zagriazkina_tiu_red_frankofoniia_kultura_povsednevnosti-1

догадываться. Неожиданный подарок (hors-liste) нежелателен: скорее всего, он будет пылится в шкафу у родителей. По возвращении из свадебного путешествия наступает вторая фаза. Молодые или вступают во владение тем, что им подарили, или берут сумму деньгами и окупают путешествие — круг замыкается, чтобы вновь начаться на следующей свадьбе, где в качестве дарителя будут выступать вчерашние молодожены. Подарок компенсируется не одним лишь приглашением на свадьбу. Он будет возвращен сполна, когда дарящий женится сам или будет женить своих детей. Это не озвучивается, но играет основную роль при выборе подарка. Кто останется должником в результате обмена? Вполне возможно, что «круг не завершится никогда»1.

Современные свадьбы пышнее и дороже, чем 20 лет назад, циркуляция денежных средств в обществе гораздо более опосредована и деперсонифицирована. Между тем в современном обществе с его монетаризацией человеческих отношений свадебные подарки сохранились, пусть даже и в виде свадебного списка как форма социальных отношений и способ сохранить свой ранг и свое лицо. В денежном выражении подарки компенсируют расходы на свадьбу. При этом обмен подарками устанавливает равновесие между тем, что входит, и тем, что выходит, и имеет семантическую и эмоциональную составляющую. Кроме экономического подарки имеют большое символическое значение даже в постиндустриальном обществе.

Дискурсивные практики повседневности

В повседневной жизни можно выделить различные компоненты — индивидуальные (одеться, расположиться в доме, питаться, ухаживать за телом, работать, спать, смотреть телевизор) и коллективные (общественные интерактивные действия, происходящие в конкретной обстановке). По мнению К. Ривьер2, не только общественные, но и индивидуальные действия имеют общий культурный субстрат. С одной стороны, они связаны с системой общественных отношений и условий, с другой — зависят от культурного ареала — типов цивилизации, степени их развития, различий город—деревня,

1 Segalen M. Op. cit. P. 489.

2 Rivière Cl. Op. cit.

41

социальной иерархии, исторического периода, возраста, пола, профессии и т.д. Таким образом, обыденная жизнь относится как к системе (целому), так и к индивидууму (единичному), как к материальной, так и к воображаемой, символической сфере. Повседневность имеет свои традиции, но и претерпевает изменения, связанные с контекстом эпохи. По мнению исследователей, настоящее время характеризуется ускорением ритмов жизни1, а значит, и ускоренным изменением некоторых обычаев.

Повседневность состоит из привычных и менее привычных действий; последние переживаются более интенсивно: неожиданные встречи, происшествия, конфликты. Привычное, рутинное есть основание и условие необыкновенного и даже творческого. Гениальное произведение искусства не всегда рождается легко и просто, напротив, очень часто оно рождается в труде и муках. Создание эксклюзивной одежды невозможно без обширных знаний в области портновского дела, приготовление праздничной пищи — без навыков практической кулинарии. Праздник как момент восторга образует перерыв, интервал в обычном течении жизни. Однако он является и зеркалом повседневности, обнажающим общую культурную модель, пусть и прожитую более интенсивно. В определенной ситуации обыденное может восхищать так же, как и праздничное, в том числе и банальные виды досуга — матчи, фильмы, спектакли, встречи. Степень эмоционального переживания этих эпизодов сопоставима с переживанием праздника. Неожиданные мини-праздники бывают даже насыщеннее, чем запрограммированные и привычные.

Повторяющиеся типы человеческого поведения — словесного или двигательного — представляют собой структурированный ритуал и имеют символическую нагрузку, понятную для ее участников. Более активные участники сопоставляются с «актерами», менее активные — со «зрителями». Ритуалы основываются на ментальном присоединении, чаще всего бессознательном, к ценностям, которые общество считает важными. Нарушение привычной структуры и даже ее отдельных эпизодов воспринимается как отклонение от роли и нарушение привычного типа общения и как таковое никогда не проходит незамеченным.

1 Об ускорении ритмов современности см. подробнее: Артог Ф. Время и история: как писать историю Франции? // Анналы на рубеже веков: Антология. М., 2000. С. 150–154.

