1. Страсть к убийству1

Ужаснейшим, но и характерным для связи между сладострастием и влечением к убийству является случай Andreas'аBichel'я, обнародованныйFeûrbach'ом в его "AktenmässigenDarstellungmerkwürdigerVerbrechen".

В. изнасиловал женщину, убил и разрубил. Насчёт одной своей жертвы он заявил: "Я обнажил её грудь и ножом прорезал мясистые части тела. Затем я себе приготовил эту особу, как мясники приготовляют скот, разрубил топором туловище на такие части, чтобы они вошли в яму, вырытую мною на горе. При отрывании я дрожал от страсти, отрезал себе кусочек и съедал".

Ломброзо ("Половое влечение и преступление") также приводит соответствующие случаи, как известного Филиппа, который обычно душил проститутку после акта и заявлял: "Я люблю женщин, но после того, как я насладился, мне приятно задушить их".

Известный Juassi(Ломброзо) охвачен был ночью страстью к родственнице. Возбуждённый её противодействием, он вонзил ей нож в живот, и когда отец и племянник жертвы схватили его, он и их ранил. Сразу после этого он поспешил к проститутке, чтобы насытить в её объятиях свою пламенную страсть. Но этого мало. Он убил ещё своего отца и умертвил нескольких быков в стойле.

Что громадное число так называемых убийств в пылу страсти основаны на половой гиперестезии в связи с парестезией, в этом не может быть сомнения.

Так, на основании извращения чувств, дело может дойти даже до жестокости над трупом, например, разрывание, рытьё во внутренностях. Уже случай Bichel'я указывает на возможность этого. Примером из новейшего времени являетсяMenesclou².

Случай 9. 15 апреля 1880 года из родительского дома исчезла четырёхлетняя девочка. На следующий день подозрение пало на жильца дома Menesclou. В его карманах нашли ручку ребёнка, а в печи оказалась головка и внутренности наполовину обуглившиеся. Части трупика найдены и в клозете. Половых частей не нашли. Когда об этом спросилиMenesclou, он пришёл в замешательство. Всё говорило за то, что он осквернил ребёнка, а затем убил его.Menesclouне раскаивается. Его поступок-де только несчастье. Умственные способности ограничены. Никаких анатомических признаков дегенерации, туговат на ухо, золотушен.Menesclou20 лет от роду. На девятом месяце конвульсии, позже страдал беспокойством сна, ночным энурезом, был нервный, поздно развился, да и вообще развитие отсталое. С юности стал раздражителен, обнаруживал дурные наклонности, был ленив, непригоден ни к какому делу. Даже в исправительном доме он не стал лучше. Его сделали моряком, и это не помогло. Вернувшись, он обокрал своих родителей, вращался в плохом обществе. За женщинами не ухаживал, сильно занимался онанизмом и при случае коитировал с курами. Мать его страдала периодической менструальной манией, один племянник был умалишённый, другой – алкоголик. При исследовании мозга М. Оказались болезненно изменёнными обе лобные дольки, первая и вторая теменные борозды и часть затылочных борозд.

