Внешняя политика и безопасность современной России - 2 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 446

ной территории, что по определению исключено в рамках упомянутого Договора. При этом американская сторона приглашает нас принять участие в корректировке Договора по ПРО с тем, чтобы «не нарушить его существо и предназначение». Другими словами, нам предлагают превратить Договор по ПРО из запрещающего создание НПРО в Договор по созданию таких систем, то есть в свою противоположность.

Мы готовы решать самые сложные проблемы за столом переговоров на равноправной и честной основе. Но мы не собираемся становиться соучастниками разрушения глобальной стратегической стабильности, неминуемого в случае развала Договора по ПРО. Этим объясняется твердость нашей позиции, а отнюдь не тем, что Россия связывает, якобы, создание НПРО США с резким снижением возможностей российского ядерного потенциала, как следует из комментариев некоторых СМИ. В данном вопросе Россию, Белоруссию и Китай поддерживают подавляющее большинство государств мира, а администрацию США — всего три государства. Разве это не исчерпывающий показатель?

Что такое разрушение глобальной стратегической стабильности, которое мы увязываем с возможным созданием американцами НПРО?

Создание национальной ПРО связано с военным освоением космического пространства, значит — с его милитаризацией. Оно связано также с сущест-

венными прорывами в области новейших и исключительно дорогостоящих военных технологий, а это неминуемо приведет к новой гонке вооружений невиданных масштабов. Ведь те, против кого создается национальная или региональная ПРО, будут искать и найдут способы ее преодоления. Меч всегда, в конечном счете, сильнее щита. Но и это еще не все. Создание национальной ПРО нашими партнерами приведет к полному свертыванию процессов ограничения и сокращения вооруженных сил и вооружений. Это может означать отказ от договоров о запрещении ядерных испытаний, о нераспространении ядерного оружия, о режимах международного контроля за распространением вооружений, а также, как знать, может быть и отказ от Конвенций по запрещению химического, биологического и токсинного оружия. Разве это не катастрофа?

То, что происходит в последнее время в отношении стратегической стабильности, во взаимоотношениях России и Запада, есть сигнал для России, да и не только для нее. Согласитесь, ведь то, что я сказал, является достаточно крутым поворотом в мировой политике. Значит и наша национальная политика должна эти моменты учитывать. Соответствующие выводы сделаны в новой редакции Концепции.

Достаточно болезненной проблемой в российско-американских отношениях, которую активно используют сторонники создания национальной ПРО, является вопрос о сроках ратификации Государственной Думой Договора СНВ- 2, подписанного Президентами России и США еще 3 января 1993 года. Неоднозначно отношение к вопросу ратификации и внутри страны, причем на критике основных положений Договора пыталось сделать себе карьеру уже не одно поколение политиков-однодневок. Со всей ответственностью хотел бы заверить Вас, что скорейшая ратификация Договора СНВ-2 безусловно отвечает интересам национальной безопасности России и руководство страны сделает все возможное для скорейшего разрешения этой проблемы. Первые слушания в Государственной Думе о ратификации Договора СНВ-2 начнутся 21 марта 2000 года.

Кратко остановлюсь на проблемах терроризма.

Как показала наша собственная практика, недооценка опасности терроризма привела к тому, что эта угроза превратилась в акт агрессии международного терроризма против России и на территории России, причем, в ее самом масштабном и жестком проявлении.

Мы с сожалением вынуждены отметить, что мировое сообщество также не вполне адекватно оценило масштабы и интернациональный характер той угрозы, которая исходит сегодня от мирового терроризма, зацепившегося за часть территории России и впитывающего международных преступников со всего мира. Задумайтесь, куда направятся сотни террористов, познавшие вкус крови и легкой наживы, если бы они были просто вытеснены с территории России. Наше общество не сможет забыть террор, осуществленный преступниками в Дагестане, Москве, Волгодонске, как не забудет и тысячи россиян и иностранных граждан, захваченных бандитами в рабство. Действия государства в Чечне поддерживаются подавляющим большинством российских граждан, через сердце пропустивших причиненную бандитами боль.

