
Декарт_Рене_Избранные_произведения
.pdf282 Рассуждение о методе
Ч А С Т Ь IV
Доводы, доказывающие существование бога и человеческой души, или основание метафизики
Не знаю, следует ли мне знакомить вас с моими пер выми тамошними размышлениями; они столь метафизич ны и столь необычны, что, пожалуй, не всем придутся по вкусу65. И однако, чтобы можно было судить, доста точно ли тверды заложенные мною там основы, я неко торым образом вынужден говорить о них. Я давно уже вамечал, что в повседневной жизни необходимо иногда следовать мнениям, заведомо недостоверным, совершенно так, как если бы они не вызывали сомнении, о чём уже сказано выше; но желая заниматься только поисками истины, я считал, что в данном случае надо делать проти воположное и отбросить как абсолютно ложное всё, в чём я мог сколько-нибудь усомниться, чтобы видеть, не оетанется ли после этого в моём представлении чего-либо такого, что было бы совершенно несомненным. Так как чувотва нас иногда обманывают, то я готов был предпо ложить, что нет ни единой вещи, которая была бы такова, какою они нам её изображают. И так как имеются люди, которые ошибаются в рассуждениях, относящихся^ даже к простейшим предметам геометрии, и делают здесь па ралогизмы, то, полагая, что я способен ошибаться так же, как и любой другой, я отбросил как ложные все доводы, принятые мною раньше за доказательства. Наконец, принимая во внимание, что те же мысли, какие мы имеем, когда бодрствуем, могут появиться у нас и во сне, причём ни одна из них не является в тот момент истиною, я решил вообразить, что всё когда-либо приходившее мне на ум не более истинно, чем обманчивые сновидения. Но тотчас же вслед за тем я обратил внимание на то, что, в то время как я готов мыслить, что всё ложно, необходимо, чтобы я, который это мыслит, был чем-нибудь. Заметив, что ис тина: я мыслю^ следовательно я существую, столь прочна
Часть TV |
283 |
и столь достоверна, что самые причудливые предположения скептиков неспособны её поколебать, я рассудил, что могу без опасения принять её за первый искомый мною прин цип философии.
Затем, исследуя со вниманием, что я такое, и видя, что я могу вообразить, будто у меня нет тела и нет ника
кого мира, никакого места, где бы я |
находился, но что |
я никак не могу вообразить, что я не |
существую, а, на |
против, из самого факта, что я намеревался сомневаться в подлинности других вещей, вытекает весьма очевидно и достоверно, что я существую; если же я перестал только мыслить, то, хотя бы всё остальное существовавшее когдалибо в моём воображении и оказалось истинным, я не имел бы никакого основания считать себя существующим. Отсюда я заключил, что я есть субстанция, вся сущность или природа которой состоит только в мышлении и ко торая, чтооы существовать, не нуждается ни в каком месте и не зависит ни от какой материальной вещи. Так что моё я, то-есть душа, благодаря которой я еемь то, что я еемь, совершенно отлична от тела и более легко позна ваема, чем тело, и если бы тела даже вовсе не было, душа не перестала бы быть всем тем, что она есть.
После этого я рассматривал, что вообще требуется, чтобы то или иное положение было истинным и досто верным, ибо так как мне удалось найти одно, о котором я знал, что оно является таковым, то, думалось мне, я должен также знать, в чём состоит эта достоверность.
Заметив; что в этом: я мыслю, следовательно я существую,
нет ничего, что убеждало бы меня в том, что я гонорю истину, кроме того, что я очень ясно вижу, что для того, чтобы мыслить, надо существовать% я решил, что могу принять за общее правило, что всё воспринимаемое нами весьма ясно и вполне отчетливо — истинно; трудность состоит только в том, чтооы хорошо разобраться, какие вещи мы воспринимаем отчётливо.
