2901

обстоятельство), то можно заметить, что при движении от обстоятельства к подлежащему постепенно исчезает семантическая определённость этих категорий: от широкой гаммы значений обстоятельства к менее дифференцированной системе значений дополнения (объект, результат, заинтересованное лицо...) к почти что полностью формальной категории подлежащего.

Таким образом, определение центральной единицы учения о членах предложения и связанное с этим определением его содержательного статуса, представляет серьёзную теоретическую проблему в рамках самой теории. Альтернативы, дополняющие теорию членов предложения, в области изучения пропозиций, т.е. номинативного аспекта предложения, является теория валентности, разрешающая много трудностей, связанных с выяснением содержательно-грамматического статуса категории подлежащего, дополнения, обстоятельства.

В теории валентности впервые предложенной французским лингвистом Люсеном Тренером в его книге «Элементы структурального синтаксиса» центром предложения признаётся глагол [2]. Любой глагол всегда обозначает какое-нибудь событие в широком смысле. В любом событии всегда можно определить, с одной стороны, участников события, которые его собственно создают и, с другой стороны, обстоятельства, в которых данное событие имеет место. Соответственно этому каждый глагол интенционален на определённое количество имён, отображающих участников ситуации, т.е. требует к себе для экспликации своего смысла определённое число имён определённой семантики. Имена, наличие которых обусловлено в предложении семантикой глагола, именуются актантами, имена же, наличие которых дополняет семантику глагола, отображают обстоятельства события, именуются сирконстантами. Так,

впредложении:

Ячитаю книгу мы имеем

двухактантный глагол действия «читать», который требует к себе два актанта: действующее лицо (агенс) и объект действия.

В предложении:

Через два дня я уезжаю в Москву, в котором отображается направленное движение, мы имеем:

двухактантный глагол «уезжать»,

актанты «я» и «Москва» (действующее лицо и направление движения) и

сирконстант «через два дня» (время).

Актант – обязательный член предложения. Его опущения из предложения

либо разрушает семантическую структуру последнего:

Он изучает логику. - Он изучает,

либо изменяет его семантическую характеристику:

Он работает в институте, в смысле «он – преподаватель» и «Он работает», в смысле «он занят».

В настоящее время в синтаксисе очень чётко различаются уровень формы и уровень содержания. Единицами формального уровня являются синтаксические позиции, образуемые определёнными предложно-падежными формами. Единицами семантического уровня являются семантические актанты, элементы, требуемые смысловой интенции глагола (предиката). Типовая структура предложения записывается, как на уровне формы, так и на уровне синтаксического содержания.

Например, в предложении:

Он режет хлеб ножом,

глагол «резать» отражает категорию действия над предметом,

«он» является действующим лицом в позиции подлежащего (им.п),

«хлеб» является объектом воздействия в позиции прямого дополнения (вин.п.),

«ножом» является инструментом в позиции косвенного дополнения (твор.п.).

107

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Таким образом, в теории валентности теория подлежащего обусловлена тем, что семантическая характеристика имени в позиции подлежащего определяется в зависимости от роли предмета, обозначенного этим именем в ситуации, которую отображает предложение.

Впредложении:

Ярежу хлеб ножом в позиции подлежащего – действующее лицо.

Впредложении:

Он огорчён – лицо, испытывающее определённое состояние. В предложении:

Книга на столе – предмет в пространстве.

Теория семантической валентности открывает широкую перспективу для изучения синтаксического содержания предложения. Этому в значительной мере способствовали исследование ленинградской группы по изучению залога и диатеза во главе с Холодовичем[3] и исследования Н.И.Арутюновой (1976) [4], Т.П.Ломтева [5], Ю.С.Степанова (1966, 1975) в русском и общем языкознании, В.Г.Гака, Т.В.Алисовой (2007)[6] в романистике, О.И. Москальской [7] (1983, 2004), Г.Г.Почепцова (1981), Фоминой З.Е.[8] в германистике и много других.

