Томсинов В.А. Сперанский

поклониться ее настоятелю всегда и везде равно много ува­

жаемому». В ответном письме к Сперанскому от 2 марта

1821 года Аракчеев благодарил его за обещание посетить Грузинскую пустынь. «Сдержите свое обещание, - писал ему

граф, - и уведомьте меня, когда вы предполагаете проез­

жать Новгород - я к тому времени приноровлю свой приезд в Грузино. Там мы приятно проведем несколько времени в

искренней беседе. Вы тогда будете еще свободны от здешне­ го политического воздуха, а я спокойнее и свободнее приму уважаемого мною человека в любимом мною месте уедине­

ния». Свое письмо Аракчеев отправил в Москву гражданско­

му губернатору Г. Г. Спиридонову для вручения его Сперан­ скому, когда тот прибудет в город. Передавая сибирскому генерал-губернатору аракчеевское письмо, Григорий Гри­

горьевич сообщил ему, что граф Аракчеев болен. Это озна­

чало отмену встречи с ним в Грузине. Поэтому после двух­ дневного пребывания в Москве Сперанский направился

прямо в Санкт-Петербург.

Многие из его знакомых, которые жили в Москве, ожи­

дали, что сибирский генерал-губернатор нанесет им свой ви­

зит, но так и не дождались. К их числу относился Д. п. Тро­ щинский. Дмитрий Прокофьевич всерьез обиделся, узнав,

что служивший когда-то под его началом сановник прене­

брег им. 17 марта он писал л. и. Голенишеву-Кугузову: «По­ забьm, бьmо, сказать вам, что Сибирский генерал-губернатор

третьего дня сюда приехал, а сегодня, говорят, по утру уже

отправился в Петербург. В такое краткое свое пребывание,

видно, не успел или же не рассудил навестить меня, считая,

может бьпь, несовместным с высоким званием его вспом­

нить о прежнем начальнике. Бог с ним! Я желаю ему всяко­

го счастия и отнюдь не в претензии на его забвение. Сказы­

вают, он так состарился, что его почти узнать нельзя».

Утром 18 марта Сперанский бьm в Твери. Ранним утром 20- го приехал в Новгород.

К полудню 21 марта 1821 года Михайло Михайлович до­ брался до Царского Села. Здесь он встретился после долгой разлуки с дочерью Елизаветой. «Какая встреча! Сколько го­

рестей!» - записал он впоследствии в своем дневнике.

Прибыв в столицу вечером 21 марта3, Михайло Михайло­

вич остановился в одном из трактиров и ранним утром сле­

дующего дня отправил к Аракчееву записку с сообщением о своем приезде и с просьбой назвать час, в который граф

сможет принять его. Алексей Андреевич назначил время сразу пополудни, и в первом часу Сперанский прибьm к не­

му для разговора.

ЗЗ9

Император Александр находился в те дни на междуна­

родном конгрессе в ЛаЙбахе4• 25 марта Аракчеев отправил

туда с фельдъегерем письмо, в котором изложил содержание

своего разговора со Сперанским.

«Г-н Сперанский приезжал в Петербург 21 числа после

обеда к вечеру, - сообщал граф императору. - По утру 22-го числа рано прислал ко мне д. с. с. (действительного

статского советника. - В. т.) Цейера с объявлением о своем приезде и с просьбою назначить ему того же утра час, в ко­

торый бы он мог приехать к первому ко мне. В первом ча­

су, по назначению моему, он приезжал ко мне и между про­

чими разговорами делал мне следующие три вопроса, на кои

просил утвердительнейше моего мнения:

1. Вопрос: Представляться ли мне во Дворец к императ­

рицам?

Мой ответ: Вы приехали сюда Сибирским генерал-губер­

натором, а все генерал- и военные губернаторы обыкновен­

но в первое воскресенье представляются, следовательно, я

не нахожу причины, дабы и Вы не должны были следовать

сему всеобщему порядку.

2. Вопрос Сперанского: писать ли мне о приезде своем к

Государю?

Мой ответ: Государь о приезде вашем будет извещен чрез обыкновенный рапорт Военного губернатора о всех приез­

жающих в столицу; но естhЛИ вы рассудите и сами особым

письмом донести Государю Императору о своем приезде, то

сие еще никак не противно общему порядку вещей.

3-й Вопрос г-на Сперанского: как ему вести себя: прини­

мать ли к себе всех, кто будет приезжать или по собствен­ ной моей склонности вести жизнь уединенную?