Контртеррористическая операция в Чечне будет доведена до логического конца. В ее ходе решаются три взаимосвязанные задачи. Во-первых, защищается территориальная целостность России. Во-вторых, государство исполняет свою функцию по обеспечению прав и свобод граждан своей страны, по восстановлению цивилизованных норм жизнедеятельности. В третьих, ведется борьба с одним из наиболее мощных анклавов международного терроризма и тем самым защищаются интересы народов Европы и всего мира.

Однако эта операция предусматривает не только военные меры. Она включает в себя меры политического, экономического, информационного и иного характера. Она рассчитана также на всемерную помощь и содействие мирового сообщества.

Между тем, наиболее часто тиражируется суждение, что Россия неадекватно применяет в Чечне военную силу. Хочется в этой связи задать вопрос: а как же представляется адекватное применение силы к бандформированиям, составляющим десятки тысяч до зубов вооруженных и прекрасно подготовленных наемников и выстроившим мощные линии обороны по всей республике?

Пока же ближайшей целью России является физическое уничтожение

основы существования бандитов-террористов, как и их самих, на террито-

рии России с привлечением всех имеющихся средств и создание нормальных человеческих условий для жизни многонациональной Чечни, обеспечение права граждан России на безопасное существование. И именно проблемам восстановления государственных институтов и социально-экономической сферы в Чеченской Республике было посвящено последнее заседание Совета Безопасности Российской Федерации.

Ни эти, ни дальнейшие наши действия не мыслятся без объединения уси-

лий мирового сообщества в борьбе с терроризмом. Важные шаги нами уже предприняты. Как вы знаете, в январе 2000 г. на совещании глав государств — участников СНГ принято решение о создании Международного антитеррористического центра.

Эта проблема также получила отражение в новой редакции Концепции.

Остановлюсь еще на военных аспектах Концепции, вызвавших такую оживленную дискуссию в СМИ, особенно на Западе.

ВКонцепции отмечено, что уровень и масштабы угроз в военной сфере возрастают. Причины этому — как внешние, так и внутренние, экономического характера.

Вцелом военная политика России основывается на безоговорочной приверженности нормам международного права, принципам ООН и ОБСЕ и имеет исключительно оборонительный характер. В ней органически сочетаются приверженность миру и твердая решимость защитить национальные интересы и безопасность России и ее союзников. При этом приоритет отдается преду-

преждению войн и военных конфликтов политическими, дипломатическими, экономическими, правовыми и другими невоенными методами, а также коллективным действиям мирового сообщества в отношении предотвращения угрозы миру, нарушения мира или актов агрессии.

Всвязи с приданием такого значения невоенным средствам обеспечения мирного развития государства, сейчас важнейшей задачей России, то есть задачей всего государства, а не только военного ведомства, как было в предыдущей редакции Концепции, является сдерживание агрессии любого масштаба, в

том числе и ядерной.

Для решения этой задачи Россия должна обладать современными средствами вооруженной борьбы, включая и ядерное оружие, которое мы продолжаем рассматривать как политическое средство сдерживания агрессии. В Концепции определено, какими должны быть силы общего назначения и ядерные силы России.

Решению задачи сдерживания подчиняется все, что планируется и исполняется в военной сфере. Это ключевое положение для дальнейшего понимания проблемы.

Россия никогда не заявляла и не заявляет о возможности применения ядерного оружия первой. В то же время Россия не берет на себя обязательст-

ва не применять ядерное оружие первой. В этом заключена глубочайшая диа-

лектика сдерживания.

Вразвитие упомянутой диалектики Россия не связывает возможность

применения ядерного оружия с условным делением вооруженных конфлик-

тов по признакам масштаба, интенсивности и тому подобное. Она связывает такую возможность с наступлением определенных событий, а именно:

—цели сдерживания с использованием всего комплекса невоенных средств не достигнуты;

—Россия подверглась агрессии;

—использование неядерных сил и средств в совокупности с невоенными средствами оказалось неэффективным и агрессию не удается остановить.