Систематизация семантических актантов, определение их набора и сочетаемости, фактически представляет собой моделирование языкового отражения человеком внешнего мира. Здесь определяются такие важные функционально-семантические категории, как предмет в пространстве, существование, движение, действие, процесс, состояние и тд. Определённая категория может передаваться множеством семантико-синтаксических структур. Ориентация исследований от содержания к форме в синтаксисе позволяет рассматривать определённые семантико-синтаксические парадигмы предложений, обладающих различными смысловыми и формальными структурами, но объединённых какой-либо определённой, единой содержательной категорией. Так, например, категория состояния человека выражается в следующих разнотипных моделях:

1.Он спит (Семантическая структура - лицо, испытывающее определённое состояние); 2.У него радость (Объект-обладатель); 3.Он в тревоге (Лицо, испытывающее состояние, абстрактное место); 4.Ему не спится (Адресат-состояние);

5.Ему ничего не хочется. (Объект-адресат).

Особенно ценным представляется подход от содержания к форме в плане сравнительной типологии языков. Различные языки имеют не только различные формальные структуры, но и различные смысловые возможности интерпретации окружающей действительности. С психолингвистической точки зрения это можно представить, как различные средства и способы формирования мысли. Акцентируя важность изучения этих способов в методическом плане, И.А.Зимняя [9] приводит пример о запрещении действия. Ср.:

русский язык, как и испанский, предпочитает отрицательно-повелительную форму

(Не разговаривай, No hables),

английский – положительно-повелительную форму (Keep silence).

Подобное различие в способах формирования мысли пронизывает всю лингвистическую семантику как лексическую, так и грамматическую. Неоценимое значение для практики преподавания языков имеют исследования в области сравнительной типологии французского и русского языков известного романиста В.Г.Гака [10], а также испанского

ирусского языков российских языковедов В.С.Виноградова и И.Г. Милославского [11].

Вобласти лексики важнейшими компонентами значения у глаголов движения в ро-

манских и русском языках являются направление движения и способ передвижения:

1) н а п р а в л е н и е д в и ж е н и я :испанское «llegar»;

108

русское «прибыть»; 2) с п о с о б п е р е д в и ж е н и я :

испанское «correr»;

русское «бежать»;

обусловливает различные тенденции в отражении категории движения двумя языками. Испанский язык также предпочитает глаголы с семантической формулой «направление или способ движения»; русский - «направление и способ движения».

При передаче движения в русском языке употребляются глаголы с более сложной семантической структурой. В испанском языке наиболее употребительны – геометрические глаголы, показывающие лишь пространственное отношение между предметами. Большей содержательности русских глаголов движения соответствует и большая их роль

вязыке в целом:

Они подползали – Llegaron arrastrándose;

Они перешли через мост – (Ellos) cruzaron el puente;

Вы едете с юга? - ¿Viene del sur?

Таким образом, при организации русского высказывания ведущим оказывается компонент способа движения, обозначающий внутреннюю характеристику процесса. При построении испанского высказывания ведущий компонент – направление, обозначающее внешние связи процесса с другими субстанциями.

Вобласти морфологии наиболее сильные расхождения между романскими языками

ирусским наблюдается в корреляции «вид-время». В испанском языке имеет место довольно развитая система глагольных времён, организованная четырьмя грамматическими системами: абсолютность, относительность, актуальность, ограниченность. Число прошедших времён индикатива достигает пяти. Русский язык в истории своей эволюции потерял эти временные оппозиции и в нём осталась лишь система абсолютных времён. Но за счёт потери временных оппозиций в русском языке развивается компенсирующая, дополнительная к категории времени, категория глагольного вида.

К вышесказанному следует добавить, что у носителей русского и испанского языков нет одинакового представления понятия «ограниченность / неограниченность действия» (законченность / незаконченность). Для испаноговорящих данное понятие касается истечения времени проведения действия, т.е. имеет временную перспективу, тогда как для носителей русского языка оно представляет собой завершённое проявление внутренней ха-

рактеристики, качества действия, выраженного в самой семантике глагола. В данном случае, временная перспектива передается категорией времени. Психолингвистические данные свидетельствуют о том, что категория славянского вида, образуемая такими оппозициями как завершённость - незавершённость, предельность - не предельность, результативность - не результативность и т.д. принадлежит к наиболее трудноусваиваемым категориям. Поэтому при изучении этой категории особое внимание следует обратить на её семантику, сделать именно значение форм точкой отсчёта во ведении, объяснении и работе с этой категорией.

