В.С. Ем, с.В. Третьяков проблемы применения марксистской методологии к анализу гражданско-правовой формы

1

Представляемое широкому кругу читателей исследование профессора С.И. Аскназия "Основные вопросы теории социалистического гражданского права" является во многих отношениях уникальной работой в ряду произведений отечественной цивилистической мысли. Уникальность эта касается не только содержания публикуемого исследования выдающегося ленинградского цивилиста, о чем в основном и пойдет речь ниже, но и судьбы этой работы, появившейся впервые в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук шесть десятилетий тому назад. Представляя собой, безусловно, один из лучших образцов теоретического исследования, труд С.И. Аскназия оставался до сих пор известен лишь ограниченному кругу специалистов, что, конечно, не соответствует ни его научному уровню, ни масштабу задач, поставленных в нем автором, ни уровню их разрешения.

Диссертационное исследование С.И. Аскназия ранее в полном объеме никогда не публиковалось <1>. Более того, наиболее интересные в методологическом отношении тезисы, содержащиеся в работе, были по достоинству оценены отнюдь не цивилистами, а прежде всего теоретиками права <2>.

--------------------------------

<1> Некоторые разделы работы публиковались в конце 40 - начале 50-х гг. прошлого столетия в Ученых записках Ленинградского университета (см., например: Аскназий С.И. Общие вопросы методологии гражданского права // Ученые записки ЛГУ. Серия юридических наук. 1948. Вып. 1).

<2> См., например: Спиридонов Л.И. Социальное развитие и право. Л., 1973; Денисов Ю.А., Спиридонов Л.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. Л., 1987.

Интерес представителей теории права к результатам исследований советского цивилиста не удивителен, учитывая задачи, которые автор поставил перед собой в работе. Основной мотив исследования - разработка методологических проблем теории гражданского права, прежде всего исследование возможностей применения методов марксистской теории к анализу гражданско-правовых явлений. Даже в рамках теории права подобное направление исследования оставалось, как это ни парадоксально, маргинальным явлением в советской юридической науке. На то есть объективные причины, учитывая серьезные сложности, с которыми столкнется каждый, кто рискнет разрабатывать этот круг проблем. С.И. Аскназий практически единственный цивилист, который, в полной мере сознавая эти сложности, тем не менее взялся за их разрешение. Работа С.И. Аскназия - единственное цивилистическое исследование, в рамках которого предпринята последовательная попытка применения диалектико-материалистической теории к анализу гражданско-правовых феноменов. Тем интереснее для нас сейчас становится изучение работы, в которой отразились все основные проблемы проблематики "марксизм и гражданское право".

В дальнейшем мы попытаемся продемонстрировать некоторые из этих проблем, которые нам показались особенно важными и интересными, не претендуя, естественно, на полноту анализа, учитывая объем и глубину исследования С.И. Аскназия.

Представляется, что ключевой в этом отношении является проблема применимости марксистской парадигмы к анализу правовой формы как таковой, т.е. тех формальных особенностей юридической методологии, которые особенно характерны именно для частного права и делают ее собственно юридической.

2

Исследование содержит очень подробную и весьма точную характеристику основных особенностей собственно юридического (и в первую очередь цивилистического) метода анализа <1>. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что более подробного и обстоятельного рассмотрения этой проблемы в отечественной цивилистической доктрине никем не предпринималось ни до работы С.И. Аскназия, ни после ее появления. Думаем, что, учитывая важность этой проблематики, имело бы смысл подробнее остановиться на выявленных автором работы положениях.

--------------------------------

<1> Понятие метода употребляется в этом случае не в принятом в отечественной традиции смысле, а как выражение деятельности, направленной на то, "чтобы интересующие кого-либо правовые проблемы, уже возникшие или, возможно, только зарождающиеся, были решены рационально, т.е. правовым, максимально обоснованным способом, поддающимся проверке" (Быдлински Ф. Основные положения учения о юридическом методе // Вестник гражданского права. 2006. N 1. С. 191).

Важнейшим обстоятельством, определяющим основные особенности юридической методологии, С.И. Аскназий считает "универсализм стоимостной формы товарно-капиталистического производства и обращения и формальной эквивалентности складывающихся между участниками хозяйственных процессов связей" <1>. На уровне юридического анализа следствием этого является то, что ученый именует абстрактностью основных институтов и конструкций гражданского права: "...в этих правовых институтах, по крайней мере при поверхностном их рассмотрении, не находят адекватного отражения различные по своему социально-классовому содержанию экономические категории: действительно, форма гражданской правосубъектности с равенством правоспособности всех участников капиталистического производства и оборота, со свободой промысловой деятельности применима как к товаропроизводителю типа простого товарного хозяйства, так и типа капиталистического производства; право частной собственности так же охватывает формы обладания и присвоения имуществ... используемых как личным трудом самого производителя, так и используемых как капитал; автономный договор, в своей двусторонней обменной формуле - Т-Д или Д-Т, в одинаковой мере может фигурировать как составная часть разнородных формул Т-Д-Т1 и Д-Т-Д+д, выражая как реализацию товара, созданного личным трудом производителя, так и реализацию прибавочной стоимости, как одно из звеньев процесса капиталистического воспроизводства" <2>.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Основные вопросы теории социалистического гражданского права. С. 160.

<2> Там же. С. 156 - 157.

Далее С.И. Аскназий указывает на наличие особого метода рассмотрения, применяемого юристами к анализируемым им явлениям: "...подходя к правовым явлениям под углом зрения практических нужд (разрешая главным образом вопросы о том, как при данных условиях должны быть урегулированы взаимоотношения сторон), юрист-практик интересуется главным образом правовыми возможностями, которые перед каждым участником оборота открываются, независимо от того, какие из этих возможностей могут быть реализованы" <1>. Таким образом, юридический анализ отвлекается не только от экономической структуры соответствующего общественного отношения, но и от его "эмпирических" особенностей. Это, в свою очередь, приводит к необходимости сформулировать третью особенность юридической методологии, заключающуюся в том, "что юрист, анализируя то или иное правовое явление, обычно не выходит за пределы изолированного рассмотрения правоотношения: для него правоотношение связывает лишь определенных лиц, предметом своим имеет определенную имущественную ценность, имеет свое начало и конец. В противоположность этому экономист никогда не может ограничиться анализом изолированного отношения; для него каждое отношение является лишь составной частью целого, лишь одним из звеньев всего сложного производственного процесса" <2>. Технически этот процесс выглядит следующим образом. Необходимо определить в соответствующем общественном отношении "такие правовые элементы, которые дали бы ему возможность подвести это отношение под общее правовое понятие. Им производится особый "юридический диагноз" отношения; для юриста-догматика "диагноз" этот заключается в нахождении в конкретном отношении специфически юридического момента, который, по его представлению, юридически адекватно определяет это отношение. Подобный анализ конкретного отношения, из которого элиминируются все социально-экономические моменты и берется лишь голая юридическая схема отношения, является специфичным для догматико-юридического метода" <3>.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 162.

