_-XX(X~1

серьезной ошибкой, усилившей Лигу и проторившей в дальнейшем «дорогу к Пакистану»70.

М.А. Джинна оперативно воспользовался изменившимися обстоятельствами. Проигрыш на выборах будто подхлестнул его. На сессии Лиги осенью 1937 г. в Лакхнау он призвал мусульман Индии объединиться. Значение сессии состояло в том, что впервые за долгие годы она была весьма представительной по составу участников. И важнейшим условием этого стало присутствие нового премьера Панджаба С. Хаят Хана, который заключил с Джинной соглашение о фактическом слиянии Юнионистской партии с Лигой в том, что касалось политики общеиндийского уровня. В ответ на это Лига отказывалась от покушений на монополию партии юнионистов на власть в провинции71. Кроме панджабского премьер-министра, на сессии в Лакхнау присутствовали премьер Бенгалии Фазлул Хак - глава Кришак праджа парти (Крестьянско-национальной партии), в коалиции с которой в провинции правила Мусульманская лига, а также премьер провинции Ассам М. Саадулла. Оба они призвали своих сторонников поддерживать на федеральном уровне партию Джинны, вступая даже в ее ряды, очевидно, по образцу двойного членства в Конгрессе. При этом Лига рассматривалась именно как зонтичная, общеиндийская организация72.

Можно считать, что именно с осени 1937 г. берет свое начало собственно движение за образование Пакистана. Характерно, что до этого времени и Джинна, и другие лидеры Мусульманской лиги стояли зачастую на единых или близких платформах с руководителями Конгресса. И проявлялось это в первую очередь в том, что касалось требований о независимости и самоуправлении. В 1937-1939 гг. между ними произошел серьезный раскол, причем сразу по двум взаимосвязанным вопросам. Первый из них состоял в дележе власти и ответственности на местах (в провинциях). Второй проистекал из особенностей проводимого провинциальными властями социально-экономического курса.

В Конгрессе в тот период (не без воздействия общеисторических и международно-политических закономерностей) возобладали левые, социалистические, силы и тенденции. В один из главных для местных властей превратился вопрос об аграрной реформе, об ограничении «феодального», то есть крупного помещичьего землевладения, защите прав малоземельных крестьян и

50

арендаторов. Социальный состав Конгресса и идеологические ориентации его руководящего звена позволяли подходить к изменению аграрного законодательства весьма радикально. Иная картина наблюдалась в Мусульманской лиге, где руководящее звено состояло практически сплошь из крупных землевладельцев, наследственной аристократии, либо из предпринимателей и рантье, разбогатевших представителей средних слоев (Джинна, например, зарабатывал много как ведущий адвокат, но главные доходы получал как домовладелец, от сдачи жилья в аренду)73.

Различия в социальном положении руководящих кругов Конгресса и Лиги, естественно, препятствовали согласованным программам и действиям. Социальные проблемы представлялись в то время едва ли не главными, во многом определявшими характер коалиционных связей как на местном, так и на общеиндийском уровне. Последние к тому же не замыкались на Индию, но имели расширение в виде привязки к политической борьбе в метрополии.

Руководство Конгресса, особенно Дж. Неру и ряд его не менее молодых коллег, ориентировалось на лидеров английской лейбористской партии, находившейся в оппозиции, и во время своего пребывания в Англии летом 1938 г. Неру позволял себе резкую критику курса кабинета консерваторов, в том числе по вопросам социальным и международным, связанным с умиротворением нацизма74.

Джинна и другие видные представители мусульманского политического спектра старались использовать это обстоятельство. В частных беседах с сановниками англо-британской администрации они заверяли их в своей лояльности. Благородное происхождение и воспитание мусульманской элиты, по всей видимости, импонировало представителям британской аристократии, составлявшим большинство высшего властного аппарата, и создавало благоприятный психологический фон для отношения к ней. Вместе с тем публично и Джинна, и другие лидеры Лиги не ослабляли риторику, направленную против английских властей, и неизменно выступали за скорейшее предоставление Индии независимости.