Вобласти синтаксиса, на первый взгляд, различия в структуре предложения индоевропейских языков не столь существенны (подлежащее и сказуемое касаются в первую очередь формальных элементов). Семантическая же типология синтаксических систем

109

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

обнаруживает, что именно в семантике синтаксической структуры предложения таятся наиболее глубинные и трудноуловимые различия, которые обусловливают сильные и устойчивые интерференции в прогнозировании высказывания в процессе его порождения. В синтаксисе чётко прослеживаются диалектика синтаксической формы и лексического содержания. Наиболее существенные различия в синтаксисе романских и русского языков также касаются глагола.

Библиографический cписок

1.Л.М. Васильев. Современная лингвистическая семантика. Учеб. пособие для ву-

зов. — М.: Высшая школа, 1990. — 176 с. — ISBN 5-06-000781-2.

2.Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988.-656 с.

3.Холодович А.А. Сб. Проблемы грамматической теории. Л., 1979. -304 с

4.Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. / АН СССР. Ин-т языкознания. - М.:

Наука, 1976. - 383 с.

5.Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. М., 2007.-200с.

6.Алисовa Т.Б., Репина Т.А. Введение в романскую филологию. Учебник. — 3-е изд., испр. и доп. — М.: Высшая школа, 2007. — 453 c.

7.Москальская О.И. Теоретическая грамматика современного немецкого языка 2004. -352 с.

8.Фомина З.Е. Эмоционально-оценочная лексика в русском и немецком языкахВ сборнике: Очерки по русско-немецкой контрастивной лингвистике : лексика, синтаксис Воронеж, 1995. С. 4-28.

9.Зимняя И.А. Психология обучения иностранным языкам в школе. М.: Просвещение, 1991. — 222 с. — (Библиотека учителя иностранного языка). — ISBN 5-09-00171-6.

10.Гак В.Г. Русский язык в сопоставлении с французским. М., «Русский язык», 1975. -278 с.

11.Виноградов В.С., Милославский И.Г. Сопоставительная морфология русского и испанского языков. М.: «Русский язык», 1986. -160 с.

Bibliograficheskij cpisok

1.L.M. Vasil'ev. Sovremennaja lingvisticheskaja semantika. Ucheb. posobie dlja vu-zov.

—M.: Vysshaja shkola, 1990. — 176 s. — ISBN 5-06-000781-2.

2.Ten'er L. Osnovy strukturnogo sintaksisa. M.: Progress, 1988.-656 s.

3.Holodovich A.A. Sb. Problemy grammaticheskoj teorii. L., 1979. -304 s

4.Arutjunova N.D. Predlozhenie i ego smysl. / AN SSSR. In-t jazykoznanija. - M.: Nauka, 1976. - 383 s.

5.Lomtev T.P. Predlozhenie i ego grammaticheskie kategorii. M., 2007.-200s.

6.Alisova T.B., Repina T.A. Vvedenie v romanskuju filologiju. Uchebnik. — 3-e izd., ispr. i dop. — M.: Vysshaja shkola, 2007. — 453 c.

7.Moskal'skaja O.I. Teoreticheskaja grammatika sovremennogo nemeckogo jazyka 2004. -352 s.

8.Fomina Z.E. Jemocional'no-ocenochnaja leksika v russkom i nemeckom jazykahV sbornike: Ocherki po russko-nemeckoj kontrastivnoj lingvistike : leksika, sintak-sis Voronezh, 1995. S. 4-28.

9.Zimnjaja I.A. Psihologija obuchenija inostrannym jazykam v shkole. M.: Prosveshhenie, 1991. — 222 s. — (Biblioteka uchitelja inostrannogo jazyka). — ISBN 5-09-00171-6.