<2> Там же.

<3> Там же. С. 203 - 204.

Выявленные и сформулированные ленинградским цивилистом основные черты в совокупности составляют существо так называемого формально-догматического метода в гражданском праве. Сущность "методологического формализма" <1> заключается в оперировании при образовании гражданско-правовых понятий "исключительно формально-юридическими признаками", под которыми автор понимает "признаки, не выходящие за пределы непосредственных правомочий и обязанностей участников соответствующих процессов, вне выявления их особого источника или основы" <2>.

--------------------------------

<1> Вообще говоря, существует не менее четырех версий трактовки понятия "юридический формализм". Подробнее об этом см., например: v. Hippel F. Rechtsform und Rechtsformalisus // v. Hippel F. Rechtstheorie und Rechtsdogmatik. Fr.-a. M., 1964; Henkel T. Begriffsjurisprudenz und Billigkeit. Koeln; Weimar; Wien, 2004; Aicher J. Das Eigentum als subjektives Recht. Berlin, 1975.

<2> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 58.

Видимо, не будет большим преувеличением сказать, что анализ и критика юридического формализма с марксистских позиций и составляет один из основных мотивов публикации докторской диссертации. Это тем более интересно, что марксизм, вообще говоря, традиционно мало интересовался юридическими проблемами. Достаточно напомнить, что уже на излете советского периода отечественной истории весьма авторитетные правоведы вынуждены были констатировать: "...юридическая наука, декларативно признававшая детерминированность правовой надстройки экономическим базисом, до сих пор не исследовала механизм этой связи. Более того, социально-экономическая обусловленность права даже не имеет адекватного описания. По существу, зависимость права от производственных отношений до сих пор лишь констатируется" <1>.

--------------------------------

<1> Денисов Ю.А., Спиридонов Л.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. Л., 1987.

Основные недостатки юридического формализма представляется возможным резюмировать следующим образом. Во-первых, догматическая цивилистика ограничивается лишь описанием существующего правового материала, его систематизацией в целях практического правоприменения, построением различного рода таксономий в целях рационализации правового материала. Сама суть юридического формализма препятствует постановке вопроса о "необходимости существующих институтов, выяснению их происхождения и причинной обусловленности" <1>. Более того, можно усомниться в научном статусе основанной на юридическом формализме системы знаний, поскольку "задачей всякого научного познания является выяснение существа определенной группы явлений, установление характера присущих им необходимых связей и путей их закономерного развития. Одно описание и систематизация этих явлений может составлять лишь подготовительную стадию научного знания, но не может дать такого знания" <2>.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 8.

<2> Там же. С. 10 - 11.

Второе обстоятельство, на которое следует обратить внимание, это индифферентность формально-юридической методики по отношению к социально значимым результатам ее применения. "Представители буржуазной цивилистики, трактуя вопросы действующего гражданского права какой-либо страны, сосредоточивают свое внимание исключительно на действующих гражданско-правовых нормах и на сложившейся практике их применения. Вопросы, относящиеся к тому, как эти гражданско-правовые нормы осуществляются, как они внедряются в реальные отношения и как в связи с этим складываются в данной стране различного типа социально-экономические явления, юриста обычно не интересуют..." <1>.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 187 - 188.

Сами по себе указанные критические замечания не составляют достояния исключительно марксистски ориентированной теории, а выдвигаются всеми социологически фундированными правовыми школами <1>. Своеобразие применения диалектико-материалистической методологии к анализу гражданско-правовых явлений заключается в налагаемых им на исследователя условиях и ограничениях. Общий контекст подобных исследований может быть выражен достаточно четко. "Применительно к изучению правовых явлений этот путь познания должен быть направлен от многообразия данных в законодательстве и гражданском обороте правовых норм и отношений к тем реальным общественным отношениям - "материальным условиям жизни" данной общественной формации, которые лежат в основе этих норм и отношений. Эти материальные условия жизни - типовые для данной формации производственные отношения - К. Маркс называл экономическими категориями, понимая под ними отражение в наиболее общих понятиях самих этих реальных отношений, существующих независимо от сознания исследователя" <2>. Эта общая методологическая установка влечет целый ряд весьма существенных для понимания логики работы С.И. Аскназия следствий.

--------------------------------

<1> См., например: Heck P. Gesetzesauslegung und Interessenjurisprudenz // Archiv fuer die zivilistische Praxis. Bd 11(1914); Esser J. Grundsatz und Norm in der richterlichen Fortbildung des Privatrechts. Tuebingen, 1964; Kantorowicz H. Rechtswissenschaft und Soziologie. Karlsruhe, 1962; Kallfass W. Die Tuebinger Schule der Interessenjurisprudenz. Fr.-a. M., 1972; Polay E. Ursprung, Entwicklung und Untergang der Pandektistik. Szeged, 1981. S. 78 - 94; Geny F. Methode d'interpretation et sources en droit prive positif. Paris, 1954. То обстоятельство, что марксистская теория социологически ориентирована, было очевидно для С.И. Аскназия. Ср.: "Лишь при разрешении проблемы права, как проблемы сущего, открывается возможность правильно подойти к вопросу о применении права и наметить те изменения, которым действующие правовые институты должны подвергнуться, дабы они могли выполнять задачи, на них возложенные" (Указ. соч. С. 18).

<2> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 14.

Прежде всего в какой степени вообще можно анализировать правовую форму как таковую, может ли она вообще существовать вне определяющих ее характер социально-экономических факторов? В заостренно полемичной форме на этот вопрос ответил сам К. Маркс, в соответствии с позицией которого правовые отношения не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого всеобщего развития человеческого духа, и они коренятся в материальных условиях жизни "гражданского общества", анатомию которого следует искать в политической экономии <1>. Можно ли редуцировать правовую форму целиком к "материальным условиям жизни общества", тем самым вообще сделав бессмысленной саму постановку вопроса о юридическом формализме, или все же не существует автоматизма в редукции юридической формы к экономическим отношениям, это уже вопрос второстепенный. Важно отметить то обстоятельство, что в рамках марксистского дискурса гражданское право должно быть понято из логики производственных отношений, ключевым понятием для понимания которых является понятие общественно-экономической формации. Как отмечал С.И. Аскназий, "при освещении вопросов методологии следует иметь в виду, что применительно к закономерностям правовых явлений, как и к закономерностям социально-экономических явлений вообще, вскрытые исследованием необходимые связи и зависимости свое применение получают преимущественно лишь в пределах той или иной общественной формации; в отношении одноименных явлений в различных общественных формациях действуют неодинаковые закономерности" <2>.

