лись по случаю важных семейных событий: отправка на войну или в далекий путь, тяжелая болезнь или, напротив, выздоровление и т.д.

ИСЛАМ

РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИСЛАМА НА ТЕРРИТОРИИ БАШКИРИИ В X–XIII ВЕКАХ

Наиболее ранние свидетельства о связях территории Башкирии с миром ислама относятся к VIII–IX вв. Так, археологические раскопки Левашовского кургана в Ишимбайском районе, датируемого этим периодом, позволили классифицировать его как раннемусульманское кладбище (Юнусова, 1999.

С.19–20). Однако проникновение сюда ислама как религиозной системы начинается лишь в X в. В 922 г., считающемся годом принятия ислама булгарами, в столицу Булгарского ханства прибыло посольство багдадского халифа. Возглавлявший посольство Ибн-Фадлан оставил свои записи о путешествии, описав и страну башкир, обитатели которой имели своих покровителей из числа птиц, зверей или деревьев (Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. 1939.

С.67; Ковалевский, 1956. С. 131). Религия Мухаммеда уже имела небольшое число последователей среди представителей башкирских племен. В посольстве самого Ибн-Фадлана служил один башкир, принявший ислам. Тот же

495

Ибн-Фадлан, со слов башкира Даута ибн-Гали, которого он встретил в Анатолии, сообщает о погребении башкир по мусульманскому обряду (Тоган, 1994).

Основную роль в первоначальной исламизации башкир сыграли миссионерство и торгово-экономические связи с миром ислама, прежде всего, с Булгарией. По мере утверждения там ислама под его влияние стала постепенно подпадать и Западная Башкирия, входившая в состав Булгарского царства. Это находит отражение и в преданиях, например, об излечении дочери одного из башкирских ханов: «Когда булгары приняли ислам, тех табибов (по легенде, посланных для лечения ханской дочери) стали считать святыми-аулиями. Они послали своих учеников-табигинов к башкирам. Так ислам распространился среди башкир в долинах Агидели, Ика, Демы, Таныпа. А табигинов, распространивших среди башкир ислам, стали почитать как святых (аулия)» (БНТ, 1987. Т. 2. С. 163–164). В шежере башкир племени мин, живших по р. Деме, также говорится, что они «посылают в Булгарию от своего народа девять человек, чтобы узнать, что такое вера Магометанская» (Башкирские шежере. 1960. С. 52).

О времени, интенсивности и этапах дальнейшего распространении ислама позволяют судить редкие письменные источники раннесредневекового периода и археологические материалы. О том, что в XIII в. башкиры были еще язычниками, сообщал, в частности, доминиканский миссионер Юлиан: «Они – язычники, не имеют никакого понятия о боге, но не почитают и идолов, а живут, как звери. Земли не возделывают; едят мясо конское, волчье

итому подобное; пьют лошадиное молоко и кровь. Богаты конями и оружием и весьма отважны в войнах» (Аннинский, 1940. С. 81–82). Пантеизм башкир обнаруживается и в устном народном творчестве (БНТ, 1987. Т. 2), подтверждается он и археологическими памятниками X–XII вв., представленными языческими погребениями с элементами исламской обрядности.

Активное проникновение в XIII–XIV вв. мусульманской религии в башкирскую среду подтверждает уменьшение числа курганных захоронений

ираспространение грунтовых могильников, где умерших укладывали в соответствии с обычаями ислама. В могильниках конца XIII в. присутствуют как языческие, так и раннемусульманские захоронения (Кушкулевский могильник, Дюртюлинский район) (Гарустович, 1991. C. 26–27). В XIV в. языческие элементы встречаются уже как пережитки, а абсолютное большинство погребений совершено по мусульманскому обряду (могильники: Такталачукский, Азметьевский I, Дербешкинский, Кара-Яр, Новотроицкий, Шах-Тау). С середины XV в. мусульманские погребения, характерные для степной полосы Южно-уральского региона, распространяются к северу и занимают лесостепные районы. Именно тогда у башкир сформировался сохранившийся до наших дней ортодоксальный мусульманский обряд захоронения (Гарустович, 1991. С. 26– 27).

