Томсинов В.А. Сперанский

** *

Спереездом Сперанского в Великополье его главное же­

лание исполнилось - он получил то, к чему, по его собст­ венным словам, стремился, а именно: «свободу и забвение». Рядом с ним бьmа дочь Елизавета, любимое им сущест­

во - единственное для него в целом свете, которому он мог

теперь посвящать все свое время. Михайло Михайлович смог, наконец, всерьез заняться ее образованием. О том, как

он это делал, рассказал в своей книге о нем М. А. Корф: «Враг всякого педантизма и даже слишком большой учено­

сти в женщинах, Сперанский не столько преподавал дочери,

вобыкновенном значении этого слова, сколько читал с нею,

вособенности же разговаривал. Эти разговоры бьmи всего

важнее. Его современники помнят еще, какою возвышенно­

стию отличались его беседы; с какою пластическою яснос­

тию он излагал предметы самые отвлеченные; какую логику

и убедительность имели его доводы; какая, наконец, точ­

ность и вместе с тем поэзия бьmа в его выражениях. При

уроках и в сообществе такого наставника дочь его не могла не выйти одною из просвещеннейших и вообще примеча­ тельнейших, в умственном развитии, женщиН»15.

Впоследствии Михайло Михайлович признается Елизаве­

те: «Полезнейшим временем бытия моего я считаю время

моего несчастия и два года, которые я посвятил тебе». А еще он напишет ей в одном из своих писем: «Как все легко с лю­

бовию, моя любезная Елизавета; и как все тяжко без нее. Самоотвержение! Какое ужасное слово, на что другое есть любовь как не само отвержение, как не исчезновение наше­ го личного бытия й прелияния его в Существо другого»16.

Некоторое время в Великополье проживали отставлен­

ный от службы и лишенный средств существования брат

опального сановника Кузьма Михайлович17 и бабушка Ели­ заветы. Госпожа Стивенс, которая всегда была недовольна

своим зятем, стала после того, как его удалили из столицы

и с государственной службы, совершенно невыносимой. Беспрестанно упрекала Сперанского в чем-либо, а бывало и

громко, да в присутствии посторонних людей проклинала

свою судьбу за то, что вьщала когда-то свою дочь замуж за государственного преступника - изменника своему Отече­

ству. Поэтому когда в начале 1815 года госпожа Стивенс вдруг засобиралась в Киев, Михайло Михайлович, дабы не бьmо у нее причин возвратиться в Великополье, объявил сво­

ей теще, что берет на себя все ее содержание в Киеве, и вы­

делил 5000 рублей на первый год ее пребывания там. При

254

ЭТОМ он обещал, что на каждый последующий год будет пе­ ресьmать ей сумму от 2000 до 3000 рублей. В апреле 1815 го­ да Елизавета Андреевна Стивенс оmравилась в Киев, но ще­

дростью своего «непутевого» (как она считала) зятя ей

довелось пользоваться недолго. В начале 1816 года теща Спе­ ранского скончалась. Михайле Михайловичу сообщили, что

за несколько дней до прихода смерти «она глубоко покаялась

и с искренним сокрушением говорила о своем прошедшем».

Желая увеличить доходность своего хозяйства, Михайло

Михайлович стал изучать агрономию. Но достичь этой цели

он стремился не только применением передовых сельскохо­

зяйственных технолоmй, но и новой организацией труда кре­

постных крестьян, добрым к ним отношением. Он пытался

даже ввести выплаты жалованья своим работникам. Напри­ мер, служившим у него в усадьбе дворовым людям Михайло Михайлович платил ежемесячное жалованье от двух с поло­ виной до пяти рублей и при этом обеспечивал их пищей,

одеждой и обувью. Стремясь помочь наиболее бедным из

своих крестьян преодолеть нужду, он бесплатно давал им ко­ ров и лошадей. Забота Сперанского о крестьянах, работавших у него на полях, доходила, бывало, до того, что он запрещал

им пить холодную воду и взамен приказывал доставлять из

его дома квас. Еще он пытался бороться с вредной привыч­

кой некоторых своих крестьян пить водку в то время, как они

должны бьmи неустанно трудиться. Грозил пьяницам «тяже­ лым ответом на суде Божьем» за их порок. Великопольские

крестьяне долго потом помнили своего чудака-барина.

