_-XX(X~1

африканском мире. К тому же существенно расходились их точки зрения на глобальные идеологические проблемы. Коммунистический Китай остро конфликтовал с капиталистическим Западом и состоял в военно-политическом союзе с СССР, в то время как Индия, не присоединяясь к западным блокам, принадлежала миру капитализма, пусть и занимая в нем особое место.

Пакистан сыграл на конференции свою роль одного из ее организаторов, а также критика концепции неприсоединения, пропагандировавшейся Индией. Последняя предложила взять за основу движения, о фактическом создании которого возвещала Бандунгская конференция, пять принципов мирного существования (панча шила), изложенные в преамбуле индийско-китайского договора 1954 г. Пакистан и ряд других стран предложили дополнить эти принципы еще пятью, среди которых было право на индивидуальную и коллективную оборону. Оно фактически санкционировало возможность участия в военно-политических союзах и вполне устраивало, с одной стороны, Китай, а с другой - государства, вошедшие в образовавшийся Западом в Юго-Вос- точной Азией блок CEATO и формировавшегося Багдадского пакта. Одобрение на конференции не пяти, а десяти принципов мирного существования было обидной неудачей индийской дипломатии90. Но в Дели ее предпочли не заметить, и впоследствии настаивали на том, чтобы начинать отсчет движения неприсоединения не с Белградской конференции 1961 г., а с Бандунга. В немалой степени отражая эту точку зрения, современные отечественные авторы дают ему такую характеристику: «Бандунгская конференция положила начало движению солидарности стран Азии и Африки. Но в более широком смысле ее значение состояло в том, что с нее фактически стала оформляться тенденция к неприсоединению»91. Между тем, по нашему мнению, движение солидарности имело собственную логику, а также продолжение в виде состоявшихся в 1957-1960 гг. различных азиатско-африкан- ских конференций. Следует напомнить и о серьезной, хотя и безуспешной попытке созвать вторую конференцию стран Азии и Африки в Алжире в 1965 г.92 Вместе с тем в полной мере удалась посвященная полувековому юбилею Бандунга конференция, проведенная в Джакарте в апреле 2005 г. В ней приняли участие представители 106 стран Азии и Африки, в том числе главы правительств Китая и Индии, президент Пакистана и др.93

120

Возвращаясь к Бандунгу, нужно заметить, что Пакистан, должно быть, остался вполне им доволен. Там состоялась встреча между Чжоу Эньлаем и М.А. Богра, в ходе которой пакистанская сторона постаралась довести до сведения китайской, что ее участие в «империалистических» блоках не угрожает КНР, а объясняется лишь обеспокоенностью за свою безопасность, наличием споров с более сильным соседом по региону. Объяснения эти были с готовностью приняты Китаем, который, вероятно, предчувствовал возникновение в будущем острых погранично-терри- ториальных проблем с Индией и был заинтересован в том, чтобы не портить отношения «с соседом своего соседа».

Военно-экономическая помощь США стала реально поступать с 1954 г. и сразу приобрела внушительные размеры. По данным современного пакистанского ученого П.И. Чима, реальная военная помощь США за 1954-1959 гг. составила 348 млн. долл. США, а экономическая - 620 млн. 94 По другим подсчетам, американская экономическая помощь уже к сентябрю 1956 г. составила 465 млн. долл. (около 70 % от всей им полученной с 1947 г.)95. С 1955-1956 гг. в Пакистане развернулось строительство новых, расширение и переоборудование имевшихся стратегических дорог, военных баз и аэродромов главным образом в районах, расположенных на подступах к южным границам СССР.

Резкая активизация военного сотрудничества имела два измерения - американо-советского и пакистано-индийского противостояния.

В середине 1950-х годов военный и военно-технический потенциал Пакистана оказался вполне сопоставим с индийским. Под ружьем Индия держала, согласно различным оценкам, от 300 до 500 тыс. человек, а Пакистан от 200 до 400 тыс., несколько больше у индийцев было военно-морских судов и боевых самолетов96. По танкам в 1956 г. Пакистан сравнялся с Индией (по 900), хотя еще в 1950 г. отставал от нее в 4 раза (130 против 600)97.