Затем, размышляя по поводу того, что я сомневался и что, следовательно, моё существо не являлось вполйе совершенным, так как я ясно видел, что знать — значи-
284 |
Рассуждение о методе |
тельно большее совершенство, нежели сомневаться, я решил исследовать, откуда у меня берётся мысль о чём-то более совершенном, чем я сам, и с очевидностью понял, что она должна исходить от какого-то существа, дейст вительно более совершенного. Что касается моих мыслей
омногих других, вне меня находящихся вещах, как-то:
онебе, о земле, о свете, о теплоте и о тысяче других, то мне совсем не так трудно было узнать, откуда эти мысли
взялись, так как? не замечая в них ничего, что делало бы их в моих глазах высшими по сравнению со мною, я мог полагать, что если они подлинны, то они зависят от моей природы, поскольку она обладает некоторым совер шенством, а если они не таковы, то я выводил их из не бытия, значит они свойственны мне потому, что во мне есть нечто несовершенное. Не так обстоит дело с идеей66 существа более совершенного, чем я, ибо извлечь его из небытия — вещь явно невозможная, и так как предпо ложение о том, что более совершэнное является следст вием менее совершенного и находится в зависимости от него, столь же противоречит разуму, как и то, что из ни чего происходит что-то, то это понятие не могло исходить от меня самого.
Оставалось, таким образом, предположить, что она вложена в меня существом воистину более совершенным, чем я сам, существом, которому присущи все мыслимые мною совершенства, то-есть богом. К этому я добавил, что, так как я знаю некоторые совершенства, мне не присущие, то я являюсь не единственным существом, имеющим бы тие (разрешите мне здесь свободно пользоваться терми нами школьной философии), но что непременно должно быть некоторое другое существо, более совершенное, от которого я завишу и от которого я получил всё то, что имею. Ибо, если бы я был один и не зависел от кого-то другого и, следовательно, имел бы от самого себя всё то немногое, в чём я причастен совершенному существу, на том же основании я мог бы обладать и всем остальным, чего мне, я знал, недостаёт, и, таким образом, быть беско нечным, вечным, неизменным, всеведущим, всемогущим и,
Часть IV |
285 |
наконец, обладать всеми совершенствами, сущестэование которых я могу представить в боге. Следуя только что изложенным рассуждениям, для познания природы бога, поскольку такое познание мне доступно, мне нужно было бы только рассмотреть все свойства, понятие о которых
яв себе нахожу: является ли обладание ими совершенст вом или нет, и я был уверен, что ни одно из тех, которые отмечены каким-либо несовершенством, ему не присущи, но все остальные принадлежат ему. Точно так же я видел, что сомнение, непостоянство, печаль и тому подобное не могут быть ему присущи, тем более что и мне самому было бы весьма приятно освободиться от них. Затем, кроме того, я имел идеи многих чувственных и телесных вещей, ибо, хотя бы я и предполагал, что это сон и что всё, что
явижу или воображаю,— ложно, однако я не мог отри цать, что идеи этого действительно имеются в моём уме. Но так как я уже вполне ясно познал, что разумная при рода во мне отлична от телесной, то, приняв во внимание, что всякая сложность свидетельствует о зависимости и что зависимость есть явное несовершенство, я заключил
(отсюда, что если бы бог |
состоял из этих двух природ, |
|||
то это не могло бы быть |
для |
него совершенством и что, |
||
'следовательно, он из |
них |
не |
состоит. Если же в |
мире |
|имеются какие-либо |
тела, |
или же какие-либо умы, |
или |
другие существа, которые не имеют всех совершенств, то их бытие должно зависеть от его могущества, так что без него они не могли бы существовать и единого мгно вения.
