независимо от предшествующего опыта, ориентируясь ис­ ключительно на главную цель затеянного императором су­ дилища - строгое наказание выступивших против самодер­

жавия дворян.

В середине мая государь ознакомился с созданными Спе­ ранским документами и одобрил их. 30 мая следствие по де­ лу декабристов завершилось. Составленное по его материалам «Донесение» бьmо зачитано на специальном заседании След­ ственного комитета императору Николаю и приглашенным Д1IЯ прослушивания некоторым высшим сановникам. Среди

последних бьm и Сперанский. Утром 1 июня в доме князя

А. Б. Куракина состоялось совещание главных действующих

лиц судилища над декабристами. В нем участвовали будущий

председатель Верховного уголовного суда князь п. В. Ло­ пухин, его заместитель князь А. Б. Куракин, министр юсти­ ции Д. и. Лобанов-Ростовский и М. М. Сперанский. Михайло Михайлович ознакомил собравшихся с бумагами по Верхов­

ному суду. Сразу после совещания им бьm написан отчет.

Из записки М. М. Сперанского к Н. Н. Дибичу от 1 июня 1826 года:

«Считаю нужным дать краткий отчет в совещании, быв­ шем с nредседателями и с министром юстиции по бумагам о Верховном суде... Кн. Алексей Борисович в особенности предла­ гал, не будет ли nризнано за благо умножить число духовных

членов архиереями, прибывшими сюда на nогребение (императ­

рицы Елисаветы Алексеевны. - В. т.). Мысль сия имеет свои удобства и неудобства: удобство то, что в каждом из трех отделений ревизионной комиссии могла бы находиться одна духовная особа, чего при настоящем числе синодских членов,

коих только три, сделать невозможно. Неудо6ство же, что

1) прежде сего не бывало, всегда Синод один Был приглашаем; 2) что сим умножится число членов, кои в окончательном nри­

говоре, по сану их, от смертной казни отрекутся».

374

Грустное впечатление производит приведенная записка

Сперанского, особенно последние ее строки. Верховный уголовный суд еще не приступил к работе, а один из его чле­

нов, причем тот, кто хорошо знал обвиняемых, ценил их ум

и образованность, кто разделял многие их идеи, уже предре­ шал вынесение смертного приговора и беспокоился о том, чтобы в состав суда не вошли те, кто попытается этот при­

говор смягчить.

В тот же день, то есть 1 июня 1826 года, император Ни­

колай подписал Манифест об учреждении Верховного уго­

ловного суда над декабристами, указ Сенату о составе суда

и утвердил ряд других документов, регламентировавших су­

дебный процесс. В состав суда вошло 72 человека: 18 - чле­ ны Госсовета, 36 - члены Сената, 3 - члены Синода, 15- высшие военные и гражданские чины. В числе членов Госсо­ вета, вошедших в состав суда, бьmи Мордвинов и Сперанский.

По решению императора Николая уголовному суду преда­ вался 121 декабрист. На судебные заседания обвиняемые не

допускались. Судьи ограничились чтением записок о «силе вины») подсудимых. для удостоверения подлинности матери­

алов, представленных следственным комитетом, бьmа созда­

на Ревизионная комиссия. В течение двух дней, 8-9 июня, она опросила всех декабристов на предмет того, подтвержда­ ют ли они свои показания, данные на следствии. В знак согла­

сия каждый из спрашиваемых ставил свою подпись. 1О июня

Верховный суд избрал комиссию «для установления разрядов

степеней виновности государственных злоумышленников»). В число членов Разрядной комиссии избран бьm и Сперанский. Председателем ее император Николай назначил графа п. А. Толстого, однако главным рычагом данного органа фак­ тически стал Сперанский. Именно он проделал основную ра­ боту по классификации престугтений, распределению обви­

няемых по разрядам, определению им наказаний и т. п.

Дочь Сперанского вспоминала впоследствии об июне 1826 года как самой тяжелой в душевной жизни ее отца по­ ре. По ее словам, Михайло Михайлович испытывал во все

время процесса над декабристами невообразимые муки сердца, глаза его источали беспросветную печаль, и часто

можно бьmо видеть, как в них стояли слезы. Он порывался

несколько раз совсем оставить службу, но какая-то сила все

останавливала его. Что же, можно назвать эту силу: в нем

окончательно победил чиновник. Именно чиновник стал оп­

ределять его поведение.