После некоторой паузы отношения Пакистана с Индией по поводу Кашмира в 1956 и 1957 гг. вновь обострились. Получив существенную международную поддержку своей позиции по

объявила, что считает вопрос о нем закрытым. Вслед за тем Дели публично предложил решить кашмирский вопрос путем призна-

121

ния линии прекращения огня от 1 января 1949 г. в качестве государственной границы между Индией и Пакистаном98.

Пакистан, не соглашаясь с этим предложением, несколько раз выносил вопрос о Кашмире на рассмотрение Совета Безопасности ООН, пользуясь поддержкой США и Англии, которые одновременно безуспешно пытались воздействовать на Индию. В начале и конце 1957 г. только вето СССР позволило избежать принятия Советом Безопасности ООН неблагоприятной для нее резолюции99.

Ситуация в штате Джамму и Кашмир между тем вновь обострилась. Несмотря на введение в действие в начале 1957 г. конституции штата, закреплявшей его вхождение в Индийский Союз, там имелись политические силы, выступающие за плебисцит. В 1958 г. индийские власти освободили из-под ареста

Ш. Абдуллу, но через несколько месяцев были вынуждены вновь взять его под стражу100.

Используя «дух Женевы» (совещания в верхах в мае 1955 г.), атмосферу первой разрядки напряженности в отношениях между

СССР и Западом, путь к которой проложила смерть Сталина, Пакистан искал путей улучшения отношений с лидером мирового социализма, который становился все более активным игроком в Азии и на Ближнем Востоке. Карачи надеялся при этом снизить уровень поддержки, которую Москва оказывала двум его сосе- дям-недоброжелателям - Индии и Афганистану. Короткая удача сопутствовала Пакистану в марте 1956 г., когда туда прибыла для участия в торжествах по случаю провозглашения конституции советская делегация во главе с первым заместителем главы правительства А.И. Микояном. Летом того же года две страны подписали первое торговое соглашение, что благоприятно сказалось на товарообороте - по сравнению с 1955 г. он к 1958 г. вырос в 13 раз, однако удельный вес СССР во внешней торговле Пакистана оставался меньше 1 % 101.

К тому же события осени 1956 г. вновь развели по разным углам международного ринга Карачи и Москву. С одной стороны, вслед за западными странами Карачи критиковал действия СССР

в Венгрии по жесткому подавлению широких антиправительственных выступлений, а с другой - Пакистан не поддержал Египет в его противостоянии агрессии, которой тот подвергся со стороны Израиля, Англии и Франции в период Суэцкого кризиса.

122

Позиция Пакистана оказалась крайне непопулярной на Арабском Востоке, где наибольшим авторитетом в то время пользовался вставший на путь светского панарабского национализма Египет.

Возвращаясь к внутренней политике, повторим, что Искандер Мирза, став президентом, не проявил желания форсировать процесс принятия провинциальными ассамблеями правил проведения всеобщих выборов. Дебатировался, по существу, лишь один вопрос: оставлять ли голосование по религиозно-общинным куриям или нет102. В Западном Пакистане склонялись к тому, чтобы этот принцип сохранить, а в Восточном настаивали на его отмене. При таком единодушии по провинциям нетрудно было, казалось, быстро прийти к требуемому решению. И действительно, 11 октября 1956 г. Национальное собрание приняло избирательный закон, предусматривавший куриальную избирательную систему в Западном Пакистане и систему, основанную на единых списках в Восточном Пакистане103. Однако вопрос о проведении выборов находился в ведении собственно президента, он назначал как избирательную комиссию, так и комиссию по определению (делимитации) избирательных округов104. Вероятно, из-за нежелания президента принятый закон не возымел действия и вопрос о способе и формах организации выборов решен не был.

Нужно при этом учитывать, что члены Национального собрания сами не слишком торопились с выборами. Хотя они должны были принимать во внимание давление более широких политических кругов, критику их действий в печати и возможность мобилизации масс оппозиционными, прежде всего левыми политическими силами, но все эти аргументы перевешивали зачастую соображения личного порядка, а именно страх потерять место в национальном парламенте, которое давало значительные преимущества, как материальные, так и моральные. Надо отметить, что ведущим представителям узкой группы парламентариев (всего 80 человек, выбранных косвенным путем), а также относительно небольшой группы членов провинциальных собраний предоставлялась возможность стать министрами федерального или провинциального уровня, губернаторами провинций, а на худой конец, послами или чиновниками престижной международной организации.

