Томсинов В.А. Сперанский

та, почему консистории следует приступить к выбору ново­

го лица на эту должность».

В апреле 1812 года перестало пустовать и другое немало­

важное в государственном управлении место, занимавшееся

прежде Сперанским, - должность директора Комиссии со­

ставления законов. 13 апреля в эту комиссию прибыл князь

П. В. Лопухин, который 30 марта был назначен председате­

лем трех департаментов Государственного совета: законов

(вместо В. П. Кочубея), государственной экономии (вместо Н. С. Мордвинова) и военных дел (вместо А. А. Аракчеева).

С 1 января 181О года князь занимал в этом органе должность

председателя департамента гражданских и духовных дел. Со­ брав сотрудников Комиссии законов, Лопухин объявил им, что «по председательству его во всех департаментах Государ­

ственного совета, в том числе в департаменте законов, его

императорское величество за благо признал вверить ему уп­ paвлeHиe комиссии законов, с тем чтобы он вошел в рассмо­ трение всех обстоятельств, изъясненных в поданной ему за­

писке от действительного статского советника Розенкампфа и чтобы комиссии дано было надлежащее движение в произ­

водстве ее дел». В то время, когда директором Комиссии за­ конов являлся Сперанский, все разработанные чиновниками данной комиссии для рассмотрения в Государственном сове­

те документы поступали сначала именно ему. Князь Лопухин ввел 11 мая 1812 года новый порядок: бумаги Комиссии за­ конов, предназначенные для обсуждения в Государственном совете, должны бьши рассматриваться сперва особым советом из Г. А. Розенкампфа, Я. А. Дружинина и А. И. Тургенева.

Никаких распоряжений не бьшо сделано императором от­

носительно должности товарища министра юстиции, кото­

рую с 16 декабря 1808 года занимал Сперанский. Эта долж­

ность как будто сама растворилась: никакого указа о ее ЛИКВИдации Александр 1 не издал, но до конца его правле­ ния в Министерстве юстиции не будет товарища министра.

И при Николае 1 он появится не сразу, а лишь спустя пол­

тора года после его восшествия на престол: 24 апреля 1827 го­ да товарищем министра юстиции будет назначен князь А. А. Долгорукий.

Статус изгнанного из столицы Сперанского несколько

прояснился, когда составлялся список высшим граждан­

ским чинам Российской империи. Публиковался он в те

времена от герольдии. И вот при составлении такого списка

на 1813 год у герольдмейстера Грушецкого возникло затруд­ нение, а именно: показывать ли в нем Сперанского, ведь он

занимал до этого несколько высоких должностей и хотя в на-

234

стоящее время от них уволен, об увольнении этом Правитель­ ствующему Сенату не дано именного высочайшего повеле­ ния. Министр юстиции И. И. Дмитриев внес данный вопрос

в Комитет министров, который действовал тогда в связи с от­ сутствием императора в столице с особыми полномочиями. И

Комитет, поразмыслив, принял следующее решение: «Спе­

ранского в изготовляемый список не вносить, поелику он ни

при должностях не находится, ни при герольдии не состоит».

Таким образом, об увольнении Сперанского с государствен­

ной службы и в этом случае ничего сказано не бьmо.

Тот факт, что Сперанский бьm уволен от должностей только фактически, а по юридическому своему статусу от­

ставленным от службы не считался, будет подтвержден в 1839 году записью в дипломе на его графское достоинство,

сделанной на основании распоряжения Николая 1. Не тер­

певший малейших неточностей в документах, император при­

кажет записать в этом дипломе, что с 1812 по 1816 год Спе­ ранский «находuлся вне службы», и ничего больше!

Решив обойтись при изгнании Сперанского из столицы

и с государственной службы без официального указа, Алек­

сандр 1 тем не менее распорЯдИЛСЯ сообщить нижегородско­

му гражданскому губернатору Андрею Максимовичу Рунов­ скому условия пребывания опального сановника в Нижнем

Новгороде. 26 марта Руновский получил от министра поли­

ции Балашова следующее уведомление: «К вашему превос­ ходительству явится чиновник c.-ПетербургскоЙ полиции надворный советник Шипулинский, а с ним вместе, по вы­

сочайшему повелению, прибудет в Нижний Новгород и

г. тайный советник Сперанский. Государь Император, опреде­ ляя Нижний Новгород местом пребывания тайного советни­

ка Сперанского, высочайше повелеть мне изволил поручить

вашему превосходительству: 1) дабы вы имели бдительное наблюдение, чтобы переписка г. Сперанского бьmа достав­

ляема сюда, для доклада Государю Императору; 2) чтобы до­

носили вы о всех тех лицах, с коими он будет иметь тесную связь, знакомство или частое обращение; 3) доносить обо

всем в отношении к настоящему положению его, что может

быть достойно примечания. Впрочем Государю Императору благоугодно, дабы тайному советнику Сперанскому во вре­

мя пребывания его в Нижнем Новгороде оказываема бъmа

всякая пристойность по его чину\}.