--------------------------------

<1> См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 727.

<2> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 19.

Таким образом, учитывая вышеизложенные обстоятельства, юрист оказывается в весьма непростом положении. С одной стороны, не ясно, насколько правомерно с диалектико-материалистических позиций вообще анализировать правовые категории как таковые. С другой стороны, если такая постановка вопроса и правомерна, юридический категориальный аппарат оказывается жестко зависимым от той общественно-экономической формации, в рамках которой анализируются соответствующие явления. С этой точки зрения нельзя говорить, например, о праве собственности вообще, методологически правильно вести речь только о праве капиталистической собственности или о праве собственности эпохи феодализма. Между тем с позиций юридического формализма такие общие (используя марксистскую стилистику, назовем их "межформационными") гражданско-правовые понятия сформулировать возможно. Если мы исходим из понимания права собственности как суммы определенных юридических возможностей в отношении вещи, а договор будем трактовать как соглашение сторон, то мы определенно обнаружим подобные феномены практически во всех "формациях". Более того, и это особенно важно, если акцентировать внимание на зависимости гражданско-правовых понятий от соответствующей формации, некоторые факты вообще трудно поддаются объяснению. Это касается, например, рецепции римского права, что с марксистской точки зрения должно бы означать перенесение правовых понятий рабовладельческого общества в правовую систему капиталистического общества.

3

Представляется необходимым отметить, что решение проблемы правовой формы на марксистской основе вызвало оживленную дискуссию в среде марксистски ориентированных обществоведов. Теоретически возможно либо осуществление редукции правовой формы к социально-экономическому содержанию, либо обоснование автономии правовой формы в каком-либо варианте. Попытки осуществить теоретическую реконструкцию осуществлялись в обоих направлениях. Традиция, ориентированная на реализацию первого варианта решения проблемы правовой формы, получила наименование "инструменталистской" версии марксизма <1>. Основу инструменталистской теории составляет тезис, согласно которому право есть не что иное, как инструмент, который используется господствующим классом с целью навязать обществу свою волю <2>. В этом смысле право представляет собой лишь отражение экономической реальности и не может претендовать на какое-либо самостоятельное значение. Основная проблема рассматриваемого направления теоретической мысли состоит в том, что, следуя его логике, не представляется возможным объяснить историческую обусловленность и генезис правовой формы как способа господства определенного класса. В самом деле, если функция права целиком сводится к навязыванию воли господствующего класса, почему существует столь громоздкий и дорогостоящий механизм реализации этого господства, как правовая форма, особенно если иметь в виду капиталистический способ производства, для которого характерна весьма сложная и развитая правовая система? Почему для навязывания воли не достаточно использовать прямое насилие или более современные формы "управления сознанием" общества, которые гораздо более экономичны и эффективны, чем юридический механизм? Кроме того, не ясно, как воспринимать эмпирически достоверную самостоятельность правовой формы, выражающуюся в наличии у права самостоятельного категориального аппарата, специфической логики функционирования правовых механизмов, далеко не всегда совпадающих с экономической логикой <3>. Все указанные явления не могут получить исчерпывающего объяснения в рамках инструменталистской модели из-за того, что в ее основе лежит редукционистский тезис о сведении права к экономике. В результате максимум, что может обеспечить подобная исследовательская программа, это тезис о "ложном сознании" и маскировке прямого принуждения с помощью формально-юридических механизмов правоспособности, договора и т.п., но не объяснение причин и механизма порождения и специфических черт этого "ложного сознания", маскировки.

--------------------------------

<1> Milovanovic D. Weberian and Marxian Analysis of Law. 1989. P. 14 - 15.

<2> См., например: Mathieson T. Law, Society and Political Action. New York, 1980; Quinney R. Critique of Legal Order. Boston, 1974.

<3> Этот тезис требует весьма пространного комментария, выходящего далеко за пределы темы настоящей статьи. Позволим себе лишь обратить внимание на полемику вокруг так называемого экономического анализа права, одним из основных пунктов которой как раз и стало скептическое отношение представителей указанного направления к регулятивному потенциалу правовой формы в силу ее "экономической неэффективности". По этому вопросу подробнее см.: Eidenmueller H. Effizienz als Rechtsprinzip. 2 Aufl. 1998.

Гораздо более интересным с точки зрения поставленного вопроса является второе направление его разработки, получившее название "структуралистского" марксизма, одной из главных разновидностей которого принято считать "меновую концепцию права" Е.Б. Пашуканиса. Значение указанной теории определяется двумя обстоятельствами. Прежде всего, в рамках меновой концепции впервые рефлексивно был поставлен вопрос о понятии и специфике правовой формы вообще. Во-вторых, понимание сути меновой концепции и полемики вокруг нее позволит понять логику развития методологических проблем цивилистики в рамках советской правовой доктрины.