10.Gak V.G. Russkij jazyk v sopostavlenii s francuzskim. M., «Russkij jazyk», 1975. -278 s.

11.Vinogradov V.S., Miloslavskij I.G. Sopostavitel'naja morfologija russkogo i ispanskogo jazykov. M.: «Russkij jazyk», 1986. -160 s.

110

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

of this article is to describe the predicative means of expression of relations of belonging in Russian, English and Spanish. It is analyzed the most frequent cases of usage of deaccented verbal sentences: N – V – N3 (a variant of the semantic structure of the "object – belonging – subject) and their meanings depending on what lexical-grammatical category their actants belong to. It is shown that these constructions (which express the relations of belonging in three structurally different languages) in nominative aspect have a lot more similarities than differences. These constructions besides the main meaning of belonging often convey other types of possessive relationships. Structural and semantic similarities of these linguistic means in examined languages confirm the universality of the typical meaning of ‘belonging’.

Key words: Russian language, English language, Spanish language, possessivity, belonging, semantical-functional syntax, semantical-functional field, se- mantic-structural organization of sentence, possessive situation, possessor, object of possessive relation, lexical-grammatical categories of parts of speech.

Современная лингвистика активно обращается к анализу единиц языка с позиции отражения в них окружающей действительности. Большой интерес представляет выявление сходств и различий в интерпретации разноструктурными языками одного и того же понятийного содержания. В данной статье на материале русского, английского и испанского языков рассмотрены основные средства выражения принадлежности как одной из сторон универсального отношения посессивности. Предмет исследования – семантикоструктурное устройство предикативных конструкций со значением принадлежности. Объект исследования – реализация данными конструкциями семантики принадлежности как одной из сторон посессивности.

Актуальность нашего исследования определяется тем, что средства выражения принадлежности, являясь широкоупотребительными в речи, до сих пор не становились предметом системного описания с точки зрения их семантико-структурной организации, лексического наполнения, а также возможности выражения ими смежных типовых значений в трёх разноструктурных языках. Цель исследования заключается в том, чтобы представить системное описание номинативного аспекта предложений, передающих значение принадлежности в русском, английском и испанском языках.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач: 1) уточнение содержания понятия «принадлежность» в рамках более широкого понятия «посессивность»; 2) описание структуры семантико-функционального поля принадлежности в трёх языках; 3) выявление семантико-структурных особенностей русских, английских и испанских предложений принадлежности, связанных с лексическим наполнением их синтаксических позиций; 4) установление соотношения значения принадлежности с другими типовыми значениями, передаваемыми одними и теми же формами.

Анализируемый фактический материал извлечён из произведений XX-XXI веков русской (А. Куприн, В. Катаев, Ю. Домбровский, С. Довлатов, Д. Рубина и др.), англоя-

зычной (A. Christie, M. Wilson, J.R.R. Tolkien, A. Rand, B. Stoker, J. K. Rowling, J. Le Carre,) и испаноязычной (J. Cortazar, E. Mendoza, J.J. Millás, J.J. Alonso Millán, L. Esquivel, A.Marsillach и др. ), художественной и научно-популярной литературы; из периодических изданий (российские: «Биология», «Наука и жизнь», «Народное творчество» и др.; испан-

ские: El Mundo, La Vanguardia, Diario de Yucatán, Diario de las Américas и др.), из элек-

тронных ресурсов Интернета (см. номера 1, 5, 14, 15. 16, 17, 18 списка источников).

Исследование языковых средств выражения принадлежности с точки зрения их се- мантико-структурного устройства и соотношения принадлежности с другими типовыми значениями может быть полезно при разработке проблем семантико-функционального синтаксиса разноструктурных языков, при создании спецкурсов по функциональной грамматике русского, английского и испанского языков, по теории и практике перевода, а также при обучении этим языкам как иностранным [1, с.61]. (О рассмотрении семантикофункционального поля посессивности в русском и английском языках в системно-

112

структурном и семантико-функциональном планах применительно к практике преподава-

ния см. [2, с.164-175]).