Таким образом, внимательное рассмотрение условий и последовательности применения всей совокупности средств и способов предотвращения и пре-

кращения агрессии показывает, что применение ядерного оружия Россией обу-

словлено наступлением некой критической для государства ситуации.

Всвязи с этим хочу сказать, что заявления некоторых СМИ о снижении Россией порога применения ядерного оружия не отражают существа вопроса, четко изложенного в Концепции. Важно понять, что Россия все подчиняет достижению целей сдерживания и всей своей мощью решительно и твердо даст соответствующий отпор агрессору. Россия же никогда не станет агрессором,

что обеспечивается как ее законодательством, так и настоящей Концепцией национальной безопасности.

Следует также отметить, что, в отличие от западных политиков, военные эксперты НАТО более прагматично оценивают новую редакцию Концепции национальной безопасности и не склонны драматизировать или считать чем-то чрезвычайным провозглашенную задачу поддержания ядерных сил, способных «гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба любому государствуагрессору». Они исходят из того, что ядерное сдерживание изначально предусматривает применение ядерного оружия исключительно в качестве «самого последнего средства». Согласно оценкам военных, в условиях России, характеризующихся известным ослаблением обычных Вооруженных Сил, ставка на ядерные силы и повышение их значения как гаранта безопасности страны и сохранения за ней статуса великой державы является «логически оправданной». В том, что именно такой подход к Концепции разделяют и большинство американских политиков, я убедился лично в ходе визита в США по приглашению помощника президента США по национальной безопасности Сэмюэла Бергера, а также во время сегодняшней встречи с помощником вице-президента США Л. Фертом. И вся шумиха вокруг основных положений Концепции в США носит ярко выраженный конъюнктурный, предвыборный характер.

А.А. КОКОШИН

ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ

ИНАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ

Проблема ядерного сдерживания представляет собой комплексную междисциплинарную тему, поле совместной деятельности множества ученых — как естественников, так и обществоведов. Это сфера для социологии, социальной психологии, экономики, политологии (теории принятия решений), климатологии

инауки по изучению экосистем, биологии, радиологии, теории международных отношений; остается простор и для классических исторических исследований общего плана, для специальных работ по исследованию конкретно-исторических ситуаций и для целого ряда других научных дисциплин.

Ядерное оружие отличается исключительно высокой наукоемкостью. В

СССР оно было создано огромным напряжением сил практически всей страны в тяжелейших условиях первых лет после окончания Великой Отечественной войны. Неоспорима при этом роль отечественных ученых, отечественной науки, несмотря на все заслуги разведки, оказавшей немаловажное содействие в создании советского ядерного щита.

Создатели отечественного ядерного (а затем и термоядерного) оружия Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, И.В. Курчатов, Н.А. Доллежаль, Г.Н. Флеров, А.Д. Сахаров, И.К. Кикоин, Л.А. Арцимович и др. навсегда останутся гордостью отечественной науки, символом неоценимого вклада науки в национальную безопасность страны. В этом же ряду стоят и имена наших выдающихся создателей ракетных и авиационных средств доставки ядерного оружия — академиков

С.П. Королева, М.К. Янгеля, В.Н. Челомея, В.Н. Макеева, А.Н. Туполева, В.М. Мясищева и др.

* * *

Изначально, в силу наличия двух сверхдержав — СССР и США и возглавляемых ими крупнейших военно-политических союзов, — ядерный баланс принял глобальный характер, однако в наше время в нем можно выделить несколько уровней. Это связано с тем, что имеется уже не один тип ядерных держав и существуют различные виды взаимоотношений между ядерными и неядерными державами. У каждого ядерного государства есть своя специфика структуры и состава ядерных сил, ядерной политики, философии ядерного сдерживания.

