Внешняя политика и безопасность современной России - 2 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 446

Принципиальный выбор модели построения новой системы практически не оказывает влияния на состояние локальных и региональных конфликтов. При любом выборе они должны активизироваться и дать о себе знать. Но что имеет существенное значение, так это дальнейшая реакция системы на активизацию этих конфликтов и перспективы их урегулирования. Возможны варианты жесткого силового реагирования, как это было при «европейском концерте», устроенном Венским конгрессом 1815 г., или же как это было в первые годы Лиги Наций, созданной версальской системой. А возможны и варианты легитимистской реакции, использования принципов права и правовых актов, как это в целом осуществлялось ООН в годы холодной войны.

При этом, и в том и в другом случае реакция системы на локальные и региональные конфликты будет именоваться «урегулированием конфликтов» в интересах установления и поддержания мира. Надо только помнить, что разное содержание этого урегулирования в зависимости от типа сложившейся системы может иметь разные последствия: краткосрочное урегулирование (а по сути — прекращение огня) при жесткой силовой реакции и более стабильное, устойчивое решение при легитимистской системе, как это было с решениями Женевских конференций 1953 и 1954 гг. по Корее и Индокитаю, государственным договором с Австрией 1955 г., Договором об Антарктиде 1959 г. и многими другими актами, имевшими место в годы холодной войны, но тем не менее сохранившими свое значение до сих пор.

С распадом многих частей холодной войны — ялтинско-потсдамского порядка в Европе, движения неприсоединения, бывшей Югославии, бывшей Организации Варшавского договора, СЭВ, бывшего Советского Союза и т.д. — естественно возник и вопрос о создании новых элементов международный системы, а также самой этой системы в целом, и о том, как она будет взаимодействовать с конфликтами. Тот безусловный факт, что в новой системе существенно снижается роль угрозы ядерного конфликта и вообще большой войны Европе или Азии, не должен затмевать собой другой безусловный фаю возрастающую массу локальных и региональных конфликтов, также способных расшатать эту систему и содействовать ее кризису. В этой связи значение урегулирования конфликтов возрастает, так же как и его содержание и способность найти долгосрочные и стабильные решения, содействующие консолидации международной системы на обозримое будущее.

ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ МИРОТВОРЧЕСТВА

С тем чтобы лучше понять содержание и эффективность современного миротворчества, рассмотрим его не только как определенную военнополитическую акцию, предпринимаемую международным сообществом или отдельной страной (от имени этого сообщества, при его прямой или же косвенной поддержке), а как комплекс мер, нацеленных на прекращен конфликта и создание условия для его мирного решения. Этого требуют интересы поддержания стабильности всей системы, а также, и не последнюю очередь, интересы тех, кто в данном конфликте участвует. А раз так, то для оценки миротворчества мало только военно-политических критериев; к ним следует добавить критерии морального, юридического, общеполитического плана. Иначе трудно будет судить об устойчивости длительности принимаемых решений.

Прежде всего было бы правильно остановиться на критериях морального порядка. Как бы скептически ни относились к критериям такого рода сторонники силовых методов политики, именно морально-этическое содержание политики миротворчества способно убедить (или, наоборот, не убедить) тех, кто является ее объектом, в необходимости воспринять предлагаемые решения и неукоснительно следовать принятым обязательствам, как раз с точки зрения общечеловеческой морали и этических принципов современное миротворчество далеко от совершенства. По сути дела оно часто представляет собой неприкрытую (или плохо скрытую) политику силы, угроз и запугивания. Даже когда эту политику объясняют необходимостью добиться мира и порядка, все равно в ней весьма силен элемент принуждения, в связи с чем термин «принуждение к миру»

истал столь популярен. При этом как-то забывается, что нормальных людей принуждать к миру не требуется. Нормальные люди и без того хотят мира, но мира не любой ценой, а такого, который обеспечит им безопасность, достаток, покой и процветание. В ином случае мир для них неприемлем.

Но в современном миротворчестве эти нюансы мало кого волнуют. Под предлогом сохранения всеобщего мира от участников конфликта требуется неукоснительное следование решениям, принимаемым зачастую людьми, не очень сведущими в характере и генезисе конфликта, людьми, живущими в отдаленных странах и имеющими свои собственные идеи относительно добра и зла в этих конфликтах. Больше всего поражает в связи с этим бесцеремонность и предубежденность, с какими США и страны НАТО, действуя от имени мирового сообщества (а иногда и самозванно), принялись устанавливать мир в Боснии.

