_-XX(X~1

символизировало и предполагало равенство двух провинций в правах и обязанностях. Окончательно название было закреплено в тексте будущей конституции.

Создание Западного Пакистана вызвало кризис в отношениях с Афганистаном. Там возражали против ликвидации СевероЗападной пограничной провинции и закрытия тем самым «пуштунского вопроса». В апреле 1955 г. в Кабуле и некоторых других городах Афганистана прошли поощряемые властями демонстрации протеста, здания посольства и консульств Пакистана подверглись нападению и разграблению. Обострилась ситуация на границе между двумя государствами в полосе проживания «свободных» племен. Афганистан в мае объявил о введении чрезвычайного положения и мобилизации в армию. Дипломатические отношения были прерваны, и два соседних мусульманских государства оказались на грани войны71.

Столкновения, впрочем, удалось избежать, так как в нем не была заинтересована ни одна из сторон. В посреднических усилиях участвовали представители короля Саудовской Аравии и президента Египта. Они всячески подчеркивали факт «братского» участия мусульманских стран, но не меньшее значение имела и общая геополитическая обстановка - стремление Вашингтона не допустить чрезмерного дрейфа Кабула в сторону Москвы остужала пыл пакистанских правителей, заставляя их «сносить оскорбления» и не прибегать к жестким мерам экономической блокады (внешняя торговля Афганистана осуществлялась в основном через Пакистан).

К осени 1955 г. обстановка разрядилась и отношения между двумя странами нормализовались. Определенной уступкой пуштунам как Пакистана, так и Афганистана было назначение на пост главного министра объединенной провинции одного из ведущих пуштунских политиков Хана Сахиба. Он был старшим братом Абдул Гаффар Хана и возглавлял правительство СЗПП в колониальное время как лидер провинциальной организации Индийского национального конгресса72. Этим назначением, по-видимо- му, закреплялось создание альянса между основными группами - панджабской и пуштунской, особенно панджабизированной, элиты и ослабление позиций мухаджиров в правящем блоке. В то же время убийство Хана Сахиба в мае 1958 г. (мотивы остались нераскрытыми) свидетельствует, вероятно, о трудностях смены

110

партнеров и союзников в ходе формирования общепакистанских верхов.

В августе 1955 г. страдавший от тяжелой болезни Г. Мухаммад подал в отставку и его место занял Искандер Мирза, а пост премьера от Мухаммада Али Богра перешел к Чаудхри Мухам-

маду Али, министру финансов в прежнем кабинете, опытному чиновнику родом из Панджаба, сыгравшему видную роль в период раздела и становления пакистанской администрации (был генеральным секретарем первого кабинета министров)73.

По установившейся традиции, парламентарии от Мусульманской лиги дружно избрали его лидером парламентской фракции, однако из 80 членов нового собрания они составляли лишь примерно четвертую часть (25 депутатов). Для получения вотума доверия в собрании Лига еще в июле 1955 г. заключила союз с Авами лиг (Народной лигой), имевшей наиболее сильные позиции в Восточном Пакистане. Однако альянс оказался непрочным, и Лига после длительных переговоров и торга относительно числа министерских портфелей заключила иной парламентский союз с Объединенным фронтом, в еще большей степени представлявшим Восточную провинцию (после раскола фронта и выхода Авами лиг ведущую роль в нем стала играть партия Фазлул Хака

Кришок шрамик).

Временная стабилизация ситуации позволила перейти к решению вопроса о конституции. В январе 1956 г. Чаудхри Али представил ее проект на суд Учредительного собрания. Проект был выработан комитетом, сформированным коалицией партий, располагавших большинством мест в собрании - Лигой и Объединенным фронтом. Хотя он встретил резкую критику со стороны влиятельных политических сил как в Восточном, так и в Западном Пакистане, удалось добиться одобрения проекта большинством членов собрания («за» проголосовали 52 депутата из 80). Сыграл свою роль, очевидно, фактор времени - слишком много его было потрачено на выработку основного закона страны.