В современных условиях для интересов национальной безопасности России как никогда важно учитывать не только так называемый центральный ядерный баланс Россия–США (доставшийся в наследство от баланса СССР– США), но и все остальные компоненты «мирового ядерного уравнения», сколько бы малыми они ни выглядели на сегодняшний день в чисто количественном выражении. Только учет всех этих компонентов позволяет представить

Опубликовано: Мировая экономика и международные отношения. — 1999. —

№7. — С. 3-11.

сложнейшую систему военно-политического взаимодействия ведущих государств мира. Особенно важен учет всех «нецентральных» компонентов после завершения холодной войны, распада биполярного устройства мира.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ЯДЕРНЫЙ БАЛАНС

Существующая система ядерного сдерживания сформировалась, прежде всего, в результате взаимодействия в этой сфере Советского Союза и США. В основе центрального ядерного баланса лежит признание де-факто принципа

«взаимного гарантированного уничтожения», разработанного, начиная с 50-х

годов, преимущественно американскими теоретиками, — Г. Киссинджером, Г. Каном, Б. Броди. Отечественная теория ядерного сдерживания разрабатывалась у нас со значительным запаздыванием по отношению к развитию его материальной основы.

Ядерное сдерживание вероятного противника от агрессии базируется на неотвратимости, неизбежности нанесения ему неприемлемого ущерба при любом варианте его действий, даже при внезапном «обезоруживающем» или «обезглавливающем» ударе. Понимание потенциальным агрессором неотвратимости возмездия, угрозы гибели его населения в колоссальных масштабах от первичных, вторичных и третичных последствий ядерных взрывов, угрозы катастрофического нарушения экосистемы делает любые политические цели, которые могли бы быть поставлены при развязывании такой войны, бессмысленными.

В целом различные теории ядерного сдерживания предусматривают широкий диапазон действий — от упреждающих, превентивных ударов до варианта «мертвой руки», когда предполагались действия в условиях уничтожения государственного руководства страны, подвергшейся нападению, в результате «обезглавливающего удара» противника (как это постулировалось в ряде американских директив по ядерной политике в годы холодной войны, судя по организовывавшимся утечкам в прессу). Весьма широк диапазон действий ядерных держав и в ответных мерах: здесь и так называемый «встречный удар», и «ответно-встречный», и «ответныйудар» с его разновидностью ввиде «глубокого ответного удара».

Во многом система взаимного ядерного сдерживания была узаконена, кодифицирована советско-американскими соглашениями об ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор ОСВ–1 1972 г., а также Договор по ПРО 1972 г.). Путь к этим соглашениям, к установлению определенного уровня стратегической стабильности был тяжелым. И для советских и для американских лидеров, по-видимому, одной из главных точек в оценке ядерного оружия и возможностей его использования в кризисной ситуации стал Карибский кризис.

Важнейшим итогом этого кризиса было то, что уже в тех условиях, когда ядерные силы США преобладали количественно, американской стороне, ее высшему государственному политическому руководству пришлось признать, что невозможно нанести ядерный удар по СССР безнаказанно. Иными словами — стала очевидной ситуация взаимного ядерного сдерживания, хотя в то время, по некоторым авторитетным оценкам, соотношение ядерных потенциалов США и Советского Союза было 17:1 в пользу США.

Как показали в своих работах А.А. Фурсенко и другие историки, по ряду появлявшихся в американских источниках данных, во время кризиса президенту Кеннеди предлагалось нанести упреждающий «обезоруживающий» удар по всем

ядерным средствам СССР. Но при этом никто не был готов гарантировать американскому президенту, что у «советов» не останется хотя бы одного-двух боезарядов на соответствующих носителях, способных доставить ядерный боезаряд до территории США в ответном ударе и уничтожить Нью-Йорк или Вашингтон. Отсутствие такой гарантии оказалось достаточным для Кеннеди, чтобы отказаться от планов применения ракетного оружия против СССР, хотя это был последний исторический шанс США лишить Советский Союз ядерного потенциала. Впрочем, есть исследователи, которые предполагают, что, окажись на месте Кеннеди менее рациональный, более склонный к авантюрам политик, он мог бы и не избежать соблазна применить ядерное оружие. Следовательно, необходимо учитывать и такого рода вероятность1.