Если бы в судилище над декабристами Сперанский бьm

просто творцом юридических документов судебного процес-

375

са, его поведение не вызывало бы слишком больших нарека­ ний. Сановники, вошедшие в состав Разрядной комиссии, не отличались умом и бьши на редкость жестокосердны. При та­ ких условиях, не будь Сперанского, судебный приговор ока­ зался бы наверняка бестолковым и жестоким. Сперанский

придал приговору над декабристами более утонченный вид. А для взошедшего на эшафот и положившего голову на плаху

тот, кто заточил острее топор, безусловно, великий благоде­ тель! Но Сперанский являлся в процессе над декабристами не

просто «точильщиком топора» - творцом юридических

форм. Он бьш в этом чрезвычайно важном для императора

Николая деле проводником воли его величества, причем не­ обыкновенно умелым. Вряд ли кто другой из сановников мог

бы выполнить данную роль искуснее Сперанского. Его обра­ зованность и ум позволили императору Николаю руководить

действиями суда, почти целиком оставаясь в тени. Общие

указания государя Сперанский умело переводил на язык кон­

кретных инструкций. Так, он расписывал председателю суда князю Лопухину вопросы, которые тот должен бьш предла­ гать в судебных заседаниях, составлял тексты тех распоряже­ ний, которые председатель обязан бьш сделать. Вся деятель­

ность суда проходила в строгом соответствии с программой,

составленной опять-таки Сперанским. В ней предусмотрено

бьшо все, вплоть до самых мелких деталей судебных заседа­

ний. Конкретно указывалось, что, в какой день и даже какой

час должен бьш делать суд. Когда в ходе процесса возникали

ситуации, не предусмотренные предварительными инструк­

циями, Сперанский немедленно брался составлять для пред­

седателя суда указания по их разрешению.

С 28 июня в работе Верховного уголовного суда начинал­

ся новый этап, на котором предстояло определить обвиняе­

мым конкретные наказания и составить приговоры. И на этом этапе, когда уж все, казалось, бьшо ясно, когда в рас­ поряжении членов суда имелось донесение Разрядной ко­ миссии и тому подобное, председатель суда не остался без дополнительных инструкций. 27 июня князь П. В. Лопухин получил от Сперанского следующую записку: «Завтра нач­ нутся заседания суда. Дозвольте мне завтра утром в 8 часов

быть у вас, чтобы представить вам словесно все нужные по сему предмету объяснения».

Как известно, по приговорам Верховного суда 36 декаб­

ристам бьша назначена смертная казнь, 19 - пожизненная

каторга, 40 - каторжные работы от 4 до 20 лет с последую­ щим пожизненным поселением в Сибири, 18 - пожизнен­ ная ссьшка в Сибирь и 9 - разжалование в солдаты. Импе-

376

ратор Николай смягчил приговоры, оставив смертную казнь лишь для пяти подсудимых, не вошедших в разряды (п. Пе­ стеля, К. Рылеева, С. Муравьева-Апостола, М. Бестужева­ Рюмина и п. Каховского).

Нaдrrежало определить род казни. 10 июля 1826 года к

председателю Верховного суда князю Лопухину поступила

записка от начальника Главного штаба И. и. Дибича: «Ми­ лостивый государь, князь Петр Васильевич. В Высочайшем указе о государственных преступниках на доклад Верховного

уголовного суда, в сей день состоявшемся, между прочим, в

статье 13-й, сказано, что преступники, кои по особенной тя­

жести их злодеяний не включены в разряды и стоят вне срав­

нения, предаются решению Верховного уголовного суда и

тому окончательному постановлению, какое о них в сем су­

де состоится. На случай сомнения о виде их казни, какая сим

судом преступникам определена быть может, Государь Им­

ператор повелеть мне соизволил предварить вашу светлость,

что Его Величество никак не соизволяет не токмо на четвер­

тование, яко казнь мучительную, но и на расстреляние, как

казнь, одним воинским преступлениям свойственную, ни да­

же на простое отсечение головы и, словом, ни на какую

смертную казнь, с пролитием крови сопряженную». Как ви­

дим, записка прямо намекает на тот род казни, который хо­

тел для декабристов император Николай, - это бьmо пове­ шение. В архиве сохранился черновик приведенной записки за подписью Дибича - он писан рукою... Сперанского!