42

Любой ритуал повседневности связан с кардинальной культурологической оппозицией «свой» — «чужой»: повседневные ритуалы имеют целью социальную и культурную интеграцию индивида в группу, в то время как их нарушение обозначает выпадение из группы. В мире повседневности, пусть даже и под масками, партнеры играют по правилам взаимоуважения, стремятся к сохранению контакта, а возможно, и к получению символического удовольствия. К. Ривьер подчеркивает, что повседневный ритуал обеспечивает «отделку» личности (façonnage) и направляет ее поведение согласно правилам, принятым в данном коллективе. Именно поэтому он является частью педагогики и определяет то, что в обществе позволено/не позволено. При этом ритуал обладает динамизмом и никогда не повторяется полностью, будь то сфера одежды, пищи, спорта. Современные ритуалы более динамичны, чем ритуалы прошлого.

Степени и уровни ритуализации в разных контекстах различны. Такое обыденное действие, как, например, приветствие, может быть элементом ритуала школьного, профессионального, спортивного, гражданского, семейного. Один и тот же человек может выполнять одни ритуалы на работе, другие — в неформальной обстановке, третьи — в политической деятельности, четвертые — в домашней жизни. Недостаток и чрезмерность ритуализации могут нарушать равновесие в большом или малом коллективе. Строгая регламентированность и автоматизированность действий уместны при специфических типах повседневного поведения. К. Ривьер приводит пример ритуализованного общения бортпроводников с пассажирами и объясняет его тревогой о возможном нарушении порядка вещей, т.е. о катастрофе. В то же время чрезмерная ритуализация домашней жизни, например мания чистоты, закрывания дверей и т д., представляет собой патологию и приводит к неврозам.

Ритуалы домашней и семейной жизни — особая область, отражающая символику уединения и общения, контактов и их отсутствия. По мнению Ж.-К. Кофмана1, порог и дверь дома в этой связи имеют большую символическую нагрузку. Дверь, распахнутая в знак гостеприимства, и дверь, закрытая от нескромных взглядов или насилия, имеют противоположные символические значения и обусловливают разные типы

1 Kaufmann J.-Cl. Sociologie du couple. P., 1993.

43

поведения. Дверь может быть главной или вторичной границей: портал двора, дверь в дом, дверь в столовую, дверь в спальню. Входная дверь имеет две стороны, символизирующие закрытие изнутри, в личное пространство, и открытие вовне, во внешний мир. Поворот ключа в замке как знак уединения и/или предотвращения опасности агрессии — важное действие, имеющее и реальное и символическое значение, иногда даже только символическое, служащее для самоуспокоения человека. Значение «открытой» и «закрытой» двери может иметь поведенческие и речевые модели.

Особое значение для любой культуры имеют модели, связанные с вежливостью. В них, как в капле воды, отражаются коллективные представления, регламентирующие человеческое общение. Во французской культуре «вежливость» (la politesse, le savoir-vivre) является особым концептом. В русском языке нет однозначного аналога этому термину. Понятие «вежливость» включает знание этикета, умение его применять, воспитанность, умение жить в коллективе. Можно предложить еще один аналог этому слову — искусство жить. Основной целью этого «искусства» является обеспечение ровного, бесконфликтного общения. Как писал еще в XVII в. Ж. де Лабрюйер, «суть учтивости состоит в стремлении говорить и вести себя так, чтобы наши ближние были довольны и нами, и самими собою»1. В научной литературе этот принцип называется «защитой лица» (protection de la face). По мнению американца Э. Гоффмана, нужно сохранить не только собственное лицо, но и лицо собеседника: если тот почувствует себя обиженным, общение будет затруднено или прекратится вообще2.

Многие правила вежливости стали универсальными, но часть из них имеет своим источником именно французскую культуру, во всяком случае, сами французы считают именно так. Автор одного из неоднократно переиздававшихся сборников по этикету, баронесса де Стаф, в предисловии отмечала, что правила вежливости формируются во Франции3. Трудно сказать, насколько точно это мнение, однако несоблюдение формальных правил вежливости во французской культуре считается большим недостатком4.

1 Лабрюйер Ж. де. Характеры. М., 1974. С. 267.

2 Goffman E. Les rites d’interaction. P., 1974.

3 Staffe de, baronne. Règles du savoir-vivre dans la société moderne. P., 1892. 4 Mauchamps N. Op. cit. P. 142.

44

Проявления общих правил поведения в каждой культуре имеют свои особенности. Например, приветствия по-фран- цузски и по-русски одинаковы только на первый взгляд. Порусски можно просто сказать «здравствуйте», по-французски нужно добавить обращение: Bonjour, Madame. В России мужчина, желая проявить подчеркнутую (или нарочитую) куртуазность, целует руку женщине. Во Франции это может сделать только очень пожилой мужчина, при этом не целуя руку, а только имитируя это действие. Такую же имитацию (а вовсе не страстные объятия) представляют собой поцелуи при встрече двух женщин и женщины и мужчины, которые приняты во Франции.

