3. Связь представления об отдельных частях тела или одежды женщины со сладострастием. Фетишизм

Уже при рассмотрении психологии нормальной половой жизни было указано на то, что ещё в пределах физиологических выраженное пристрастие, особый интерес к определённой части тела лиц противоположного пола, и в особенности к определённой форме этой части тела может приобрести большое психосексуальное значение. Эта особенная привлекательность определённых форм и особенностей может быть рассматриваема как настоящий принцип индивидуализации в любви.

Это пристрастие к отдельным определённым физическим чертам у лиц противоположного пола, наряду с которыми можно констатировать также выраженное предпочтение определённых психических черт, я на основании Binet'а назвал "фетишизмом". И действительно, любовь к отдельным частям тела (или даже частям одежды на половой почве) часто напоминает поклонение реликвиям, священным предметам и т.д. в религиозных культах. Об этом фетишизме мы уже говорили выше.

Наряду с этим физиологическим фетишизмом существует в психосексуальной области еще, несомненно, патологический эротический фетишизм, насчёт которого имеется богатая казуистика, и явления которого представляют высокий клинически-психиатрический, а иногда и судебный интерес. Этот патологический фетишизм распространяется не только на определённые части тела, но и на безжизненные предметы, которые почти всегда оказываются частями женской одежды и таким образом находятся в тесном отношении к телу женщины.

Этот патологический фетишизм присоединяется в постепенном переходе к физиологическому, так что почти невозможно установить резкую границу, с которой начинается извращение. Сюда присоединяется ещё то, что общая область фетишизма в отношении частей тела не находится в сущности вне круга вещей, которые нормально раздражают половое влечение, а именно в пределах этого круга.

Ненормальность заключается только в том, что частичное впечатление общей картины лица другого пола сосредоточивает на себе весь половой интерес, так что все другие впечатления стушёвываются и проходят почти бесследно.

Поэтому на фетишиста, у которого фетишем служит часть тела, не следует смотреть как на урода из-за эксцессов, каковы, например, садист или мазохист, а скорее, как на урода из-за дефекта. Не то ненормально, что действует на него как раздражение, а скорее то, что действует не как раздражение, - ограничение области полового интереса, возникшего у него. Конечно, этот суженный половой интерес в ограниченной области выступает обычно тем сильнее, с совершенно ненормальной интенсивностью.

Для определения границы патологического фетишизма можно было бы считаться с тем, является ли присутствие фетиша обязательной необходимостью для возможности коитуса или нет. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что эта граница только кажется резкой.

Существует масса случаев, где коитус, несмотря на отсутствие фетиша, хотя и возможен, но не совершенен, принуждён (часто с помощью воображения фетиша). Этот коитус не удовлетворяет, изнуряет, так что и здесь при ближайшем рассмотрении субъективных психических факторов всё исчезает в переходах, которые, с одной стороны, ведут только лишь к физиологическому пристрастию, а с другой стороны, к психической импотенции в отсутствии фетиша.

Таким образом, быть может, лучше искать критерия для патологического в области фетишизма на совершенно субъективной психологической почве. Сосредоточивание полового инстинкта на определённой части тела, которая никогда не имеет прямого отношения к половой сфере, ведёт часто фетишистов к тому, что они считают целью своего полового удовлетворения не коитус, а какую-нибудь иную манипуляцию над данной частью тела, действующей как фетиш.

Это превратное влечение может рассматриваться у подобных фетишистов, как критерий болезненного, независимо от того, возможен ли ещё при этом действительный коитус, или нет.

Что же касается фетишизма, при котором фетишем служит предмет или одежда, то он во всех случаях должен рассматриваться как явление патологическое, так как его объект находится вне круга нормального раздражения для полового влечения.

И здесь в явлениях имеется известное внешнее соответствие с процессами психически ненормальной половой жизни. Внутренняя же связь и смысл патологического фетишизма совершенно иной. И в области фанатической любви психически ненормального человека могут служить предметами поклонения носовой платок, сапог, перчатка, письмо, цветок "от неё", прядь волос, только потому, что они являются воспоминанием об отсутствующей или умершей любимой особе, которая воспроизводится этим в воображении. У патологического фетишиста нет ничего подобного. Для него фетиш есть всё. Если он обладает им, наступает половое возбуждение.

Патологический фетишизм, насколько показывает опыт, развивается, по-видимому, только на почве о (по большей части наследственного) психопатического предрасположения и существующего психического недуга.