Я хотел вкратце исследовать и другие истины, и, об ратившись к предмету геометров,— который я представ лял себе как непрерывное тело, или пространство, неогра ниченно протяжённое в длину, ширину и высоту или глу бину, делимое на различные части, которые могут иметь различные формы и величины и быть подвижными или всячески перемещаться, ибо геометры предполагают всё это в своём предмете,— я проследил некоторые из их простейших доказательств. Обратив внимание на то, что та большая достоверность, которая им всеми приписы-
286 |
Рассуждение о методе |
вается, основана только на том, что они мыслятся очевид ными, следуя правилу, которое я уже высказал, я учёл и то, что ни в одном из них нет ничего такого, что убежда ло бы меня в существовании их предмета. Так, например,
яхорошо видел, что из представления о треугольнике вытекает равенство трёх его углов двум прямым, однако
яне видел ничего, что убеждало бы меня в том, что в мире существует хотя бы один треугольник. В отличие от этого, обращаясь к рассмотрению понятия, которое я имел о
совершенном существе, я находил, что существование в нём содержится неотъемлемо, как в понятии треуголь ника содержится равенство трёх его углов двум прямым, или в понятии шара то, что все его части равно отстоят от центра, или даже ещё с большей очевидностью. Следо вательно, то, что бог, который является этим совершенным существом, есть, или существует, по меньшей мере столь же достоверно, как и любое доказательство в геометрии.
Если некоторые уверяют себя, что трудно познать бога и даже узнать, что представляет собой их душа, так это потому, что они никогда не возносят свой ум над чув ственными предметами и столь привыкли рассматривать только то, что доступно воображению, являющемуся лишь особым способом мышления о материальных вещах, что всё недоступное воображению кажется им непонятным. Это достаточно явствует из того, что даже философы в своих школах придерживаются положения о том, что в сознании нет ничего такого, чего прежде не было бы в чувствах, где, однако, несомненно, не было никогда идеи бога и души ô7. И мне кажется, что те, кто хочет пользо ваться воображением, чтобы понять эти идеи, поступают точно так же, как если бы они вздумали пользоваться своими глазами, чтобы слышать звуки или обонять за пахи, с той разницей, что зрительное ощущение убеждает нас в подлинности его объектов не в меньшей мере, чем обоняние и слух, тогда как ни наше воображение, ни наши чувства никогда не могут достоверно убедить нас ни в чём, если в этом не примет участия наше сознание.
Наконец, если есть ещё люди, недостаточно убеждён-
Часть IV |
287 |
ные в существовании бога и их души приведёнными мною доводами, пусть они знают, что все другие вещи, которые кажутся им, может быть, более достоверными, как-то: наличие у них тела и существование светил, земли и тому подобное,— суть менее достоверны. Ибо хотя и имеется мо ральная уверенность в этих вещах, заставляющая счи тать нелепостью сомнение в них, всё же, когда возникает вопрос о метафизической достоверности, нельзя, оставаясь последовательным, отрицать, что для отсутствия полной уверенности в. этих вещах достаточно принять во внима ние, что во сне точно так же можно вообразить, что ви дишь другое тело и другие светила, и другую землю, причём на самом деле ничего этого нет. Ибо откуда мы знаем, что приходящие во сне мысли более обманчивы, чем другие, тем более, что зачастую они бывают не менее живыми и отчётливыми? И сколько бы это ни изучали лучшие умы, не думаю, чтобы они могли привести какойлибо довод, достаточный для устранения этого сомнения, если они не допустят существования бога. Ибо, только что принятое мною правило — считать, что вещи, кото рые мы воспринимаем весьма ясно и отчётливо, все истин ны,— убедительно только потому, что бог есть или суще ствует, что он есть существо совершенное и что всё, чем мы обладаем, происходит от него. Отсюда следует, что наши идеи, или понятия, представляя собой нечто реальное, исходящее от бога, поскольку они ясны и от чётливы, могут быть во всём этом только истинными. Так что если у нас и бывают довольно часто идеи ошибоч ные, то это лишь в тех случаях, когда в них есть неяс ности и туманность, потому что в этом они приобщаются к небытию в8, то-есть столь неясны они в нас только по тому, что мы не совсем совершенны 69. Мысль о том, что ложь и несовершенство исходят от бога, не менее про тивна, чем мысль, будто истина или совершенство исхо дят от небытия. Но если бы мы вовсе не знали, что ЕСЗ то, что есть в нас действительного и истинного, исходит от совершенного и бесконечного существа, то как бы ни были ясны и отчётливы наши идеи, мы не имели бы ни-
288 |
рассуждение о методе |
какого основания для уверенности в том, что они обла дают совершенством быть истинными.
