zagriazkina_tiu_red_frankofoniia_kultura_povsednevnosti-1

Парижа в Страсбург Ж.-Ш. д’Отрош жаловался на многочисленные аварии, происходившие в результате того, что его экипажи проваливались в большие ямы 1,5—2 м глубиной. Французские дороги, по его свидетельству, — «непроезжие», в Германии он «опасается еще худшего», а в Польше и в России дороги «ужасные». Особенностью же российских дорог, по которым следовал путешественник, была их заснеженность (на территорию России, а именно Рижской губернии, которая входила в это время в состав Российской империи, ученый въехал в начале февраля). Теперь вместо того чтобы «полночи вытаскивать повозку из ямы»1, как они это делали в Германии, путешественник и его сопровождающие вынуждены «полдня откапывать ее из снега»2. Вот как он описывает дорогу, по которой пришлось выезжать из одного из населенных пунктов: «…узкая дорога была проложена по куче снега, наметенного ветром между изгородями, она была твердой только в утоптанных местах…»3 Как видно, в XVIII в. об уборке снега речь не шла. Но зато в нашей стране ученый встречается с возможностями беспрепятственного проезда, обусловленного социальным статусом: по пути в Сибирь едущий ему навстречу транспорт уступал дорогу. По его мнению, это была привилегия путешествующих на королевских почтовых, о чем оповещал колокольчик на первой лошади4. Заснеженность российских дорог, создающая путешественнику непривычные для него неудобства, в то же время открывала и новые возможности, а именно возможность использования нового вида транспорта — саней.

Следует отметить, что в XVIII в. выбор транспорта был небольшой: только водный и наземный, и те не отличались разнообразием. Безопасность и качество его были невысокими как в России, так и в Европе. И это тоже являлось одной из причин, ограничивающих скорость передвижения. Как отмечает Ф. Бродель, скорость сообщений в период с XV по XVIII в. иногда возрастала благодаря строительству новых дорог, улучшению экипажей, перевозящих товары и пассажиров, учреждению почтовых станций. Но прогресс станет всеобщим лишь около 1830 г., т.е. в преддверии железнодорожной революции, Только тогда перевозки по дорогам расширятся, упорядочатся,

1 Ibid. P. 7.

2 Ibid. P. 24.

3 Ibidem.

4 Ibid. P. 40.

241

ускорятся, демократизируются, только тогда будет достигнут предел возможного1. Пока же несовершенства дорог и транспорта создают путешествующим неудобства. Ж.-Ш. д’Отрош пишет, что на территории Европы каждый раз в местах остановки ему приходилось либо менять экипаж, либо ремонтировать колеса, которые ломались, когда экипаж попадал в яму. Именно поэтому путешественник так заинтересовался санями, которые открывали новые возможности передвижения. Он дает очень подробное описание саней, их конструкции и разновидностей. С опозданием выезжая из Санкт-Петербурга, он пишет: «…вся моя надежда была на сани, которые позволяют путешествовать с большей скоростью»2. Однако, несмотря на все преимущества, этот вид транспорта имеет свои ограничения: комфортность езды на санях зависит от сезона. Ж.-Ш. д’Отрош отмечает, что приятно ездить на санях только

вначале зимы, а к концу это очень неудобно, особенно если

ты один в санях, потому что на дорогах «глубокие параллельные рвы (fossés), удаленные друг от друга на 11—13 м, что

всовокупности с большими ямами приводит к ужасной тряске

итолчкам, причем таким сильным, что путник рискует разбить голову о борт саней»3. Судя по тому, что ученый не употребил слова «колея», масштабы углублений были для него, действительно, удивительны. Прочность саней не выдерживала подобных дорог. По свидетельству Ж.-Ш. д’Отроша, по приезде в Москву 14 марта, т.е. через 4 дня после выезда из Санкт-Петербурга, все четверо саней были разбиты. Учитывая, что в Санкт-Петербурге ему помогали собираться французский посол в России барон де Бретель и граф Воронцов, сани должны были быть хорошими. Тем не менее в Москве и далее по пути в Тобольск ученому приходилось постоянно менять сани. Поэтому очевидно, что путешествия на далекие расстояния на транспорте в эту эпоху были доступны лишь знатным или богатым людям.