Таким образом, он нередко комбинируется с другими (врождёнными) извращениями полового чувства, происходящими от тех же причин. У страдающих половым извращением, у садистов и мазохистов фетишизм нередко обнаруживается в крайне разнообразных формах. Даже известные формы фетишизма, касающиеся части тела (руки, ноги) имеют, по-видимому, более или менее отдалённую связь с двумя упомянутыми извращениями.

Если патологический фетишизм зиждется на врождённом общем психопатическом предрасположении, то это извращение в сущности всё же не врождённое. Оно не врождённое в законченном виде, как это можно предположить насчёт садизма и мазохизма.

В то время как описанные выше области половых извращений обнаруживают всюду случаи врождённого свойства, мы здесь встречаем только благоприобретённые случаи. Не говоря о том, что при фетишизме повод к благоприобретению часто может быть доказан, здесь отсутствуют физиологические факторы, которые в области садизма и мазохизма доходят под влиянием общей половой гиперестезии до степени извращения и таким образом оправдывают взгляд на врождённое происхождение. В области фетишизма необходимо ещё для каждого отдельного случая событие, которое явилось бы материалом для извращения.

Во всяком случае, как мы сказали, пристрастие к тому или иному у женщины не выходит ещё из пределов физиологической половой жизни. Но именно сосредоточение общего полового интереса на таком частичном впечатлении есть здесь самое существенное, и это сосредоточение должно для каждого одержимого этим субъекта иметь своё индивидуальное объяснение.

Можно поэтом присоединиться к взгляду Binet'а, что в жизни каждого фетишиста надо предположить событие, которое сообщило именно этому единственному впечатлению чувство сладострастия.

Это событие относится к ранней юности и совпадает обыкновенно с первым пробуждением половой жизни. Случай, при котором эта ассоциация возникла, забывается по большей части. В сознании остаётся только результат ассоциации. Поразителен факт, что предметом фетишизма могут быть всевозможные объекты, находит себе объяснение в том, что индивидуальный фетиш определяется случайными внешними впечатлениями, которыми временами совпадают с половым возбуждением и приобретают ассоциативную связь с ними.

Но что подобные ассоциации вкореняются, постоянно воспроизводятся вновь, исключительно доминируют над половой жизнью, не дают возникнуть никаким дальнейшим ассоциациям, - это и есть поразительное явление, в котором кроется признак патологичности. Подобный род реакции и действия возможны только в рамках патологической конструкции, которая этиологически снова находит себе источник в психической дегенерации, способствующей половой гиперестезии и подобной ненормальной связи мыслей.

Как и описанные до сих пор извращения, эротический (патологический) фетишизм может обнаруживаться в крайне редких неестественных и даже преступных актах: удовлетворение locoindebitoженщины, воровство предметов, служащих фетишем и т.д.

Эти извращённые акты фетишистов, как и других субъектов с половым извращением, либо образуют сами всю внешнюю половую жизнь, либо существуют наряду с ненормальным половым актом, смотря по тому, сохранилась ли ещё физическая и психическая потенция, возбудимость к нормальному раздражению. В последнем случае вид фетиша или прикосновение к нему служит нередко подготовительным актом.

Большая практическая важность, присущая фактам патологического фетишизма, кроется в двух моментах.

Во-первых, патологический фетишизм является нередко причиной психической импотенции. Так как предмет, на котором сосредоточивается половой интерес фетишиста сам по себе не находится ни в каком непосредственном отношении к нормальному половому акту, то часто случается, что фетишизм в силу извращёния утрачивает возбудимость к нормальным раздражителям или по крайней мере может выполнять коитус только при сосредоточении фантазии на своём фетише.

В этом извращении и в трудности его удовлетворения, как и при других извращениях полового чувства, кроется постоянный соблазн к психическому и физическом у онанизму, который в свою очередь действует разрушительным образом на телосложение и потенцию. Это относится именно к юношам, и именно таким, которые вследствие этических и эстетических контр-мотивов воздерживаются от осуществления своих желаний.

Во-вторых, фетишизм имеет громадное судебное значение. Как садизм может вести к убийству и истязанию, так и фетишизм может вести к воровству и даже грабежу соответствующих предметов.

Предметом эротического фетишизма служит либо определённая часть тела противоположного пола, либо определённая часть его одежды, либо материя одежды. До сих пор известны лишь случаи патологического фетишизма мужчины, а потому здесь идёт речь лишь о женских частях тела, женской одежде. Соответственно этому фетишисты делятся на три группы.