
Декарт_Рене_Избранные_произведения
.pdf292 |
Рассуждение о методе |
и между тропиками. Далее я показал, как горы, моря, источники и реки могли образоваться естественным путём, металлы — появиться в рудниках, растения — произра сти на полях, и как вообще могли возникнуть так назы ваемые смешанные, или сложные, тела. Между прочим, так как кроме светил я не знаю ничего, что производило бы свет, кроме огня, я постарался самым ясным образом изучить всё то, что относится к его природе: как он возни кает, как поддерживается, как иногда даёт теплоту без света, а иногда — свет без теплоты; как он может прида вать различные окраски разным телам и разные другие качества; как он плавит одни тела и закаляет другие; как он может почти вое их пожирать или обращать в пе пел и дым; наконец, как из этого пепла одной резкой силой своего действия он образует стекло; а так как это превра щение золы в стекло казалось мне £олее удивительным, чем любое другое в природе, то его описание доставило мне особое удовольствие.
Однако из всего этого я не хотел заключать, что этот мир создан в таком виде, как я предположил, ибо гораздо более правдоподобно, что с самого его начала бог создал его таким, каким он должен быть. Но достоверно — и это мнение общепринято среди богословов,— что действие, при помощи которого он его теперь сохраняет, является таким же, как то, посредством которого он его создал; так что, если бы бог вначале не дал миру никакой другой формы, кроме хаоса, но, установив законы природы, пре доставил её своему течению, чтобы она действовала обыч ным образом, можно думать, без ущерба для чуда сотворе ния мира, что уже в силу только этого все чисто материаль ные вещи могли бы со временем стать такими, какими мы их видим в настоящее время. Природу их гораздо легче позна*ь, видя их постепенное возникновение, чем рассмат ривая их как совершенно готовые.
От описаний тел неодушевлённых и растений я пере шёл к описанию животных и особенно людей. Но, так как я не имел ещё достаточных познаний, чтобы говорить об этом таким же образом, как об остальном, то-есть логиче-
Часть V |
293 |
ски, выводя следствия из причин и показывая, из каких зачатков и каким образом должна производить их природа, я ограничился предположением, что бог создал тело чело века вполне подобным нашему как по внешнему виду его членов, так и по внутреннему строению его органов, обра зовав его из той же самой материи, какую я описал, и не вложив в него вначале ни разумной души, ни чего другого, что могло бы служить для него растительной или чувст вующей душой, а только возбудив в его сердце один из тех огней без света, о которых я уже говорил и природа кото рых, по моему мнению, та же, что и огня, от которого пе регорает сложенное непросушенным сено или который вы зывает брожение молодого вина, когда ему дают бродить вместе со стеблями. Ибо, исследуя те функции, какие могли вследствие этого иметь место в данном теле, я там нашёл в точности всё#то, что может происходить в нас, не сопровождаясь мыслями и, следовательно, без участия души, то-есть той отличной от тела части, природа которой, как сказано выше, состоит только в мышлении. Это как раз те проявления, в которых лишённые разума животные, можно сказать, подобны нам. Но я не мог найти в таком человеке ни одной из функций, зависящих от мышлении и принадлежащих только нам как людям, зато я нашёл их там впоследствии, предположив, что бог создал разум ную душу и что он соединил её с этим телом определённым образом, как я описал.