С первых страниц своего основного труда - работы "Общая теория права и марксизм" Е.Б. Пашуканис ставит вопрос принципиально: "Многим товарищам-марксистам представлялось достаточным внести в перечисленные выше теории момент классовой борьбы, чтобы получить подлинную материалистическую, марксистскую теорию права. Однако в результате мы получаем историю хозяйственных форм с более или менее слабой юридической окраской или историю учреждений, но отнюдь не общую теорию права. Вообще надо отметить, что писатели-марксисты, говоря о правовых понятиях, имеют в виду преимущественно конкретное содержание правового регулирования, присущего той или иной эпохе, т.е. то, что люди на данной ступени развития считают правом... Между тем несомненно, что марксистская теория должна не только исследовать материальное содержание правового регулирования в различные исторические эпохи, но и дать материалистическое истолкование самому правовому регулированию как определенной исторической форме... Отказываясь от анализа основных юридических понятий, мы получим лишь теорию, объясняющую нам возникновение правового регулирования из материальных потребностей общества, а следовательно, - соответствие правовых норм материальным интересам тех или иных общественных классов. Но само правовое регулирование, несмотря на богатство исторического содержания, которое мы вкладываем в это понятие, останется неанализированным как форма. Вместо полноты внутренних расчленений и связей мы вынуждены будем пользоваться скудными и приблизительно намеченными очертаниями юридического, настолько приблизительными, что граница, отделяющая сферу юридического от смежных сфер, совершенно стирается" <1>. Основу понятия правовой формы следует искать в меновом отношении между товаровладельцами. "Если товар приобретает стоимость независимо от воли производящего его субъекта, то реализация стоимости в процессе обмена предполагает сознательный волевой акт со стороны владельца товара... Таким образом, общественная связь людей в процессе производства, овеществленная в продуктах труда и принявшая форму стихийной закономерности, требует для своей реализации особого отношения людей как распорядителей продуктами, как субъектов..." <2>. Именно по этой причине "одновременно с тем, как продукт труда приобретает свойство товара и становится носителем стоимости, человек приобретает свойство юридического субъекта и становится носителем права. "Растущее разделение труда, увеличивающаяся легкость сношений и вытекающее отсюда развитие обмена делают стоимость экономической категорией, т.е. воплощением стоящих над индивидом социальных производственных отношений... Столь же реальные условия необходимы для того, чтобы человек из зоологической особи превратился в абстрактного и безличного субъекта прав, в юридическую персону" <3>. Таким образом, "категория субъекта прав абстрагируется из актов рыночного обмена. Именно в этих актах человек практически реализует формальную свободу самоопределения. Рыночная связь раскрывает противоположность субъекта и объекта в особом правовом смысле... Именно в меновой сделке субъект проявляется во всей полноте своих определений" <4>. Иными словами, "только в условиях товарного хозяйства рождается абстрактная правовая форма, т.е. способность иметь право вообще отделяется от конкретных правопритязаний. Только постоянное перемещение прав, происходящее на рынке, создает идею неподвижного их носителя".

--------------------------------

<1> Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм // Избранные труды по общей теории права и государства. М., 1980. С. 47 - 48.

<2> Там же. С. 105.

<3> Пашуканис Е.Б. Указ. соч. С. 108.

<4> Там же. С. 109.

Именно подобная постановка проблемы позволила советскому теоретику права сформулировать специфическое понятие правовой формы. "Основной предпосылкой правового регулирования, - отмечает Е.Б. Пашуканис, - является, таким образом, противоположность частных интересов. Это в одно и то же время логическая предпосылка юридической формы и реальная причина развития юридической надстройки. Поведение людей может регулироваться самими сложными правилами, но юридический момент в этом регулировании начинается там, где начинается обособленность и противоположность интересов. Поэтому юридические нормы ответственности железных дорог предполагают частные претензии, частные обособленные интересы, технические же нормы железнодорожного движения предполагают единую цель, скажем, достижение максимальной провозоспособности" <1>. В понятии "правовая форма" получила выражение проблема определения качественной специфики права как особого регулятора общественных отношений. Ориентированные на позитивизм теории права исходят из того, что юридический характер того или иного явления определяется его отношением к норме права, в которой отражается санкция со стороны государства, придающая выраженному в норме правилу поведения обязательный характер. Именно это представление подверглось весьма убедительной критике Е.Б. Пашуканисом, который точно выявил основу подобных взглядов: "нормы, издаваемые государством, могут касаться самых разнообразных предметов и носить самый различный характер. Отсюда делается вывод, что существо права исчерпывается нормой поведения или приказания, исходящего от высшего авторитета, и что в самой материи общественных отношений нет никаких элементов, по преимуществу порождающих правовую форму" <2>. "Нетрудно показать, - отмечает далее советский теоретик, - что идея безусловного повиновения внешнему нормоустанавливающему авторитету не имеет ничего общего с правовой формой. Достаточно взять предельно мыслимые и потому наиболее отчетливые примеры такой структуры. Пускай это будет хотя бы военный строй, где множество людей в своих движениях подчинены общему для них порядку, причем единственно активным и автономным началом является воля командира. Или другой пример: иезуитская община, где все члены слепо и беспрекословно выполняют волю руководителя. Достаточно вдуматься в эти примеры, чтобы прийти к выводу, что чем последовательнее проведено начало авторитарного регулирования, исключающего всякий намек на обособленную и автономную волю, тем меньше почвы для применения категории права" <3>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 73.

<2> Пашуканис Е.Б. Указ. соч. С. 82.

<3> Там же. С. 92.

Думается, что вышесказанного достаточно, чтобы определить специфическое содержание понятия "правовая форма" в соответствии с меновой концепцией права. Право в этой трактовке отличается от других механизмов регулирования общественных отношений тем, что оно представляет собой механизм регулирования, специально ориентированный на разрешение конфликтов в отношениях, в которых отсутствует внеэкономическое принуждение. Именно из указанного обстоятельства вытекает само понятие правовой нормы как общего и абстрактного правила поведения, т.е. ориентированного на предвидимость, стабильность и отсутствие дискриминации механизма регулирования. Именно здесь следует искать основу принципов формального равенства и автономии субъектов. Именно этим объясняется, наконец, чрезвычайно важный для определения специфики правовой формы судебный механизм защиты субъектов, представляющий собой особую процедуру разрешения споров равных субъектов, сконструированную таким образом, что субъектам обеспечиваются формальные гарантии защиты. По сути, вышеуказанные принципы, вытекающие из специфики товарно-денежного отношения, и составляют содержание понятия правовой формы.

Необходимо указать на непосредственные следствия, вытекающие из концепции Е.Б. Пашуканиса. Прежде всего, очевиден отказ меновой концепции от гипостазирования роли воли государства при определении понятия права. Как отмечает в этой связи Е.Б. Пашуканис, "если норму признать во всех отношениях первенствующим моментом, то прежде, чем отыскивать какую бы то ни было юридическую надстройку, мы должны предположить наличие нормоустанавливающего авторитета, т.е., другими словами, политической организации. Таким образом, мы должны были бы прийти к выводу, что юридическая надстройка является следствием политической. Между тем К. Маркс сам подчеркивал то обстоятельство, что основной, наиболее глубоко заложенный слой юридической надстройки - отношения собственности - так близко соприкасаются с базисом, что они являются "только юридическим выражением" существующих производственных отношений. Государство, т.е. организация политического классового господства, вырастает на почве данных производственных отношений или отношений собственности" <1>. Из этого следует, заключает советский правовед, что "для анализа правоотношения в его простейшей форме нет надобности исходить из понятия нормы как внешнего авторитетного веления. Достаточно взять в основу такое юридическое отношение, содержание которого дано самим экономическим отношением, и исследовать "законную" форму этого юридического отношения как один из частных случаев" <2>.

--------------------------------

<1> Пашуканис Е.Б. Указ. соч. С. 83.