После же того как познание бога и души,таким обра зом, нас убедило в непреложности этого правила, весьма легко понять, что сновидения, которые грезятся нам, когда мы спим, никоим образом не дают нам повода со мневаться в истинности мыслей, которые приходят нам в голову, когда мы бодрствуем. Потому что, если бы слу чилось, хотя бы и во сне, напасть на какую-либо вполне отчётливую идею, например если бы какой-либо геометр изобрёл новое доказательство, сон не помешал бы тому, чтобы оно было истинным. Что же касается наиболее распространённой ошибки наших сновидений, которая состоит в том, что в них вещи представляются нам та кими, какими их воспринимают наши внешние чувства, то это не даёт нам повода не доверять подлинности таких наших идей, потому что они могут обманывать нас до вольно часто и тогда, когда мы не спим; так, например, людям, больным желтухой, всё кажется жёлтым, а звёз ды или другие весьма удалённые тела кажутся нам зна чительно меньшими, чем они есть. Ибо в конечном счёте, бодрствуем ли мы или спим, мы никогда не должны под даваться ничему, кроме очевидных доказательств нашего разума. Следует заметить, что я говорю о нашем разуме, а отнюдь не о нашем воображении и не о наших чувствах; так, хотя мы видим Солнце очень ясно, мы не должны на этом основании считать, что его величина такова, какою мы её видим; мы можем также отчётливо вообразить го лову льва на теле козы, не делая отсюда вывода, что су ществует на свете химера. Ведь разум вовсе не говорит нам, что то, что мы видим или воображаем, тем самым подлинно, но он требует, конечно, чтобы все наши идеи или понятия имели в своей основе нечто истинное, ибо невозможно, чтобы бог, всесовершенный и вееправдивый, наделил нас ими без этого. А так как наши рассуждения во время сна никогда не достигают ни такой очевидности, ни такой полноты, как наяву,— хотя иногда воображае мое и бывает столь же или более живым и выразитель-
Часть V |
289 |
ным,— то разум и говорит нам, что наши мысли не могут быть все истинными, потому что мы не вполне совершенны, а то, что есть в них истинного, непременно должно встре чаться скорее в состоянии бодрствования, а не сна.
Ч А С Т Ь V
Порядок физических вопросов
Я охотно пошёл бы дальше и показал бы здесь всю цепь других истин, которые я вывел из этих первых. Но, так как для этого мне пришлось бы касаться ряда вопросов, являющихся предметом спора между учёными, с которыми я вовсе не хочу здесь ссориться, я думаю, будет лучше, если я от этого воздержусь и скажу только в общей форме, каковы эти вопросы, чтобы ^предоставить более мудрым судить о том, полезно ли детальнее знакомить с ними пуб лику? H всегда Оставался твёрд в принятом мною решении не выдвигать никакого другого принципа, кроме того, которым я только что пользовался, для доказательства су ществования бога и души и не признавать за истинное ни чего, что не казалось бы мне более ясным и более досто верным, чем какими мне прежде казались доказательства геометров. И, тем не менее, я осмеливаюсь сказать, что я не только нашёл средство, чтобы в короткое время раз решить все основные трудности, о которых обычно трак туют в философии, но и подметил некоторые законы, ко торые бог установил в природе таким образом и понятия о которых он запечатлел в наших душах так ярко, что при надлежащем размышлении о них мы не можем сомневаться в том, что они в точности соблюдаются во всём, что суще ствует или что совершается в мире. Затем, рассматривая следствия этих законов, я, мне кажется, открыл несколько истин, более полезных и более важных, чем всё, что я знал когда-либо прежде или даже что я надеялся узнать.