Мой ответ: сей вопрос очень трудный, и его решить мо­

жете одни сами сходно вашему желанию, а может быть, по

опытам...»

Возможно, разговор двух сановников действительно со­

стоял из подобных вопросов и ответов, но верится в это с

трудом. Скорее всего, граф Аракчеев скрыл от императора Александра истинное содержание своего разговора со Спе­

ранским.

Небольшой дом у Таврического сада, из которого в ночь на 18 марта 1812 года его увезли в ссьтку, Михайло Михай­

лович продал вскоре после того, как бьUI назначен си­

бирским генерал-губернатором. Немногим ранее, как уже говорилось, им бьUIО продано за 140 тысяч рублей имение

8еликополье. 25 сентября 1820 года он сообщал Х. И. Лаза­

реву: «8 течение одного года я продал на 215 т. р. имения и

340

из денег сих не видал у себя ни одного рубля. Все пошли на

уплату долгов. Это лучший ответ тем, кои искали или пред­

полагали у меня богатство». Петербургский дом бьm продан,

таким образом, за 75 тысяч рублей.

После своего возвращения в столицу Сперанский вынуж­

ден бьm снова, как это было в молодости, нанимать себе жи­ лища в чужих домах. Сначала Михайло Михайлович прожи­

вал некоторое время в доме А. А. Жерве на Малой Морской

улице, затем поселился в доме Неплюева на Фонтанке около Летнего caдaS• В сентябре 1823 года он переедет в дом У Ар­ мянской церкви, расположенный на Невском проспекте6•

24 марта 1821 года Сперанский послал императору Алек­

сандру сообщение о своем прибытии в Санкт-Петербург и о

том, чем намерен в ближайшее время заняться: «По Высо­

чайшему соизволению, прибыв в с.-Петербург, имею доне­

сти, что в губерниях, Высочайше мне вверенных, дела, от

местного управления зависящие, имеют установленное дви­

жение. До того времени, как обстоятельства дозволят пред­ ставить Высочайшему Вашего Императорского Величества

усмотрению собранные мною сведения, я займусь здесь

предпочтительно двумя предметами: 1) устройством питей­

ного сбора, 2) устройством соляного управления,).

Ожидая возвращения государя из-за границы, Сперан­

ский занимался разбором бумаг по сибирским делам, писал

трактаты, письма, ходил в театр и в гости к старым и новым

знакомым. «Все ко мне здесь весьма добры, но положение

мое тем труднее: ибо на всех угодить невозможно. О возвра­ щении Его Величества нет ничего верного. Все слухи не

имеют твердых оснований, и мы все живем в надеждах от одного курьера до другого,), - писал Михайло Михайлович

Х. И. Лазареву 15 апреля 1821 года.

Император Александр возвратился в Санкт-Петербург лишь

26 мая. Назначил прием Сперанскому сначала на 30 мая7,

но, почувствовав недомогание, перенес его на более позд­

ний срок. 29 мая начальник Главного штаба Его Император­ ского величества князь П. М. Волконский сообщил письмом

графу Аракчееву из Царского Села: «Государю Императору

угодно, чтоб ваше сиятельство приказали дать знать Г-ну Сибирскому генерал-губернатору Сперанскому, что Его Ве­

личество не может принять его завтрашний день по причи­ не болезни своей, а изволит назначить ему день в первый

раз, когда ваше сиятельство изволит быть к Государю с до­

кладом,)8. Этот день пришелся на 2 июня. Тогда же и состо­

ялась первая после возвращения Сперанского в столицу

встреча его с императором Александром.

341

Когда Сперанский вошел в государев кабинет, Arlександр

воскликнул: «Уф, как здесь жарко», - и увлек его с собой на балкон, в сад. Всякий прохожий в состоянии бьm не только видеть ИХ, но и вполне расслышать ведущийся меж

ними разговор, но этого Arlександр, очевидно, и хотел, что­

бы иметь повод не идти на откровенность, на которую его - надо бьшо полагать - мог склонить несправедливо

обвиненный и изгнанный им девять лет назад из Петербур­

га реформатор.

«Ну, Михайло Михайлович, - начал разговор Arlександр,

пожимая Сперанскому руку в знак приветствия вместо практиковавшихся при прежних встречах объятий, - очень

рад тебя видеть. Здоров ли? Каков бьш твой переезд? Я ду­

маю - ужасный, потому что ты попал в самую распутицу.