Полицейский надзор был распространен и на переписку родственников Сперанского и его знакомых. Министр Бала­

шов строго предписал губернатору Руновскому: «Кроме пря­

мой переписки г. Сперанского, куда бы то ни было и с ним

235

других лиц, порученной вашему надзиранию, надлежит

иметь подобное наблюдение и за перепискою не токмо его

окружающих, но и тех лиц, коих связь или знакомство с ним

может обращать на них подозрение в том, что они употреб­

ляются средством как к передаче ему, так и к пересьmке его

писем под посторонними адресами».

Специальные меры для перехвата переписки Сперанско­

го бьmи приняты министром полиции И В Санкт-Петербур­

ге. Балашов отдал приказ руководителю почтовой службы в

столице немедленно доставлять ему все (,пакеты», адресо­

ванные на имя М. М. Сперанского и М. л. Магницког02•

Чтение переписки своего бывшего госсекретаря импера­ тор Александр почитал одной из первейших своих обязан­

ностей, не прекращал его и после начала войны с Наполео­

ном, и в самые тягостные ее моменты, и даже тогда, когда

отправился вести военную кампанию за пределы России. Вся переписка Сперанского в данное весьма хлопотное для императора время аккуратно доставлялась в Санкт-Петер­

бург, а отгуда отправлялась за границу, прямиком в его ав­

густейшие руки. Внимательно прочитав письма от Сперан­ ского и к нему, Александр возвращал их в Петербург с

собственноручной припиской (,отправить по надобности». И

только после этого письма шли по назначению.

Михайло Михайлович быстро догадался о том, что вся

его переписка подвергается перлюстрации. Уже 12 апреля 1812 года он сообщал мужу своей (;естры М. Ф. Третьякову в Черкутино: (,Если захотите вы ко мне писать, то не иначе, как чрез г. Астафьева, а никак не по почте». Астафьев, от­ ставной штабс-капитан и нижегородский помещик, не стал, однако, более надежным, чем почта. Копия указанного

письма, переданного через него, оказалась у нижегородско­

го губернатора, а затем и у министра полиции.

Спустя четыре дня после прибытия на место ссьmки Спе­ ранский написал письмо своей теще - госпоже СтивенсЗ• (,Я

совсем уже устроился в Нижнем и, совершенно успокоясь насчет своей участи, мечтаю теперь лишь о моменте, когда

мы снова соединимся. Я взял во владение маленький дом, о

котором уже писал вам: он поистине очень красив и удобен; уверен, что он вам понравится, моя дорогая и добрая татап;

около него есть сад, отделенный от всех других домов, так

что вы сможете выходить в него, не испытывя беспокойст­

ва со стороны окружающих людей».

Михайло Михайлович советовал в этом письме своим

близким отправляться к нему в Нижний не ранее начала

мая, когда реки войдут после разлива в свои берега. Но Ели-

236

завета с бабушкой уже бьши в пути в то время, когда Спе­

ранский писал это письм04• Вместе с ними поехали в Ниж­

ний Новгород сын госпожи Стивенс Фрэнсис и воспитан­

ница Марианны Анюта. По распоряжению императора

Александра семье Сперанского бьша предоставлена при­ дворная карета. Его величество предлагал госпоже Стивенс

и деньги на дорогу, но она отказалась принять этот дар.