Исламизация Башкирии в XIII–XIV вв. была связана с вхождением ее в состав Золотой Орды, а в последующий период – Казанского, Ногайского и Сибирского ханств. При хане Узбеке (1312–1342) ислам становится официальной религией Золотоордынского ханства, и к башкирам с миссионерской целью отправляются мусульманские проповедники, получившие духовное образование в Булгарах. В долинах рек западной Башкирии – Белой, Уршака,

496

есть три камня, по местным преданиям, это надгробия на могилах трех миссионеров из Багдада, сюда «ходят мусульмане молиться и для умывания в протекающем святом ключе» (Лоссиевский, 1883б. С. 337, 341).

Один из наиболее известных памятников мусульманской культуры – кəшəнə (мавзолей) имама Хусаин-бека, полустертая арабская надпись на нем гласит: «Да будет широко милосердие Бога, покойному Хаджи Хусейну Беку, сыну Гумера Бека, из рода Тарсов, из земли Туркестана. Господи, не оставь его своей милостью! Хусейн Бек, сын Гумер Бека, умер в 444 г. хиджры, имеет от роду 76 лет. Здесь погребен первый проповедник ислама в Башкирии <...>, прибыл по приглашению Барач-хана» (Павловский, 1843. С. 234–245; БКС. 1926. С. 48). Из-за плохой сохранности надписи появились разночтения в датировке памятника, наиболее доказательной считается версия – 739 г. хиджры, т.е. 1339 г. Мавзолей находится на кладбище, расположенном рядом с озером Акзиярат, на месте, где в XIV–XV вв. находилось летовка башкирских ханов (совр. Чишминский район РБ). В. Филоненко пишет о гробнице Хусаин-бека: «... Кэшэнэ стоит посреди кладбища, где сразу бросаются в глаза старинные, серовато–белые камни с куфическими надписями. Не от этих ли камней и получило название соседнее озеро – Акзират, что означает

497

“белое кладбище”?» (Филоненко, 1915. С. 17). Отдельные известняковые надгробия кладбища имеют рельефные надписи, выполненные арабскими буквами, хотя на большинстве высечены родовые тамги. На одной из плит прочитывается дата – 887 г., т.е. начало XV в. По преданиям камень для надгробия над прахом Хусаин-бека «прислал Бухарский хан Темир-Ленг на 12 волах», а Тамерлан похоронил на этом месте шестерых своих погибших князей. Их могилы и положили начало кладбищу (Павловский, 1843. С. 234–245; БКС, 1926. С. 48).

С именем Тамерлана связан еще один памятник мусульманской культуры XIV–XV вв. – кэшэнэ Тамерлана, находящееся на берегу оз. Кэшэнэ (Челябинская область) (Башкортостан, 1996. С. 365), а также башкирское предание о «Горе святого» (Аулия-тау) в Давлекановском районе, которая и в настоящее время является местом массового посещения мусульман в дни праздников (БНТ, 1987. С. 49).

В Чишминском районе сохранился еще один мавзолей, принадлежащий некоему Тура-хану, считавшемуся потомком Чингис-хана. Он кочевал в районе Тобольска в XIV в., затем, из-за распрей с родственниками, с восемью тысячами кибиток переместился в пределы башкирских земель на р. Слак (территория башкирского племени мин). В преданиях о Турахане упоминается, что развалины рядом с остатками его «дворца» – это недостроенная мечеть в честь жены хана Сахиб-Земал. Рядом с развалинами Тура-хана действительно есть большой могильный камень с надписью, гласящей, что здесь похоронена Сахиб-Земал, жена Тура-хана. Внутри самого кэшэнэ находится несколько мусульманских захоронений XIV–XV вв. (Мажитов, 1996. С. 365; Гарустович, 2011. С. 187). К числу мусульманских захоронений местной знати XIV–XV вв. относится также мавзолей (кэшэнэ) Кызыл Мечеть, расположенный в Оренбургской области. Таким образом, судя по погребениям и памятникам материальной культуры, распространение ислама заняло несколько столетий и завершилось только в XIV–XV вв. (Бикбулатов Н.В.,1995; Кузеев, 1978; Фаизов, 2010).