Извини, что так долго не мог тебя принять, но все это вре­

мя, после возвращения, бьш ужасно занят. О! Да какая с то­

бою кипа бумаг! Но виноват, сегодня никак не могу ими за­

няться. Оставь у меня до другого разу». В таком духе

разговор продолжался и далее: Arlександр говорил и гово­

рил, непрерывно, неостановимо, произнося ничего не зна­

чащие фразы, а собеседник его не имел никакой возможно­

сти вставить в поток этот свое слово и успевал только

кланяться и кивать головой. Наконец государь замолк, в

разговоре наступила пауза, но Михайло Михайлович не по­ верил ей и не решился заговорить. Тогда, повернувшись к

нему лицом, Arlександр спросил сам: «Скажи же мне, с кем

ты нынче видишься в Петербурге?» Несколько смутившись, Сперанский отвечал: «В ожидании счастья явиться перед ва­ ми, государь, я не бьш еще ни у кого, кроме графа Аракче­ ева, и жил только с дочерью и с друзьями». - «Но вперед с кем располагаешь видеться?» - не отставал Arlександр. «Ис­ полню то, что ваше величество мне прикажете», - бьmо от­ ветом на его вопрос. «Если так, то советую тебе сблизиться как можно более с графом Arlексеем Андреевичем. Однако

мне пора за дело. Прощай, до скорого свидания». После

этих слов со стороны императора последовало короткое по­

жатие руки Сперанского. Тем и окончилась их первая после 1812 года встреча.

Записи в камер-фурьерском журнале показывают, что

начиная с 16 июня 1821 года Сперанский регулярно пригла­

шался на обеды к императору Arlександру и императрице

Елизавете Arlексеевне. За три с небольшим месяца (по 23 ок­ тября 1821 года) бьшо тридцать одно такое приглашение. 3 и 9 ноября, а также 17 декабря Сперанский обедал у государя

вместе с Аракчеевым и тремя-четырьмя другими генерала-

342

ми. Для того чтобы иметь Сперанского под рукой, Алек­

сандр предоставил ему служебную квартиру в Царском Се­

ле, неподалеку от своего дворца.

11 июля 1821 года председатель Государственного совета и Комитета министров и одновременно главноуправляющий

Комиссией составления законов князь п. В. Лопухин сооб­

щил Сперанскому: «Государь Император Высочайше пове­ леть соизволил: Комиссии составления законов во время от­ сутствия моего из Петербурга находиться под управлением

Вашего превосходительства».

16 июля Сперанский бьVI определен государем состоять

присутствующим в Азиатском комитете при Министерстве

иностранных дел.

Спустя шесть дней - 17 июля - император Александр назначил Сперанского членом Государственного совета по

Департаменту законов9, поручив ему возобновить работы по

составлению гражданского и уголовного уложений.

28 июля 1821 года император Александр учредил для рас­ смотрения отчета генерал-губернатора Сибири М. М. Спе­

ранского Сибирский комитет под председательством мини­

стра внутренних дел В. п. Кочубея. В состав комитета вошел

по своей должности и Сперанский. В канцелярию Сибир­

ского комитета бьVIИ приняты приехавшие с ним из Сиби­

ри Ф. И. Цейер, К. К. Репинский и Г. С. Батеньков.

5 августа 1821 года император Александр подписал Указ

Правительствующему Сенату о пожаловании тайному совет­

нику Сперанскому «в вечное и потомственное владение» по­ ступившего в казенное ведомство участка земли в Чембар­ ском уезде Пензенской губернии, в котором «кроме неудобных мест» заключалось 3486 десятин и 697 сажень «удобной» земли. Это пожалование бьVIО явным знаком до­ брого расположения государя к возвратившемуся в столицу

некогда опальному сановнику.

Еще одним признаком благоволения Александра к Спе­ ранскому бьVIИ регулярные беседы с ним его величества по

различным государственным делам.

Так, 8 сентября 1821 года Михайло Михайлович записал

в свой дневник: «Четверток. Обед во дворце. После обеда

разговор с гр. Нессельродом. На мой вопрос он дал мне ра­ зуметь, что сносится со мною по Высоч. повелению». Карл

Васильевич Нессельроде стал по просьбе государя давать

Сперанскому на прочтение депеши министра иностранных

дел Австрии графа Меттерниха.