Безусловно, боснийская война требовала принятия срочных мер. Не вызывает никаких сомнений, что международное сообщество должно было определенным образом вмешаться в конфликт. Но когда вместо глубокого анализа истоков этого конфликта и возможных путей его решения в дело пошли антисербские эмоции (во многом спровоцированные и правительством США в лице нынешнего госсекретаря М. Олбрайт, и американскими средствами массовой информации), угрозы в адрес сербов, а затем и бомбардировки их позиций, стало ясно, что речь идет отнюдь не о мире в Боснии, а о чем-то другом. Скорее всего, о создании под эгидой НАТО системы «сдерживания» Сербии, единственной страны, способной

ипо величине, и по историческому опыту сохранить более или менее нейтральную зону на Балканах. Именно этого не хотели ни США, ни другие страны НАТО,

иименно этого они добились. К сожалению, не без содействия России.

Таким образом, моральный компонент политики нынешнего миротворчества состоит в плохо завуалированном осуществлении политики силы по существу в интересах одного государства и его союзников. И если некоторые третьи страны предпочитают делать вид, будто этого нет, то для объектов миротворчества это его содержание сверхочевидно. Не имея ресурсов противостоять превосходящей силе и не получая достаточной поддержки со стороны, им приходится мириться с несправедливостью, откладывая борьбу за нее до лучших времен. Следовательно, моральная нечистоплотность миротворчества в его современном виде не содействует поискам мира, как этого хотелось бы, а просто откладывает на время следующий тур противоборства.

Если рассмотреть юридический аспект политики миротворчества, то и в нем без труда можно разглядеть серьезные изъяны. Формально миротворчество осуществляется на основе мандата Совета Безопасности ООН. Но это лишь фор-

мально, поскольку темная и так и не проясненная история о том, каким образом командование НАТО обрело мандат на право самостоятельно определять цели бомбардировок в Боснии, а также принимать решения по их осуществлению, указывает на то, что юридические основы миротворчества весьма шатки. То же можно сказать и о бомбардировках Ирака уже после того, как иракские войска покинули Кувейт. Теперь решения о применении силы против Ирака принимает американский президент, даже не запрашивая мнение Совета Безопасности ООН. В то же время односторонняя и произвольная узурпация права на применение силы от имени ООН одним государством или одним военным блоком еще не исчерпывает всей слабости и ущербности юридической стороны миротворчества.

Как показывают факты миротворческих операций в Сомали, Ираке и Боснии, по сути дела миротворчество часто напоминает оккупацию суверенных стран иностранными войсками. При этом видимость суверенитета сохраняется, хотя на самом деле от него мало что остается, миротворцы берут на себя функцию определять, подходит или нет соответствующий руководитель (Айдид в Сомали, Караджич в Боснии), кто является военным преступником, а кто — нет (так, в списке привлеченных к суду Международным трибуналом по бывшей Югославии более 90% составляют сербы, хотя зверства в отношении гражданского населения допускали все воюющие стороны), каково должно быть политическое устройство оккупированной территории, и многое другое. Одним словом, с точки зрения международного права, основой которого является не просто признание, а уважение суверенитета страны и воли ее народа, миротворчество представляет собой прямое нарушение этого суверенитета, взятие на себя миротворцами роли военных комендантов оккупированных территорий. И, что бы ни говорили, оправдывая эти факты, о демократии и народном волеизъявлении, сегодня миротворчество почти всегда прикрывает собой откровенный диктат сильных держав в отношении более слабых.

Еще более важен общеполитический контекст миротворчества. Реально участвовать в миротворческих операциях могут далеко не все. В отличие с операций ООН по поддержанию мира в прошлые годы, когда на свои средства ООН могла привлекать и привлекала вооруженные силы из нейтральных стран, не участвующих в блоках, сейчас таких средств распоряжении ООН нет. И не в последнюю очередь потому, что США не платят взносы в бюджет ООН (а США — самый крупный донор ООН), связи с этим ООН вынуждена обращаться к тем странам и военным организациям, у которых имеются средства на оплату миротворческих операций. В их числе в первую очередь — те же США, у которых на эти операции средства имеются, а также ведущие страны Запада — Германия Франция, Великобритания. Из-за ограниченности своих ресурсов Россия не может принимать участие в этих операциях в полной мере, так же как Польша, Чехия, Украина и некоторые другие страны. Следовательно, по сути дела небольшая группа стран — членов НАТО узурпирует право участия в миротворческих операциях и проводит их, хоть и от имени ООН, но прежде всего в своих интересах.