Кроме того, что дорога в середине марта была тяжелой для езды на санях, она становилась совсем невозможной при наступлении оттепели. Так, по дороге из Риги в Санкт-Петербург, когда снежный покров закончился, путешественнику пришлось ставить экипаж с саней на колеса, что заняло много времени. Ж.-Ш. д’Отрош боялся, что оттепель застанет его

1 См.: Бродель Ф. Указ. соч. C. 37.

2 D’Auteroche J.-Ch. Op. cit. P. 26.

3 Ibid. P. 29.

242

вдороге, еще и потому, что на его пути лежало много рек, переправа через которые на санях по льду хотя и была быстрой, но опасной. У населенного пункта Козмодамианск на берегу Волги он остановился, чтобы полюбоваться занимательным, невиданным для него зрелищем: множество саней на огромной скорости неслись по льду, пересекались, сталкивались1. Т.Ю. Загрязкина считает, что именно потому, что сани были для французов необычны, описания излишне подробны и в них явно превалирует экзотический компонент2. С сожалением покидает он дорогу по Волге. Природа и погодные условия, от которых так сильно зависит возможность путешествия, занимают важное место в описаниях ученого. Он внимательно отмечает разнообразные природные особенности Русского Севера: в лесу снег в два раза глубже, чем на равнине, откуда его выметает ветер; ночью нельзя путешествовать — не видно незамерзших участков реки. Путешественник выстраивает свою собственную оригинальную теорию речного льдообразования, объясняющую появление таких природных прорубей, в которые проваливаются сани, мчащиеся на большой скорости.

Высокая степень зависимости человека от природы характеризует эпоху. Отсутствие высокотехнологичных материалов, точных измерительных приборов, прогнозирующих изменение погоды, знания рельефа подчиняют жизнь человека природным условиям. В начале путешествия Ж.-Ш. д’Отрош регулярно измеряет температуру воздуха и фиксирует данные

всвоем дневнике. Уже в Германии при температуре — 14,5° R3 он жалуется на суровые холода. В России температура понижается еще больше, но что интересно — записи показаний термометра в дневнике становятся все реже, ученый привыкает к холоду, хотя и не перестает от него страдать, несмотря на теплый зимний тулуп, который он приобрел. Холод становится преградой, задерживающей в дороге. Следует отметить, что не только он, европеец, тяжело переживает морозы, но и сопровождающие его русские подолгу засиживаются в избах, где они останавливаются сменить лошадей. Понимая, что времени не хватает, Ж.-Ш. д’Отрош идет на крайние меры: он

1 Ibid. P. 38.

2 См.: Загрязкина Т.Ю. Русско-французские культурные связи // Франция и Россия: культурные контакты / Под ред. Т.Ю. Загрязкиной. М., 2010. С. 40.

3 1 °R = 1,25 °C (14,5 R ~18,25 °С).

243

запрещает своим спутникам входить в избы на остановках и предлагает согреваться водкой. Сам ученый поступает так же. Вот как он впоследствии описывал свое состояние: «…я не мог себе представить, что человек может выносить такой ужасный холод…, дыхание замерзало вокруг моих губ, моя борода, которую я не стриг с момента отъезда из Москвы, превратилась в льдину, … много раз мне казалось, что я не могу больше сопротивляться…»1

Но помимо чрезмерного холода в России существовала и противоположная крайность, выходящая за пределы возможностей европейца. Речь идет о непривычно высоких для европейца температурах воздуха в натопленных крестьянских избах. Ученый жалуется на духоту, из-за которой он не мог долго задерживаться в жилых помещениях, почти не проветриваемых. А чрезмерно высокие температуры воздуха русской бани оказались для француза даже болезненными. Ж.-Ш. д’Отрош никак не мог понять восторга русских по поводу бани, убежать из которой ему мешало только нежелание обидеть хозяев, которые полночи топили ее для иностранного гостя. Но как истинный ученый он проходит эту пытку несколько раз в исследовательских целях, измеряет температуру воздуха термометром, пытается понять ее устройство, найти объяснение непонятным для него феноменам чужой культуры. В результате он строит следующую гипотезу: баня нужна русским для того, чтобы ускорить обмен веществ, потому что зимой долгие месяцы они почти не выходят из дома из-за холодов, мало двигаются и дышат свежим воздухом, что в свою очередь влияет на нрав и плохое настроение.