Опираясь на модель поведения американского президента в ходе Карибского кризиса, можно применительно к сработавшему в тех условиях ядерному сдерживанию говорить о «критериях Кеннеди». То есть о том, что даже при значительной асимметрии в силах и средствах, значительно более слабая сторона, обладающая ядерным оружием, способна, благодаря его огромной разрушительной силе, удерживать в условиях кризиса более сильную сторону от эскалации.

Уроки Карибского кризиса можно оценивать двояко. Для Советского Союза они послужили стимулом к количественному рывку в строительстве, как стратегических сил, так и других ядерных сил и средств, что, в конечном счете, помогло добиться паритета. Для новых членов «ядерного клуба», особенно Франции и Китая, «критерии Кеннеди» фактически легли в основу национальных ядерных стратегий, хотя их использование при этом напрямуюне формализовывалось.

ЯДЕРНЫЕ ДЕРЖАВЫ «ВТОРОГО РЯДА» В ГЛОБАЛЬНОМ ЯДЕРНОМ БАЛАНСЕ

Англия, Франция и Китай — постоянные члены Совета Безопасности ООН — совершенствовали свои ядерные силы как бы под общей шапкой развития ситуации «центрального» ядерного сдерживания, причем каждая из трех стран делала это по-своему. Политика этих государств заслуживает пристального внимания с точки зрения интересов национальной безопасности России, формирования новой российской теории и практики ядерного сдерживания в современных условиях.

Англия сделала ставку на максимально тесное сотрудничество с США,

начавшееся еще в годы Второй мировой войны, и на максимальную опору на американскую систему предупреждения о макетном нападении (СПРН). В настоящее время основу британских ядерных сил составляют американские БРПЛ типа «Трайдент II» (D5) с английскими РГЧ, размещенные на ПЛАРБ собственной постройки. Ядерная политика Соединенного Королевства всеми оценивается как менее самостоятельная — по сравнению с Китаем, Францией, Россией. В Англии регулярно возникает сильное движение за отказ от ядерного статуса, от собственных ядерных сил. Это в немалой мере вязано с тем, что значительная часть британского общества не видит смысла иметь ядерные силы.

Франция создавала независимый ядерный потенциал вопреки сопротивлению американцев, но оставалась в целом в системе политического союза Запада (даже после выхода из военной организации НАТО в 1967 г.). Для Франции собственное ядерное оружие было и остается, несмотря на сравнительно скром-

ные размеры ядерных арсеналов по сравнению с США и Россией, одним из главнейших средств обеспечения статуса великой державы, символом ее на-

циональной независимости, национального суверенитета.

В 50-е-начале 60-х годов деголлевское государственное руководство в тесном взаимодействии с национальным капиталом и промышленниками, создало собственную атомную науку и индустрию, ракетостроение, сохранило и развило авиационную промышленность, была создана национальная электроника, словом, — все то, что сегодня является одним из краеугольных камней национального технологического и промышленно-экономического суверенитета нации. Причем, если в разработке обычной военной техники и сложной наукоемкой продукции гражданского назначения французы смело шли там, где это было выгодно, на кооперацию с английскими, германскими, итальянскими, испанскими (а в ряде случаев — и с американскими) фирмами, то ядерное оружие и средства его доставки, их разработка и производство оставались полностью в руках французского государства. На создание независимых ядерных сил Франция затратила, по ряду оценок, в три-четыре раза больше средств, чем Великобритания2. Такова цена, которую французская нация решила заплатить за сравнительно высокую степень независимости своих ядерных сил сдерживания.

Французы, не имея таких огромных интеллектуальных ресурсов, которые имели американцы после войны, тем не менее, создали и продолжают развивать собственную независимую школу ядерного стратегического мышления. Одно из принципиальных доктринальных положений Франции в отношении ядерного оружия — сохранение максимальной свободы выбора в применении ядерного оружия и неопределенности относительно применимости или неприменимости своего ядерного оружия.