Постепенно усиливался и популистский характер политики Лиги. Джинна осознал необходимость построения массовой партии, движения, которое бы опиралось на искреннюю и широкую

51

поддержку масс. Именно этим, как и сплочением рядов политически активных мусульман, он целенаправленно занимался в период после 1937 г. Вехой на этом пути стало вышеупомянутое посещение им в октябре 1938 г. Карачи, своего родного города и будущей первой столицы Пакистана. Выступая тогда перед членами провинциального отделения Лиги он, между прочим, сказал: «Мы ведем борьбу не ради благ земных, не за министерские портфели и высокие должности; равным образом мы не препятствуем экономическому, социальному или образовательному подъему наших сограждан, как то ложно представляют»75. Мотивы оправдания, которые слышны в этом пассаже, видимо, характерны для восприятия тогдашней Лиги со стороны.

Прежде чем касаться того, как ей удалось продвинуться в исправлении своего образа, отметим роль другого «отца-основа- теля» Пакистана в успехе развернувшегося движения. Речь идет об известном поэте и философе Мухаммаде Икбале (18771938 гг.). Начав, как и Джинна, с гимнов единой родине и прославления братства между мусульманами и индусами, Икбал в 1920-х годах превратился в убежденного сторонника идеи отдельной судьбы мусульман Индии, подчеркивая одновременно особое значение, которое они должны сыграть в жизни всей мусульманской общины (миллат) в условиях отказа турок от лидерства и слабости арабов76.

Наряду с всеобщими, эйкуменическими мотивами Икбал остро чувствовал и мусульманскую сущность региона, к которому принадлежал. Кашмирец по происхождению и панджабец по месту рождения и проживания, он выражал настроения не только, условно говоря, центрального (северо-индийского), но и окраинного мусульманского патриотизма. Именно они подвигли его на оказавшиеся пророческими слова, сказанные в 1930 г. на сессии Мусульманской лиги в Аллахабаде в президентском послании: «Я хотел бы видеть Панджаб, Северо-Западную пограничную провинцию, Синд и Белуджистан объединенными в одно государство. Самоуправляемое в рамках Британской империи или без Британской империи консолидированное мусульманское государство северо-западной Индии представляется конечной судьбой мусульман, во всяком случае северо-западной Индии»77.

Сессия в Аллахабаде была очень малочисленной (несколько десятков человек) и проводилась в отсутствие Джинны, который

52

находился в Лондоне. Оттого, видимо, слова Икбала не получили широкого резонанса и стали обильно цитироваться лишь впоследствии.

Во время пребывания Икбала в Лондоне на второй конференции круглого стола в 1931 г. с ним познакомился Чаудхри Рахмат Али, панджабец, член эмигрантского кружка, который стал одним из тех, кто изобрел (один или в соавторстве) и стал пропагандировать термин «Пакистан» для обозначения одной из частей, на которую, по его мысли, должна была разделиться Индия. При этом, как и у Икбала, в подходе Рахмат Али соединялись и сосуществовали как взаимодополняющие два представления о всемирной мусульманской общности и о региональной группи-

ровке, для обозначения которых использовалось одно понятие - миллат78.

Сама фигура и деятельность Рахмат Али в Пакистане всегда воспринимались весьма неоднозначно. Одни отдавали должное его вкладу в движение за Пакистан, другие - принижали или замалчивали его роль и значение79. Среди причин нужно указать на критическое к нему отношение со стороны Джинны. И дело не в личных контактах (точнее, отсутствии таковых), сколько в разных программах действий. Можно считать, что Джинна был в большей степени индийцем, чем Икбал или Рахмат Али. Он чувствовал принадлежность к мусульманской общине всей Индии и стремился к объединению различных ее политических групп. Этому соответствовала и весьма негативная оценка им панисламизма и Халифатистского движения. Между тем Икбал и Рахмат Али принадлежали к сторонникам халифатистов и в их политическом сознании уживались безграничный исламский эйкуменизм и узкий регионализм. По схеме Рахмат Али, в Индии должны были появиться не одно, а несколько мусульманских государств - кроме Пакистана на северо-западе, это Банг-и-Ислам - на востоке в Бенгалии и Ассаме, Османистан, в центре страны на территории княжества Хайдерабад и ряд других80.