<2> Там же. С. 88.

Вторым важнейшим следствием сконструированного на марксистской основе понятия правовой формы стало скептическое отношение автора меновой концепции к характеристике предписаний публичного права в качестве правовых. Поскольку основой правовой формы является автономия субъекта, то категории правовой формы плохо согласуются с институтами, где такая автономия отсутствует. Анализируя возможности применения в публичном праве ключевой категории континентальной цивилистической догматики - понятия субъективного права, Е.Б. Пашуканис отмечает: "Юридическая теория не может отождествить "права парламента", "права исполнительной власти" и т.д. с правом, например, кредитора на получение долга, ибо это значило бы поставить обособленный частный интерес там, где буржуазная идеология презюмирует господство общего безличного государственного интереса. Но в то же время каждый юрист сознает, что он не может дать этим правам никакого иного принципиального содержания без того, чтобы юридическая форма вообще не ускользнула из его рук. Государственное право может существовать только как отображение частноправовой сферы в сфере политической организации, или оно вообще перестает быть правом. Всякая попытка изобразить социальную функцию тем, что она есть, т.е. просто социальной функцией, а норму - просто организационным правилом означает смерть правовой формы. Однако реальной предпосылкой для этого преодоления правовой формы и правовой идеологии является такое состояние общества, в котором изжито само противоречие между индивидуальным и социальным интересами" <1>.

--------------------------------

<1> Пашуканис Е.Б. Указ. соч. С. 94 - 95.

Меновая концепция права проводит различие между правовыми и техническими нормами. Если основой права, как уже отмечалось выше, является "обособленность и противоположность интересов" равных, то предпосылкой технического регулирования является единство цели: "лечение больного предполагает ряд правил как для самого больного, так и для медицинского персонала, но поскольку эти правила устанавливаются под углом зрения единой цели - восстановления здоровья больного, они носят технический характер. Применение этих правил может быть сопряжено с некоторым принуждением по отношению к больному. Но пока это принуждение рассматривается под углом зрения той же единой (для принуждающего и принуждаемого) цели, оно остается технически целесообразным актом, и только. В этих рамках содержание правил устанавливается медицинской наукой и меняется вместе с ее прогрессом. Юристу здесь нечего делать. Его роль начинается там, где мы вынуждены покинуть эту почву единства цели и переходим к рассмотрению с другой точки зрения противостоящих друг другу обособленных субъектов, из которых каждый является носителем своего частного интереса. Врач и больной превращаются при этом в субъектов прав и обязанностей, правила, связывающие их, - в юридические нормы. Вместе с тем принуждение рассматривается уже не только с точки зрения целесообразности, но и с точки зрения формальной, т.е. правовой, допустимости" <1>. На основе проведенного разграничения автор приходит к отрицанию возможности использования правовой формы для регулирования общественных отношений в условиях социализма.

--------------------------------

<1> Пашуканис Е.Б. Указ. соч. С. 73 - 74.

Рассматриваемая теоретическая модель правовой формы действительно позволяет раскрыть понятие "относительной самостоятельности правовой надстройки" и выделить качественную специфику права по сравнению с другими регуляторами общественных отношений. В то же время это получение указанных результатов сопряжено с предварительным принятием ряда тезисов, составляющих необходимые предпосылки меновой концепции. Речь идет главным образом об откровенно антипозитивистской ориентации концепции, слабо совместимой с социальной реальностью советского общества начиная со второй половины 30-х гг. Кроме того, одним из прямых следствий "узкого" понятия правовой формы, ориентированного на капиталистическую формацию, стала трудность в объяснении наличия гражданско-правовых предписаний в советском обществе (ГК 1922 г.), которые с формальной стороны немногим отличались от аналогичных положений частного права капиталистических государств.

Теоретическая модель, предложенная Е.Б. Пашуканисом, не была единственным вариантом решения проблемы гражданско-правовой формы в советской правовой теории 20-х гг. XX века. В интенсивной полемике с представителями конкурирующих направлений (кроме Е.Б. Пашуканиса, необходимо прежде всего упомянуть А.Г. Гойхбарга) сформировалось учение, которому суждено было оказать решающее воздействие на весь дальнейший ход дискуссий по методологическим вопросам в советской цивилистике и теории права. Речь идет о концепции П.И. Стучки.

В противовес меновой теории П.И. Стучка выдвигает тезис, согласно которому основу права вообще и прежде всего гражданского права составляет не меновое отношение, а институт частной собственности и классовая организация общества <1>. Уже это утверждение блокирует всякую попытку поставить вопрос о понятии правовой формы, поскольку институт частной собственности совместим с несколькими вариантами устройства общества, которые весьма отличаются друг от друга. Так, рабовладельческая и феодальная формации в своей основе характеризуются внеэкономическими методами принуждения, в отличие от капитализма. Это означает, что механизмы, в рамках которых реализуется организация соответствующих обществ, весьма сильно отличаются друг от друга, что обрекает на неудачу попытку определения качественной специфики права как такового и формулирование на этой основе понятия правовой формы. В этой ситуации неизбежным становится вывод о том, что предельным юридическим понятием является право определенной общественно-экономической формации. Более того, совершенно невозможной становится задача отделения правового механизма от некоторых других социальных регуляторов, функционирование которых также обусловлено классовой структурой общества и институтом частной собственности. В этом смысле рассматриваемый тезис может быть отнесен к теоретическому арсеналу инструменталистского направления марксистской теории права.

--------------------------------

<1> См.: Стучка П.И. Революционная роль государства и права. 3-е изд. М., 1924.

Важнейшей частью концепции П.И. Стучки является обоснование возможности использования гражданско-правового механизма регулирования в переходный период на пути построения социализма <1>. Советское гражданское право, выражением которого является Гражданский кодекс 1922 г., не является всецело буржуазным по своему содержанию, несмотря на его практически полную идентичность с основными частноправовыми системами капиталистических государств, полагает советский правовед <2>. Советское гражданское право, подобно нэпу, юридическим выражением которого оно является, основано на сознательном использовании частной инициативы для целей построения социализма. Институты советского гражданского права не могут использоваться для целей присвоения прибавочной стоимости так же широко, как это имеет место в капиталистических странах. По мере строительства социализма цена товара, определяемая в буржуазном обществе по соглашению товаровладельцев, все более будет стремиться к величине общественно необходимых затрат труда, поскольку именно такое положение дел исключает присвоение прибавочной стоимости, что характерно для докапиталистических обществ. Естественно, поскольку допущена частная инициатива, прибавочная стоимость все равно будет присваиваться, ибо это и есть главный стимул предпринимательства. Но даже при этом категории потребительной стоимости и труда могут стать объективными ориентирами, которыми руководствуется законодатель и правоприменительная практика для контроля частной инициативы <3>.