ИСЛАМ У БАШКИР ПОСЛЕ ВХОЖДЕНИЯ В СОСТАВ РОССИИ

На протяжении 1555–1557 гг. происходит почти одновременное добровольное присоединение большинства башкирских племен к Русскому государству (Кузеев, 1974. С. 504). Одним из главных условий подписания договоров между башкирскими племенами и московским государем, наряду с сохранением традиционного общественного уклада и земельных отношений, было и оставление в неприкосновенности мусульманской религии. Так, в шежере башкир племени юрматы «О подданстве белому царю» говорится, что «белый бий» разослал письма с призывами: пусть никто не убегает, не скрывается, каждый свою религию соблюдает (Башкирские шежере, 1960. С. 31–35). В шежере племен усерган, тамьян, кыпсак и бурзян также читаем, что царь Иван Васильевич обещал башкир, исповедующих ислам, «никогда не силовать в другую религию» (Башкирские шежере, 1960. С. 79).

498

В это же время в западные районы современной Башкирии устремляются татары из внутренних районов разгромленного Казанского ханства, среди них были и спасающиеся от крещения мусульманские проповедники, учителя, имамы. А в результате интенсивной колонизации края XVI в. русскими переселенцами и привнесения сюда христианства, ислам становится одним из факторов формирования этнического самосознания и этнокультурной консолидации башкир.

На протяжении XVII–XVIII вв. ислам все больше проникает в быт башкирского народа, регулируя семейно-брачные, межличностные и общественные отношения на основе мусульманских морально-этических и правовых норм (шариата). Получают развитие мусульманское образование и письменность, в основе которой лежала арабская графика. На тюрки, со множеством элементов собственно башкирского языка, написаны первые письменные памятники башкир – шежере, запись которых началась с XV– XVI вв., произведения поэтического народного творчества (Юлдашбаев, 1972. С. 112).

Вместе с тем довольно скоро после принятия башкирскими племенами российского подданства проявилась тенденция к нарушению царским правительством условий договоров, в том числе и относительно веры (Сергеев, 1996. С. 28–29). Соборное Уложение 1649 г. и ряд указов 1680–1681 гг. определили жесткую политику христианизации в Приуралье. Первой попыткой урегулировать отношения государства и ислама стал указ Синода «О терпимости всех вероисповеданий», выражавший стремление Екатерины II достичь «любви, тишины и согласия» между ее подданными (Юнусова, 2011.

С.43). Официальное признание ислама как дозволяемой, но строго контролируемой религии последовало в 1788 г., когда в Уфе был учрежден орган управления делами российских мусульман – Оренбургское Магометанского закона Духовное собрание (Юнусова, 2011. С. 44; Юнусова, Азматов, 2013.

С.14–18).

Весь XIX в. и начало ХХ в. статус главенствующей религии в регионе сохраняло русское православие. Вместе с тем в этот период становилась все более заметной лояльность государства к официальному, «организованному» исламу.

МЕЧЕТИ

У полукочевников-башкир вплоть до второй половины ХIХ в. мечетью не обязательно была специальная постройка или отдельное здание. Часто служба проводилась в жилище муллы. Именно в таком останавливался летом 1871 г. в Самарских степях Л.Н. Толстой, писавший: «У нашего хозяина (он мулла) четыре кибитки; в одной он живет с женой и сын с женой (сын Нагим, кот[орого] я оставил мальчиком тот раз), в другой гости. Гости беспрестанно приезжают – муллы – и с утра до заката дуют кумыс. .... В 4-й огромной кибитке, кот[орая] была мечеть прежде ..., – живем мы» (БРЛ, 1964. Т. 2. С. 54). С.Г. Рыбаков также упоминал, что во время кочевий функции культового помещения выполняла одна из юрт: «Выселяясь летом на кочевку в горы, они берут с собой муллу с муэдзином и крик последнего раздается

499

Мечеть. Начало XX в.

Фото М.А. Круковского © МАЭ РАН. № 1919-163

Мечеть

Башкортостан, Хайбуллинский район, д. Сакмар-Назаргулово © Фото А.Б. Юнусовой, 2009 г.