Тем временем под влиянием различных причин, в частности Усиления в обществе либеральных и левых настроений, идея

123

куриальных выборов потеряла привлекательность. В апреле 1957 г. большая часть депутатов Национального собрания проголосовала за ревизию ранее принятого решения, отказ от идеи раздельных выборов105.

Однако и после этого президент тянул время с назначением даты их проведения. Более того, широко обсуждалось выдвинутое им предложение (в речи 23 марта 1957 г. по поводу Дня Пакистана и первой годовщины принятия конституции) о целесообразности введения в стране президентской формы правления, похожей на американскую, при которой правительство отвечало бы за свои действия только перед главой государства, избираемого прямым путем106. Такая идея, впрочем, не могла найти поддержку в наэлектризованном политическом сообществе, где распространение имели и антиамериканские настроения, хотя преувеличивать их остроту в тот период не следует. Дата всеобщих выборов несколько раз изменялась. Они в конце концов были назначены на сентябрь 1958 г., но в последний момент были вновь перенесены на март 1959 г.107

Ввиду сохранявшейся на протяжении всего переходного периода, до избрания нового парламента, неполной легитимности Национального собрания, ответственное перед ним центральное правительство также испытывало дефицит законности. В целях компенсации оно опиралось на две силы - институт президентства (федеральную бюрократию) и провинциальные политические процессы, обладавшие большей легитимностью, поскольку они, во всяком случае в Восточном Пакистане, происходили в стенах Законодательных собраний, избранных прямым путем, всеобщим и тайным голосованием.

Провинциальное собрание Западного Пакистана образовалось из депутатов, избранных всенародным голосованием собраний Панджаба, Синда и СЗПП (с добавлением представителей от других, не входивших в провинции территорий). Поэтому и в Западной провинции политический процесс не был в полной мере приведен в соответствие с конституционными рамками. Более того, там продолжали активно действовать силы, требовавшие пересмотра решения о создании единой провинции. Особенно активно ратовали за это организации слева от центра, эксплуатировавшие популярные тогда лозунги национального самоопределения, или самоопределения национальностей. Впрочем, и

124

центристские политические силы не отказывались от их использования в конъюнктурных целях. Достаточно распространенным в результате было требование превращения западной части страны в «зональную федерацию на лингвистической основе» 108.

Продолжавшийся, по существу, кризис конституционной политической деятельности в 1956-1958 гг. сочетался с тяжелой экономической и социальной обстановкой. Этому способствовали некоторые объективные факторы, в частности, как и в начале десятилетия, сильные наводнения нанесли серьезный ущерб урожаям зерновых в обеих частях Пакистана 109. Помимо того, на производительности аграрного сектора отрицательно сказывались некоторые общие условия хозяйствования, в частности, изменения в сельском кредитовании, происшедшие после раздела в связи с отъездом из районов Пакистана, особенно западной его части, главных кредиторов крестьян - индусов, ростовщиков и торговцев. Значительный урон понесла и получившая развитие в колониальный период система кооперативов и кооперативного кредитования, потому как она также держалась во многом на участии торгово-ростовщической прослойки. Кооперативы, кроме того, пользовались поддержкой местных властей, и наблюдавшееся сокращение внимания к ним после ухода англичан и ослабления патронажа властей способствовало кризису кооперативного движения, массовой задолженности и разорению сельских кооперативов110.

В то же время размеры государственного кредитования были явно недостаточными. Техническая база аграрного производства оставалась неизменной и слаборазвитой. Тракторы и другие машины только начали завозиться (первых в середине 1950-х было меньше 4 тыс.), передовые методы агрикультуры не выходили за границы немногих передовых или опытных ферм111.