Хотя Михайло Михайлович и проживал в собственном

имении, он по-прежнему имел статус ссьmьного и потому не

мог по своему усмотрению выезжать из него. Покидал он Великополье только для того, чтобы посетить церковную службу в располагавшемся неподалеку Савво-Вишерском

монастыре. Он старался в меру своих средств поддерживать

этот монастырь: в частности, построил для него новую ко­

локольню, обновил иконостас.

В монастырской библиотеке Михайло Михайлович обна­

ружил полное собрание творений святыIx Отцов Церкви. И во все последующее время своего пребывания в Великопо­

лье он читал их, выписывая из святоотеческих наставлений то, что казалось ему наиболее свойственным времени, в ко­

торое он жил.

Никакого постоянного полицейского надзора за собой, от которого он сильно страдал в Нижнем Новгороде и Пер­

ми, Сперанский во время пребывания в Великополье не ощущал. Но подозревал, что в какой-то форме слежка за

255

ним все же велась. 3 декабря 1814 года он писал п. г. Ма­

сальскому: «1) Я положительно удостоверился, что сюда ни­

чего совершенно о мне и сношениях моих не предписано.

2) Даже на почте никакого здесь не учреждено надзора, и на

сих днях получил я два письма из Нижнего (пустые), совер­

шенно и по числам и по печати целые. Сие не должно, од­

нако же, нас ободрять к уменьшению осторожности».

Постоянного надзора за опальным сановником во время

пребывания его в Великополье действительно не было уч­ peждeHo. Тем не менее без присмотра его не оставили. Бук­

вально на следующий день после того, как Сперанскому бы­

ло разрешено государем переехать из Перми в свое

новгородское имение, престарелый Сергей Кузьмич Вязми­

тинов, управлявший тогда Министерством полиции, пред­

писал исполнявшему должность Новгородского губернатора

вице-губернатору Николаю Назаровичу Муравьеву немед­

ленно сообщить ему о прибытии Сперанского в Великопо­ лье и при этом добавил: «Распорядитесь, чтобы без всякой

огласки известно вам бьmо о его образе жизни и знакомст­ вах, о чем и мне от времени до времени давайте знать».

22 октября 1814 года С. К. Вязмитинов направил Н. Н. Му­

равьеву новое предписание относительно Сперанского. Ви­ це-губернатору поручалось обеспечить, чтобы переписка Сперанского непременно доставлялась в Петербург для до­

клада государю, а сведения о всех лицах, с которыми он бу­

дет иметь «тесную связь, знакомство или частое обращение»,

немедленно передавались бы в Министерство полиции. В

дополнение к этому на Новгородского вице-губернатора

возлагалась обязанность сообщать «обо всем в отношении к настоящему положению его, что может быть достойно при­ мечания». При этом Вязмитинов сообщал Муравьеву, что «Его Величеству угодно, дабы г[осподину] тайному советни­ ку Сперанскому, во время пребывания его в деревне своей,

оказываема бьmа всякая пристойность по его чину».

Во исполнение всех этих поручений в Великополье ино­ гда приезжал из Новгорода капитан-исправник, но как буд­

то только для того, чтобы убедиться, что ссьmьный сановник

находится в отведенном ему для отбывания ссьmки месте.

Однажды, правда, капитану-исправнику удалось каким-то

образом заметить, что Сперанский старался свои письма до­

ставлять по назначению не посредством государственной

почты, но с помощью частных лиц, случайно или неслучай­

но проезжавших мимо тех, кому эти письма писались.

Н. Н. Муравьев немедленно доложил об этих подозрениях в Министерство полиции, но в предельно осторожной форме.

256

Глава седьмая ВОЗВРАЩЕНИЕ К ВЛАСТИ

н никогда не удивлялся худым по­ ступкам людей; но всякое добро от

них для меня неожиданно.