24 сентября Михайло Михайлович беседовал с императо­ ром Александром и его любовницей Марией Антоновной Нарышкиной.

343

Утром 27 сентября он встречался и разговаривал с госу­

дарем на прогулке в царскосельском саду.

30 сентября 1821 года Сперанский читал государю в Ка­

менноостровском дворце записку «Обозрение дел по Комис­

сии законов», В которой резко отзывался о деятельности в

ней Г. А. Розенкампфа.

9 октября снова бьша встреча Сперанского с его величе­

ством в царскосельском саду. Говорили об университетских

делах.

20 октября ~ихайло ~ихайлович опять разговаривал с

государем в саду, на этот раз - о гербовом налоге.

22 октября 1821 года, придя с очередной встречи с импе­ ратором, Сперанский записал в свой дневник: «Началось

тем, что государь считает меня cвouм человеком. Я полагал

одно условие: уведомлять меня о всех замечаниях, кои мо­

гут подать повод к какому-либо сомнению в моих началах; ибо, быв поставлен в сношения с разными людьми, я дол­

жен принимать разные виды и не всегда молчать или гово­

рить со всеми одинаким языком. Сие могло бы прекратить

всякую откровенность. Обещано и при том примечено, что

при единомыслии все козни рассыплются, но что само со­

бою разумеется, что все ловить меня будут, чтоб увлечь в

свои мыслю).

Как видно из приведенной записи, урок, некогда препо­

данный русской аристократией Сперанскому, не пропал для него даром. ~ихайло ~ихайлович хорошо усвоил себе, что

аристократический круг есть сила, а государь не столь само­

стоятелен в своих поступках, как это можно предполагать и

как считал прежде он, попович, вознесенный на вершину

власти; государь, в сушности, невольный, а в чем-то и воль­ ный пленник данного круга, за пределы которого он, даже

если и пожелает, не в состоянии будет вырваться.

Словно стремясь наверстать упущенное, исправить преж­ нюю свою оплошность, Сперанский стал регулярно выез­ жать в свет, сделался частым гостем в домах высшего обще­

ства, превратился в завсегдатая аристократических салонов.

Везде принимали его хорошо. Подчеркнуто радушны бьши даже те, кто десять лет назад не скрывал своей неприязни к «поповскому» реформатору. Впрочем, высший 'Свет потому

и зовется, наверное, «высшuм» , что переменчив в своих от­

ношениях к тем или иным людям в высшей степени. Стоит

кому-то из сановников, стоящему на лестнице власти, слег­

ка пошатнуться, как высший свет готов уже облить его горь­ ким презрением. Но если появится хотя бы малейшее сви­ детельство того, что он снова начнет взбираться со ступени

344

на ступень вверх по этой лестнице, высший свет будет так­

же готов окутать его приторно сладкой лестью.

Отношение столичного общества к Сперанскому стало

меняться еще в то время, когда он бьш в Сибири. 3 апреля

1820 года В. П. Кочубей писал Сперанскому, что, после то­

го как государь вознамерился возвратить его в столицу и

дать высокое место в центральном управлении, отношение к

нему высшего общества из враждебного превратилось в пря­ мо противоположное. «Я вижу тех, - сообщал граф, - кои самому мне утверждали, что вы не веруете в Христа и что все ваши распоряжения клонились к пагубе отечества и пр.,

утверждающих ныне, что правила ваши христианские пере­

менились и что и понятия ваши даже о делах управления не

суть прежние. Несчастие заставило вас размышлять и пр. и пр. Вот что я при множестве других подобных суждений каждый день слышу. Многие забегают ко мне спрашивать, будет ли М. М. сюда? Как вы думаете: надобно бы обратить старание к тому, чтобы его вызвали и пр. и пр.? На все сие

ответ мой: не знаю, хорошо бы бьшо и тому подобное. Зна­

ете ли вы: история ваша открьша мне новый свет в этом ми­

ре, но свет самый убийственный для чувств, сколько-нибудь нас возвышающих. Я до ссьшки вашей жил как монастыр­ ка. Мне более или менее казалось, что люди говорят то, что

чувствуют и думают; но тут увидел я, что они говорят сего­

дня одно, а завтра другое, и говорят не краснея и смотря те­

бе в глаза, как бы ничего не бывало. Признаюсь, омерзение мое превышает меру и при слабом здоровье моем имеет, ко­

нечно, некоторое над оным влияние».