Весенняя распутица сдел~а их путь долгим, а распрост­

ранившиеся по России слухи об «измене» Сперанского­ морально тяжким. Почти в каждом городе или селении, где

они останавливались на отдых, их, если узнавали, что это

семья «изменника», осыпали бранными словами. Госпожа Стивенс, вместо того чтобы охранить внучку от оскорбле­

ний, начинала громко проклинать себя за то, что когда-то

согласилась отдать свою дочь за Сперанского. Свой приезд

в Нижний Новгород Елизавета восприняла поэтому как на­

стоящее спасение. Впоследствии она вспоминала о том, как

удивилась, встретив отца таким же, каким видела его в пе­

тербургском доме - в таком настроении, как будто в его

жизни ничего не произошло: «Трепеща от нетерпения и ду­

шевного волнения, я не могла дождаться нашего приезда и,

когда минута свидания наступила, то бросилась в комнату как безумная и повисла на шее у батюшки, думая найти и

его в горьком отчаянии. И что же? Он был точно так же спо­ коен, весел, светел, как накануне нашей разлуки в Петер­ бурге, когда никто из нас и не подозревал готовившегося не­ счастья. По его виду казалось, что это заточение - только прогулка, простая перемена жительства по собственной во­ ле. С обыкновенным обаянием его ума и прекрасной души

изгнанник уже успел в такое короткое время совершенно

привлечь и покорить себе хозяев того дома, в котором ЖИЛ».

О том, как спокойно воспринимал Сперанский свое пре­ бывание в Нижнем Новгороде, свидетельствует и его пись­ мо в Черкyrино, написанное 12 апреля 1812 года. «До вас, верно, достИI'ЛИ уже слухи о путешествии моем в Нижний,

где ныне имею я пребывание, - утешал он своих родствен­ ников. - Прошу вас не верить нелепостям, кои на счет мой

будут рассеваемы; пребывание мое здесь есть временное, и

я верную имею надежду возвратиться, а если б и не возвра­ тился, то беда невелика. Прошу утешать матушку, а если что

вам нужно, то меня уведомить. Если бы кто из родственни­

ков моих вздумал меня здесь навестить, то их от сего отвра­

щать: ибо, во 1-х, я не знаю, сколько здесь пробуду, а мо­ жет быть, отправлюсь в Казань для свидания с братом, во

2-х же, мне здесь принимать никого неприлично».

237

Тем временем в Санкт-Петербурге начались разбиратель­ ство с чиновниками, сотрудничавшими со Сперанским, и проверка доносов на него. Император Александр распорядил­ ся создать для этого специальный орган - «Комитет охране­ ния обшей безопасности». Во главе его бьm поставлен новый председатель Государственного совета (с 29 марта 1812 года) граф Н. и. Салтыков. Данный Комитет изучал, в частности,

донос о распространении Сперанским писем с критикой вну­ тренней и внешней политики Александра 1, дело о «злонаме­

ренных сношениях Сперанского... с Французским двором»5.

27 апреля 1812 года «Комитет охранения общей безопас­ ности» начал разбирательство по делу «О советнике Мини­ стерства иностранных дел д. ст. сов. Христиане Беке и

директоре канцелярии того же министерства Жерве, привле­

ченных к ответственности за сообщение тайно от государст­ венного канцлера гр. Румянцева секретной дипломатичес­

кой переписки бывшему Государственному секретарю

Сперанскому». А А Жерве несколько раз допросили, но арестовывать не стали. Х. Бек же, занимавшийся в Минис­

терстве иностранных дел шифровкой сообщений, бьm зато­

чен в Петропавловскую крепость. Ничего интересного для

императора о Сперанском подследственные не ·рассказали.

Христиан Бек, например, дал письменное показание о том, что Сперанский пытался уговорить его вступить в масон­ скую ложу И.-А Фесслера, но этот сюжет не привлек вни­ мания его величества. В результате через два месяца госу­ дарь принял решение прекратить дело о сообщении содержания секретной дипломатической переписки Сперан­ скому. А А Жерве более не беспокоили по этому делу. Хри­ стиан Бек вышел на свободу, дав предварительно расписку

следующего содержания: «По Высочайшему Его Император­

ского Величества повелению нижеподписавшийся обязуется

чрез сие наистрожайшим образом, что он впредь будет жить и вести себя смирно и ни в какие сплетни вмешиваться не станет, равно и о деле, по которому призван бьm в Комитет, никому и ничего говорить не будет, под опасением: за неис­

полнение сего поступлено с ним [будет], яко с нарушителем Монаршьей воли. Июля 6 дня 1812 года. Д. статский совет­ ник Христиан Бею>.