500

селах или в городах. Почти все мечети на территории расселения башкир были деревянными, для их строительства использовались сосна, лиственница или дуб. Каменные же культовые постройки здесь встречались редко. Так, в начале XIX в. в 12 уездах Оренбургской губернии насчитывалось 1258 деревянных и четыре каменных мечети (три – в Оренбургском уезде и одна – в самом Оренбурге), в середине XIX в. их соотношение было 1932 к 7 (Абсалямов, 1998. С. 7–10). Позже появились Стерлитамакская и Уфимская соборные каменные мечети, несколько зданий было построено в больших деревнях.

МЕДРЕСЕ

Мечети сыграли большую роль в распространении образования. При каждой мечети действовали мектеб (школа) или медресе. Одним из первых мусульманских религиозных учебных заведений на территории Башкирии было медресе в д. Суюндуково, открытое в 1709 г. В 1713 г. появилось медресе в д. Старый Четырман, а в 1720 г. – знаменитое медресе в д. Стерлибаш (Очерки по истории Башкирской АССР. 1956. С. 285; Исянгулов, 2001. С. 53). По данным 1913–1915 гг. в Уфимской губернии насчитывалось уже

501

Пожилой мужчина в чалме Начало XX в.

Уфимская губ., Белебевский у. Фото И.К. Зеленова © МАЭ РАН. № 1609-14

Хайрулла Усманов, основатель уфимского медресе «Усмания»

© ЦГИА РБ. Фонд фотодокументов

502

1579 мектебов, в которых обучалось 91 тыс. шакирдов, из них – 18 тыс. девочек (Обухов, 1915. С. 9).

В крупных религиозных школах, таких как медресе Хусаиния (Оренбург), Галия и Усмания (Уфа), Стерлибашевское медресе, преподавание не ограничивалось лишь религиозными дисциплинами, в некоторых из них были восприняты идеи модернизации мусульманского образования с применением нового (звукового) метода обучения арабскому языку усулу джажид. Это дало название идеологии джадидизма – обновления всех сторон мусульманского образования, адаптации мусульман к современным реалиям российской жизни, реформаторства в исламе. Распространителями нового учебного метода наряду с введением в практику обучения русскому языку и светским предметам в Башкирии были Зайнулла Расулев, открывший первое новометодное медресе в Троицке, Джахангир Абызгильдин, директор медресе Усмания, директор медресе Галия Зия Камали, писатель Муса Акъегетзадэ, а также просветитель, философ и историк, будущий муфтий Риза Фахретдинов. В медресе Уфы, Троицка, Оренбурга, Стерлибаша обучались многие представители национальной творческой, научной и политической элиты. Одновременно эти учебные заведения были центрами подготовки кадров мусульманского духовенства Урало-Поволжья, которых к концу XIX в. насчитывалось в Уфимской губернии до 2000 человек. Здесь также получали образование казахи, киргизы, узбеки Средней Азии и Казахстана.

ВАКУФ

Вотчинное землевладение и перераспределение земель, пастбищ и кочевий внутри башкирских родовых, а впоследствии волостных объединений, ясачные отношения с Русским государством, кантонное управление – все это не способствовало формированию у башкир-мусульман вакуфной собственности. Понятия же закят и садака в башкирском исламе практически слились и, объединившись термином садака, превратились в добровольные, но не регламентируемые пожертвования, которые шли главным образом на содержание мечетей, религиозных школ и духовенства. Не благоприятствовали развитию института вакуфов и процессы насильственной христианизации инородцев, земли которых могли изыматься в пользу новокрещенных (ПСЗ-I. 1830. Т. 1. № 1). Экономические санкции в отношении ислама и мусульман использовались и в ходе подавления башкирских восстаний XVII–XVIII вв., когда мечети превратились в объект налогообложения со стороны государства, а исполнение обрядов и ведение службы в этот период сопровождались уплатой податей в пользу казны. Кроме того, башкирские муллы оказались лишены права собственности на землю, в отличие от мулл-мещеряков, получившим такое право в качестве поощрения за участие в подавлении восстаний.