После того как Сперанский оказался в Санкт-Петербур­

ге и начал регулярно встречаться с Аракчеевым и государем,

он стал желанным гостем в самых знатных столичных домах.

Общение с ним снова сделалось высокой честью среди при­

дворных. Император Александр, узнав об этом, встревожил­

ся. Арсений Андреевич Закревский вспоминал позднее, как

летом 1821 года он - в то время генерал-майор, дежурный

генерал Главного штаба!О - прогуливался вечерами со Спе­ ранским по царскосельскому парку. К ним часто присоеди­

нялись генерал А. П. Ермолов и статс-секретарь Министер­

ства иностранных дел Иоаннис Каподистрия. Эти прогулки

закончились после того, как государь в разговоре с одной-из

фрейлин выразил свое неудовольствие ими и попросил ее

передать Закревскому, что не желает, «чтобы он и друзья его гуляли со Сперанским и очень сходились». Когда данная ис­

тория стала известна сановникам, они стали по возможнос­

ти избегать общения со Сперанским.

345

Но Михайло Михайлович не мог уже остановиться в по­

исках благорасположения к своей персоне со стороны выс­ шего света. Некогда гордый отшельник, он искал близкого

знакомства и заискивал даже у тех, которые ни в чем не мог­

ли быть ему полезны. Так, приехав однажды в Павловск, он поспешил нанести визит госпоже Нелидовой, несмотря на то, что она бьmа всего лишь одной из приятельниц импера­

трицы Марии Федоровны и никакого влияния при дворе не имела да и не стремилась особенно иметь. Узнав, что в ее дом заявился Сперанский, она очень изумилась и даже спросила его, не по ошибке ли он к ней попал. Михайло Михайлович отвечал, что не по ошибке, и с этих пор сде­

лался постоянным посетителем ее дома.

Знавшие Сперанского до его ссьmки не могли сдержать

удивления. Недругам же своим дал он собственным поведе­ нием хорошую почву для злословия. Многие годы спустя близким к нему людям придется зашищать его от обвинений

в карьеризме. «Его все считают честолюбивым человеком, - будет говорить о Сперанском Г. С. Батеньков, - между тем в нем не бьmо и тени честолюбия. Это мнение основано на

его жизни по возвращении из ссьmки. Но забывают, что эта

ссьmка продолжалась и в Петербурге, что ему нельзя уже

было здесь действовать, - у него по-прежнему были скова­

ны руки, а потребность действовать страшная, - и, разуме­ ется, он принужден бьm делать уступки. За убеждения свои

он готов бьm идти и в ссьmку, в каторжную работу, и на

плаху. Он ничего не боялся, и ежели вы видите в нем потом

совсем другого человека, то это не потому, что он действо­

вал из страха, а потому, что видел, что не может действо­

вать, не сделав уступок. Врагов у него бьmо много. Я помню, раз У меня с ним зашел разговор о возможности ссьmки. "Ну что же, наденут колодки и поведут, - сказал он. - Что за

важная вещь, колодки, да они всего стоят два с полти­

ной, - чего же их бояться?",>

* * *

Частые выезды Сперанского в свет, удивлявшие тех, кто

знал, каким отшельником бьm он прежде, имели разгадку в

его дочери. Чувство к ней с самого начала должно бьmо принять в нем совершенно особый характер. Нерастрачен­ ную любовь к жене, горечь утраты, постоянное о ней воспо­ минание - все это вмещала в себя любовь его к дочери.

Прошли годы - Елизавета Сперанская, восприявшая не только имя, но и привлекательный облик своей, навечно ос-

346

тавшейся юной, матери, развилась духовно так, что оказа­

лась способной взять на себя роль поверенного в самых за­ ветных думах своего отца. В годину выпавших на его долю

жестоких испытаний Елизавета смогла стать ему настоящим другом, в каковом он нуждался тогда безмерно. Письма Сперанского к дочери, написанные в данную пору, выделя­ ются из всей его переписки своей содержательностью, глу­ биной мысли и проникновенностью души. Подобные пись­ ма пишут обыкновенно лишь в том случае, когда

рассчитывают на понимание и сочувствие.

Из письма М. М. Сперанского к дочери Елизавете от 5 ноября 1819 года:

«Мне кажется, любезная Елисавета, для того и послан я в

Иркутск, чтоб nереnискою с тобою возобновить курс словес­

ности и нравственных произведений. В такой дШ/и все оттен­ ки общежития, кои обыкновенно составляют предмет писем, теряются и исчезают. Остается рассуждать, когда невоз­ можно чувствовать вслух. Последнее письмо твое принесло мне твои мысли о любви к отечеству. Право прекрасные! Особ­

ливо начШ/о, почти важное и классическое».