* * *

24 июня 1812 года наполеоновская армия, переправив­

шись через Неман, вступила в пределы России. В воззвании

к войскам, подписанном двумя днями ранее, Наполеон на-

238

звал затеянную против России кампанию «второй польской войной» И выразил твердую уверенность, что она «будет для

французского оружия столь же славна, как и первая», окон­

чившаяся во Фридланде и Тильзите. Однако в душе француз­

ского императора бьша тревога, которая, как ни старался он

ее скрыть, прорывалась-таки наружу и распространялась на

его свиту. Еще в 1811 году Наполеон делился своими пред­ чувствиями с поляком князем Понятовским: «Наше дело впрок не пойдет. Я рад всеми силами поддерживать вас, но вы от меня слишком далеки, а от России слишком близки.

Что ни делай, а тем кончится, что она вас завоюет, мало то­

го, завоюет всю Европу».

Весть о том, что Наполеон пошел войной на Россию, всколыхнула все русское общество. «Русский народ поднял­ ся как один человек, и для этого не требовалось ни прокла­

маций, ни манифестов, - писал в одном из своих писем из Петербурга чиновник Министерства иностранных дел Рос­

сии Г. Фабер. - Правительство говорило о том, чтобы поло­

жить предел вызванному движению; но письменными при­

казами нельзя сдержать подобных порывов, подобно тому, как нельзя возбудить их такими приказами. Совершенно ис­

ключительное зрелище представлял этот народ, прямо под­

ставляющий неприятелю свои открьпые груди... Русская

любовь к родине не похожа ни на какую другую. Она чужда

всякой рассудочности; она - вся в ощушении. С одного

конца России до другого она проявляется одним и тем же способом, решительно все выражают ее одинаково; это не расчет, это ощущение, и это ощушение - молния. Бороться

и все принести в жертву, огнем и мечом - вот в чем сила

этой молнии. Вступать в сделку снеприятелем - такая мысль не вмещается в русской голове. Никакое примирение невозможно, ни о каком сближении не хотят и слышать. Победить или бьпь побежденным, середины для русских не

существует».

Бедствие, нависшее над страной, отрывало людей от мел­

ких житейских забот, заглушало в них эгоистические чувст­ ва и помыслы. Люди начинали жить интересами своего Оте­

чества, мыслями о его судьбе, его спасении. Что переживал в эти дни Сперанский, можно только гадать. Несомненно одно: в тяжкую для России годину он бьш бы очень полезен своему Отечеству на государственной службе. Никто лучше

Сперанского не мог ориентироваться в экстремальных ситу­

ациях, создаваемых войной. Никто лучше него не знал со­ стояния государственного хозяйства России, степени готов­

ности страны к ведению войны. Он держал в своей голове

239

обширнейшую информацию о положении дел на междуна­ родной арене и бьm незаменим в военных условиях как дип­

ломат. Но вместо всех этих поприщ выпала Сперанскому не­

завидная участь - томиться в ссьmке и использовать свой

вьщающийся государственный ум, свои обширные познания

в области финансов только для того, чтобы обеспечить спо­ койствие и сносное материальное существование лично себе

и своей семье6• Понимая, что из ссьmки ему суждено вер­ нуться не скоро, Михайло Михайлович начал бьmо подумы­ вать о покупке в Нижнем Новгороде дома для себя и дочери

с тещей. Однако планам его снова не суждено бьmо сбыться. Бедствие, навалившееся на Россию в лице наполеонов­ ской армии, казалось, должно бьmо ослабить внимание к Сперанскому его врагов. Кто способен думать о личных сво­ их недругах в то время, когда опасность угрожает Отечест­ ву? Выявилось, что многие способны. С началом войны

России с Францией сановники, считавшие Сперанского

личным своим врагом, решили воспользоваться новой ситу­ ацией, дабы окончательно с ним расправиться.

30 июня l8l2 года граф Ростопчин, ставший не более двух

месяцев назад губернатором в Москве, обратился к импера­ тору Александру с письмом: «Народ снова возмутился про­ тив Сперанского, когда пришло бьmо известие об объявле­ нии войны, и я не смею скрыть от Вас, государь, что все, от

первого и до последнего по всей России, считают его измен­ ником. Между купцами стало известно, что он находится в

Нижнем и что это недалеко от Макарьева, куда многие от­

правляются на ярмарку, то поговаривают, что можно его там

убить»7. Не успокоившись на этом, Ростопчин написал

23 июля еще одно письмо: «Не скрою от Вас, государь, что

Сперанский очень опасен там, где он теперь. Он тесно сбли­ зился с архиепископом Моисеем, который известен как ве­

ликий почитатель Бонапарта и великий хулитель ваших дей­

ствий. Кроме того, Сперанский, прикидываясь человеком

очень благочестивым, народничая и лицемеря, снискал себе дружбу нижеroродцев. Он сумел их уверить, будто он жертва своей любви к народу, которому якобы хотел он доставить свободу, и что Вы им пожертвовали министрам и дворянам»8.