Использование регламентированных моделей речевого поведения — важный аспект повседневной дискурсивной практики. Интересное исследование в этой области общения провела Д. Пикар1. Опираясь на уже упомянутую гипотезу Е. Гоффмана о принципе «сохранения лица» и развивая ее дальше, французская исследовательница сравнивает правила вежливости, с одной стороны, и повседневные действия — с другой, с языком и речью. С ее точки зрения, повседневные действия являются индивидуальными вариантами общей системы. Система имеет три функции: 1) предлагает позитивную модель поведения; 2) способствует социальной интеграции; 3) придает поведению значение, которое ясно понимается всеми членами группы. Правила же облегчают коммуникацию внутри группы, регулируют эмоции, если они угрожают межличностным отношениям. Подобно правилам грамматики, правила поведения изменяются во времени, а иногда и нарушаются, реализуясь в полной мере лишь в небольших привилегированных кругах. Каждая среда имеет свои собственные модели поведения, как и свои собственные речевые особенности. При этом наличие нормы поведения ощущается так же, как и наличие нормы языка: всегда находится кто-то, кто указывает на неподобающее поведение («Он мог хотя бы сказать “спасибо”»); есть и общественное мнение, безошибочно характеризующее человека как вежливого, невежливого, грубого и т.д.

По мнению Д. Пикар, искусство жить — это попытка построить и предписать наши связи с людьми и обществом. Дей-

1 Picard D. Les « rituels d’accès » dans le savoir-vivre // Ethnologie française. Vol. 26. La ritualisation du quotidian. 1996. N 2.

45

ствительно, человек классифицирует (и идентифицирует) себя и других как мужчину, женщину, ребенка; как находящегося дома или на улице; как говорящего со знакомыми или незнакомыми людьми. Он действует или ожидает действий в рамках именно этих классификаций. Варианты поведения, осуществленные в определенных целях, Д. Пикар называет «драматургией»: «защитить лицо» собеседника и не заметить его неловкости; сохранить или сократить дистанцию; установить или нарушить иерархию; продолжить или прекратить отношения. Сглаживание острых и проблемных ситуаций является важнейшим компонентом искусства жить. Чем значительнее ситуация, тем строже она ритуализована. Наиболее развернутые ритуалы связаны с рождением, свадьбой, кончиной человека как в традиционной (патриархальной) культуре, так и в современном обществе.

Между тем и обыденные действия могут быть весьма проблемными: как войти в контакт, не проявив навязчивость; попросить отпуск, не нарушив производственный процесс; изменить статус, не испортив отношения с коллегами; показать иерархию, сохранив равновесие; уважать частную жизнь, но проявлять интерес к собеседнику и т.д. По аналогии с «ритуалами перехода», предложенными А. ван Геннепом для народных традиций, Д. Пикар выдвигает понятия «ритуалов присоединения», характеризующих культуру повседневности (rites d’accès). Последние составляют три группы и характеризуют 1) начало отношений (présentation); 2) сохранение отношений (salutation); 3) прекращение отношений (adieux). Рассмотрим их по порядку.

Начало отношений (présentation) воспроизводится практически неизменно в течение долгого времени, и инициативе здесь отводится незначительное место: мужчину представляют женщине, более пожилых — более молодым. Правда, здесь есть и исключение — более или менее высокое общественное положение может нарушить последовательность представления одного человека другому. Важны не только слова, но и жесты: собеседники встают, когда их представляют, кроме очень пожилых людей. Первым руку протягивает человек, высший по положению, женщина первой протягивает руку мужчине. Слова строго закреплены за ситуацией. Согласно французскому этикету, нужно не просто назвать фамилию, а уточнить: друг детства, коллега и т.д. В официальной обстановке представление более развернуто, в домашней — более

46

лаконично. Представителей разных слоев общества знакомят по-разному. Так, артистов, писателей, художников представляют без слов Monsieur, Madame, указывая не только фамилию, но и имя. Членов семьи представляют только по имени.