От прожектерских схем эмигрантов (Рахмата и его друзей), которые содержались в брошюрах и памфлетах, изданных ими в Англии в первой половине 1930-х годов, осталось в основном лишь удачно найденное название. Оно расшифровывалось двояко в полном соответствии с амбивалентностью идейно-политиче- ского сознания авторов: с одной стороны, Пакистан - это страна

53

чистых (таково значение «пак» на урду и фарси), то есть правоверных мусульман, с другой - объединение Панджаба, Афгании (Северо-Западной пограничной провинции), Кашмира, Синда и Белуджистана81.

Хотя Икбал не имел отношения к изобретению слова Пакистан, он в последние годы жизни активно ратовал за стоявшие за ним идеи. В 1936-1937 гг. Икбал написал Джинне, который только в 1935 г. вернулся из Англии в Индию, восемь писем82. Главный их пафос состоял в утверждении, что мусульманская община нуждается в консолидации и единственным ее лидером может быть Джинна. Это было, с одной стороны, признанием политического веса и личного статуса Джинны, а с другой - попыткой оторвать его от поддержки единого с Конгрессом фронта борьбы за независимость и самоуправление Индии. «Вы сегодня единственный мусульманин в Индии, к уверенному руководству которого община имеет право обратиться в условиях шторма, который ожидает Северо-Запад Индии, а может быть и всю Индию». Углубляя тезис, который Икбал впервые выдвинул в 1930 г., он в письмах 1937 г. шел дальше и выступил поборником создания суверенных мусульманских государств. Икбал спрашивал Джинну: «Почему мусульмане Северо-Запада Индии и Бенгалии не могут считаться нациями, претендующими на самоопределение, точно так же как другие нации внутри Индии и за ее пределами?»83.

Публикуя после смерти Икбала сборник обращенных к нему писем, Джинна в предисловии называет Икбала «мудрецом, философом и национальным поэтом Ислама». Он пишет, что в конце концов пришел к сходным с ним мыслям и выводам84. И действительно, Икбала, очевидно, можно считать соавтором теории Джинны о существовании в Индии двух наций, мусульман и индусов. Но существенная разница между ними заключалась в отмеченном уже выше отсутствии регионализма в построениях Джинны. Для него все мусульмане Индии составляли одну нацию, противопоставленную другой, индусской. Эта особенность позволяет понять претензии Джинны и Всеиндийской мусульманской лиги, которую он возглавил в качестве бессменного президента в 1936 г., на представительство от имени всех индийских мусульман. Несмотря на бросающуюся в глаза теоретическую слабость и уязвимость, концепция Джинны оказалась мощным оружием в его руках.

54

Новому витку в движении Индии к независимости и ее расколу на два государства положило начало Второй мировой войны. Война, казалось бы, должна была объединить общественное мнение в колонии и метрополии. Симпатии основной части индийской общественности не могли склоняться на сторону держав оси. Левая часть политического спектра в Индии, представленная прежде всего настроенными социал-демократически конгрессистами, в довоенный период занимала активную и непримиримую позицию в отношении фашизма, нацизма и милитаризма. Однако на начальном этапе войны, с сентября 1939 г. вплоть до разгрома Франции летом 1940 г. и особенно до вступления в войну СССР и США во второй половине 1941 г., левосоциалистические и прокоммунистические силы колебались в своем отношении к событиям в Европе.

Несмотря на достаточно успешный опыт взаимодействия провинциальных кабинетов, в том числе конгрессистских, с центральной исполнительной властью в Индии, взаимное недоверие и антагонизм между основными национальными силами и колониальным аппаратом сохранялись. Со времен Первой мировой войны в Индии с недоверием относились к обещаниям Англии о предоставлении ей независимости и старались создать условия, при которых метрополия не могла бы отступить от своих заверений на этот счет. Глубокое размежевание и стремление усилить свои позиции в преддверии неминуемой жесткой конфронтации по поводу сроков и условий обретения Индией суверенитета объясняют, очевидно, накал страстей и драматизм событий конца 1930-х - первой половины 1940-х годов.

пился объявить, что последняя также находится в состоянии войны, предварительно не проконсультировавшись ни с центральным законодательным собранием, ни с основными партиями85. Состоявшиеся затем консультации с руководством Конгресса и Мусульманской лиги не смогли устранить отчуждение и смягчить охватившие политические круги Индии чувства горечи и обиды. И Конгресс, и Мусульманская лига отказались всецело поддержать военные усилия метрополии. Не помогло и заявление вице-короля, сделанное им 18 октября 1939 г. В нем он повторил обещание предоставить Индии после войны статус доминиона

55

и изменить Закон 1935 г. в соответствии с индийским общественным мнением. Для координации усилий на период войны в заявлении предлагалось образовать консультативные группы из

представителей главных партий Британской Индии, а также князей86.