22 августа добрый знакомый графа Ростопчина нижего­

родский вице-губернатор Крюков, исполнявший в то время должность гражданского губернатора, направил министру

полиции следующее секретное «представление» О тайном

советнике Сперанском: «6-го числа настоящего августа в день Преображения Господня, когда я был на Макарьев­ ской ярмонке, здешний преосвященный епископ Моисей

240

по случаю храмового праздника в кафедральном соборе да­

вал обеденный стол, к коему были приглашены некоторые

из губернских чиновников. После обедни бьш тут и г. тай­ ный советник Сперанский, обедать однако ж не остался; но между закускою занимался он и преосвященный обоюдны­

ми разговорами, кои доведя до нынешних военных дейст­

вий, говорили о Наполеоне и о успехах его предприятий, к чему г. Сперанский дополнил, что в прошедшие кампании

в немецких областях при завоевании их он, Наполеон, ща­

дил духовенство, оказывал к нему уважение и храмов не

допускал до разграбления, но еще для сбережений их при­ ставлял караул, что слышали бывшие там чиновники, от

которых о том на сих днях я узнал. О чем долгом постав­

ляю вашему высокопревосходительству всепокорнейше до­

нести. Вице-губернатор Александр Крюков». О характере

этих якобы состоявшихся разговоров Сперанского с епис­

копом Моисеем нижегородскому вице-губернатору Крюко­ ву стало известно из доноса губернского предводителя дво­ рянства князя Е. А. Грузинского.

6 сентября министр Балашов доложил об этом «представ­

лении» нижегородского вице-губернатора императору Алек­ сандру. 9 сентября его величество подписал на имя пребывав­ шего в Нижнем Новгороде начальника 3-го округа военного

ополчения графа Петра Александровича Толстого рескрипт, в

котором коротко говорилось О тогдашнем военном положе­

нии и организации ополчения, а в конце содержалась припи­

ска: «При сем прилагаю рапорт вице-губернатора Нижегород­

ского о тайном советнике Сперанском. Если он справедлив,

то отправить сего вредного человека под караулом в Пермь, с

предписанием губернатору, от Моего имени, иметь его под

тесным присмотром И отвечать за все его шаги и поведение».

В Нижний Новгород высочайшее повеление прибьшо как

раз в годовщину коронации Александра - 15 сентября. В

этот день, тотчас после обедни, Сперанский заглянул к гра­ фу п. А. Толстому с поздравлением и здесь впервые увидел­

ся и познакомился с одним из виновников своего паде­

ния - историком Н. М. Карамзиным. Побыв немного в доме Толстого, Михайло Михайлович ушел, а вскоре после его ухода прибьm фельдъегерь из Санкт-Петербурга. Озна­

Комившись с императорским повелением, граф Толстой не

стал терять времени на проверку справедливости рапорта

вице-губернатора Крюкова, но вызвал к себе состоявшего за

адъютанта коллежского асессора Филимонова, подал ему за­

печатанный конверт и сказал: «Поезжай сейчас к Руновско­

му, вручи ему этот конверт и не отходи ни на минуту, пока

241

все не будет исполнено, а потом возвратись ко мне с по­

дробным обо всем отчетом».

Андрей Максимович, прочитав содержавшееся в конвер­

те, всплеснул руками в растерянности: «Боже мой, кто бы

это думал!» Тут же вызвал к себе частного пристава и поехал

с ним и с Филимоновым в дом, где проживал ссьmьный са­

новник. Там Руновский объявил ему высочайшее повеление

отправиться в тот же вечер в Пермь.

Михайло Михайлович воспринял перемену места ссьmки

внешне вполне спокойно. «Ну, Я этого ожидал, - бросил он

вошедшим. - Надеюсь, однако же, господа, что вы не отка­

жете дать мне час времени привести в порядок кое-какие

бумаги и написать одну бумагу». Губернатор согласился. Тогда Сперанский сел к столу и начал писать. Писал он бо­ лее часа. Тем временем подготовили дорожную коляску.