Эти правила имеют свое объяснение. Одна из целей презентации — позволить людям идентифицировать друг друга, т.е. определить статус партнеров относительно друг друга. При одинаковом статусе все симметрично, как в зеркале (оба мужчины стоят, пожимая руки). При разных статусах положение и жесты партнеров асимметричны (женщина сидит и первая протягивает руку). Подобное анонсирование дистанций позволяет начать общение корректно, однако сценарий имеет еще одну цель: продемонстрировать, что люди относятся к одному миру и являются потенциальными партнерами. Предсказуемое поведение, манера одеваться и держаться в обществе имеют во французском языке свое обозначение — comme il faut, заимствованное и другими языками (ср. в русском «комильфо»). Презентация в этом контексте занимает важное место как прелюдия контакта, позволяющая его развивать без риска и неожиданностей.

Важным ритуалом поддержания и развития контакта уже знакомых людей является приветствие. Это одна из наиболее частотных речевых моделей, почти рефлекс. Приветствие настолько укоренилось в поведении человека, что уже не является знаком хорошего воспитания, в то время как его отсутствие является знаком невоспитанности. Ребенок с детства знает, что нужно говорить «здравствуйте», существует даже французская поговорка Simple comme bonjour (Просто, как «здравствуйте»). Между тем приветствие — вовсе не простое действие. Оно имеет целую палитру значений, выражая степень уважения, которую хотят показать, степень официальности или интимности контакта и даже время, прошедшее

споследней встречи. Приветствия также имеют свои правила. Во французском языке приветствия персонифицированы,

содной стороны, и стратифицированы по степени социальной иерархии — с другой. Ср.: при обращении к равному Bonjour, Madame (Здравствуйте, мадам), к низшему — Bonjour, Madame Х (называется фамилия: Здравствуйте, мадам Х). Кроме словесного приветствия возможны и кивок головы (при встречах несколько раз в день), пожатия руки (те же правила, что при презентации), поцелуи. Ответ на приветствие обязателен. Любое действие, направленное к другому — приветствие, по-

47

дарок, приглашение, должно быть взаимно. Не ответить на приветствие — значит унизить и оскорбить собеседника, а возможно, и положить начало ссоры.

Наибольшее количество нюансов имеют ритуалы прощания, и это не случайно. Переход от общения к его прекращению представляет собой весьма сложную ситуацию: с одной стороны, нельзя злоупотреблять временем и вниманием собеседника, с другой — нельзя прямо показать, что отношения прерываются, иначе это будет «атакой на лицо», а это запрещено. Как описывается во французских трактатах вежливости, уходить нужно неспешно. Во время произнесения реплики или сразу по ее окончании гость поднимается (медленно!) и сообщает, что собирается уходить. Хозяин при этом должен продемонстрировать сожаление без опасения, что гость примет его всерьез. Стратегии хозяина и гостя, таким образом, противоположны: хозяин пытается задержать гостя, а гость в мягкой форме отклоняет приглашение. Хозяин провожает гостя до двери, открывает ее без спешки, чтобы не показать, что он пытается выпроводить гостя. Быстрый уход был бы «атакой на лицо», задержка — «атакой на время и территорию хозяина».

Смысл ритуала и заключается в диалектике «своей» и «чужой» территории. Когда хозяин приглашает гостя к себе, он оказывает ему доверие и впускает на свою территорию. Инициатива ухода принадлежит гостю, который показывает, что не покушается на территорию, которую разделил с хозяином лишь временно. Когда хозяин удерживает гостя, это всего лишь обозначает, что он получил удовольствие от самого факта встречи. Гость при уходе не прикасается к двери, так как не контролирует доступ к территории, которая ему не принадлежит. Участники, таким образом, оказывают взаимное доверие и оценивают друг друга с точки зрения тактичности поведения.

Как видно из этих примеров, модели, выделенные Д. Пикар, имеют кодифицированные формы, при этом их значения выходят за чисто функциональные рамки: они сообщают об идентичности участников и их готовности к общению внутри группы. Эти правила имеют универсальные черты, свойственные другим культурам, и особенности, свойственные французам. Одной из них является внимание к «искусству беседы» (art de converser). Те, кто участвовал или слышал, как протекает французская беседа в неформальной обстановке, имели возможность наблюдать этот искусный обмен репликами, подоб-

48

ный обмену мячами. Беседа содержит кроме фактов легкие намеки, умеренные комплименты и обязательно определенную долю юмора. При всей спонтанности и свободе обмен репликами опирается на референтные модели, сформированные несколько веков назад и отточенные в специальных правилах

итрактатах. Это касается умения говорить о деле, говорить «ни о чем», спорить, а иногда и молчать.