С тем чтобы устранить любые возможные затруднения со стороны руководства ООН в осуществлении миротворчества на своих условиях Соединенные Штаты пошли даже на такой шаг, как блокировка переизбрания на второй срок на пост Генерального секретаря ООН Б. Бутроса-Гали который никогда не противоречил Вашингтону и в целом его устраивал. Тем не менее, прибегнув к вето, США своего добились: 31 декабря 1996 полномочия Бутроса-Гали как Генераль-

ного секретаря ООН окончились. Теперь новый Генеральный секретарь ООН знает, что если по каким-то соображениям его действия не устроят США, Вашингтон, не считаясь с мнением других членов Совета Безопасности, не допустит его переизбрания на новый срок.

Общеполитический контекст, в котором существует и действует нынешнее миротворчество, помогает понять его роль как в борьбе за передел сфер влияния, наступившей вследствие поражения коммунизма в холодной войне, так и сложность переживаемого международной системой периода. С одной стороны, сохранившая военную силу и политическое единство группировка стран Запада намерена использовать миротворческие операции для закрепления своих позиций в стратегически важных районах Европы и остального мира: на Балканах, в Персидском заливе, в зоне Карибского моря (операция на Гаити). В эту же линию можно вписать и готовящееся решение о расширении НАТО на восток.

С другой стороны, становление новой международной системы происходит все же при высокой роли фактора военной силы, о чем не думали (или не хотели думать) ответственные лидеры еще 4–5 лет назад, когда казалось, что с окончанием холодной войны роль военной силы в международных отношениях снижается. Сейчас, наоборот, становится очевидным, что фактор военной силы не только не утратил своего значения, но и определенным образом возрос, особенно в таких областях, как средства и силы быстрого развертывания, средства электронной войны, использование высококвалифицированного персонала, политическое обеспечение боевых действий и т.п.

СТРАСТИ ВОКРУГ МИРОТВОРЧЕСТВА

Если подвести краткий итог вышесказанному, то можно сделать один вывод: миротворчество в его нынешнем виде и с нынешней нагрузкой неприемлемо и должно быть заменено чем-то иным. Во-первых, оно стало орудием политики группы развитых стран, добивающихся расширения своей сферы влияния за счет установления контроля над конфликтными зонами (а именно эти зоны и представляют собой нервные узлы мировой политики). Во-вторых, в его содержании излишне силен элемент принуждения, вплоть до воздушных бомбардировок объектов, которые часто оказываются гражданскими (как, например, в Ираке и Боснии), что можно квалифицировать как агрессию со стороны развитых держав, прикрытую фиговым листком миротворчества. В-третьих, оно по сути дела не ведет к урегулированию конфликтов, а либо замораживает их до очередного тура противоборства в будущем, либо состоит в навязывании объектам миротворчества чуждых схем и рецептов, которые могут устраивать их авторов, но не тех, кто должен им следовать. В-четвертых, оно связывает своего рода круговой порукой все страны ООН, от чьего имени эта политика осуществляется, но воздействовать на которую они не в состоянии.

Согласиться с таким пониманием и таким содержанием миротворчества, конечно, нельзя. И дело не только в том, что оно бесполезно с точки зрения урегулирования конфликта и в основном полагается на полицейские методы. Дело еще и в том, что оно создает опасные прецеденты в международной политике, состоящие в использовании в принципе хороших идей и целей ради достижения своекорыстных целей определенными государствами, в первую очередь США. Таким образом, эта политика еще больше закрепляет раскол мира на субъекты и объекты политики,

сильных и слабых, на богатых и бедных, против чего и была создана в свое время ООН. Если же ООН не сумеет противостоять этой политике, то ожидает печальная участь ее предшественников (Лига Наций) или других международных организаций, которые вместо налаживания международного сотрудничества по существу стали инструментом политики немногих, как, например, Международный банк реконструкции иразвития или Международный валютный фонд.