Но, чтобы было видно, каким образом я там трактую этот предмет, я хочу дать здесь объяснение движения серд ца и артерий, по которому, как по первому и самому об щему, что наблюдают в животных, можно легко судить и обо всём остальном. А чтобы облегчить трудность пони мания того, что я буду об этом говорить эдесь, я хотел бы, чтобы те, кто вовсе незнаком с анатомией, взяли на себя труд, прежде чем это читать, понаблюдать вскрытие сердца какого-либо большого животного, которое имеет лёгкие, ибо это сердце во всём достаточно сходно с сердцем человека, и рассмотрели бы обе камеры, или полости, имею щиеся там. Сперва ту, которая находится в его правой
294 |
Ρассуждение о методе |
стороне и которой соответствуют две весьма широкие труб ки, а именно, полая вена, являющаяся главным приёмником крови, подобная стволу дерева, ветвями которого служат все остальные вены тела, и артериальная вена, которая названа неудачно, потому что в действительности это есть артерия, берущая своё начало в сердце и по выходе из него разделяющаяся на несколько ветвей, которые расхо дятся повсюду в лёгких. Затем ту полость, которая имеется
вего левой стороне; ей точно так же соответствуют две трубки, столь же или даже более широкие, чем предыду щие; а именно, венозная артерия, которая тоже названа неудачно по причине того, что она'есть не что иное, как вена, идущая из лёгких, где она делится на несколько вет вей, переплетённых с разветвлениями вены артериальной
ис разветвлениями той проводной трубки, которую назы вают свистком и через которую входит вдыхаемый воздух,
ибольшая артерия, которая, выходя из сердца, рассылает свои разветвления по всему телу. Я желал бы также, чтобы им тщательно показали одиннадцать маленьких ко жиц, которые, как маленькие двери, открывают и закры вают четыре отверстия, находящиеся в этих двух полос тях, а именно: три — у входа полой вены, где они распо ложены так, что никак не могут мешать крови, которую она содержит, течь в правую полость сердца, но мешают ей вытекать оттуда; три — у входа артериальной вены, рас положенные в обратном порядке и позволяющие крови, находящейся в этой полости, переходить в лёгкие, но ме шающие той, которая находится в лёгких, возвращаться
внеё; далее две другие — у входа в венозную артерию, позволяющие крови течь из лёгких к левой полости сердца, но препятствующие её возвращению; и три — у входа в большую артерию, позволяющие крови выходить из сердца, но мешающие ей туда возвращаться. Нет нужды искать другого объяснения числу этих кожиц, кроме того, что отверстие венозной артерии, будучи овальным в силу занимаемого им места, может быть удобно закрыто двумя, тогда как другие, будучи круглыми, могут быть лучше за крыты тремя. Кроме того, я хотел бы, чтобы обратили вни-
Часть V |
295 |
мание на то, что большая артерия и артериальная вена имеют более жёсткое и крепкое строение, чем венозная артерия и полая вена, что две последние расширяются, прежде чем войти в сердце, и там образуют подобие двух мешков, называемых сердечными ушками и состоящих из вещества, подобного ткани сердца; что в сердце всегда име ется более тепла, чем в какой-либо другой части тела; на конец, что благодаря этой теплоте, если в полость сердца войдёт какая-либо капля крови, она быстро вздувается и ширится, как это обычно бывает со всеми жидкостями, ко гда их капля за каплей льют в какой-либо очень горячий сосуд.
il осле этого, чтобы объяснить движение сердца, мне до статочно сказать, что, когда его полости не наполнены кро вью, она непременно должна течь из полой вены в правую полость, а из венозной артерии в левую, поскольку эти два сосуда всегда ею наполнены, а их открывающиеся к сердцу отверстия не могут быть закупорены. Но как только в каж дую из полостей входит по одной капле крови, эти капли,— которые должны быть очень крупными, так как отверстия, через которые они входят, очень широки, и сосуды, откуда они текут, переполнены кровью, — разрежаются и рас ширяются по причине встречаемой ими там теплоты, вслед ствие чего, раздувая всё сердце, они толкают и закрывают пять дверец, находящихся у входов обоиу сосудов, через которые они вошли, преграждая дальнейшее поступление крови в сердце. Продолжая всё более и более разрежаться, эти капли толкают и открывают остальные шесть дверец, находящихся у входа в два других сосуда, через которые они и изливаются, раздувая таким образом все ветви ар териальной вены и большой артерии почти одновременно с сердцем. Последнее вслед за тем немедленно опадает, как
иартерии, так как вошедшая туда кровь там охлаждается
ишесть их маленьких дверец вновь закрываются, а пять дверец полой вены и венозной артерии вновь открываются
ипропускают две другие капли крови, которые вновь точ но так же, как и предыдущие, раздувают сердце и арте рии. А так как поступающая таким образом в сердце
296 |
Рассуждение о методе |
кровь проходит через эти два мешка, которые называются его ушками, отсюда происходит то, что их движение про тивоположно его движению, и они опадают, когда оно раз дувается. Наконец, чтобы те, кто незнаком с силой матема тических доказательств и не привык отличать истинные до воды от правдоподобных, не вздумали отрицать этого без проверки, я хочу предупредить их, что объяснённое мною движение есть неизбежный результат расположения орга нов, которые можно видеть в сердце простым глазом, те плоты, которую там можно воспринять, и природы крови, которую можно познать по опыту. Это движение также обусловлено вышеуказанным, как движение часов обуслов лено силой, расположением и конфигурацией их проти вовесов и колёс.