Важно также сказать о восприятии французом русского нрава и характера. Ж.-Ш. д’Отрош пишет, что «искренность и дружелюбие более редки в России, чем где бы то ни было»2. Но это один из немногих случаев, когда он говорит о русских обобщенно. Чаще всего он разделяет дворян и людей низкого сословия. Знатные люди, как правило, были с ним очень вежливы и учтивы, и он чувствовал себя с ними комфортно, хотя правила этикета иногда различались. Так, например, в Тобольске путешественник был смущен тем, что он должен был стоять на месте и ждать, когда дочери градоначальника подойдут и поцелуют его, тогда как, согласно французскому этикету, он сам должен был подойти и поцеловать даме руку.

1 D’Auteroche J.-Ch. Op. cit. P. 84.

2 Ibid. P. 30.

244

С людьми низших сословий путешественнику договариваться было непросто, чаще всего ему это удавалось сделать с помощью водки, денег и страха. Народ, по его мнению, был забит, запуган и имел рабскую психологию, которую ученый объяснял деспотизмом и тиранией господ, которым он принадлежал. Встречавшиеся им на пути крестьяне убегали в лес от страха перед любым проезжающим. Однажды, когда они въехали в деревушку в сопровождении местного чиновника, они застали только маленьких детей, так как все жители спрятались. На основании этого факта ученый делает вывод о злоупотреблениях и произволе местных властей. Француз отмечает еще одну особенность российской жизни: исключительные возможности открывали рекомендательные письма. Когда он приходил с письмом, с ним были бесконечно любезны и помогали во всем, но если письма не было, добиться чего-либо было крайне сложно. В одной из подобных ситуаций он грустно шутит: «Мне отказали также ловко, как я просил». К счастью, граф Воронцов, очевидно, хорошо знакомый с данной особенностью, снабдил ученого-астронома такими письмами вплоть до самого Тобольска, благодаря чему он находил своевременную помощь и смог осуществить свою миссию.

Правда, часто помочь ему действительно ничем не могли. В глухих сибирских деревушках, по свидетельству путешественника, царила нищета. Многие болели цингой из-за бедного питания и недостатка солнца. Ж.-Ш. д’Отрош объясняет скудный рацион холодным климатом: «…так холодно, что не всегда есть надежда собрать урожай»1. От цинги спасаются кислыми ягодами (клюквой) и красной смородиной, березовым соком. Еще едят плоды хвойных деревьев, из них же делают масло. В Тобольске тщетно пытаются выращивать овощи, единственное, что растет здесь — это редис, салат, капуста и ревень, последний готовят с одуванчиками и молодой крапивой. Фруктов совсем нет. Ученый рассказывает историю о том, как один русский привез из Москвы саженец яблони, и когда созрело маленькое яблочко, его как диковину принесли в середине обеда на большом блюде и разделили на всех. Но это Тобольск, в маленьких же поселениях, затерянных в сибирских лесах, пища еще более скудная. Явление неравномерного распределения питания было не только особенностью России. Ф. Бродель писал, что в XVI—XVIII вв. важнейшим

1 Ibid. Р. 80.

245

фактом повсеместно оставалось неравенство в потреблении пищи между разными городами, между городом и деревней. На сегодняшний день многие развитые страны преодолели этот разрыв за счет равномерного развития инфраструктуры.

Судя по записям, Ж.-Ш. д’Отрош в еде был непритязателен. В течение десяти дней, когда он, боясь опоздать, нигде не останавливался, он ел только мороженую пищу. От предложенного после бани чая отказался. В домах господ пища, очевидно, была для него привычной, но подробно он ее не описывает. Запасаясь продуктами, путешественник только упоминает об этом, но не указывает, какими именно, очевидно, это было для него не очень важно. Однако, как отмечает Ж.-Ш. д’Отрош, заходя в крестьянские дома, он ел то, что у него было с собой, потому что еду крестьянского населения он есть не мог. Пища эта состояла в основном из каши и супа из капусты или просто капусты, приготовленной различным способом. Как отмечает в своих исследованиях А.В. Павловская, капуста была самым популярным овощем в России1. Картофель распространится в России гораздо позже. По данным Ф. Броделя, в 1790 г. картофель выращивали только вокруг Петербурга одни лишь немецкие колонисты2. Был также черный хлеб, на вкус Ж.-Ш. д’Отроша, приготовленный плохо. Но белый пшеничный хлеб и в Европе долго оставался предметом роскоши. В начале XVIII в. половина деревенского населения Европы питалась нехлебными злаками и рожью. И даже в городах в неурожайные годы, например в Париже в 1740 г., выходили постановления, запрещающие выпекать белый хлеб3.