Однако при всей неприемлемости нынешнего миротворчества существует объективная задача поддержания мира и безопасности, которая включает и проблему контролирования конфликтов, иными словами — разработку и применение совокупности международных мер по предотвращению конфликтов, их ограничению (если они все же возникли), прекращению и урегулированию. Этой задачи международного сообщества никто отменял. Да ее и невозможно отменить, поскольку международная система, какой бы ущербной или несбалансированной она ни была, доля защищать себя от разрушающего воздействия локальных и региональных конфликтов. Следовательно, если по целому ряду изложенных выше причин нынешнее миротворчество вызывает вполне обоснованную критику и приятие, должны быть сформулированы основы или принципы ин подхода, альтернативного ныне действующему.

Водной статье трудно дать развернутую критику существующего подхода

иразвернутое обоснование иного. Тем более, что нынешнее миротворчество пока еще мало критиковалось и следовало найти веские аргументы, чтобы показать его неприемлемость. Все же, хотя бы вкратце, надо попытаться изложить основ-

ные постулаты другого подхода к миротворчеству, которые, может быть, в

большей степени сблизят цели миротворчества и его существующую практику. Прежде всего необходимо подчеркнуть важность правильной и обоснованной оценки конфликта, его генезиса, характера, структуры, движу: сил, динамики и всех прочих характеристик. Как показывает практика, передоверять такую функцию правительствам отдельных стран, которые затем излагают свои оценки в Совете Безопасности ООН для обоснования решения, нецелесообразно. Слишком часто эти оценки искажены (со ссылками на экспертов или на общественное мнение), чтобы соответствовать предлагаемым решениям, за которыми вырисовывается не столько озабоченность состоянием мира и международной безопасности, сколько голый национальный интерес соответствующего государства. Поэтому целесообразно было бы развить наметившуюся в Организации по безопасности сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) тенденцию создавать специализирован наднациональные органы по сбору документации и анализу конфликтов, которые имели бы исключительные полномочия излагать международным органам, принимающим решения (типа Совета Безопасности ООН), оценки типа и характера конфликта, противоборствующих сторон, зарождения и развития кон-

фликта, и рекомендовать соответствующие меры по установлению мира. Разумеется, это не снимает все возможные разночтения и противоречия в

оценке конфликтов и их происхождения, но хотя бы ограничит весьма произвольные и продиктованные эгоистическими расчетами обвинения. Трудно пока что представить себе международный орган, наделенный полномочиями выносить вердикт в отношении виновности или невиновности сторон в конфликте. Может быть, со временем такой орган и появится, ибо нельзя отдавать такой серьезный вопрос, как международное обвинение в совершении преступлений (агрессия, геноцид, жестокое обращение с пленными или гражданским населе-

нием) на откуп прессе или же заинтересованным правительствам. Но пока что следовало бы закрепить столь важный этап в разработке политики кризисного реагирования со стороны международного сообщества за определенными нейтральными и компетентными организациями.

Следующим этапом в политике миротворчества видится принятие политических решений и рекомендаций. По существующему Уставу ООН эта функция входит в сферу компетенции Совета Безопасности ООН. И, видимо, должна там и оставаться, потому что более представительного и наделенного соответствующими полномочиями органа в рамках ООН не существует. И в принципе в течение долгих лет холодной войны Совет Безопасности с этой задачей справлялся. Тот факт, что в последние годы он перестал оправдывать возлагавшиеся на него надежды и все чаще подвергался критике, не должен в данном случае служить основанием, чтобы перечеркивать и хороший послужной список СБ и его все еще существующие возможности в целом. Многие из недостатков в его работе в последние годы следует отнести как раз на счет США и других неплательщиков взносов в бюджет ООН, что сделало организацию весьма уязвимой для политического давления, а самое главное — используется как аргумент в пользу введения в состав Совета Безопасности в качестве его постоянных членов богатых Германии и Японии.

Конечно же, весьма серьезного пересмотра и переосмысления требует механизм реализации решений Совета Безопасности и контроль за исполнением. Видимо, отказаться полностью от услуг или помощи региональных организаций по поддержанию мира и безопасности в осуществлении миротворческих операций было бы неправильно. Многие из этих организаций — ОБСЕ (если она все же вырастет в полнокровную организацию), Организация американских государств, Организация африканского единства, Ассоциация стран Юго-Восточной Азии — могли бы взять на себя в случае необходимости и по решению СБ ООН функции контроля за существующими конфликтами и быстрого реагирования.