Но если спросят, отчего венозная кровь, непрерывно поступая в сердце, не иссякает и отчего артерии не бывают ею переполнены, поскольку вся кровь, которая проходит через сердце, в них собирается, то я могу ограничиться объяснением,которое уже дано одним английским врачом*. Ему надо воздать похвалу за то, что он в этом вопросе сло мал лёд и первый стал учить, что на окончаниях артерий имеется несколько маленьких проходов, через которые кровь, получаемая ими от сердца, поступает в маленькие разветвления вен, откуда она вновь направляется к сердцу, так что её течение есть не что иное, как непрерывное обра щение. Он доказывает это очень хорошо, ссылаясь на опыт хирургов, которые, перевязав не особенно крепко руку над местом, где они вскрывают вену, заставляют кровь течь из этого отверстия более обильно, чем если бы они её не перевязывали. И совершенно противоположное полу чилось бы, если бы они её перевязали ниже, между кистью и отверстием, или же очень крепко перевязали над ним, ибо очевидно, что повязка, не крепко затянутая, может пре пятствовать той крови, которая уже находится в руке, воз вращаться к сердцу по венам, но не мешает постоянному притоку новой крови по артериям, так как они располо-
* Hervacus 71: De motu cordis (примечание Декарта),
Часть V |
297 |
жены ниже вен, а поскольку оболочки их более жёстки, то зажать их более трудно; кровь же, притекающая от сердца, устремляется по ним к кисти с большей силой, чем она направляется оттуда к сердцу по венам. А так как эта к^овь выходит из руки через отверстие в одной из вен, то там непременно должно быть несколько проходов ниже повязки, то-есть к оконечностям руки, через которые она могла бы притекать из артерий. Гарвей очень хорошо доказывает, что течение крови через некоторые кожицы, расположенные в различных местах вдоль вен, вовсе не позволяет ей проходить от середины тела к конечностям, но только от конечностей к сердцу. Сверх того, он дока зывает это на опыте, показывающем, что вся кровь, которая находится в теле, может вытечь из него в очень малое время через одну единственную артерию, когда она перерезана, хотя бы она была крепко перевязана очень близко к сердцу и перерезана между ним и перевязкой, ввиду чего нет ни какого основания воображать, что вытекающая оттуда кровь поступает из другого места.