--------------------------------

<1> Стучка П.И. Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964. С. 517.

<2> Там же. С. 421.

<3> См.: Стучка П.И. Курс советского гражданского права. 1-е изд. М., 1927. Ч. 1: Введение в теорию. С. 141. В последующих изданиях работы, вышедших после 1929 г., автор существенно изменил трактовку рассматриваемого вопроса.

Таким образом, основное отличие рассматриваемой модели гражданского права от классической состоит в том, что последняя предполагает, что имущественный оборот складывается стихийно и зависит от активности товаровладельцев. Используя марксистскую терминологию, можно сказать, что основной мотив хозяйственной активности товаровладельцев состоит в присвоении прибавочной стоимости, внешней формой выражения которой является стремление к максимизации прибыли. Поскольку решение о целесообразности совершения той или иной хозяйственной операции принимается каждым участником гражданского оборота автономно и на основе собственной оценки рациональности (экономической эффективности, понимаемой как максимизация прибыли) соответствующей операции, модель частного права, оформляющая экономический оборот с необходимостью, носит формальный характер, что раскрывается в данном контексте как наделение всех субъектов формальными возможностями совершать юридически значимые действия, реализация и определение содержания которых целиком зависят от усмотрения самих субъектов.

Совершенно иначе ставит вопрос П.И. Стучка. Как мы имели возможность убедиться выше, основной элемент, который придает советскому гражданскому праву качественную специфику, как раз и состоит в возможности "корректировать" результаты юридически значимых действий субъектов в зависимости от их несоответствия объективным закономерностям экономики. Другими словами, оценка поведения субъектов в этом случае основывается уже не на формальном критерии, свойственном классической модели частного права, а на некоторых содержательных критериях, носящих гетерономный характер. Если в рамках классической модели субъект самостоятельно оценивал целесообразность совершения юридически значимого действия, то теперь в некоторых случаях целесообразность оценивается публичной властью с точки зрения некоторых объективных закономерностей. В то же время это не означает, что с помощью указанных правовых механизмов частная инициатива полностью устраняется. Речь как раз идет об использовании институтов частного права для целей формирования социалистической системы хозяйства.

Рассматриваемая концепция явилась поворотным пунктом в истории советской цивилистической доктрины, поскольку именно в ней впервые нашли отражение несколько теоретических постулатов, определивших позицию советской науки гражданского права по методологическим вопросам. Остановимся на наиболее важных обстоятельствах. Прежде всего, концепция П.И. Стучки предполагает несоизмеримо значительную роль нормативного правового акта как элемента понятия правовой формы по сравнению с меновой концепцией права. Это следует непосредственно из тезиса о возможности инструментализации частного права, его сознательного использования для целей формирования экономической системы, основанной на иных постулатах. Очевидно, что это возможно лишь при условии признания самостоятельной роли нормативного правового акта как главного инструмента решения указанной задачи. Как справедливо отмечается в литературе, именно признание самостоятельной роли закона позволило П.И. Стучке обосновать концепцию советского гражданского права, что стало практически неразрешимой задачей для меновой концепции <1>.

--------------------------------

<1> Reich N. Sozialismus und Zivilrecht. Frankfurt a. M., 1972. S. 205.

Весьма важным элементом рассматриваемой теории является особый статус политэкономических категорий с точки зрения их роли в обосновании качественного отличия советского гражданского права от частноправовых систем капиталистических государств. По существу, именно возможность сознательно корректировать результат стихийных рыночных процессов в интересах построения социализма и на основе познания и применения закономерностей экономики переходного периода и придает советскому гражданскому праву качественную специфику. Не случайно автор анализируемой теории не считал принципиально несовместимыми регулирование обмена с помощью института гражданско-правового договора и регулирование обменных процессов на основе плановых заданий <1>. Общность указанных институтов как раз и заключается в том, что их содержание непосредственно определяется объективными экономическими закономерностями. В этом смысле категории марксистской политэкономии являются для гражданского права более важными, чем категории догматики, поскольку последние имеют смысл только для правового оформления рыночного хозяйства. А так как марксистская политэкономия принципиально исходит из представления о возможности заменить стихийно складывающийся рыночный механизм сознательно сконструированным плановым механизмом, то и для его правового оформления решающее значение имеют выражающие закономерные связи экономики политэкономические категории. Так была создана решающая предпосылка для начала активного использования в советской науке гражданского права экономических понятий <2>.

--------------------------------

<1> Стучка П.И. Курс советского гражданского права. 1-е изд. С. 163, 165. Здесь необходимо сделать оговорку, учитывая то обстоятельство, что в разное время П.И. Стучка занимал различную позицию по этому вопросу. Однако первоначальная точка зрения была основана на отрицании необходимости противопоставлять договор и план.

<2> Разумеется, полную силу этот процесс мог получить лишь после признания возможности существования полноценного социалистического гражданского права, что в 20-е гг. отрицалось.

Однако самое важное следствие рассматриваемой теоретической реконструкции, как нам представляется, относится не к самому факту использования политэкономических категорий в качестве основы гражданского права, а касается способа интеграции правовой формы и экономического содержания. Поскольку экономические закономерности, теоретической формой выражения которых считались категории марксистской политэкономии, непосредственно определяют содержание правового регулирования, то специфичность правового механизма, теоретической формой которого является система цивилистической догматики, может быть обоснована только в случае, если удастся доказать, что каждому из основных гражданско-правовых понятий соответствует особая политэкономическая категория. Для сравнения заметим, что в рамках меновой концепции такая постановка вопроса бессмысленна, так как понятие правовой формы выполняет функцию соединения экономики и гражданского права.

Соответственно, как только возможность существования социалистического гражданского права была признана (конец 30-х гг.), в качестве теоретической модели его обоснования был избран тезис о соответствии экономических и юридических категорий. Уже сама концепция предмета правового регулирования, выступающего в качестве критерия разграничения различных массивов правовых норм, ориентировала на поиск такого критерия в экономических отношениях. Именно такую трактовку соотношения экономики и права мы и находим в работе С.И. Аскназия.

4

Значение диссертации С.И. Аскназия и определяется, на наш взгляд, в первую очередь тем обстоятельством, что ленинградский правовед первым и едва ли не единственным среди цивилистов осознанно сформулировал указанные проблемы и предпринял оригинальную и последовательную попытку их разрешения. Объяснительная модель, предложенная С.И. Аскназием, отличается весьма сложной структурой.