Неудивительно поэтому, что средняя урожайность культур оставалась на низком уровне (8-9 ц с 1 га пшеницы, главной зерновой культуры в западной части страны, и риса, занимавшего

то же положение в восточной), а валовые сборы в середине 1950-х годов даже снизились по сравнению с благоприятным в погодном отношении периодом конца 1940-х. В связи с увеличением населения стагнация местного производства зерновых вызвала голод зимой 1955/56 и 1956/57 гг. (причем второй за десятилетие - первый пришелся на зиму 1952/53 г.). Перебои со снабжением

125

бедствовавших районов основными продуктами питания, прежде всего мукой, приходилось ликвидировать экстренным ввозом пшеницы из-за рубежа, главным образом из США по закону ПЛ480 (Public Law-480). Масштабы голода, особенно в Восточном Пакистане, были куда серьезнее, чем в начале 1950-х. Импорт зерна по сравнению с тем периодом возрос в несколько раз, превысив в 1957 г. 1 млн. т.112 Распределение продовольствия в отдельных случаях, во избежание паники и злоупотреблений, проводилось с помощью армии.

Нельзя сказать, что государство не обращало внимания на развитие экономики. Острота продовольственной и других социальных проблем вынуждала правящие круги заниматься активными поисками выхода из трудных положений. Тем же было озабочено культурное сообщество, интеллигенция. Размежевание между различными политическими силами в этот период в существенной степени проходило по линии защитников и критиков свободы предпринимательства, желательных масштабов и эффективности государственного сектора. Широко обсуждались вопросы планирования, необходимости учета интересов массовых трудовых слоев, развития и распределения, справедливости и роста113.

На первых порах государство имело склонность брать на себя преобладающую часть забот об общественном благоустройстве и экономическом прогрессе. Первые документы о промышленной политике пронизаны беспокойством по поводу возможной узурпации другими силами «законных» прав государства по обеспечению задач подъема экономики и развития передовых индустриальных отраслей. Все это органично сочеталось с идеей сильного в военном и техническом отношении государства, независимого в проведении внутренней и внешней политики. Неслучайно за государством в Пакистане первоначально закреплялись исключительные права на развитие 27 промышленных отраслей114.

Однако нехватка финансовых средств вскоре остудила государственнический пыл, заставив искать поддержки у внешних партнеров и друзей и представителей собственного богатого класса. Причем землевладельцы, даже крупные, не могли помочь, так как их богатство не имело, за редким исключением, значительного денежного эквивалента. Земля (традиционное право на распоряжение ею в престижно-властных целях) была скорее источником задолженности, пассивом, а не активом115. А послед-

126

ними владели только дельцы, занимавшиеся подрядами и оптовой торговлей, причем по преимуществу внешней.

К середине 1950-х пакистанский деловой класс добился впечатляющих успехов. Прогресс продолжался и в дальнейшем, но шел он более умеренными темпами. К тому же успехи ограничивались в основном узким сектором легкой обрабатывающей промышленности: производством хлопчатобумажной пряжи и ткани в Западном Пакистане и джутовых изделий в Восточном. Определенное развитие получила цементная промышленность и производство стройматериалов, а также химическая - по изготовлению бытовой химии и удобрений. Частный сектор, помимо того, организовал переработку ввозимых им в страну полуфабрикатов и вторсырья, металлического скрапа. Появились мощности по вторичному прокату металла, литью и поковкам, а также изготовлению несложных бытовых электроприборов.

Некоторый прогресс наблюдался и в других отраслях экономики, куда в основном вкладывало средства само государство. Так, хотя к 1955 г. энергетические мощности возросли абсолютно ненамного, с 73 до 279 тыс. кВт (при мощности единственной унаследованной с колониальных времен ГЭС в 63 тыс. кВт), уже шло или проектировалось строительство ряда других достаточно крупных энергетических объектов иб.

Событием в развитии национального энергокомплекса стало начало эксплуатации в 1955 г. крупного месторождения природного газа в местечке Суи, находящемся в Белуджистане на границе с Синдом и Панджабом в зоне расселения крупного белуджского племенного объединения бугти. Значение этого события было в полной мере оценено впоследствии, когда оказалось, что значительных месторождений нефти на территории Пакистана нет, и ему придется довольствоваться лишь относительно небольшими запасами газа и угля 117. По сравнению с Западным Паки-

станом энергетическая обеспеченность Восточного была меньше, но и там шла подготовка к сооружению ГЭС на р. Карнафули118.