Принятый Учредительным собранием проект конституции был 2 марта утвержден генерал-губернатором, а 23 марта новая конституция вступила в действие. Из доминиона в рамках Содружества Пакистан превратился в Исламскую Республику (решение о таком названии было принято еще первым Учредительным собранием осенью 1953 г.)74. Ее главой объявлялся прези-

l11

дент, избираемый членами Национального и провинциальных законодательных собраний сроком на пять лет. Президент наделялся значительными полномочиями, хотя исполнительная власть осуществлялась федеральным правительством (кабинетом министров) от его имени. Он мог назначать и смещать премьерминистра и членов кабинета, а также главного судью и ряд других высших должностных лиц, являлся верховным главнокомандующим. Вместе с тем по конституции президент обязан был действовать «согласно советам» премьер-министра, которым могло быть назначено лицо, пользовавшееся доверием большинства членов Национального собрания. Последнее имело только одну палату, при этом ее депутаты в равном количестве (150 и 150) избирались жителями Западного и Восточного Пакистана. Срок полномочий парламента устанавливался в те же пять лет75.

Принятая в Пакистане система может быть охарактеризована как формально парламентская, сходная с британской, вестминстерской моделью, но не во всем ее повторявшая. Наиболее существенное отличие состояло в значительных полномочиях президента, который по своим функциям и прерогативам скорее напоминал вице-короля Британской Индии, чем английского монарха76. Были и другие общие черты между первой конституцией Пакистана и законами об управлении колониального времени, из которых она, по сути, выросла и которые заменила. Но характерно, что при сохранившейся федеративности парламент не имел верхней палаты, а федеральное устройство базировалось в основном на географическом, а не регионально-лингвистическом (этно-национальном) принципе.

Важнейшей особенностью конституции была ее исламская окраска. Преамбулой к ней служила Резолюция о целях, включавшая религиозную формулу легитимации власти, а часть III (Руководящие принципы политики государства) содержала положения, обязывающие государство содействовать укреплению основ ислама и запрещавшие принятие любого закона, противоречащего его «заповедям». Президентом по конституции мог быть только мусульманин. Все это позволило Ю.В. Ганковскому и В.Н. Москаленко в свое время заключить, что, несмотря на сохранение светской по типу политической системы, ислам фактически превращался в ней в государственную религию77.

112

Демократический характер государства, согласно конституции 1956 г., обеспечивался предоставлением всем гражданам различного рода свобод и прав, в том числе свободы вероисповедания и управлениями религиозными учреждениями, запретом на дискриминацию «меньшинств» и мерами по их охране. Среди последних следует отметить резервирование за женщинами 10 мест в Национальном собрании, заботу об экономическом и культурном развитии населения «полосы племен» и зарегистрированных (то есть неприкасаемых) каст среди индусов.

Активное избирательное право предоставлялось всем лицам обоего пола старше 21 года, а вопрос о системе выборов - по религиозным куриям или без них - был оставлен первоначально на усмотрение провинциальных законодательных собраний. Нерешенность последнего вопроса свидетельствовала о конъюнктурности достигнутого компромисса и фактическом отсутствии у депутатов желания в скором времени проводить всеобщие выборы. Бюрократия тем более не доверяла выборным институтам, опасаясь политических кризисов, к которым уже приводило волеизъявление народа. Неудивительно, что Учредительное собрание, превратившись, по сути, в законодательное, ограничилось избранием генерал-губернатора Искандера Мирзы на пост президента и занялось решением текущих проблем.

Между тем к середине 1950-х годов завершился первый этап экономико-социального развития страны. Это был период становления институтов экономической политики нового государства, а также общественных и хозяйственных преобразований в связи с шоком, вызванным разделом и становлением новых национальных границ. При этом многие перемены происходили как бы в автономном режиме, не требуя воздействия государства. Главными из них можно считать замену одного торгово-буржуазного слоя, индусского, отчасти сикхского, другим - мусульманским. В восточной части новой страны этот процесс шел постепенно и не был вполне завершен за первый период. Там оставались целые группыиндусов и их капиталы. В январе 1951 г. индусы составляли еще более четверти населения, и даже без учета неприкасаемых - 10 %. В то же время в западной части страны процесс шел быстро и замещение было, по существу, полным (немусульмане составляли менее 3 %)78.

113

Как выше отмечалось, города Северо-Западной пограничной провинции и Белуджистана покинули сотни тысяч жителей, и их место долгое время никто не занимал. В Западном Панджабе на смену индусам и сикхам пришли панджабцы-мусульмане. При этом замена произошла не только в городе, но и в деревне, ибо в сельской местности, в основном на новоорошенных землях (в земледельческих «колониях-на-каналах»), было много помещиков из числа офицеров-сикхов, получивших землю в качестве награды за службу в колониальных войсках79.