Но вот что касается НАТО, то вопрос об использовании в дальнейшем НАТО для этих целей должен быть изучен дополнительно. Дело в том, что НАТО — закрытая система, она не предусматривает свободного доступа в свои ряды всех желающих, а принимает решения о новых членах лишь на основе длительных и сложных процедур. И, как закрытый военно-политический блок, включающий только определенный и довольно узкий круг стран, он не может использоваться ООН для осуществления миротворческих операций. Тот факт, что ООН пошла на это в случае с Боснией, можно объяснить только так: страны НАТО пошли на все, чтобы не дать ОБСЕ сыграть хоть бывшей Югославии. Они развернули шумную кампанию о ее неэффективности (поскольку все же видят в ОБСЕ не просто соперника, а именно ту систему, которая рано или поздно вытеснит НАТО из ее нынешней ниши), а уже после этого предложили услуги вооруженных сил блока, в очередной раз доказав тем, кто воспринимает всерьез разговоры о «новой НАТО», что этот блок преследует только свои интересы.

В принципе в вопросе об осуществлении военно-политических функций ООН, если таковые потребуются, все равно придется возвращаться к проблеме Военно-штабного комитета ООН, который замышлялся создателями как единственный орган, достойный брать на себя функции по поддержанию мира и даже по принуждению к миру, когда и если Совет Безопасности решится на это. Оппозиция этой идее велика, особенно со стороны стран Запада. В США, например,

деятели разного ранга постоянно подчеркивают, что они никогда не согласятся на то, чтобы американские войска подчинялись кому-либо, кроме американских же начальников. Но, если подумать, другого выхода все же нет. Хороший пример в этом отношении подала Россия. В России (точнее, в Советском Союзе) также никогда не соглашались, чтобы российскими войсками командовали иностранцы. Однако в миротворческих операциях в Боснии российский и украинский батальоны прекрасно ладили с командующими международными войсками по поддержанию мира, а в составе международных сил по претворению в жизнь Дейтонских соглашений (АЙФОР) российская бригада эффективно действует как часть американского контингента.

Таким образом, уже сейчас можно определить ряд узловых моментов, с

помощью которых можно было бы попробовать исправить положение с миротворческими операциями ООН. Они не выглядят фантастически и могли бы довольно безболезненно быть принятыми ООН в качестве руководства к действию в будущем. Но этим вряд ли список претензий к миротворчеству будет исчерпан. Остается еще очень важный комплекс проблем, без которого говорить об эффективном поддержании мира было бы преждевременно. Речь идет об активизации всех мероприятий, связанных с концепцией урегулирования конфликтов, где основной упор делается не на военно-полицейской стороне дела, а на политикоюридической, на разработке системы акций мирного политического характера для контролирования существующих конфликтов, предотвращения их обострения, содействия поиску развязок их основных узлов. Но это уже следующий этап работы для ООН, который пока выглядит несколько нереальным.

вующими сторонами. Во-вторых, масштабы операций могут быть весьма значительными по сравнению с традиционными миротворческими усилиями ООН. Соответственно, материальные и финансовые издержки, равно как и человеческие потери в ходе таких операций могут оказаться намного выше обычного4.

Хотя потребность в реформе миротворческой деятельности ООН уже в 1991–1992 г. была достаточно очевидной для большинства аналитиков и военных экспертов, планы республиканцев в этом отношении оставались достаточно скромными, не предусматривающими принципиальное расширение полномочий Генерального секретаря, резкое увеличение финансирования или придание новых функций Совету Безопасности. Так, в своем выступлении на Генеральной Ассамблее ООН 21 сентября 1992 г., Дж. Буш, говоря о новых функциях ООН в операциях по поддержанию мира, свел американские предложения к пяти пунктам: укрепить материальную базу сил по поддержанию мира за счет усилий странчленов ООН; проводить совместные учения национальных контингентов; обеспечить необходимый потенциал тыловой поддержки; совершенствовать планирование операций и разведку; обеспечивать надлежащее финансирование операций5.

Администрация Клинтона, столкнувшись с многочисленными проблемами, возникающими при попытках индивидуального проведения миротворческих операций (Сомали, Гаити), пришла к выводу о необходимости сделать упор именно на многосторонние механизмы и институты интеграции. Опора на механизмы ООН близка демократам еще и потому, что Клинтон по существу отвергает тезис о том, что США превратились в «единственную сверхдержаву», способную единолично диктовать свою волю миру, или что США были главным победителем в «холодной войне»6. Не следует забывать, что он принадлежит к поколению, взгляды которого сформировались в период войны во Вьетнаме (сам он выступал против войны и отказался от службы в армии). Для администрации Клинтона вообще характерен значительно меньший упор на односторонние политические и военно-силовые акции, чем для республиканцев. И уж конечно, новая администрация ясно дала понять, что постарается избежать какого бы то ни было прямого военного вовлечения США в конфликты на территории бывшего Советского Союза.