Из отраслей производственной инфраструктуры наиболее развитым было железнодорожное сообщение. Протяженность железных дорог в Западном Пакистане превышала 8 тыс. км, но ряд веток на западе и северо-западе имел не экономическое, а военностратегическое значение. В западном «крыле» страны основные унаследованные от колониального времени железнодорожные

127

пути имели ориентацию на Дели и Бомбей, в меньшей степени - на Карачи, а в восточной - на Калькутту. Пакистану удалось довольно быстро переориентировать железные дороги на морские порты - Карачи в Западном Пакистане и Читтагонг в Восточном. При этом они находились в исключительном ведении государства и приносили бюджету немалые доходы. В тех же направлениях переориентировались после раздела главные потоки товаров, перевозимых по шоссейным дорогам, сеть которых только начала расширяться. Стимулы для роста получили также речной, а в особенности морской транспорт, обеспечивающий внешнюю торговлю. Причем увеличение торгового флота и водного транспорта происходило главным образом за счет активности частного капитала119.

Говоря о социальных проблемах Пакистана, следует подчеркнуть крайне низкий уровень развития соответствующей инфраструктуры. К середине 1950-х годов в стране насчитывалось всего 800 больниц и 1700 амбулаторий, а население уже превышало 80 млн. человек. Средняя продолжительность жизни составляла всего 27 лет, в существенной степени из-за высокой младенческой и женской (при родах) смертности и распространенности эпидемических заболеваний. Среди взрослого населения грамотным было около 15 %, причем в Восточном Пакистане уровень грамотности был несколько выше, чем в Западном, где грамотные составляли менее 10 % лиц старше 15 лет120.

Специфической социальной проблемой оставалось положение беженцев. К середине 1950-х некоторые из вопросов, связанные с массовым переселением людей, нашли какое-то разрешение. Но значительное число переместившихся лиц (кстати, свободный въезд в страну разрешался в течение первых примерно 10 лет после раздела) осталось недовольно своим новым положением, выражало негодование в связи с работой государственных органов по урегулированию с Индией спорных вопросов, удовлетворению взаимных претензий и запросов. Медленно спадала острота обеспечения беженцев жильем, прежде всего в крупных городах, таких как Карачи и Хайдерабад, где доля мухаджиров составляла в тот период примерно 2/3 населения121.

В соответствии с духом времени и по контрасту с колониальными обычаями, деятельности государства по экономическому развитию придавалось особое значение122. Бюджет централь-

128

ного правительства состоял из двух частей - текущего и капитальных затрат, которые в середине 1950-х годов примерно сравнялись благодаря внутренним и внешним займам, а также иностранной помощи. Центральное правительство брало на себя осуществление примерно 60 % инвестиций (главным образом на развитие железных дорог, средств связи, промышленности, городского хозяйства и т. п.; на военные цели, кстати, в 1954/55 гг. приходилось примерно 16 % капитальных затрат, а вместе с текущими военные ассигнования составляли 34 % от общих расходов центра). Остальная часть средств по капитальному бюджету направлялась в распоряжение провинциальных правительств123.

Государственные капиталовложения на цели развития должны были, по идее, согласовываться с принятым в 1951 г. планом Коломбо для Пакистана, действие которого истекало в 1957 г. (о нем см. выше). Однако на практике такое согласование носило весьма приблизительный характер. Финансирование по плану шло по своим каналам и проявлялось лишь в отдельных сферах (например, технической помощи)124. В целом наметки плана оказались слабо привязанными к государственным проектам капиталовложений.

Столь же абстрактно-отвлеченное значение имел и разработанный Бюро по планированию Первый пятилетний план на 1955-1960 гг. Проект плана, представленный правительству в мае 1956 г. и с его согласия опубликованный, был принят только в 1958 г., когда до его окончания оставалось всего 2 года. Планом предусматривались инвестиции в размере 11,6 млрд. рупий (около 2 млрд. долл. США), из которых на государственный сектор приходилось 8 млрд., а на частный - 3,6 млрд. рупий125. Около 40 % расходов намечалось покрыть за счет внешних источников, главным образом помощи по государственной линии. Примерно половину аккумулированных государством средств предполагалось потратить на развитие сельского хозяйства и его инфраструктуру (ирригацию). Далее в списках приоритетов значились транспорт и связь, промышленность, и лишь затем социальные сектора: строительство жилья, образование и здравоохранение126.

План остался фактически лишь документом о намерениях, впрочем,тщательно разработанным и имевшим значение в качестве первого опыта системного планирования. Его параметры определялись в период достаточно высокой экономической