Наиболее существенные перемены произошли в городах Синда, прежде всего в Карачи и втором по величине городе области Хайдерабаде. Индусские торговцы и ростовщики (банья), а также чиновники (амал) уступили место мухаджирам. При этом ростовщическая ниша индусов официально и открыто не могла быть заполнена мусульманами ввиду религиозного запрета на взимание ростовщического процента (риба). Что касается торговли, то ислам поощряет занятия ею, и еще в средние века главным образом в Гуджарате практиковался переход ряда индусских торговых каст в ислам, причем зачастую неортодоксальный, шиитский, что позволяло сохранять обособленность. Проникновение торговцев из гуджаратских торговых общин (бохра, меманов, ходжа) в пограничную область Синд происходило на протяжении веков (примером может служить семья М.А. Джинны из мусульманской торговой касты ходжа, переехавшая в Карачи в 1860-х годах), но в 1947-1948 гг. оно приобрело массовый характер (только ходжа-исмаилитов, последователей имама Ага Хана IV, перебралось около 60 тыс. человек)80.

Гуджаратцы из таких семейных кланов, как Адамджи, Бавани, Валибхаи, Дада, Дауды, Хабибы, Харуны и др., после раздела Индии заняли доминирующие позиции в бизнесе Карачи и всего Пакистана. К ним присоединились торгово-деловые семейства иного происхождения, выходцы из Дели и Соединенных провинций, а также панджабцы, особенно из общины чиниотских шейхов, и немусульмане-парсы, владевшие и в колониальные времена активами как в Бомбее, так и в Карачи 81.

В начале 1950-х годов в этот процесс активно вмешалось государство. Вставший во главе Пакистанской корпорации промышленного развития сильный администратор Гулам Фарук (родом из СЗПП) проводил политику поощрения бизнесменов из числа

114

местных дельцов и аристократов-землевладельцев82. Это несколько разбавило «инонациональный» состав верхушки делового мира, хотя и не лишило ее налета «чужеродности».

В разгар «корейского бума» (роста цен на вывозимое из Пакистана сельскохозяйственное сырье) верхний слой торговцев, банкиров и предпринимателей получил возможность ввозить импортное промышленное оборудование без ограничений со стороны государства. В Карачи и ряде других мест, главным образом западной части страны, благодаря этому стали появляться первые новые фабрики и заводы (Пакистан унаследовал лишь 34 достаточно крупных фабрично-заводских предприятия из 921 в Индии на 1946 г., то есть менее 4 %)83.

Рост крупной, прежде всего текстильной, промышленности в первые годы после раздела (1949-1954 гг.) был стремительным (более чем на 20-30 % в год), особенно в западной части, где уве-

ленность). Вклад фабрично-заводского сектора обрабатывающей

промышленности в валовый внутренний продукт страны за первые 10 лет возрос с 1 до 6 % 84.

Начиная с 1952 г. в связи с дефицитом валюты государство ввело меры по регулированию импорта. При этом правительство объявило о политике поощрения ввоза производственных товаров фирмами, уже утвердившимися на рынке в предшествующий период. Привилегированное положение немногих торгово-пред- принимательских домов, сложившееся первоначально стихийно, было в результате закреплено государством, приведя к смыканию интересов «признанных» промышленников, с одной стороны, и бюрократов из финансово-экономических ведомств - с другой.

Участие пакистанского государства в планах экономического развития страны ведет свое начало с 1950 г. В том году был принят 6-летний план, кредиты на реализацию которого поступали в соответствии с «планом Коломбо». Последний был принят по инициативе лейбористского правительства Великобритании и предназначался для решения насущных проблем бывших английских колоний. Ассигнования плана развития Пакистана составляли всего 2,6 млрд. рупий (около 800 млн. долл. США по тогдашнему курсу). В 1953 г. после присоединения к плану Соединенных Штатов и ряда других стран общая сумма капиталовложений

115

по плану увеличилась до 5,6 млрд. рупий (то есть почти до 2 млрд. долл., или примерно 300 млн. долл. в год). Основная часть инвестиций (72 %) приходилась на государственный сектор, который вкладывал средства главным образом в сельское хозяйство (ирригацию, где крупнейшим был проект орошения пустыни Тхал), а также в транспорт и коммуникации85.