С учреждением в 1788 г. Оренбургского магометанского духовного собрания были расширены права указных мулл, у которых появился постоянный источник дохода в виде вознаграждений за исполнение обрядов (наречение имени, бракосочетание, похороны) и пожертвований во время религиозных праздников (Юнусова, Азаматов, 2013. С. 136–150). Часть всех получаемых

503

денег использовалась на нужды религиозных школ, а также передавалась в Оренбургское духовное собрание на содержание муфтиата.

В конечном итоге вакуфная собственность как устойчивая система в Башкирии так и не сложилась. К таковой можно было отнести лишь сами мечети и медресе, доходность которых сомнительна, крупных же сельскохозяйственных владений у мусульман внутренней России не имелось. В октябре 1917 г. в ведении Оренбургского магометанского духовного собрания находилось 91 учреждение с вакуфным имуществом, из них не более двух десятков – на территории Башкирии (Азаматов, 2000. C. 30).

ИНСТИТУТ ИШАНИЗМА

Быстрое распространение ислама в Приуралье было обусловлено его способностью адаптироваться к традициям башкирского полукочевого общества. Наложение исламских норм на местные религиозно-философские представления и культы определило особенность башкирского мусульманства, имевшего выраженную мистическую сущность. Именно поэтому в среде башкир получил распространение ишанизм, как разновидность суфизма. Как и в казахской среде, суфийские братства не считались здесь еретическими, а официальный и так называемый «народный ислам» не были четко разделены (Султангалиева, 1994. С. 72–80). Башкирские суфии – ишаны – были одновременно и «указными», т.е. официально назначенными муллами. Распространению ишанизма среди башкир способствовало и то, что Оренбургские степи в начале XIX в. представляли собой своеобразную транзитную территорию для жителей Центральной Азии, стремившихся кратчайшим путем, т.е. через Россию – Оренбургскую и Астраханскую губернии, проехать в Мекку. Учитывая многочисленность азиатских паломников, и среди них дервишей, признанных правительством «не совсем полезными», в 1819 г. даже был учрежден специальный Азиатский комитет для рассмотрения «всех вообще азиатских дел», а в 1832 г. решением этого Комитета было запрещено пропускать через внутренние российские губернии всех «заграничных азиатов» и отказывать в просьбе дервишей о принятии их в подданство России, «так как подобные с их стороны домогательства – не что иное, как предлог, чтобы иметь возможность оставаться беспрепятственно в наших пределах». Однако несмотря на действия пограничных администраций популярность бродячих дервишей не становилась меньше (Юнусова, 2011. С. 99–100).

Формирование культа ишанов, объединение вокруг того или иного харизматического лидера осуществлялось зачастую по территориальной принадлежности, что отражало родоплеменные традиции башкирского общества. Ишаны, бывшие влиятельными религиозными авторитетами, имели многочисленных мюридов. Башкиры, так же как и другие полукочевые в прошлом тюрки, являлись наследственными мюридами ишанов какого-либо рода. Известны целые династии ишанов, на которых распространялся авторитет родоначальника династии, а на их потомков передавалось почитание учеников.

Об исключительном влиянии ишанов на судьбу и социальный статус мюрида свидетельствуют воспоминания Ризы Фахретдинова, который писал: «...Года за два до выхода из медресе я лишился благословения своего учителя, о чем стало известно всему миру. В то время в глазах местного общества,

504

особенно среди мюридов, утеря расположения наставника было таким же непозволительным и позорным делом как, упаси Господи, отпадение от ислама. Она имела силу духовного приговора к смерти. Душевные переживания по этому поводу знаю только сам. До сих пор они всплывают из памяти и погружают меня в раздумья» (Ризаитдин бин Фахретдин. 1996. С. 163–165). Далее он признает: «...Если бы мои отношения с учителем продолжались по-прежнему и его взгляды ко мне не переменились, трудно было предположить, что я изменю его обычаям и пойду в отличие от него по другому пути». Признание Ризы Фахретдинова ярко свидетельствует о предопределенности судьбы мюрида, всегда следующего за своим учителем.

Ишаны Башкирии были носителями идей мусульманского просветительства и философских традиций, уходящих корнями в труды ранних арабских и среднеазиатских школ и адаптированных к особенностям уклада башкирского общества. Под их влиянием происходило формирование основной части башкирской интеллигенции.