Михаил Сперанский. Сельцо Великополье.

30 мая 1815 roда

Полезнейшим временем бытия мо­

ею я считаю время моего несчастия и

два гада, которые посвятил я тебе.

Михаил Сперанский. Из письма к дочери Елизавете.

1 января 1817 roдa

Время, проведенное в сельце Великополье, Сперанский

будет считать лучшим временем своего бьпия. Что же каса­

ется предшествовавшей столично-чиновной жизни, ТО В

день, когда ему исполнится 45 лет, он окинет всю ее внима­

тельным взором и вынесет ей беспощадный приговор.

«Сколько времени, потерянного в науках тщетных, в искани­

ях ничтожных, в мечтах воображения!. - будет сокрушаться

он. Тогда же, исповедуясь в письме к своей дочери, Михай­ ло Михайлович заявит: «Если бы Бог не даровал мне тебя, то

я мог бы сказать, что я 45 лет работал Лавану за ничто.1 •

В судьбах людских бывают удивительные совпадения. Приблизительно в ту же самую пору, в которую Сперанский

писал приведенные строки, другой изгнанник с вершины

власти также оглядывал свою предшествовавшую жизнь,

ища в ней мгновения, в каковые он был счастлив. И, подоб­

но Сперанскому, лучшее время находил не в той поре, ког­

да имел власть и славу.

«Лучшим временем был для меня период от шестнадцати

до двадцати лет. В то время я также посещал ресторанчики;

я жил скудно; помещение стоило мне около трех луидоров в

месяц. Это бьmи самые счастливые дни моей жизни. До­

стигнув власти, я не испытал счастья; у меня бьmо такое Множество занятий, что не оставалось времени для досуга, в КОтором только и есть истинное счастье». Так говорил в по-

259

ру пребывания на острове Святой Елены, вспоминая собы­ тия своей жизни, Наполеон Бонапарт. Он проклинал ту власть, которой обладал, проклинал за то, что она лишила его нормального человеческого счастья. И проклинал ис­ кренно и убедительно. Но при всем том, если б получил он

возможность возвратиться к этой власти, то, можно не со­

мневаться, затеял бы возвращение к ней. Проклинавщий

власть узник далекого океанского острова в то же самое вре­

мя тосковал по ней, сожалел о ее утрате. «Я не могу больше

жить частным человеком», - грустно признался он однажды.

Власть, какой бы она ни бьша, есть наркотик, причем сильнодействующий: тот, кто хоть раз обладал влас­ тью, - навечно становится ее «наркоманом». Он будет про­

клинать ее и отрекаться от нее, будет уверять себя и других, что не имеет к ней ни малейшего влечения, но никогда не покинет ее. А удаленный от власти, неминуемо пойдет к ней, едва мелькнут пред ним ее блестки.

Нет никаких оснований сомневаться в том, что Сперан­

ский бьш искренен, когда 6 августа 1813 года писал п. А. Словцову: «Возвратиться на службу не имею ни боль­

шой надежды, ни желания». Подобные настроения он выра­ жал в письмах и к п. г. Масальскому. «Для меня вся сила в

том, чтоб забьши о бытии моем на сем свете», - писал Ми­ хайло Михайлович Петру Григорьевичу 3 декабря 1814 года. Но Сперанский бьш вполне искренен и тогда, когда в тиши Великополья заговорил вдрут о желательности своего воз­ вращения в Санкт-Петербург. 14 марта 1815 года опальный

сановник писал письмо кА. А. Столыпину, и, быть может, невольно, вырвались из него слова: «Если бы я бьш на мес­

те, то я все победил бы одним моим молчанием; ибо молча­

ние есть наилучший ответ на все пасквили».