Но есть ещё много других вещей, которые свидетель ствуют о том, что истинная причина этого движения крови именно такова, как я указал. Во-первых, явное различие между кровью, которая вытекает из вен, и той, которая вы текает из артерий, может происходить только оттого, что, будучи разрежена и как бы дистиллирована при проходе через сердце, она является более нежной, более живой и более тёплой в первый момент после выхода оттуда, то-есть находясь в артериях, по сравнению с тем, какова она пе ред поступлением туда, то-есть когда она находится в ве нах. Хорошо присмотревшись, видишь, что это различие имеет место только около сердца и что его вовсе нет в местах, более отдалённых от него. Затем жёсткость обо лочек, из которых состоят артериальная вена и большая артерия, достаточно показывает, что кровь ударяет в них с большей силой, чем в вены. Затем почему бы левой поло сти сердца и большой артерии быть крупнее и обширнее правой его полости и артериальной вены, как не потому, что кровь венозной артерии, побывавшая только в лёгких
298. |
Рассуждение о методе |
после своего прохождения через сердце, является более нежной и разрежается сильнее и легче, чем та, которая поступает непосредственно из полой вены. Что может дать врачам щупание пульса, если они не знают, что в за висимости от изменения природы крови она может разре жаться от теплоты сердца сильнее или слабее, быстрее или медленнее? Если рассмотреть, как эта теплота сообщается остальным членам, то не следует ли признать, что это про исходит посредством крови, которая, проходя через сердце, там нагревается и оттуда распространяется по всему телу? Отсюда происходит то, что если из какой-нибудь части удаляют кровь, то тем самым удаляют из неё и теплоту; и хотя бы сердце было столь же горячим, как раскалён ное железо, его не достало бы на согревание ног и рук в той степени в какой оно это делает, если бы оно непрерыв но не посылало туда новой крови. Затем отсюда узнают также, что истинным назначением дыхания является вве дение в лёгкие достаточного количества свежего воздуха, для того чтобы кровь, которая туда поступает из правой полости сердца, где она была разреженной и как бы пре вращенной в пар, там сгустилась бы и обратилась опять в кровь, перед тем как снова попасть в левую полость, без чего она не может служить пищей имеющемуся там огню. Это подтверждается тем, что мы видим, как животные, вовсе не имеющие лёгких, имеют только одну полость в сердце и что дети, которые fie могут пользоваться лёг кими, пока они находятся в утробе матери, имеют одно от верстие, через которое кровь из полой вены течёт в левую полость сердца, и один проток, по которому она поступает из артериальной вены в большую артерию, не проходя че рез лёгкое. Далее, как могло бы происходить пищеварение в желудке, если бы сердце не посылало туда по артериям теплоту, а вместе с нею и некоторые из более текучих ча стей крови, которые помогают растворению мяса, туда попадающего? И не легко ли распознать действие, которое превращает сок этого мяса в кровь, приняв во внимание, что она дистиллируется, проходя и возвращаясь через серд це, может быть, свыше ста или двухсот раз ежедневно?
Часть V |
299 |
Нет нужды в ином толковании, чтобы объяснить питание и выработку различных жидкостей, имеющихся в теле, кроме указания на то, что сила, с какой кровь, разре жаясь, проходит от сердца к окончаниям артерий, застав ляет некоторые из её частиц задерживаться между части цами тех членов, в которых они находятся; эти частицы крови заступают место других частиц, ими оттуда вытес няемых, и, в зависимости от положения, формы или раз мера встречаемых ими пор, одни частицы крови скорее, чем другие, направляются в известные места, как это можно видеть на ситах с различными отверстиями, служащими для отделения друг от друга различных верен. Наконец, что всего замечательнее во всём этом, так это образование «животных духов» (esprits animaux); это как бы лёгкий ве терок, или, вернее, пламя, очень чистое и очень живое, которое, непрерывно поднимаясь в большом изобилии от сердца к мозгу, устремляется оттуда по нервам в мускулы и приводит в движение все члены. Нет нужды воображать себе иную причину, заставляющую частицы крови, наибо лее подвижные и легко проникающие, всего более способ ные образовывать эти «животные духи», направляться скорее к мозгу, чем к другим органам, кроме той, что ар терии, которые туда их несут, идут от сердца по наиболее прямой линии. И всё это согласуется с правилами меха ники, являющимися и правилами природы: когда несколь ко вещей стремятся вместе двигаться в одном направлении, где нет достаточно места для всех,— а именно так стремятся к мозгу частицы крови, выходящие из левой полости сердца, — то более слабые и менее подвижные оттуда должны оттесняться самыми сильными, которые, таким образом, попадают туда одни.