Одним из известных наставников мусульман был ишан Нигматулла Биктимиров, проживавший в д. Стерлибашево Стерлитамакского уезда в 1830-е годы. К нему стремились попасть и местные мусульмане, и специально приезжающие в Оренбургскую губернию казахи, в том числе хан Ширгази Айчуваков, который оставил в Стерлибашево для обучения своего старшего сына Джангира. Это обстоятельство вызывало беспокойство у губернских властей (Юнусова., 2011. С. 88–90). Оградить местное мусульманское население от влияния ишанов и привлечь их на сторону российской власти предполагалось путем развития официальной системы исламского образования. Так, в связи с популярностью того же ишана Биктимирова, предлагалось учредить в Уфе духовное училище и тем самым «положить основание прочному спокойствию восточной половины России» (Юнусова, 2011. С. 92).

На духовное формирование сотен мулл Поволжья, Урала и Сибири оказал влияние шейх Зайнулла Расулев (Хабибуллин, 1833–1917), член ордена Накшбандия, основатель медресе Расулия в г. Троицке (Мозафар Зариф, 1931). Членами его мюридской общины были будущие муфтии Габдрахман Расулев и Галимджан Баруди. Другой крупной ишанской династией был род аргаяшских башкир Курбангалиевых, потомственных мулл, известных с начала XVIII в. На свои средства Габдул-Хаким Курбангалиев основал в 1860 г. мектеб при мечети д. Медьяк, впоследствии превратившийся в медресе, первым мударисом в котором стал сын Габдул-Хакима Габидулла (Юнусова, 1999. С. 74–84) По сведениям, приведенным в журнале «Мир ислама» за 1913 г., в Медьякском медресе обучалось 320 человек (Мир ислама, 1913. С. 456).

Сын Габидуллы Мухаммед-Габдулхай активно участвовал в башкирском национально-освободительном движении 1917–1919 гг. Не приняв идеи национально-государственной автономии Заки Валидова, тем более ее советского варианта, М.-Г. Курбангалиев с войсками Колчака ушел в Сибирь, а оттуда – в Китай. Его дальнейшая судьба служит доказательством того, что полученное в медресе образование могло стать мощной платформой для дальнейшей профессиональной деятельности. М.-Г. Курбангалиев в 1920– 1930-е годы служил имам-хатыпом в Манчжурии и в Японии. Построив на свои средства мечеть, медресе и типографию в Токио, он оказывал помощь мусульманам, прибывшим из Советской России. Однако в 1945 г. жизненные

505

перипетии вернули его в СССР. Схваченный в г. Далянь советскими войсками, Курбангалиев был этапирован во Владимирскую тюрьму. Освободившись в 1955 г. и не имея возможности вернуться к семье, он до самой смерти (1972 г.) исполнял обязанности муллы в Челябинской области – в родных своих местах (Юнусова, 1999. С. 70; 2001. С. 125–139).

Последователи Зайнуллы Расулева и Курбангалиевых (Габдул-Хакима и Габидуллы) представляли собой два течения в башкирском ишанизме. Это разделение отражало обострившееся в пореформенной России социальное и политическое расслоение в обществе, в мусульманской среде вылившееся в конце XIX в. в идейное противостояние между джадидизмом и кадимизмом (Lazzerini, 1989. S. 35–47). Взгляды Курбангалиевых и Расулева на перспективы образования среди мусульман, отношение к революционному движению в России и к дальнейшей судьбе Башкирии различались. Энергия Зайнуллы-ишана была направлена на развитие мусульманского образования по новому методу в русле джадидизма. Курбангалиевы же придерживались кадимистского направления. Будучи крупными землевладельцами Челябинского уезда, Курбангалиевы в годы революции встали на путь защиты монархической неделимой России. Габидулла, прозванный в народе «аксак-ишан», организовал в 1919 г. «полк Мухаммеда», воевавший на стороне Колчака. Расхождения религиозного характера между Зайнуллой-ишаном и АбдулХакимом Курбангалиевым переросло в политическое противостояние между их последователями. Глава башкирского правительства, Заки Валиди приказал разыскать и арестовать всех Курбангалиевых, конфисковать их имущество. Схватить удалось только старого Габидуллу, который в марте 1920 г. был «казнен по воле народа» в Стерлитамакской тюрьме (Юнусова, 1999. С. 115).

СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ И ИСЛАМ

После Октябрьской революции 1917 г. наступает новый этап в развитии ислама в Башкирии. В ходе развития башкирского национального движения при правительстве А.-З. Валидова было создано автономное духовное управление мусульман Башкурдистана, возглавляемое шейхуль-исламом и включающего кантонные и волостные правления под руководством казыев. Первые два года функции муфтия исполнял член Башкирского временного военно-революционного комитета Сагит Мрясев (Юлдашбаев, 2002. С. 522).

После объединения Малой Башкирии с Уфимской губернией в единую Автономную Башкирскую Социалистическую Советскую Республику здесь стали действовать два духовных управления: Центральное духовное управление мусульман тюрко-татар Внутренней России (ЦДУМ) во главе с муфтием Ризаетдином Фахретдиновым и Духовное управление мусульман Башкирии (ДУМ) во главе с муфтием Мутыгуллой Гатауллиным (Гатай), остро противостоявшие друг другу. Башкирский муфтиат стремился вытеснить центральное духовное управление из Республики как правопреемника «протатарского» Оренбургского духовного Собрания. В свою очередь, казыи центрального мусульманского ведомства не признавали местный муфтиат и считали его деятельность противоречащей канонам ислама. Оба управления издавали свои печатные органы: ЦДУМ – «Ислам маджаллясы», а ДУМ Башреспублики – «Дианат».

506

Советское правительство санкционировало разделение мусульман по национальному признаку, сознательно провоцируя борьбу между Центральным и Башкирским духовными управлениями. Однако оба они не смогли противостоять воинствующему атеизму и политике массового закрытия мечетей, число которых резко сокращалось. Так, в 1927 г. действовало 2414 мечетей, в 1934 г. их было уже 923, в 1940 г. – всего 12. Сразу после смерти муфтия Ризы Фахретдинова (12 апреля 1936 г.) начались репрессии в отношении членов ЦДУМ и Башкирского духовного управления, все они были арестованы в течение короткого времени и большинство из них приговорено к высшей мере наказания (Юнусова, 1999. С. 170–189), т.е. обновление духовной жизни российской уммы, мусульманская реформация были пресечены событиями 1917–1937 гг.

Вгоды войны в стенах религиозных учреждений звучали не только молитвы, но призывы к защите Родины, производился сбор средств, одежды

ипродовольствия для нужд фронта, распространялись облигации государственных займов. 15 мая 1942 г. мусульманское духовенство СССР под председательством муфтия ЦДУМ Габдрахмана Расулева собралось в Уфе на чрезвычайное совещание. В заявлении собравшихся, опубликованном в том же месяце в газете «Труд», нападение гитлеровцев на Советский Союз сравнивалось с крестовыми походами против мусульман в Средние века. Муфтий призвал верующих встать на защиту Родины: «Нет ни одного правоверного, чей сын, брат или отец не дрались бы сегодня с немцами, отстаивая с оружием в руках нашу общую Родину. Так же, как и нет, наверное, ни одного, кто бы в тылу не помогал делу победы своим трудом на фабриках и заводах. Ибо мы, мусульмане, хорошо помним слова Пророка Мухаммада (мир ему): “Любовь к Родине – это часть твоей веры”». Это обращение зачитывалось во всех мечетях страны. В 1943 г. муфтий от имени мусульман Советского Союза направил И. Сталину письмо с заверениями в поддержке Красной Армии, а также собранные им среди мусульман деньги на строительство танковой колонны. Личный денежный вклад муфтия составил 50 тыс. руб. (Юнусова, Азматов, 2013. С. 262–269).

В1948 г. в Уфе состоялся съезд мусульманского духовенства, на котором ЦДУМ был преобразован в Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Уполномоченному Совета по делам религиозных культов при Совете министров СССР по БАССР отводилась роль куратора муфтия и духовного управления в Уфе.