Но самым ярким свидетельством переворота в настрое­ ниях Сперанского являются его письма к императору Алек­

сандру 1815-1816 годов. Тон и содержание их заставляют

подозревать, что чувство личного достоинства, которое со­

хранялось в Сперанском в любых обстоятельствах, покину­ ло его. Он, правда, в этих письмах настойчиво просит импе­

ратора Александра открытого суда над собой и решения об

оправдании. Но сквозь витиеватость выражений просматри­

ваются признаки того, что свойственно любому обыкновен­

ному сановнику и что именуется исканием милости у выше­

стоящего, а в просторечии - утодничеством.

Многое в поведении Сперанского в Великополье свиде­

тельствует, что в нем возродился пропавший бьшо интерес к политическим делам. Михайло Михайлович с жадностью

260

ловил каждое известие из Петербурга, всякий слух о собы­ тиях в царском дворце. Пребывая в Великополье, он выпи­ сывал и читал столичные газеты и журналы. Его вновь ин­

тересовало буквально все, что происходило, что менялось в политической жизни русского общества.

А перемены бьши и на самом деле большими. Всего че­

тыре года прошло со дня изгнания реформатора из столицы,

но для России эти годы составили целую эпоху. Война с Францией дала русскому обществу множество новых впе­

чатлений, настроений, идей. Сардинский граф Жозеф де Местр писал l2 октября l8l5 года русскому князю п. Б. Козловскому: «В настоящую минуту мне кажется, что для умного наблюдателя нет нигде такого обширного и при­

влекательного поприща, как ваша страна».

Отечественная война всколыхнула Россию, заставила

русских ощутить себя - едва ли не в первый раз - русскимu. Никогда не появлялось в России столько искренних и пьш­ ких патриотов, никогда русский патриотизм не бьш столь чист и пронзителен, как в рассматриваемое время. А бьш он

таковым потому, что зарождался и взрастал в людских серд­

цах без всякого содействия правительства, несмотря на это правительство. «Наше время, торжественно провозглашае­

мое веком просвещения и философии, едва ли в известном

смысле не носит на себе более зачатков варварства, чем все

предыдущие поколения; потому что наше полупросвещение,

наше ложное образование, эгоизм и развращение наших

нравов, развиваемое нашим правительством в течение по­

следних пятидесяти лет, уже давно успели бы затушить в нас всякую искру патриотизма, если бы наш патриотизм не вос­

торжествовал над угнетающею его силою, так сказать, во­

преки правительству, которое, руководимое немцами и ли­

вонцами, само вводило к нам пороки...» - так писал 7 марта l813 года графу Ф. В. Ростопчину граф Семен Романович

Воронцов2•

Император Александр, едва закончилась война с Наполе­ оном, вновь повел разговоры о переменах в России. Отзву­ ки этих разговоров доходили до Сперанского. Опальному реформатору не могло не чудиться в них нечто знакомое, за­

претно-сладостное. Не потому ли стал он вдруг томиться ти­ хой деревенской жизнью, не оттого ли засобирался, пока еще

помыслами своими, в Санкт-Петербург? Это объяснение

произошедшему со Сперанским во время пребывания его в

Великополье видится таким логичным, что трудно предста­

вить себе, как могло быть иначе. А между тем все действи­ тельно бьшо иначе.

261

* * *

Прознав о создании при деятельном участии российского

императора так называемого Священного Союза, о чем воз­ вещено бьшо 25 декабря 1815 года специальным Манифес­ том, Сперанский поспешил заявить Александру 1 о своем одобрении его политики, связанной с указанным Союзом.

Из письма М. М. Сперанского к императору Александру 1 от 6 января 1816 года:

«Истины, в манифесте 25 декабря и в акте союза изобра­

женные, налагают на всех подданных Ваших новую обязан­

ность неограниченного доверия и откровенности. Более, неже­

ли многие другие, я должен чувствовать и исполнять сию

обязанность. На пути, коим вело меня Провидение в вере, пытливость разу.ма часто ввергала меня в изыскания более тонкие, нежели основательные; изыскания сии были в свое вре­ мя предметом бесед, коих Ваше Величество меня удостоивали. Могу ли и должен ли я теперь молчать, когда вижу несомнен­ ные признаки истинной, сердечной, а не умственной благода­ ти, сердце Ваше озарившей!»