Из напитков, согласно наблюдениям ученого, самым распространенным был квас. Но путешественник попал в Сибирь во время Великого поста. Он отмечает строгость, с которой русские соблюдают пост все, включая детей. С удивлением они смотрят на гостя, который ест запретную пищу. Однажды ученый дал ребенку лет трех сдобную булочку, и мать тут же ее отобрала.

Ж.-Ш. д’Отроша интересовала и религиозная жизнь России еще и потому, что он был не только ученым, но и аббатом. Он описывает отличия обрядов «греческой» и «латинской» веры: во время крещения погружают в воду, а не опрыскива-

1 См.: Павловская А.В. Русский мир. Характер, быт и нравы. Т. 2. М., 2009. С. 458.

2 См.: Бродель Ф. Указ. соч. C. 185.

3 Там же. C. 153.

246

ют, используют в таинстве сдобный хлеб, а не пресный. Путешественник отмечает все особенности повседневной религиозной жизни населения. Он заметил, что во всех домах, которые он посещал, независимо от сословия есть иконы, перед которыми зажигают свечи, и делают это все — от крепостных до императрицы, и люди молятся и крестятся перед каждым делом. Между тем часто религиозность сводится к исполнению обрядов, без понимания самого вероучения, например, крестятся и перед небогоугодным делом. Подобные явления, как и широко распространенные предрассудки, веру в приметы, колдунов, он объясняет невежеством. Однажды ему пришлось воспользоваться необразованностью местного населения, чтобы получить беспрепятственный проезд. В одном из населенных пунктов на Волге ему отказывали дать лошадей для переправы через реку Тобол, потому что началась оттепель и была высокая вероятность провалиться под лед. Ученый и сам понимал опасность, но решил рисковать, чтобы осуществить свой научный эксперимент. Он предлагал большие деньги, пытался подкупить алкоголем, уговаривал, объяснял важность своей миссии, но ничего не добился. Отчаявшись, он решил провести измерения температуры и достал термометр. Для местных жителей это был необычный, невиданный предмет, а когда астроном объяснил им, как меняются показания ртути при переходе из тепла в холод, они приняли его за прорицателя и колдуна и поверили, что лед выдержит переправу через реку. К счастью, он выдержал. Немногим ранее в населенном пункте на Волге барометр приняли за часы.

В XVIII в. в России уже начинался процесс обучения крепостных. Помещик мог открыть школу или театр, но это были единичные факты. Для других сословий существовали учебные заведения, детей часто обучали дома. Наука и образование были роскошью. Ж.-Ш. д’Отрош интересуется образованием, ему нравится воспитание русских детей, которых мало опекают, в отличие от изнеженного французского воспитания. Ученый находит, что подобное отношение к детям способствует развитию хорошей физической формы и выносливости, хотя и является причиной высокой детской смертности. Он восхищается почтением к учителям — к ним относятся, как к отцам своих детей. «И если, при таком отношении образование в России не имело больших успехов, — пишет он, — то исключительно потому, что любовь славы и добродетель