Принадлежность рассматривается нами как часть семантико-функционального поля (СФП) посессивности, стоящего в ряду других СФП, объединяющих разноструктурные средства выражения субъектно-объектных отношений [3].

Понятие «посессивность» является более общим по отношению к понятию принадлежности. Термин «посессивность» обозначает «владение, обладание чем-либо» и называет отношения достаточно общего характера между обладателем (посессором) и обладаемым (объектом посессивности). Посессивность как семантическая категория представляет собой языковую интерпретацию широкого круга отношений обладания, принадлежности, партитивности (соотношения части и целого) и др., и только частный случай такого отношения представляет собой отношения собственно владения.

Варианты посессивных отношений дифференцируются в зависимости от семантики посессора, наличия в ней признаков личности / неличности, одушевлённости / неодушевлённости, конкретности / абстрактности, а также в зависимости от семантики объекта посессивности, которому может быть свойственна большая или меньшая степень отторжимости от посессора.

ВСФП посессивности выделяются два центра, что обусловлено различными способами отражения действительности – предикацией и атрибуцией, связанными с соответствующими типами посессивных конструкций: 1) предикативными: У брата есть кварти-

ра; Это имущество принадлежит Василию и т.п. и 2) атрибутивными его квартира, мне-

ние отца, Васина жена и т.п. (Подробнее об этом см. [4]).

Центр предикативной посессивности составляют конструкции, в которых эксплицитно представлены все три элемента посессивной ситуации: посессор (обладатель), объект посессивности и предикат со значением посессивности. Посессивное отношение является отношением направленным: посессор может рассматриваться как ориентирующий элемент, а объект – как ориентируемый, и наоборот [5, с.219-221]. В первом случае в основе предложения находится субъект-посессор, а само сообщение касается его имущественного положения, а во втором случае сообщение касается характеристики объекта принадлежности.

Впредложениях, представляющих посессивное отношение в разных ракурсах, реализуются два основных категориальных значения посессивности (зд. и далее даются примеры предложений на русском, английском и испанском языках):

1) обладание (формула «посессор – обладание – объект»): У меня есть книга; Я

имею книгу; I have a book; Tengo un libro.

2)принадлежность (формула «объект – принадлежность – посессор»): Книга при-

надлежит мне; The book belongs to me; El libro me pertenece.

Таким образом, в предикативной зоне СФП посессивности выделяются два взаимосвязанных микрополя – обладания и принадлежности, для актуализации значений которых используются специализированные конструкции [4, с.264-273; 2, с.164-175].

Рассмотрим предикативные конструкции, являющиеся ядром СФП посессивности, в русском, английском и испанском языках. Характеристика конструкций даётся на основе предложенной В.Ю. Копровым методики анализа семантико-структурного устройства предложения [6].

Вкачестве основного предикативного средства выражения принадлежности в рас-

сматриваемых языках выступают двуактантные вербальные активные предложения, ти-

повое значение которых – «отношение между предметами», инвариантная семантическая структура (ИСС) – «субъект – посессивность – объект», вариант семантической структуры (ВСС) – «объект – принадлежность – субъект». Синтаксическая структура двуактантных предложений принадлежности обобщенно представляется формулой N – V – N3 [6]. Субъектный компонент синтаксической структуры предложения выступает как предмет принадлежности (N), а объектный (N3) – в качестве посессора. В глагольной позиции

113

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

здесь употребляется только один глагол – принадлежать:

Д о м -то п р и н а д л е ж и т моей с е м ь е , сеньор, уже пятьдесят… нет, постойте… пятьдесят четыре года! (Д. Рубина) [1*]; Павлик никак не ожидал такого богатства. Полон стол игрушек и сластей – и в с ё э т о п р и н а д л е ж и т только е м у (В. Катаев) [1*].

В английском языке в предложениях данного типа в глагольной позиции выступает глагол to belong (to):

(A. Christie) [2*] – По-моему, она решила, что з е м л я , на которой мы построили себе дом, принадлежит е й или е ё п л е м е н и , или как они там себя называют (пер.