Не удовлетворенное такой позицией английских властей, ру-

правительств. В большинстве из восьми конгрессистских провинций в результате было введено прямое губернаторское правление.

М.А. Джинна постарался максимально использовать охлаждение между Конгрессом и властями. Он объявил 22 декабря 1939 г. «днем избавления» от тирании конгрессистских режимов и в ответ на призыв отметить его получил достаточно широкую поддержку мусульман87.

Через три месяца Мусульманской лигой были предприняты наиболее решительные шаги, проложившие путь к образованию Пакистана. 23 марта 1940 г. на очередной ее сессии в Лахоре была одобрена резолюция, получившая название «пакистанской». Хотя в ней не использовался этот термин, основное ее содержание вполне оправдывало название, так как оно сводилось к требованию в будущем конституционном устройстве Индии предусмотреть создание на северо-западе и востоке страны, то есть в районах, где мусульмане составляют компактное большинство, «независимых государств, в которых формирующие их единицы должны быть автономны и суверенны»88.

Резолюцию внес на рассмотрение Лиги главный министр Бенгалии А.К. Фазлул Хак. Не исключено, что именно по этой причине она предусматривала образование не одного, а двух государств. Джинна, в целом поддержавший резолюцию, и в президентском послании к Лиге 22 марта и сразу после ее принятия высказывался за одно государство. «Мусульмане (Индии. - В.Б.), - отмечалось в его послании, - являются нацией, какое бы определение нации ни использовать, и они должны иметь свое отечество, свою территорию и свое государство. Мы хотим жить в мире и согласии с нашими соседями как свободный и независимый народ»89.

56

Выступая от имени всех мусульман Индии, Джинна вскоре (уже на следующей сессии Лиги в Мадрасе) стал пользоваться названием Пакистан, хотя долгое время относился к нему прохладно. В декабре 1941 г. он говорил, обращаясь к участникам слета Всеиндийской федерации студентов-мусульман: «Мусульманская лига дала вам цель, которая, на мой взгляд, поведет вас в землю обетованную, где мы создадим наш Пакистан»90.

Между тем ситуация в мире к моменту этого его выступления претерпела серьезные изменения. В апреле 1940 г. закончился этап так называемой «странной войны», немцы развернули наступление в Европе и в июле того года полностью разгромили Францию. Англия, владычица Индии, осталась, по существу, один на один с Гитлером, но выстояла, не допустив германского вторжения на острова.

7 августа 1940 г. лорд Линлитгоу обратился к основным партиям с предложением войти в расширенный исполнительный совет (англо-индийское правительство) и в новый военно-кон- сультативный совет, обещая созвать по окончании войны учредительную ассамблею с целью пересмотра конституции и заверяя меньшинства (то есть прежде всего мусульман и князей), что власть не будет передана центральному правительству, чьи полномочия они не признают91.

Испытывая смешанные чувства по поводу судьбы метрополии (не желая ей полного поражения, но и не без удовольствия слыша о ее затруднениях), руководство как Конгресса, так и Лиги отказалось принять «августовское предложение». Ганди, занявший с начала войны глубоко пацифистскую позицию, пытался лично обращаться к Гитлеру с призывом прекратить военные действия, а осенью 1940 г. инициировал кампанию индивидуальной сатьяграхи членами ИНК92.

Отчужденное состояние между англо-индийской администрацией и основными политическими силами Индии сохранялось в течение всего следующего года. После объявления индивидуальной кампании неповиновения осенью 1940 г. большинство лидеров Конгресса оказались в тюрьме и пробыли там больше года.

Что касается Мусульманской лиги, то она одобряла сотрудничество с властями на провинциальном уровне в Бенгалии, Панджабе, Ассаме, Синде и СЗПП. А как всеиндийская организация Лига настаивала на праве говорить от имени мусульман

57

в вопросах общего конституцинного устройства и обвиняла англичан в том, что они не хотят решить вопрос об уважении законных требований мусульманской нации одновременно с предоставлением Индии независимости.