247

могут вызревать только внутри свободы»1. Образование же крепостных зависело от образованности помещика. В Соликамске, в доме, где останавливался Ж.-Ш. д’Отрош, он встретил образованного крепостного садовника, который изучал физику, интересовался науками. Ученый подарил ему барометр, и, по его словам, садовник радовался барометру так, будто он получил свободу. Образованный садовник был крепостным Г. Демидова, ботаника, подвижника в науке и мецената, который основал в Соликамске первый в России ботанический сад. Другой ученый-путешественник И. Гмелин, посетивший в 1742 г. Соликамск, писал: «Господин Демидов имеет прекрасную аптеку, в которой он знает каждое лекарство и его действие. Он также большой любитель естественных наук, особенно науки о растениях, большое количество которых он не только сушит в бумагах, но и содержит изящный сад, который стоит ему немалых расходов, и в котором для этой страны есть поистине королевская оранжерея. Многим местным жителям это непонятно. Но он сумел вырваться из предрассудков, и его не беспокоит мнение ни единого человека, кто сказал бы ему: к чему такие расходы?»2 Подобные вопросы можно было задать и Ж.-Ш. д’Отрошу: зачем надо было ехать в чужую страну, терпеть столько трудностей и рисковать жизнью только для того, чтобы с точностью определить солнечный параллакс? Возможно, один из ответов на этот вопрос можно найти в теории Ф. Броделя: у каждой эпохи, у каждой культуры и у каждого человека своя повседневность.

Подводя итог можно сказать, что черты русской повседневности, на которые обратил внимание Ж.-Ш. д’Отрош, представляют собой дифференциальные признаки французского и русского культурного ареала того времени, свидетельства того, что отделяло один ареал от другого в действительности и/или в субъективном представлении путешественника. В некоторых случаях можно говорить не о наличии — отсутствии тех или иных признаков, а об их разной интенсивности, частотности, особенностях проявления.

Исходя из этого можно выделить следующие группы признаков, связанные между собой перекрещивающимися линиями:

1 D’Auteroche J.-Ch. Op. cit. P. 134.

2 Гмелин И. Путешествие в Сибирь / Под ред. Е.В. Смирнова. Соликамск, 2012.

248

1.Наличие — отсутствие признака (наличие русских реалий, таких, как сани, снег, водка, клюква, квас, березовый сок, тулуп, бани и связанные с ними предметы и традиции: березовые веники, валяние в снегу; отсутствие фруктов и многих видов овощей).

2.Разная степень интенсивности проявления (возможность быстрее передвигаться на санях, несмотря на худшее, чем в Европе, состояние дорог; экстремальные холода на улице и чрезмерно высокие температуры внутри помещений и бань; очень строгий и длительный пост; крепостная зависимость, приводящая к абсолютному бесправию и запуганности крестьян; более скудный по сравнению с Европой рацион питания жителей Сибири; меньше опеки в воспитании детей; гораздо менее подвижный образ жизни в холодный период).

3.Различный уровень частотности (большое количество в году пасмурных и холодных дней и очень малое количество теплых и солнечных; широкое распространение цинги, большая популярность некоторых видов пищи; повсеместное исполнение религиозных обрядов; более частая детская смертность; высокая степень распространения предрассудков и протекционизма).

4.Отличия в особенностях проявления (правила этикета, традиции в воспитании детей, обрядовая деятельность представителей «греческой» и «латинской» веры).

Описания российской повседневности отличаются подробностью, эмоциональной окрашенностью, сопровождаются размышлениями и попыткой обоснования тех или иных культурных феноменов повседневной жизни России XVIII в.

Литература

Альбина Л.Л. Россия—Франция. Л., 1987.

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV— XVIII вв. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986.

Гмелин И. Путешествие в Сибирь / Под ред. Е.В. Смирнова. Соликамск, 2012.

Загрязкина Т.Ю. Этнотекст как средство изучения языка и культуры: речь о России как вид этнотекста // Россия и Запад: диалог культур. Вып. 3. М., 1996.

Павловская А.В. Русский мир. Характер, быт и нравы. Город. Т. 2. М., 2009.

D’Auteroche J.-Ch. Voyage en Sibérie. Vol. 1. Paris, 1768.

249

Вопросы и задания

1.Прочитайте статью и рекомендуемую литературу, выделите отличительные черты повседневной жизни эпохи XVIII в.; характерные признаки повседневной жизни России XVIII в.; особенности повседневности в различных социальных слоях общества России указанного периода.

2.Сравните особенности повседневной жизни эпохи XVIII и XXI вв. Каковы преимущества и недостатки современной эпохи?

3.Что из свидетельства путешественника вы считаете объективными фактами, а что — субъективным восприятием чужой культуры?