Китай еще до открытого политического и идеологического конфликта с Москвой пошел по пути создания собственного независимого ядерного потенциала с особым подходом к ядерной политике, к проблеме сдерживания. Побудительные мотивы, толкавшие руководство КНР на создание собственного ядерного оружия, отчасти были схожи с теми, которые действовали в случае с Францией. Будучи «младшим союзником» в альянсе, китайцы видели, что «старший брат» в лице СССР не собирается идти на максимальный риск при острых внешнеполитических акциях Пекина.

Ядерная политика Китая отличается от французской тем, что КНР является практически полностью независимым от США и НАТО государством. Для глубокого понимания сущности китайской ядерной доктрины необходимо читать военные труды Мао Цзэдуна и трактаты полководца и военного теоретика VI–V вв. до н. э. Сунь Цзы, представляющие сегодня своего рода библию китайского «политбюро в политбюро» — Центрального военного совета, а также Генштаба НОАК. Наследие Сунь Цзы оказало определенное воздействие и на американских разработчиков теории ядерного сдерживания. Это неудивительно, поскольку приверженность Сунь Цзы «непрямым действиям» обеспечили этому автору гораздо большую популярность в США, чем, например, Клаузевицу, проповедовавшему прежде всего «прямые действия» в духе «стратегии сокрушения», которую реализовали Мольтке-старший во Франко-Прусской войне 1870– 1871 гг. и его последователи в Первой и Второй мировых войнах.

Классическое китайское военное наследие, ставящее во главу угла «победу замыслом», оказалось очень созвучным философии ядерного сдерживания,

основанного на виртуальных воздействиях на восприятие другой стороны. Неудивительно, что китайцы, позже других вступившие в «ядерный клуб», очень хорошо в нем освоились и уверенно опираются на свои сравнительно скромные ядерные силы во внешней политике.

Именно Китай провозгласил принцип неприменения ядерного оружия первым и долгое время оставался единственным государством, сделавшим это, пока к нему не присоединился Советский Союз. Сейчас КНР снова в положении единственного государства, которое придерживается того принципа в его абсолютном выражении, «формулированное в 1993 г. соответствующее сложение военной доктрины России ближе по содержанию к доктринальным положениям, декларируемым США и Англией (у Франции в этом опросе более агрессивная позиция)3. Нельзя исключать того, что в связи с появлением ядерного оружия в Индии и Пакистане позиция Китая в этом вопросе может быть в какой-то момент подвергнута пересмотру.

В силу своей независимости французская, а также китайская модели ядерного сдерживания представляют особый интерес, хотя надо признать, что на них до самого последнего времени даже специалисты не обращали должного внимания, сосредоточиваясь почти исключительно на ситуации стратегического равновесия, взаимного ядерного сдерживания сверхдержав. Сегодня же можно высказать предположение, что многие элементы политики новых ядерных государств — Индии и Пакистана — будут скорее заимствованы ими у Франции и Китая, нежели у США или Советского Союза.

НОВЫЕ ЧЛЕНЫ «ЯДЕРНОГО КЛУБА»

Для специалистов появление ядерного оружия у Индии и Пакистана не было неожиданным. Обе страны шли к этому давно и целеустремленно, подчас ускоряя процесс, а иногда, под давлением внешних и внутренних обстоятельств, замедляя его. Еще в 1974 г. Индия взорвала свое ядерное устройство, объявив при этом, что взрыв был проведен в мирных целях.

Индия и Пакистан, в отличие от Израиля, придерживающегося, как говорят некоторые специалисты, концепции «бомбы в подвале», осуществили открытый переход в статус ядерных держав. Он обусловлен как рациональными, так и во многом иррациональными соображениями, лежащими глубоко в национальной психологии этих стран. Новизна ситуации, возникшей после майских испытаний в Индии и Пакистане, состоит в том, что в число ядерных вошли два государства с

действительно самостоятельной, своеобразной военной политикой.