Можно выделить несколько аргументативных схем, с помощью которых в диссертации обосновывается автономность правовой системы. Прежде всего, С.И. Аскназий использует широко применяемый марксистки ориентированными обществоведами топос "относительная самостоятельность надстройки". "Отрицание существования самостоятельной закономерности права не следует понимать в абсолютном смысле. На определенных участках социально-экономических отношений одни правовые явления могут влечь за собой другие, причинно обусловливая собой возникновение этих последних. В этом проявляется относительная самостоятельность права, неполная точность отражения в нем экономических отношений, о которой Ф. Энгельс говорил в известных письмах К. Шмидту и Штаркенбургу" <1>. Указанная "относительная самостоятельность" может получить различное выражение.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 17.

Прежде всего "необходимо... иметь в виду, что... сами по себе... экономические категории еще не исчерпывают сущности правовых институтов. К этим категориям должно быть еще нечто "присоединено", чтобы такое производственное отношение превратилось в правовое, - именно некоторый момент, обеспечивающий определенное поведение участников производственных отношений, в результате чего это отношение осуществляется... В этом осуществлении производственных отношений необходимо всегда учитывать роль государства в закреплении этих отношений, в стимулировании через право надлежащего поведения их участников. Таким образом, той "сущностью", которая должна быть вскрыта за теми или иными правовыми институтами, оказываются соответствующие экономические категории, взятые, однако, в плане их закрепления государством" <1>. Иными словами, сам факт закрепления сложившегося экономического отношения государством переводит экономическую категорию в разряд юридических понятий.

--------------------------------

<1> Там же. С. 147 - 148.

Можно представить себе два основных варианта толкования вышеприведенного тезиса. Первая версия состоит в том, что подобная трактовка соотношения экономического и юридического, хотя и соответствует марксистскому пониманию права, как "возведенной в закон воли господствующего класса", свидетельствует скорее не об "относительной самостоятельности права", а как раз наоборот, о его сугубо инструменталистской трактовке, превращая его скорее в политический инструмент, что влечет редукцию права уже не к экономике, а к сфере политического. Однако изучение теоретического и социального контекста рассматриваемого тезиса делает весьма вероятной иную концепцию. После отказа советской правовой доктрины от социологически ориентированных теорий она столкнулась с проблемой интеграции в рамках непротиворечивой теории двух тезисов: позитивистского тезиса, сводящего право к системе норм, который получил официальный статус в ходе первой дискуссии по системе права, и марксистского положения об экономической обусловленности права. Решение в этих условиях могло состоять лишь в попытке обосновать объективный характер правовых категорий, выраженных в тексте закона, тем, что в каждой из них получает непосредственное выражение экономическая закономерность. Этим одновременно фиксируется отличие такой концепции от юридического позитивизма и обеспечивается объективная необходимость самостоятельного категориального аппарата цивилистической науки.

Подтверждением изложенной гипотезы является то обстоятельство, что в рамках теоретической модели, разработанной С.И. Аскназием, исходным пунктом, с которого начинается анализ субстрата правовой формы путем применения метода восхождения от абстрактного к конкретному, являются именно базовые категории цивилистической догматики. Это означает, что догматические структуры являются основой понятия правовой формы. Этот тезис делает невозможной квалификацию такой концепции в качестве позитивистской, поскольку основой развитой позитивистской теории является рассмотрение догматических конструкций в качестве содержания правовых норм и сведение понятия правовой формы к анализу формальных отношений между нормами права.

"Некоторые моменты самостоятельной правовой надстройки могут быть отмечены и в тех случаях, когда потребность общества в урегулировании определенных отношений удовлетворяется конструктивно некоторой комбинацией элементов уже ранее сложившихся институтов. В Риме потребность в таких институтах, как залог, ссуда, поручение, ввиду того, что эти правовые институты не получили еще самостоятельного правового оформления, удовлетворялась целым комплексом правовых средств: например, залог - через фидуциарную манципацию..." <1>. Кроме того, истории цивилистики известны случаи "перенесения некоторых сторон сложившихся в сфере гражданско-правовых отношений" <2> на иные общественные отношения, "где столь же непосредственной базы для этих отношений не было, хотя идеологическая почва для их образования была уже подготовлена" <3>, как это имело место при образовании категории личных неимущественных прав в гражданском праве или субъективных публичных прав в праве публичном.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 78.

<2> Там же. С. 76.

<3> Там же. С. 75.

Наконец, самостоятельность правовой системы находит свое выражение также в требовании внутренней согласованности правовой системы. В этих условиях определенные требования к содержанию гражданско-правовых норм и характеру цивилистических конструкций диктуются не только закономерностями экономической системы, но и логикой самой существующей правовой системы <1>.

--------------------------------

<1> См.: Там же. С. 81.

Однако ключевое положение, обосновывающее автономию категориальной структуры гражданского права их исторической обусловленностью экономическими закономерностями в той форме, в которой оно выражено у С.И. Аскназия, не обходится без противоречий. Уже отмечалось, что применение формальной методологии позволяет конструировать общие юридические понятия, концентрируясь на их формальных признаках. Исходные предпосылки марксизма ведут исследователя к совершенно иному решению: "Мы не отрицаем значения для познания правовых институтов выявления правомочий, предоставляемых ими заинтересованным лицам; однако одними такими правомочиями правовой институт не может быть познан в своей необходимости. Так, например, понятие права собственности, как комплекса правомочий на владение, пользование и распоряжения объектом, представляет собой лишь описание соответствующей группы правовых явлений: сколь-либо крупного значения для познания существа правовых явлений одно оно дать не может. Дабы выявить "сущность" права собственности применительно к каждой антагонистической общественной формации, должны быть выявлены специфические формы закрепления и способ "присвоения индивидом частей природы внутри и посредством определенной общественной формы", которым осуществляется соединение материальных объектов - средств производства - с рабочей силой, посредством чего владельцем средств производства присваивается нетрудовой доход" <1>. Иными словами, зависимость правовых категорий от лежащих в их основе формационно обусловленных социально-экономических категорий вынуждает отказаться от формальной методологии в пользу прямого введения экономических понятий в рамки юридического анализа. Однако проблема состоит в том, что подобная операция отнюдь не безвредна с точки зрения собственно юридического анализа. Так, если считать сущностью права собственности не совокупность правовых возможностей субъекта, а отношения по присвоению собственником средств производства результатов труда работника, то неизбежным следует признать интеграцию в общее понятие права собственности юридически оформленного отношения между работником и работодателем, которые с точки зрения формально-юридического анализа опосредуются обязательственно-правовыми или трудоправовыми институтами, за исключением рабовладельческой формации, в рамках которой эти отношения действительно имели вещно-правовой характер.