В записке, приложенной к приведенному письму, опаль­

ный реформатор высокопарно заявлял, что «Союз, Манифе­ стом 25 декабря возвещенный, есть величайший акт, какой

только от самого первого введения христианской веры бьш

постановлен. Его можно хвалить без лести, потому что он

происшел не из самолюбия... Он есть чистое излияние пре­

избыточествуюшей Христовой благодатИ»3.

Однако император Александр не отвечал на письма сво­

его бывшего госсекретаря. Сперанский попытался воздейст­

вовать на его величество через посредничество В. п. Кочу­

бея. Но Виктор Павлович уклонился от этой щекотливой

роли, сообщив Сперанскому, что разговаривал с государем не один раз и тот ни словом о нем не обмолвился.

И тогда - бьшо это в июле 1816 года - Сперанский об­

ратился к тому, кто сделался в ту пору правой рукой госуда­

ря и через кого искали тогда в царском дворце милостей. Он послал письмо графу Аракчееву.

«Гнев Государя для всякого и всегда должен быть вели­

кою горестию, но обстоятельства, в коих я оному имел не­

счастье подвергнуться, безмерно увеличили его тягость,­

жаловался Михайло Михайлович Алексею Андреевичу. - Вре­

мя двукратной моей ссьшки, особливо же последней из Ниж­ него в Пермь; образ, коим она бьша произведена; крутые и

262

бесполезно жестокие формы, кои при сем исполнителями

бьUlИ употреблены; злые разглашения, везде меня сопровож­

давшие, все сие вместе поселило и угвердило общее мнение,

что, быв уличен или, по крайней мере, глубоко подозреваем в государственной измене, одним милосердием Государя я спасен от суда и последней казни. Таково точно есть поло­

жение, в коем я нахожусь четыре года с половиною. Я не уг­

руждал Е[го] В[еличество] никакими жалобами, доносами,

ожидая всего от Его собственного великодушия».

Далее Сперанский сетовал в письме на то, что с течени­

ем времени ему будет все труднее и труднее оправдаться пе­ ред обществом: многое забывается, важные свидетели уми­

рают, да и сам он может сойти в гроб, навсегда оставшись в

общественном мнении в качестве «государственного пре­ ступника» и оставив своей дочери «в единственное наслед­

ство бесчестное и всех проклятий достойное имя». И здесь опальный сановник указал на обстоятельство, которое более всего тревожило его. «У меня дочь невеста, и кто же захочет

или посмеет войти в родство с человеком, подозреваемым в

столь ужасных преступлениях... Заслужил ли я сии ужа­ сы?» - вопрошал он Аракчеева.

Обрисовав в самых мрачных тонах свое положение, Спе­ ранский предлагал два выхода из него: «Или дать мне суд с

моими обвинителями. Естъли обыкновенные судебные об­

ряды покажутся для сего несвойственными, то Комиссия или Комитет, временно для сего поставленный, могли бы скоро все окончить... Или же, когда сие средство предста­

вится почему-либо несовместным: не возможно ли бы было

решить все самым простым, хотя несравненно менее удов­

летворительным образом: это есть оставить мне способ оп­ равдать себя против слов не словами, а делами, отворив мне двери службы. В каком бы звании или степени гражданско­ го порядка в столице ли или в отдалении, где бы и как бы ни угодно бьUlО Г[осударю] И[мператору] употребить меня, я смею принять на себя строгую обязанность точным и вер­ ным исполнением Его воли изгладить все горестные впечат­

ления, кои лично о свойствах моих могли бы еще в душе

Е[го] В[еличества] оставаться. Есть точка зрения, в коей все

случившееся со мною может представиться в виде менее

кругом, нежели оно бьUlО на самом деле. В 1812 году по во­ шедшим донесениям Государь Им[ператор] соизволил уда­ лить Секретаря своего от службы - ныне по подробном

рассмотрении найдя донесения сии недоказанными, Е[го)

В[еличество] соизволяет его употребить-таки на службу. Туг

ничего нет особенно~ или чрезвычайного».

263