Стремление опереться на многосторонние институты, создать надежные региональные и глобальную системы безопасности определяется еще и осознанием администрацией Клинтона ограниченности ресурсов, которые правительство США могло бы мобилизовать на внешнеполитические и военно-политические цели в период после «холодной войны». Активная американская политика в Евразии немыслима без активного участия партнеров США по «семерке», без подключения к ней других стран иукрепления международных организаций.

Не случайно, уже в первые месяцы пребывания у власти демократов новый импульс получили планы реформы ООН (в частности, еще в январе 1993 г. Клинтон выступил с предложением о расширении состава постоянных членов Совета Безопасности за счет Германии и Японии) и идеи укрепления структур СБСЕ. Вообще в международных организациях Клинтон старается проводить более гибкую политику, предпочитая давлению поиски компромиссов. Слишком уж явно обнаружилась близорукость стратегии республиканцев, оказавшихся в изоляции на крупнейших мировых форумах последнего времени — от «экологического саммита» в Рио-де-Жанейро до встречи «семерки» ведущих стран Запада в Мюнхене летом 1992 г.

190Возможности ООН в поддержании мира на территории бывшего СССР

Сприходом к власти администрации Клинтона в США в целом повысился интерес к обсуждению вариантов интеграции новых государств Европы в международные системы безопасности, используя механизм ООН — особенно в том, что касается посредничества и поддержания мира. «Объединенные Нации, — говорится в авторитетном исследовании группы экспертов Джорджтаунского университета, — это организация с наибольшим авторитетом и возможностями для посредничества и поддержания мира. ООН располагает механизмами, которые могут быть усилены для действий в новых условиях. Например, можно расширить Военно-Штабной комитет, чтобы обеспечить через него координацию подходов к запутанным проблемам и конфликтам, с которыми мир столкнется в ближайшие годы. ООН должна установить новые формы взаимодействия с клю-

чевыми региональными институтами для обеспечения быстрых и эффективных реакций на возникающие кризисы»7.

Американская дискуссия по вопросам реформы ООН и повышения ее эффективности в военно-политической сфере после окончания «холодной войны»

и распада Советского Союза резко активизировалась, перейдя из плоскости академических споров в сферу практических политических рекомендаций8. Особенно активной дискуссия стала после того, как кризис в Югославии выявил не-

адекватность существующих инструментов новым вызовам безопасности после окончания «холодной войны»9.

Демократы с большим вниманием и интересом, чем республиканцы подошли к плану Генерального секретаря ООН Бутроса Гали о придании Объеди-

ненным Нациям дополнительных полномочий сил для осуществления операций по поддержанию мира10. Этот план, в частности, предусматривает создание небольших мобильных постоянных сил для быстрого развертывания в кризисных ситуациях; формирование военно-транспортного потенциала для переброски значительных контингентов войск (в этом формировании могли бы принять активное участие Россия и Соединенные Штаты), выделение более крупных многонациональных частей и подразделений для действий по обеспечению мира (peace-enforcement) и выработку нового механизма взаимодействия ООН с региональными структурами безопасности и военно-политическими союзами, которые могли бы содействовать Организации Объединенных Наций в выполнении поставленных перед ней задач.

Последнее предложение является прямым ответом на теоретическую и политическую критику ООН со стороны сторонников региональных систем коллективной безопасности и региональных военно-политических союзов. Глобали-

зация системы безопасности, по их мнению, могла бы привести к эскалации любого местного конфликта до уровня глобального11 или к тому, что локальные конфликты вообще перестанут интересовать мировое сообщество12.

Новые возможности ООН, по мнению либерального окружения Б. Клинтона, позволят расширить спектр военно-политических мер по стабилизации обстановки во взрывоопасных районах СНГ, таких как Приднестровье, Абхазия и Нагорный Карабах. В настоящее время набор таких мер, находящихся в распоряжении Объединенных Наций и отработанных на практике, крайне незначителен: это или ограниченные мероприятия по разделению конфликтующих сторон (Кипр, Ливан и др.), или санкция на проведение под флагом ООН крупномасштабной интервенции (Корея, кризис в Персидском заливе). Без возмож-