С приходом к власти в Лондоне в мае 1940 г. военного кабинета во главе с У. Черчиллем статус М.А. Джинны в глазах вицекороля и его окружения вырос - в Нью-Дели знали о его контактах с новым премьер-министром и новым министром по делам Индии (госсекретарем) лордом Эмери. Вместе с тем вице-король находил Джинну слишком жестким партнером по переговорам и предпочитал иметь дело с его коллегами и соперниками из лагеря ведущих мусульманских политиков, в первую очередь с премьерминистром Панджаба сэром Сикандером Хаят Ханом93.

Последний после вышеупомянутых договоренностей 1937 г. мягко оппонировал Джинне, как правило, не ставя под сомнение его лидерство в общеиндийском масштабе. Смерть Хаят Хана в 1942 г. и избрание председателем Юнионистской партии и главным министром Панджаба Хизр Хаят Хана Тивани привели к кризису в отношениях этой провинциальной организации с Лигой, а затем и полному разрыву, не преодоленному вплоть до 1947 г.94

В отличие от сэра Сикандера, премьер Бенгалии Фазлул Хак, прозванный Шер-и-Бенгал (Лев Бенгалии), не мог примириться с единоличным главенством и диктаторскими замашками Джинны. В конце 1941 г. он разорвал союз своей партии с Лигой и возглавил правительство провинции, созданное в коалиции с местной организацией Хинду Махасабхи95.

Потери позиций в двух главных провинциях с мусульманским большинством не ослабили решимости Джинны выступать от имени всей мусульманской Индии. Он к тому времени принимает почетный титул Каид-и-Азама (Великого вождя), который ему присвоили сторонники и почитатели, и укрепляет контроль над деятельностью Мусульманской лиги через Рабочий комитет, созданный по примеру Конгресса.

За нападением Японии на американскую базу в Пёрл-Харбор на Гавайских островах 7 декабря 1941 г. последовала серия стремительных марш-бросков японского флота и армии. В феврале 1942 г. почти без сопротивления японцам сдалась крепость Сингапур, где находилась 60-тысячная английская армия, укомплектованная в основном индийцами. В том же месяце японцы

58

захватили столицу Бирмы Рангун. Война неожиданно вплотную приблизилась к границам Индии с востока, вызвав надлом в индийском общественном мнении. Бежавший из Индии в 1940 г. леворадикальный лидер Конгресса Субхас Чандра Бос стал вербовать из сдавшихся в Сингапуре индийских военнослужащих Национальную индийскую армию, действовавшую под началом японцев.

После японских военных успехов оборона индийского континента стала одним из важнейших приоритетов Лондона. Черчилль был вынужден внести в повестку дня кабинета вопрос об урегулировании отношений с главными политическими силами в Индии. Туда в марте 1942 г. со специальной миссией направился только что введенный в британское военное правительство лейборист сэр Стаффорд Криппс. Подготовленная в Лондоне декларация содержала обещание предоставить Индии по окончании войны статус свободного доминиона и даже право выйти из Британского содружества, если таково будет решение выбранного органа. В обмен на это основным индийским политическим силам, прежде всего Конгрессу, предлагалось полностью поддержать военные усилия англичан, а их лидерам представлялись места в расширенном исполнительном совете при вице-короле. Чтобы удовлетворить мусульман и учесть другие мнения, помимо конгрессистских, в декларации отмечалось, что ни одну часть страны не будут силой заставлять присоединиться к доминиону96.

Рабочий комитет Конгресса, по предложению Ганди, отверг предложения Криппса, потребовав незамедлительного, уже в период войны, создания ответственного национального правительства. Криппсу не помогли доверительные отношения с Дж. Неру, хорошо известные в политических кругах как Индии, так и Англии97.

Вслед за Конгрессом отказалась поддержать предложения английского кабинета и Мусульманская лига. Хотя ей понравилось упоминание о возможности неприсоединения отдельных территорий к единой Индии, она сочла его недостаточным. Позиция Джинны, впрочем, очевидно, не слишком интересовала англичан, ибо в мусульманских провинциях, в частности в ключевом для них Панджабе (более половины индийской армии набиралось там и главным образом среди мусульман), нормально функционировали местные правительства. Джинна вместе с тем не преминул воспользоваться «уступкой» англичан и на проходившей

59