В индийских политических и академических кругах приводятся несколько основных аргументов в пользу решения о создании ядерного оружия. Среди них и недостаточные усилия сверхдержав по радикальному сокращению ядерных арсеналов, и китайский ядерный фактор, фигурирующий с того времени, как Китай провел свои первые ядерные испытания. Уровень конфликтности в индийскокитайских отношениях действительно остается значительным, однако его не следует преувеличивать.

Индийцы постоянно напоминают, что Китай удерживает под своим контролем часть индийской территории, захваченной после вооруженного конфликта 1962 г. Китай же не признает индийского суверенитета над Сиккимом. Потенциально более значительной зоной конфликтующих интересов Индии и Китая

может стать Юго-Восточная Азия (достаточно вспомнить характерное название полуострова — Индо-Китай!), но при этом соперничество двух азиатских гигантов здесь носит преимущественно не военный, а экономический характер. Немаловажные успехи в нормализации индийско-китайских отношений в последние годы, особенно в ходе визита в Индию Председателя КНР Цзян Цзэминя осенью 1996 г. Результаты этого визита сказываются до сих пор. Однако они не получили своевременного должного подкрепления, развития, иначе можно было бы добиться другого результата в отношении индийской и пакистанской ракетноядерных программ. Успеху визита Цзян Цзэминя в Индии в немалой мере способствовали усилия российской стороны, не заинтересованной в индийскокитайском конфликте. Отметим, что обе стороны являются важными стратегическими партнерами России; именно с этими двумя странами в наиболее широких масштабах осуществляется военно-техническое сотрудничество (не затрагивающее, разумеется, ракетно-ядерную сферу).

Нельзя не вспомнить неоднократные попытки индийского руководства поставить перед лидерами ведущих государств мира (прежде всего США и Великобритании) сложные вопросы ядерного разоружения и ядерных гарантий безопасности Индии, в большинстве своем оставшиеся без ответа. Безуспешность этих попыток и приход к власти в марте 1998 г. «национально ориентированной» партии Бхаратия Джаната, которую эксперты характеризуют как «жестко проядерную», значительно ускорили развитие событий в этом направлении.

Обретавшим все большее значение аргументом индийского руководства в пользу ядерного оружия стали усилия Пакистана по созданию собственного ядерного потенциала.

В Индии глубоко убеждены в том, что пакистанские ядерные устройства созданы при непосредственном участии китайских специалистов и с помощью китайских технологий, хотя признанные эксперты из других стран высказывают иные точки зрения на этот счет. Если масштабы военного противостояния между Индией и Китаем непосредственно на индийско-китайской границе в настоящее время невелики и инцидентов там практически не наблюдается, то ситуация во взаимоотношениях Индии и Пакистана иная. С момента раздела в 1947 г. Британской Индии на два государства не прекращается острый конфликт то поводу, прежде всего, Кашмира, где индийское правительство вынуждено постоянно держать крупную военную группировку, не говоря уже о силах полиции и госбезопасности. Для Индии конфликт с Пакистаном представляет собой один из важнейших и постоянно действующих факторов внутриполитической жизни. То же самое ложно сказать и о Пакистане. Этот конфликт вошел в толщу общест- венно-политической жизни обеих стран. В то же время многое говорит за то, что основные геополитические интересы этих двух стран ориентированы в разных направлениях: индийские — в Юго-Восточную Азию, пакистанские — на Ближний Восток и в Центральную Азию.

Конфликт Индия-Пакистан — это конфликт официальных идеологий, религиозных общин, культур, имеющий исторические корни, уходящие в глубь столетий (в отличие от холодной войны двух сверхдержав), с многократными и широкомасштабными фактами насилия, о котором в Азии не забывают. Некоторые историки и социологи отмечают, что индийцы значительно болезненнее относятся к периоду мусульманского владычества династии Великих Моголов в XVI–XVIII вв., чем русские — к татаро-монгольскому игу. Об этих параметрах,