Сперанский встал из-за стола, подошел к Филимонову и

вручил ему два запечатанных конверта с просьбой передать их графу Толстому. Один конверт предназначался графу,

другой бьm на имя государя. «l<ланяйтесь графу, - сказал

Михайло Михайлович, - попросите его оmравить как мож­ но скорее. Содержание его весьма важно». Быстро собрав­

шись в дорогу, изгнанник молча вышел из дому, не проро­

нив ни слова, сел в коляску и отправился в сопровождении

частного пристава в новый свой путь.

В письме Сперанского на имя графа П. А. Толстого гово­ рилось: «Приношу вашему сиятельству следующие мои все­ покорнейшие просьбы: 1) прилагаемое при сем письмо до­ ставить государю, при вашем донесении; 2) при

отправлении семейства моего оказать возможную помощь и снисхождение; 3) врагам моим здесь и разным их толкам на­

ложить молчание; 4) наконец, и сие для меня всего важнее, сохранить доброе ваше о мне мнение. Оно всегда бьmо для

меня драгоценно, и, смею сказать, по чувствам моим и пра­

вилам я его достоин. Князю Егору Александровичу (Грузин­ скому. - В. т.) прошу поклониться».

17 сентября 1812 года граф Толстой направил императору

Александру донесение о выполнении предписания его вели­

чества об отправлении Сперанского в Пермь: «Всемилости­

вейший государь! Получив высочайшее вашего император­

ского величества повеление от 9-го сентября, в ту же ночь

отправил тайного советника Сперанского в Пермь под при­

смотром полицейского офицера и с должным предписанием

к тамошнему гражданскому губернатору. Выпровождавший его из города полицмейстер доставил мне от него конверт, в коем я нашел письмо на высочайшее ваше имя и которой у

242

сего посьmаю. Остаюсь в недоумении однакож, должен ли я

бьm сие сделать или нет и не прогневаю ли тем ваше импе­

раторское величество»9.

За день до своего отъезда из Нижнего Новгорода Спе­ ранский получил письмо от мужа своей сестры Марфы М. Ф. Третьякова. Михайло Федорович сообщил, что живет в

страхе и всерьез думает, не бежать ли ему со всей своей семь­

ей из Черкутина. Истинной причиной страха, охватившего Третьякова, бьmа реакция жителей Черкутина на дошедшие до них слухи о «предательстве» Сперанского. Местные крес­

тьяне восприняли их настолько серьезно, что решили «раска­

тать по бревнам» дом «предателя Отечества». Однако Третья­ ков скрьm этот факт и написал Сперанскому только о своей боязни прихода французов. Михайло Михайлович HeMeД1IeH­

но ответил ему. «Письмо ваше, любезный мой Михайла Фе­

дорович, весьма меня опечалило, - писал он. - Я не знаю,

как и изъяснить намерение ваше оставить село. Куда ехать и

где сокрьпься! Везде та же самая судьба постигнуть вас мо­

жет. Впрочем, будьте уверены, что страхи ваши основаны на самых пустыIx и неоснователъных слухах. Зачем неприятелю

бродить по селениям и даже зайти в Черкутино, которое столь далеко стоит от большой дороги. Да ежели бы он и при­ шел, неужели вы думаете, что там будет для вас опаснее, не­

жели во всяком другом месте. Священник, а особливо прото­ поп, нигде не может быть безопаснее, как при своей церкви

и при своем словесном стаде. Не слушайте бабьих басен, буд­

то на духовный чин нападают - совсем нет. Какой стыд бе­

жать от пустого страху и как вам после к своим прихожанам

показаться! Не скажут ли они вам: вот пасты[ь,' который от пустого страху бросил свое стадо. И сверх сего: куда бежать? Я бы душевно бьm рад принять вас здесь; но здесь опаснее,

нежели где-нибудь, и сверх того так все набито, что не толь­

ко угла Д1Iя житья, но и шалаша найти нельзя. В Володимере

еще хуже. Умоляю вас и матушку остаться дома и не посты­ дить и себя и меня. Я отвечаю вам за все убытки, если бы вы

их и потерпели. Между тем на нужду посьmаю чрез А. В. Ас­ тафьева 200 р.; только ради Бога останьтесь. Более послать те­ перь не могу: ибо и сам терплю нужду, доколе сообщение с

Петербургом не возобновится».

* * *

Вечером 23 сентября 1812 года в доме пермского губер­

натора Б. А. Гермеса собрались гости, с которыми Богдан

Андреевич и супруга его Анна Ивановна обыкновенно коро-

243