В1950–1970 гг. ислам официально считался «пережитком» в массовом сознании, однако значительное число верующих продолжало отправлять религиозные обряды. Многие соблюдали уразу, отмечали традиционные мусульманские праздники, не демонстрируя открыто своих религиозных убеждений. Даже по отчетам уполномоченных Совета по делам религий при СМ БАССР, не отличавшихся точностью, в дни мусульманских праздников в двух уфимских мечетях собиралось от 2 до 3 тыс. человек, а в Стерлитамаке, Ишимбае, Ахуново и других населенных пунктах – от 100 до 800 человек (Юнусова, 1999. С. 239–263).

С 1980-х годов ДУМЕС возглавляет муфтий Талгат Таджуддин. В это время намечается некоторое потепление во взаимоотношениях с властными структурами. Духовному управлению возвращаются старые, принадле-

507

Мечеть, переделанная в школу

Фото М.Т. Маркелова, 1931 г. © МАЭ РАН. № 1843-99

Муфтий Ш. Хиялитдинов и члены ДУМЕС. 1957 г.

© ЦГИА РБ. Фонд фотодокументов

508

жавшие ему с середины XIX в. постройки, строятся новые мечети, в Уфе учреждается мусульманское среднее учебное заведение. Члены ДУМЕС и духовенство Башкирии принимают участие в ряде международных исламских форумов (Юнусова, 2009. С. 330–331).

ИСЛАМ

ВСОВРЕМЕННОМ БАШКОРТОСТАНЕ

Впоследнее десятилетие XX в. начался процесс распада ДУМЕС и дробления его на региональные самостоятельные муфтиаты. В августе 1992 г. от ДУМЕС отделилось Духовное управление мусульман (ДУМ РБ), которое стало правопреемником местного муфтията, учрежденного в 1917 г. Его председателем более 20 лет является муфтий Нурмухамет Магафурович Нигматуллин. В настоящее время в ведении ДУМ РБ насчитывается 635 приходов из 1132 мусульманских организаций Башкирии, а Центральное духовное управление мусульман России, возглавляемое Верховным муфтием Талгатом Таджуддином, объединяет более 2000 мусульманских организаций по всей России, из которых 497 расположено на территории РБ (Пятков, 2013.

С.5–7).

«Мусульманская община» – весьма условное понятие для современного Башкортостана. Мечети в сельской местности не являются сегодня центром, вокруг которого строится жизнь сельчан. Секуляризационные процессы советского периода обусловили сужение функций религиозной общины и изменение социального статуса имама, который сегодня выступает не столько духовным наставником, сколько отправителем культов. Во многих мечетях служат не специально обученные имамы, а бывшие председатели сельских советов или колхозов, учителя, директора школ и т.д., постигавшие азы мусульманского учения самостоятельно. В 2007 г., согласно данным социологических опросов, 24% от общего числа имамов Башкирии имели высшее богословское образование, 27% – это выпускники медресе, 10% опрошенных имамов обучались в воскресных школах при мечетях, наконец, довольно высокий показатель, целых 39% – это муллысамоучки. Более 50% имамов Башкирии – лица старше 60 лет (Юнусова, 2007).

Кадры мусульманского духовенства в Башкортостане готовят в шести медресе, расположенных в столице и других городах, а также в Российском исламском университете им. Ризы Фахретдина, который считается преемником знаменитого медресе «Галия». В 1906–1919-х годах, в этом медресе прошли обучение сотни представителей тюркских народов Урала, Поволжья, Сибири, Казахстана, Центральной Азии. Сегодня здесь обучаются около 500 студентов из всех регионов России. К 2014 г. Российский исламский университет при ЦДУМ подготовил более тысячи служителей ислама, однако выпускники РИУ составляют едва более 1% имамов Башкирии.

Сегодня потребность верующих в самоидентификации в рамках ислама рождается в условиях интенсивного воздействия зарубежных – турецких, египетских, саудовских, пакистанских и др. мусульманских «наставников», противостояния мусульманских лидеров внутри российской уммы.

509

Строительство новой мечети

Башкортостан, Зилаирский район, с. Юлдыбаево © Фото Э. Ефнер, 2014 г.

Имам Ягафар Утяшев со строителями мечети

Башкортостан, Зилаирский район, с. Юлдыбаево © Фото Э. Ефнер, 2014 г.

510