Но так как я постарался изложить главные из них в трактате, от опубликования которого меня удерживают
290 |
Рассуждение о методе |
некоторые соображения 70, я не знаю лучшего способа оз накомить с ними, как изложив здесь в общих чертах со держание этого трактата. Я имел намерение включить в него всё то, что я считал известным мне до написания этого трактата относительно природы материальных ве щей. Но подобно тому, как живописцы, не имея возмож ности одинаково хорошо передать на плоской картине все различные грани твёрдого тела, выбирают одну из глав ных, которую и обращают к свету, и, затеняя остальные, показывают их лишь настолько, насколько можно их ви деть, глядя на освещенную грань, так и я, боясь, что буду не в состоянии изложить в моём рассуждении всё, что имел в мыслях, собралсй только изложить здесь до статочно пространно то, что я усвоил о свете; затем в связи с этим добавить кое-что о Солнце и о неподвижных звёздах, потому что почти весь свет излучается оттуда; о небесах, потому что через них он проходит; о планетах, кометах и Земле, потому что они его отражают; в частности о всех телах, которые находятся на земле, потому что они либо окрашены, либо прозрачны, либо светятся; и, нако нец, о человеке, потому что он является зрителем этого. Но, чтобы несколько затенить всё это и сказать более сво бодно то, что я о них думаю, не будучи обязанным ни сле довать мнениям, принятым среди учёных, ни оспаривать их, я решил предоставить весь этот мир их диспутам и говорить только о том, что происходило бы в новом мире, если бы бог сейчас создал где-либо в воображаемых про странствах количество вещества, достаточное для образова ния такого мира, и если бы он привёл в разнообразные и совершенно беспорядочные движения различные части этого вещества, создав таким образом хаос, столь смутный, как это только могут вообразить себе поэты, а затем огра ничился бы своим обыкновенным содействием природе и предоставил бы ей действовать следуя законам, которые он установил. Таким образом, прежде всего я описал эту материю и стремился представить её такой, что в мире, как мне кажется, нет ничего более ясного или более понят ного, за исключением того, что было только что сказано
Часть V |
291 |
о боге и о душе, ибо я определённо предположил, что в ней нет ни одной из тех форм или качеств, о которых спорят философские школы, ни вообще ничего такого, знание чего не было бы столь естественным для наших душ, что нельзя даже вообразить, будто это нам неведомо. Затем я показал, каковы законы природы, и, не подкрепляя моих доводов никаким другим принципом, кроме бесконечных совершенств бога, постарался доказать все те законы, в которых можно было бы усомниться, и показать, что они суть таковы, что даже если бы бог создал несколько миров, то не могло бы быть ни одного, где бы они не соблюдались. После этого я показал, каким образом наибольшая часть материи этого хаоса вследствие этих законов должна была
расположиться определённым |
образом, который делает |
|
её подобной нашим |
небесам: как некоторые из этих ча |
|
стей должны были |
образовать |
Землю, некоторые — пла |
неты и кометы, а другие —Солнце и неподвижные звёзды. И здесь, останавливаясь на вопросе о свете, я подробно разъяснил, каким должен быть свет, который находится в Солнце и в звёздах, как оттуда он мгновенно проходит че рез неизмеримые небесные пространства и как он отра жается от планет и комет к Земле. К этому я добавил также несколько вещей, относящихся к субстанции, положению, движениям и всем различным качествам этих небес и этих светил. Таким образом, я полагал, что сказанного доста точно, чтобы показать, что среди свойств нашего мира не за мечено ничего такого, чего не было бы или по крайней мере не могло бы, казалось, быть вполне подобным небесам и светилам того мира, который я описал. От этого я перешёл к более подробному рассмотрению Земли: каким образом— хотя я и определённо предположил, что бог не сообщил тя готения составляющей её материи,— все её части неу клонно стремятся именно к центру; как при наличии воз духа и воды на её поверхности расположение небес и све тил, особенно Луны, должно вызывать приливы и отливы, при всех обстоятельствах подобные тем, какие замечаются в наших морях; кроме того, некое течение как воды, так и воздуха, с востока к западу, какое наблюдается также