Я достаточно подробно объяснил все эти вещи в сочи нении, которое перед этим хотел опубликовать. Затем я там показал, каковым должно быть устройство нервов и мускулов человеческого тела для того, чтобы находя щиеся в них «животные духи» имели силу двигать его чле нами. Так, мы видим, как только что отрубленные головы ещё шевелятся и грызут землю, несмотря на то что они
300 |
Рассуждение о методе |
уже не одушевлены; я показал также, какие изменения должны происходить в мозгу, чтобы вызывать бодрство вание, сон и сновидения; как свет, звук, запах, вкус, теп лота и все остальные качества внешних предметов могут запечатлевать различные идеи через посредство чувств; как голод, жажда и другие внутренние страсти могут также внушать ему свои идеи; что должно быть там принято за общее чувствилище (sens commun), где эти идеи восприни маются; о памяти, которая их сохраняет; о фантазии, кото рая может их по-разному изменять и составлять из них но вые и, таким образом, вселяя «животные духи» в мускулы, двигать членами этого тела в столь различных видах и по поводу стольких предметов, представляющихся этим чув ствам, и внутренних страстей, находящихся в нём, в скольких наши мускулы могут двигаться без того, чтобы ими руководила воля. Это нисколько не покажется стран ным для того, кто знает, сколько различных автоматов, или движущихся машин, может создавать человеческое мастерство, используя при этом немного отдельных пред метов по сравнению с огромным количеством костей, мус кулов, нервов, артерий, вен и всех других частей, имею щихся в теле каждого животного; он будет рассматривать это тело как машину, которая, будучи создана руками бога, несравненно лучше устроена и имеет в себе движения более изумительные, чем любая из машин, изобретённых людьми.
Здесь я подробно останавливался на разъяснении того, что, если бы существовали такие машины, которые имели бы органы и фигуру обезьяны или какого-либо другого животного без разума, никоим обраэом нельзя было бы признать, что они не обладают во всём тою же самою при родою, что и эти животные. Напротив того, если бы ока зались такие машины, которые имели бы сходство с нашими телами и подражали бы нашим действиям настолько, на сколько это возможно в моральном отношении, мы имели бы всегда два очень верных средства узнать, что они лишь благодаря этому отнюдь не являются настоящими людьми. Первое из этих средств состоит в том, что они никогда не
Часть V |
301 |
могли бы пользоваться ни словами, ни другими знаками, со ставляя их так, как делаем это мы, чтиоЫ передать другим наши мысли. Ибо можно хорошо себе представить машину, сделанную так, что она будет произносить слова и даже что она будет произносить некоторые из этих слов по поводу телесных действий, которые будут вызывать некоторое из менение в её органах; например, если тронуть её в извест ном месте, то она спросит, что ей хотят сказать, а если в другом, то она закричит, что ей делают больно, и тому по добное; но она не сможет расположить их различно, в со ответствии со смыслом всего того, что будет говориться в её присутствии, ^ак могут это делать самые тупые люди^ Второе средство состоит в том, что, хотя бы такие машины выполняли много вещей так же хорошо или, может быть, даже лучше, чем кто-либо из нас, они неизбежно не могли бы выполнить ряда других, благодаря чему обнаружилось бы, что они действуют не сознательно, но лишь в силу рас положения своих органов. Ибо, в то время как разум является орудием универсальным, которое может служить при всякого рода обстоятельствах, эти органы нуждаются в некотором особом расположении для выполнения каж дого особого действия. Отсюда явствует, что морально не возможно иметь достаточно органов в одной машине, чтобы они заставляли её действовать во всех обстоятельствах жизни таким же образом, как нам позволяет действо вать наш разум.
При помощи тех же двух средств можно познать так же различие, существующее между людьми и животными. Ибо весьма замечательно, что нет на свете людей столь ту пых и столь глупых, не исключая и безумных, чтобы они были неспособны связать вместе различные слова и соста вить из них речь, передающую их мысли, и, напротив, нет другого животного, как бы оно ни было совершенно и как бы ни было счастливо одарено от рождения, которое сде лало бы нечто подобное. Это происходит не от недостатка органов, ибо мы видим, что сороки и попугаи могут произ носить слова так же, как и мы, и, тем не менее, не могут говорить, как мы, то-есть свидетельствуя, что они думают