уехавшему в отпуск [перевод наш].

В испанском языке в таких конструкциях употребляется глагол pertenecer, передающий значение принадлежности. Если в позиции посессора находится существительное (которое является косвенным дополнением в синтаксической структуре предложения), перед ним используется предлог а [7, с.94]:

González señaló que «el combate, al contrario, me servirá de motivación para regresar l a c o r o n a que le p e r t e n e c e a M é x i c o » (Diario de Yucatán, 12/09/1996) [5*]. – Гонсалез отметил, что «это сражение, наоборот, мне послужит дополнительной мотивацией, чтобы вернуть к о р о н у , которая п р и н а д л е ж и т М е к с и к е » [перевод наш].

Заметим, что падежные отношения существительных передаются в испанском языке с помощью предлогов. Рассматриваемые сочетания глагола pertenecer и предлога a обычно соответствуют русскому дательному падежу [8, с.240]. В случаях, когда позицию посессора занимает личное местоимение, оно имеет форму дательного падежа и может использоваться как в беспредложной форме, так и в предложной:

La ciudad entera m e pertenece, pero no estoy preparado para asumir de golpe tanto poder… (E. Mendoza) [5*] – Весь город принадлежит мне, но я не готов так вдруг брать власть в свои руки [перевод наш]; ¡La jueza ha reconocido que este chalet l e pertenece a u s t e d ...! (J.J. Alonso Millán) [5*] – Судья признала, что особняк принадлежит в а м ! [перевод наш].

Предложная и беспредложная формы могут употребляться одновременно в следую-

щих случаях [9, с.51; 10, с.105]:

1) когда надо заострить внимание собеседника на том лице, которое названо беспредложным дополнением:

p e r t e n e c e a m í (A.Marsillach) [5*]. – Ты сумасшедшая? Как ты осмелилась?

114

Серия «Современные лингвистические и методико-дидактические исследования» Выпуск № 4(32), 2016

Этот диск – часть наших воспоминаний… Наших! Этот диск принадлежит н а м ! / – Нет, извини, он принадлежит м н е ! [перевод наш].

В этом диалоге в первой части говорящий использует только беспредложное местоимение nos (нам), собеседник же в ответе делает акцент на то, что диск принадлежит именно ему, а не кому-то другому, поэтому употребляет предложную и беспредложную формы вместе (m e pertenece a m í );

2) когда косвенное дополнение, выраженное существительным или местоимением с предлогом, предшествует глагольной форме, их дублирование формами безударных личных местоимений обязательно:

En fin, que el Che Salieri había empezado por destrozar la funda del disco en que estaba Siboney ... y ahora, incontenible, iba abriéndose paso a patada limpia en busca de Natalia de Larrea, ... que a m í m e p e r t e n e c e (A. Bryce Echenique) [5*] – В

итоге Че Сальери разорвал чехол от диска, на котором был Сибоней … и теперь, неудержим в поисках Наталии де Ларреа, … которая м н е принадлежит [перевод наш];

3) когда надо уточнить, какое именно лицо называет личное местоимение, являющееся беспредложным дополнением. Так, личное местоимение третьего лица единственного (le) и множественного числа (les) в функции косвенного дополнения могут относиться к разным лицам: ему, ей, вам, им. В этом случае иногда возникает необходимость пояснить, о ком идёт речь. Для этой цели после глагола ставится дополнительно форма личного местоимения с предлогом, уточняющая лицо или предмет, о котором говорится (La casa l e pertenece a u s t e d . – Дом принадлежит в а м ; La casa l e pertenece a e l l a . –

[5*] – Судья признала, что особняк принадлежит в а м ! [перевод наш].

При реализации основного значения, передаваемого данными конструкциями – собственно принадлежности – посессор, как правило, отмечен признаком «одушевленность», уже – «лицо», а объект посессивности выражен именем конкретно-предметной семантики и отмечен признаками «неодушевленность» и «отторжимость»:

О том, что к у р т к а п р и н а д л е ж а л а Ф е р н а н у Л е ж е , знали немногие (С.