Частный сектор, согласно плану, развивал промышленность и другие «прибыльные» сферы, но ему в этом активно помогало государство. Ведущую роль при этом заняла упомянутая Пакистанская корпорация промышленного развития. Несмотря на небольшой первоначальный капитал, Корпорация превратилась в достаточно эффективный инструмент привлечения частных капиталов в промышленное строительство через совместные проекты

исамостоятельное их осуществление по государственной линии. При этом, построив предприятие, Корпорация нередко уступала его по низкой цене частнику. Как отмечали в 1958 г. В.Г. Растянников и С.А. Кузьмин, она, по сути, превратилась «в строитель-

но-подрядную организацию», действовавшую в интересах частного национального капитала 86. С точки зрения распространенных тогда в отечественной науке представлений о противоположности и разнонаправленности интересов государственного и крупного частного капитала, эта характеристика вполне оправдана. Однако сегодня этот факт привлекает к себе внимание прежде всего по той причине, что деятельность Корпорации, как

идругих институтов финансирования промышленного роста (ряда специализированных банков и кредитно-финансовых учреждений), способствовала формированию узкого слоя богатых предпринимателей, своего рода олигархов (монополистов) крупного бизнеса.

Экономическая политика молодого и в хозяйственном отношении на первых порах крайне слабого государства была, естественно, тесно связана с внешнеполитическим курсом. Чтобы выжить и развиваться, нужно было иметь кредитно-финансовые источники, которые трудно было найти внутри страны. Долго пользоваться удачно складывавшейся внешней конъюнктурой Пакистану не пришлось, и в 1952-1953 гг. его правящим кругам пришлось еще раз задуматься над выходом из положения.

К тому времени Индия, главный соперник и конкурент, сумела решить многие основные проблемы переходного периода.

116

Забылась травма от убийства М. Ганди, произошла консолидация нации за счет инкорпорации в нее бывших «туземных» княжеств, снизилась острота ситуации в отдельных районах (в Теленгане, например), где развернули было «классовую борьбу» левые коммунистические силы. В 1950 г. в Индии была принята конституция суверенной республики и вместе с тем она осталась членом Содружества наций, возглавляемого британской короной. Индию активно «обхаживали» Соединенные Штаты, особенно после того, как они осенью 1949 г. из-за победы коммунистов «потеряли» Китай.

Несмотря на видимую поддержку в ООН требований Пакистана решить проблему бывшего княжества Джамму и Кашмир путем проведения там референдума, никаких реальных перспектив она не давала. Сменяли друг друга главы Комиссии ООН по Индии и Пакистану и уполномоченные по организации плебисцита, но все это не давало результата. Обнародованный в 1950 г. план известного судьи из Австралии О. Диксона о проведении серии плебисцитов в отдельных частях бывшего княжества были отвергнуты обеими сторонами, хотя для Пакистана он давал вроде какой-то шанс - кто знает, как бы проголосовало мусульманское большинство жителей «жемчужины» княжества долины Кашмира?

Между тем в Индии зимой 1951-1952 г. успешно прошли выборы в центральный парламент и законодательные собрания штатов. Выборы состоялись и в новом штате Джамму и Кашмир, образованном из тех районов княжества, которые находились под контролем Индии. На них победила Национальная конференция во главе с Шейхом Абдуллой. Летом 1952 г. возглавляемая им делегация заключила с правительством Дж. Неру так называемое Делийское соглашение, по которому штату предоставлялся особый статус. Символически это выражалось в том, что штат получил право на особый флаг, его губернатор - титул президента (садар-и риясат). В законодательной сфере «остаточные», то есть не разделенные с центром полномочия, вопреки положению с Другими штатами, остались у Сринагара, и только с согласия законодателей штата там могло вводиться прямое правление из центра. Вместе с тем Соглашением закреплялось вхождение Джамму и Кашмира в состав Индии87.