Ей же, от 17 декабря 1819 года:

«Ты права, любезная моя Елисавета: любовь ко всему изящ­ ному возрастает по мере жертв, кои ей приносят. Любовь к отечеству точно в сем же положении. Нельзя любить, кому мы совсем не нужны, кому ничем угодить не можем. Потому­ то в самых высших степенях любви, в религии, требуются жертвы. Жертвою вливается часть бытия моего в бытие дру­ гое; мы составляем нечто единое: ибо в нем есть мое. Даже по расчету должно требовать и должно делать друзьям жертвы;

сие служит зШ/огом их единства. Даже в физическом мире

тот же закон действует. Два существа, ничего одно другому не сообщающие, не только не имеют взаимного влечения, но часто друг друга отражают. Какое положение двух существ морШ/ьных, из коих каждое было бы совершенно довольно самим собою и не требовШ/о бы ничего от другого? Они были бы не­ примиримые враги. Если мысли сии справедливы, то ты име­ ешь полное право любить отечество. Много говорят о благо­

дарности, но я не знаю, сильнее ли сие чувство, нежели

чувство жертвы».

Лучшие страницы в письмах Сперанского к Елизавете посвящены его чувствам к ней. Будучи соединены в единое

целое, эти письма составили бы прекрасную книгу - удиви-

347

тельную поэму отцовской любви к дочери, чудесней кото­ рой нет, возможно, и во всей истории человечества. Вот

лишь некоторые ее строки:

21 ноября 1816 года: «.. я С тобою толысо составляю од­ но целое; без тебя же я не могу иметь всей полноты моего

бытиЯ».

15 мая 1820 года: «Не бери в счет моего бытия; думай толь­

ко о своем счастии и будь уверена, что я буду совершенно сча­

стлив, когда за 6 т[ысяч] верст буду только знать, что ты сча­ стлива. Любовь МОЯ к тебе совершенно бескорыстна: ибо мое

личное счастие и по летам моим и ПО милости Божией так удостоверено, что оно ни от кого не зависит. Следовательно,

думай только о себе, если хочешь видеть меня счастливым». 19 мая 1820 года: «Равнодушие, холодность моя ко всем

происшествиям с летами и опытом возрастают. Все это по­ терянное время. Совсем к другим сценам, к сценам высше­

го рода я должен себя готовить. На земле же для меня есть одна только точка интересная: ты. Но и ты перестанешь ме­

ня привязывать к земле, как скоро я увижу или услышу, что

земное твое положение устроено и что можешь ты идти и

без меня. Тогда я скажу: ныне ОТПуШаеши раба твоего с ми­

ром. Не вводи меня в состав земной твоей участи, всяк, кто привязывлсяя ко мне - страдал - более или менее»>.

7 августа 1820 года: «Все, что мог И должен бьш я сделать, бьшо предоставить тебе полную свободу, разрешить тебя на

все случаи, уверить, что одно знание, один слух о твоем сча­

стии есть уже для меня действительное счастие. Я должен

бьш сие сделать потому, что в любви к тебе не имею я ни­

какого самолюбия, и что жертвуя всем, я желаю одно­

го - чтоб ты бьша неприкосновенною, чтоб на одного меня излили все, что есть горестного в судьбе моей. Я не могу чувствовать радостей жизни без тебя. Но могу жить и без ра­ достей; одного желаю и прошу у Бога, чтоб ты была счаст­ лива. Вот содержание письма моего. Никогда не переста­

нешь ты меня nрuвязывать к земле, доколе желание сие не

совершится... Тут не личной своей свободы я ищу - куда мне ее девать? Ищу одного, чтоб ты не бьша жертвою моих

обстоятельств, чтоб не мешать тебе в путях жизни, Прови­ дением тебе предназначенных - словом, чтоб ты бьша не­ прикосновенною; но не отдельною; ибо мысль отделить мое

бытие от твоего счастия есть выше моего терпения».

9 октября 1820 года: «Если сердце моей Елисаветы спо­ койно, то нет для меня горестей на свете. Сие одно СуШест­

венно; все прочее исчезнет, как мечта, как призрак при пер­

вом нашем ВЗГЛЯде друг на друга».

348