Довлатов) [1*];

Very soon there was a fine commotion in the village by the riverside; but B i l b o escaped

поднялась суматоха; но Б и л ь б о удрал в лес и унёс к а р а в а й х л е б а , к о ж а н у ю ф л я г у с в и н о м и п и р о г , которые е м у н е п р и н а д л е ж а л и [перевод наш];

Usted sabe tan bien como yo que l a h e r o í n a que se encontró en aquella casa n o

Однако в позициях как посессора, так и объекта принадлежности, встречаются имена других семантических групп, что приводит к реализации иных значений, чем собственно принадлежность.

115

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Так, помимо конкретных неодушевленных существительных, в качестве объекта принадлежности в предложениях рассматриваемого типа выступают существительные других лексико-грамматических разрядов (ЛГР), выделенных В.Ю. Копровым и принятых за основу в нашем исследовании [6, с.66-79].

1. С у щ е с т в и т е л ь н ы е Л Г Р н е к о н к р е т н ы , занимающие позицию объекта принадлежности в рассматриваемой конструкции.

В подобных случаях в русском, английском и испанском языках передаётся функциональная связь человека с разного рода абстрактными сущностями:

А в т о р с к о е п р а в о на базу данных, состоящую из материалов, не являющихся объектами авторского права, принадлежит лицам, создавшим базу данных (Закон

«О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз дан-

ных») [1*]; Т и т у л к р о н п р и н ц е с с ы принадлежал жене царевича Алексея Петровича Шарлотте Христине Софье, скончавшейся в октябре 1716 г. (Т. Базарова) [1*]; Во всяком случае, всегда, когда п р а в о и в о з м о ж н о с т ь выбирать профессию принадлежали мне, а не обстоятельствам, я возвращался в кинематограф (Г.

Жженов) [1*].

В данных примерах в позиции объекта фигурируют отвлечённые понятия, свойственные сфере официально-деловых отношений, а также мотивированное прилагательным существительное возможность.

”He lolls there like a king between his two bags of loot,” Hugo said wistfully “T h e w h o l e w o r l d belongs to him.” (M. Wilson) [4*] – «Смотрите, как он развалился, точно король среди своих сокровищ, – грустно сказал Хьюго. – В е с ь м и р принад-

лежит ему» [перевод наш]; He snapped his way through a big speech, hailing a new era and declaring – in the belligerent tone of a challenge to unidentified enemies – that s c i - e n c e belonged to the people… (A. Rand) [7*] – В своей краткой речи он приветствовал новую эру, объявляя воинственным тоном, как бы бросая вызов неназванному противнику, что н а у к а принадлежит людям [перевод наш].

В этих предложениях в позиции объекта выступают существительное world (мир), лексически выражающее собирательное значение, и отвлечённое существительное science (наука), обозначающее в данном контексте сферу человеческой деятельности и результаты этой деятельности.

¡ E l u n i v e r s o i n t e r i o r me pertenece, tomo posesión de él, lo ocupo, extermino lo superfluo! (А. Jodorowsky) – В н у т р е н н и й м и р принадлежит мне, я им овладеваю, его занимаю, уничтожаю всё ненужное [перевод наш]; E l n ú m e r o 4 2 le pertenece para siempre a Jackie Robinson (Diario de las Américas, 16/04/1997) [5*] –

С о р о к в т о р о й н о м е р теперь навсегда принадлежит Джеки Робинсон [перевод наш].

В испанских примерах в позиции объекта выступают существительное el universo interior (внутренний мир), лексически выражающее собирательность, а также порядковое числительное – сорок второй, обозначающее в данном контексте номер, под которым играет бейсболист, т.е. описательно называет антропоним.

2. С у щ е с т в и т е л ь н ы е Л Г Р а н т р о п о н и м о в , занимающие позицию объекта принадлежности в исследуемой конструкции. Предложения с таким лексическим наполнением в рассматриваемых языках передают родственные, профессиональные отношения, а также отношение моральной зависимости одного человека от другого:

За столом (нам поставили отдельный от взрослых стол) Вано и Володя спорили,

116