29 июня 1826 года Верховный суд решил вопрос о мерах

наказания для подсудимых. 63 члена суда проголосовали за

смертную казнь четвертованием для внеразрядной группы. В числе этих 63 бьm и Сперанский. Другие судьи также выска­ зались за смертную казнь, но иного рода. И лишь один су­

дья выступил против смертной казни вообще, призвав пяте­ рых декабристов, поставленных вне разрядов, «лишить

чинов И дворянского достоинства и, положив голову на пла­

ху, сослать в каторжную работу». Этим единственным бьm Н. С. Мордвинов.

При определении наказания для обвиняемых, включен­ ных в 1-й разряд, Сперанский также голосовал за смертную

казнь. Мордвинов бъm против. Мнение большинства членов

суда совпало с мнением Сперанского. Подобное совпадение

имело место при назначении наказаний и для подсудимых

4, 5, 6, 7, 8, 11-го разрядов. Лишь в четырех случаях мнение

Сперанского отличалось от того, за которое голосовало на­ ибольшее число членов суда. Михайло Михайлович голосо­

вал за более мягкое наказание по сравнению с тем, которое

377

принималось в отношении подсудимых 2, 3, 9 и 10-го раз­

рядов. Мордвинов же во всех случаях голосовал за наказа­ ние более мягкое, чем то, что бьuIO принято, И то, за кото­

рое высказывался Сперанскийtо•

12 июля 1826 года члены Верховного уголовного суда со­

брались для того, чтобы объявить декабристам вынесенные приговоры. Узнав, для чего их вызывают, подсудимые уди­

вились: «А что, нас разве уже осудили?» В комнате, в кото­

рую ввели декабристов, наряду с другими членами суда на­ ходился и Сперанский. Во время чтения приговора он грустно взглянул на осужденных, опустил голову и как буд­

то бы уронил из глаз своих слезу. Можно представить себе,

что чувствовалось им в тот момент, как переживал он и в то

же время старался ничем не выдать своего волнения или ка­

кого-либо благоволения к осужденным. И даже выступив­

шие непроизвольно слезы не утирал платком, дабы не выка­

зать сим жестом своего страдания.

Из всех декабристов молодому другу Сперанского г. С. Ба­ тенькову назначено было самое странное наказание - по прихоти императора он целых 20 лет провел в одиночном

заключении в Петропавловской крепости. Только в 1845 го­

ду благодаря ходатайству графа А. Ф. Орлова, ставшего за год до этого шефом жандармов, Батеньков был освобожден из крепости и отправлен в -Сибирь. Гавриил Степанович го­ ворил впоследствии М. А. Корфу, что по имеющимся у него

сведениям, своим ходатайством за него перед государем Ор­

лов выполнил предсмертную просьбу Сперанского.

М. М. Геденштром, работавший с Г. С. Батеньковым в Сибирском управлении, узнав о его аресте, проник к нему в крепость. Переодевшись в форму преображенского солдата,

он целый час стоял в карауле возле его камеры и разговари­

вал с ним. Среди прочего Гавриил Степанович рассказал

бывшему своему сослуживцу, что однажды в минуту слабо­

сти написал письмо к государю, полное раскаяния. Просил помилования. Вскоре, однако, выпало ему заболеть нервной горячкой. Приехал штабс-доктор, сказал о скорой смерти. Да и сам он уже чувствовал, что умирает. И в таком обреченном,

как тогда казалось, состоянии гадко ему стало от того, что

малодушно лгал, просил прощения и раскаивался. Потребо­

вал он к себе священника и продиктовал, что не желает уме­

реть и унести с собою подлую ложь. Раскаяние и просьба о прощеJЩИ - ложь! Пусть не верит государь: никто из членов тайного общества не попросит прощения, а если будет про­

щен, то не отстанет от начатого дела. Но не умер, выздоро­ вел Батеньков и остался навечно живым в каменном гробу.

378