117

В Пакистане, разумеется, досадовали на успехи соперника, но не могли не учитывать свои ограниченные возможности. Впрочем, заложенное еще Джинной и отраженное в его концепции двух, как бы равноположенных и равных друг другу наций (индусов и мусульман) оказывало воздействие на мироощущение лидеров Пакистана. Они настойчиво искали возможностей для контригры и сделали выбор в пользу Запада. Он казался естественным по ряду причин - это и консервативный настрой элиты, которой была чужда социалистическая, «безбожная» идеология страны Советов и ее радикальные призывы к низам общества, и понимание того, что перед лицом более сильной Индии нужно заручиться поддержкой самого могущественного покровителя и не раздражать его чрезмерно собственными расчетами и амбициями.

Впрочем, некоторыми представителями пакистанских верхов предпринимались попытки нащупать путь к примирению с Индией. Не следует забывать, что связи между двумя странами еще не были ни политически, ни эмоционально полностью нарушены. Премьер-бенгалец М.А. Богра испытывал, как утверждают, искреннее уважение к Дж. Неру и наряду с ориентацией на США стремился поддерживать антиколониальные инициативы и настроения Нью-Дели. Совершив визит в Индию в конце августа 1953 г., он договорился с Неру о плане проведения плебисцита в Кашмире без участия великих держав при посредничестве малых нейтральных стран88. Индия, как полагают некоторые авторы, пошла на эти договоренности, чтобы отвлечь внимание от кризиса, произошедшего в Кашмире за несколько дней до того - премьер-министр штата Шейх Абдулла 8 августа был обвинен в сепаратизме, арестован и впоследствии осужден на длительный срок тюремного заключения89. К концу 1953 г. стало ясно, что план плебисцита не срабатывает. В Пакистан в декабре приехал молодой вице-президент США Р. Никсон, сигнализируя о сделанном Вашингтоном выборе регионального партнера, и к февралю следующего года расхождение между Пакистаном и Индией стало явным. В начале 1954 г. Законодательное собрание Джамму и Кашмира ратифицировало соглашение о присоединении штата. Отныне Дели считал вопрос о его принадлежности окончательно решенным, а тему плебисцита закрытой. Пакистан, уповая на поддержку Запада, настаивал на нем. Позиции сторон по этому

118

поводу разошлись, что не мешало им, однако, участвовать в некоторых совместных акциях на международной арене.

Главной из них стала подготовка к созыву конференции стран дзии и Африки. После неудачи, которую пакистанская дипломатия потерпела в попытках сплотить вокруг себя мусульманские страны, она переключилась на действия в поддержку антиколониальных движений, пытаясь отчасти сотрудничать, а отчасти конкурировать на этом поле с Индией. Надо отметить, что Пакистан был среди участников конференции, организованной правительством Индии в январе 1949 г. в поддержку требований об освобождении Индонезии, а затем входил в группу афро-азиат- ских государств, неформально образованную в ООН опять же по индийской инициативе. С антиколониалистских и антирасистских позиций он выступал и в дальнейшем, используя для этого такие форумы, как ежегодные совещания на высшем уровне стран Содружества.

После прихода к власти в Англии в 1952 г. консервативного правительства У. Черчилля Содружество стало в меньшей степени удовлетворять потребностям недавних колоний, и это заставило их искать пути усиления своего голоса в международных делах. В процессе консультаций сложился преследующий эти цели «концерт» из пяти государств Азии - Индии, Индонезии, Пакистана, Цейлона и Бирмы. Министры иностранных дел этих стран собрались в декабре 1954 г. в индонезийском городе Богора, где приняли решение созвать конференцию стран Азии и Африки.

Местом проведения первой такого рода конференции стал другой индонезийский город Бандунг. В ней в апреле 1955 г. приняли участие 29 стран, представленные в основном главами правительств и государств. От тогда еще почти сплошь колониальной Африки были представители всего трех государств, среди которых выделялся Египет, делавший при новом президенте Г.А. Насере уверенные шаги к укреплению своего международного положения. Помимо хозяина конференции, Индонезии

с ее ярким лидером президентом Сукарно, всеобщее внимание в Бандунге привлекли индийский премьер-министр Дж. Неру и председатель правительства КНР Чжоу Эньлай. Участие Китая, казалось, в полной мере вписывалось в контекст происходившего

тогда потепления в индийско-китайских отношениях. Однако между ними шло негласное соперничество за влияние в азиатско-

119