Вот что писал Ф. де Ларошфуко в 1665 г.: «Говорить следует просто, понятно и в той мере серьезно, в какой допускают это познания и расположение духа слушателей… Ни в коем случае не следует говорить тоном наставительным и употреблять слова и выражения, чрезмерно высокие для предмета беседы. Можно придерживаться своего мнения, если оно разумно, но

иоставаясь при нем, не будем задевать чужие чувства или возмущаться чужими речами… с каждым надо разговаривать о близких ему предметах и лишь тогда, когда это уместно…»1 То же советуют и в современном трактате вежливости: «Искусство беседы является во Франции одним из наиболее высоко ценимых… И сейчас правила хорошего тона предписывают избегать резких суждений в общем разговоре»2.

Следует отметить, что умение вести беседу вовсе не означает полное отсутствие споров. Споры включаются в беседу, но они тоже ведутся по правилам. По свидетельству губернатора Одессы герцога Ришелье, в России он вел себя иначе, чем во Франции, в частности делал вид, что он на 10 лет старше, «чтобы убедить русских, что он тот единственный француз, который умерен в поведении и речах, соглашается, а не спорит»3. Это пример того, что нюансы общения, принятые

уфранцузов, не всегда уместны при общении русских (конечно, в этом правиле могут быть и исключения). Отметим также, что во французской традиции светское общение не исключает глубины содержания, что не всегда скажешь о представлениях русских. Ср. образы «дамы, приятной во всех отношениях» и «просто приятной дамы» (Н.В. Гоголь. Мертвые души), образ А.П. Шерер — хозяйки великосветского петербургского салона (Л.Н. Толстой. Война и мир) и др. примеры. Манера поведения этих персонажей вызывает ироническую реакцию и даже осуждение русскоязычного читателя: если это и образец, то лишь неискренности и поверхностности.

1 Ларошфуко Ф. де. Максимы. М., 2012. С. 106–107.

2 Weil S. Trésors de la politesse française. P., 1991. P. 77, 86.

3 Haumant E. La culture française en Russie (1700–1900). P., 1913. P. 51.

49

Между тем модели поведения изменяются и внутри одного культурного ареала. Так, вежливое обращение на вы укрепилось во французском языке раньше, чем в русском. В первом французско-русском словаре (разговорнике), известном под названием «Парижский словарь Московитов 1586 г.», всем французским фразам, содержащим обращение на вы, даны русские соответствия на ты: « Ou avez vous tant este ?» [сохраняется орфография оригинала. — Т.З.] — «Где ты был долго?»1 Закрепление формы на вы во французском языке произошло не сразу. В XVII в. специальные рекомендации учителям предписывали не говорить ты ученикам, а обращаться к ним на вы. В настоящее время ситуация меняется, и форма ты уже не является неуважением к собеседнику, а становится знаком доверительности. Во французской культуре отмечается тенденция более легкого перехода на ты. В том случае если собеседник продолжает обращаться на вы, это может быть понято как недоброжелательность. В русской культуре переход на ты осуществляется не столь легко, особенно если собеседниками являются представители среднего и старшего поколения. Именно поэтому при разговоре русского с французом переход на ты, как правило, происходит по инициативе француза.

В заключение отметим, что термин «повседневность» сохранил устойчивую связь с общеязыковой лексемой и в некоторых контекстах имеет эмоциональную коннотацию как нечто будничное и даже унылое. Между тем будничность не является постоянным признаком повседневности, а сочетается с праздником и эксклюзивом. В одних случаях повседневность предстает в блеклых повторяющихся тонах, в других — расцвечивается яркими, а иногда и редкими красками, среди которых, увы! — есть и черные… Разграничение повседневной культуры и других культурных типов не всегда очевидно, а иногда и весьма условно. Именно поэтому культуру повседневности нельзя заключить в одну схему, классификацию или концепцию. Этот тип культуры отражает сложные переплетения и переходы реальных действий и ситуаций, субъективных оценок и самооценок действующих лиц — обычных людей, а также научных представлений исследователей, также вовлеченных в водоворот обыденной жизни.

Повседневные действия человека обусловлены психологически и социально, имеют определенную форму и значение, сохраняющееся и/или изменяющееся с течением времени.

1 Ларин Б.А. Парижский словарь Московитов 1586 г. Рига, 1948. C. 71.

50