--------------------------------

<1> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 387.

Более того, "право собственности, как понятие, охватывающее соответствующие правовые явления в различных общественных формациях, перестает быть понятием во всех своих элементах гражданско-правовым. В социалистическом обществе право государственной собственности, в особенности на основные фонды, оказывается понятием, далеко выходящим за границы понятия гражданско-правового. Действительно, правовой режим основных фондов (в еще большей мере это относится к правовому режиму земельных имуществ), поскольку использование этих имуществ (равно и переброска их из ведения одной хозяйственной организации в другую) осуществляется преимущественно распорядительными актами государственных регулирующих органов, - не может рассматриваться как режим гражданско-правовой" <1>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 389 - 390.

Очевидно, что столь парадоксальные результаты являются прямым следствием выбора советской доктриной того варианта интеграции правовой формы и экономических отношений, который основан на идее "соответствия" между каждой правовой и экономической категорией и попытке сделать основой анализа политэкономические категории предельной степени абстракции <1>. Однако решение С.И. Аскназием этой проблемы не следует считать столь однозначным. Для того чтобы избежать полной элиминации правовой формы, ученый вводит новое разграничение между материально-правовыми и вспомогательными юридическими понятиями. Если первая группа понятий выражает "в абстрактной форме закрепленные правом определенные производственные и иные отношения" <2>, то для второй группы понятий характерно то, "что в них получают выражение не самые подлежащие закреплению отношения, а некоторые стороны самого закрепления этих отношений: они фиксируют в общей форме различные методы и способы воздействия государства на производственные и др. отношения, дабы эффекты, требуемые воспроизводством хозяйственного цикла, оказались осуществленными" <3>. К последним относятся такие понятия, как виндикация, последствия неисполнения договора, возмещения причиненного ущерба и т.д. Примечательно, что именно для этой группы гражданско-правовых понятий, наиболее рельефно отражающей формальные, "технические" стороны правового регулирования, С.И. Аскназий делает исключения из их строго формационного порядка образования: "разнообразию классового содержания подлежащих закреплению отношений, развертывающихся в историческом процессе (в различных общественных формациях), не соответствует такое же разнообразие методов и способов правового воздействия на эти отношения. История правовых форм выработала значительно меньше типов правового воздействия для обеспечения потребного государству... поведения, чем типов самих подлежащих регулированию отношений: одни и те же методы воздействия могут оказаться применимыми к отношениям различного социально-экономического содержания; в своих общих определениях они могут оказаться подобными, несмотря на значительные отличия объекта такого воздействия" <4>. Только при использовании такого приема стало возможным спасти ряд ключевых понятий цивилистической доктрины начиная с общего понятия гражданского права.

--------------------------------

<1> Именно этот упрек марксистской парадигме выдвигается представителями юридической науки и в настоящее время рассматривается как один из основных. Об этом см., например: Rueckert J. Autonomie des Rechts in rechtshistorischer Perspektive. Hannover, 1988. S. 10 - 14.

<2> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 392.

<3> Там же. С. 398.

<4> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 401.

Однако чем же объясняется такая самостоятельность и универсальность некоторых юридических категорий? Ведь, следуя общему духу рассматриваемого варианта реализации марксистского учения, мы должны и эту универсальность объяснить материалистически. Поскольку некоторый дефицит объяснительной силы метафоры "относительной самостоятельности надстройки" не может не ощущаться, в рамках марксистского правопонимания используется и другая аргументативная техника, которую можно условно именовать "ложным сознанием". "Еще более рельефной подобная маскировка капиталистических отношений проявляется в складывающейся на основе этих отношений правовой идеологии. Достаточно вспомнить, что большинство цивилистов и до настоящего времени вещные права на имущества понимают как особые формы господства лица над вещью, подчинения вещи господству воли лица и пр. При таком понимании вещных прав... эти последние представляются не отношениями между людьми, а отношениями лица к вещи - определенными формами присвоения имущества и обладания им; ясно, что существо права капиталистической собственности на этих путях не может быть вскрыто. Понять существо права капиталистической собственности возможно лишь при условии, что существо этого вида собственности будет усмотрено не в обладании определенными имуществами, а в особой форме использования их - именно в присоединении к этим имуществам (средствам производства) купленной рабочей силы, где и должно создаться специфическое отношение между собственником и лицом, прилагающим к его имуществу свой труд. Все эти "сущностные" черты собственности на капитал могут проявиться лишь в целой цепи отношений, включающей в себя отношения капиталиста к другим лицам; в изолированном отношении - в обладании и использовании лицом какого-либо имущества вне учета отношений, в которые собственник вступает с другими лицами, прилагающими свой труд к его имуществу, - эти сущностные черты собственности на капитал проявиться не могут" <1>. Таким образом, сущностно различные институты проявляются вовне как идентичные благодаря как раз методологии юридического формализма, выполняющей в данном случае функцию вуалирования реальной экономической основы правовых категорий. Как отмечает С.И. Аскназий, "особенности правовой формы товарно-капиталистического общества, именно охват ею внешне однородной формой различного содержания, нивелируют разнородные отношения. Практическим нуждам и потребностям капиталистического оборота подобные классовообезличенные понятия способны удовлетворить: более того, понятия эти удовлетворяют и другим запросам капиталистического общества - они затушевывают классовый характер буржуазного права, скрывают присущие буржуазному праву элементы принуждения и неравенства" <2>. Не трудно заметить, что приведенный аргумент тяготеет не к структуралистским теориям марксизма, а скорее выражает правопонимание инструменталистских версий марксистского учения.

--------------------------------

<1> Там же. С. 144 - 145.

<2> Аскназий С.И. Указ. соч. С. 201.

Проведенный С.И. Аскназием скрупулезный анализ возможностей марксистской методологии применительно к рассмотрению гражданско-правовых проблем показал, что подобная операция может быть осуществлена лишь со значительными и многочисленными оговорками и не обходится без использования различных дополнительных аргументативных техник, дополнительно легитимирующих обоснованность получаемых выводов. При этом обращает на себя внимание то обстоятельство, что именно проблема юридического формализма оказалась самой сложной при ее анализе с материалистических позиций.

Печатается по: Аскназий С.И.

Основные вопросы теории

социалистического гражданского права.

Сер. "Классика российской цивилистики".

М., 2008. С. 13 - 40.