Случай 10. Винченц Верцени, родился в 1849 году, с 11 января 1872 года под арестом. Обвиняется, во-первых, в том, что покушался задушить свою тётку, когда та года четыре тому назад лежала больной в постели; во-вторых, в таком же преступлении над 27-летней Arsuffi; в-третьих, в покушении задушить женщинуGala. Он схватил её за горло, а коленями упёрся ей в живот. В-четвертых, помимо того совершил следующие злодейства. В декабре 14-летняяIogannaMottaмежду семью и восемью часами отправилась в деревню. Так как она не возвратилась, то отправились в поиски и вблизи деревни нашли труп, обезображенный массой ранений. Внутренности и половые части были вынуты из распоротого живота и находились поблизости. Обнажённость трупа, кровоподтёки на бёдрах заставили подумать о безнравственном осквернении. Наполненный землёй рот указывал на задушение. Преступник не найден. 28 августа 1871 года рано утром 28-летняяFrigeniвышла на поле. Так как она к восьми не вернулась, то муж отправился за нею. Он нашёл её обнажённый труп на поле с признаками задушения, с массой ран, распоротым животом и вынутыми внутренностями. 29 августаMariaPrevitali19 лет, идя по полю, повстречалась со своим дядей Верцени. Он увлёк её подальше, уложил на землю и начал душить. Когда он на момент оставил её, чтобы посмотреть, нет ли кого вблизи, она поднялась, и начала умолять его отпустить её. Он внял её мольбам, и она убежала. Верцени предстал перед судом. Ему 22 года, череп его асимметричен, средней величины. Правая лобная кость уже и ниже левой, правое ухо меньше левого (на 1 см в вышину и на 3 см в ширину). У обоих ушей недостаёт нижних половин мочки, правые височные артерии несколько атероматозны, лёгкое косоглазие. Ломброзо заключает из этих признаков вырождения о врождённом отсталом развитии правой лобной дольки. По-видимому, Верцени унаследовал свой недуг. Два его племянника – кретины, третий – микроцефал, безбородый, с одним яичком. Отец – ипохондрик, с признаками вырождения. Дядя страдает гиперемией мозга, другой дядя – профессиональный вор. Верцени достаточно умён для того, чтобы защищаться, доказывал своё алиби и переносил подозрение на других. В прошлом никаких данных, говорящих за умственное расстройство, хотя характер странный. Он молчалив, любит уединение. В тюрьме циничен, мастурбант, всеми силами стремиться увидеть женщину. Верцени сознался, наконец, в своих поступках и их мотивах. Совершение их доставляло ему неописуемое, приятное (сладострастное) чувство, которое сопровождалось эрекцией и семяизвержением. Когда он только прикасался к шее своей жертвы, у него уже появлялось половое ощущение. Причём тут не играло для него роли, была ли женщина стара, молода, безобразна или красива. Обычно уже самый акт удушения удовлетворял его и потому он оставлял свои жертвы живыми. В упомянутых двух случаях удовлетворение замедлилось, и он душил жертвы, пока не умертвил их. При этом его удовлетворение было гораздо сильнее, нежели при онанизме. Кожу на бёдрах он сдирал зубами, когда с великим наслаждением высасывал кровь. Кусок икроножной части он высосал и взял с собой, чтобы пожарить его. Временно он спрятал его под стогом сена, боясь, чтобы мать не заметила. Он взял также с собой часть одежды и внутренностей, так как ему доставляло удовольствие обнюхивать их и прикасаться к ним. Степень сладострастья в такие моменты была очень велика. Глупым он никогда не был. Но при выполнении своих поступков решительно ничего не замечал (очевидно, вследствие крайнего полового возбуждения апперцепция и инстинктивные действия). Затем он чувствовал себя прекрасно и испытывал полное удовлетворение. Угрызений совести у него никогда не было. Ему никогда не приходило в голову прикасаться к половым частям убитой женщины. Ему достаточно было душить её и сосать её кровь. По-видимому, заявления этого современного вампира правдивы. Нормальные половые чувства ему были совершенно чужды. Были у него две возлюбленные, но он довольствовался лишь тем, что смотрел на них. Никаких желаний в отношении их у него не было. Что касается морального чувства, раскаяния и т.д., то даже следов их нельзя было у него заметить. Верцени сам говорит, что хорошо бы заключить его, так как на свободе он не в силах противостоять своему влечению. Он присуждён к вечному тюремному заключению. (Lombroso, "VerzenieAngolette",Roma, 1873). Интересно признание Верцени после приговора: "Я имел несказанное наслаждение, когда я душил женщину, чувствовал при этом эрекцию и имел настоящее половое желание. Для меня также было удовольствие обнюхивать женскую одежду. Чувство удовольствия при удушении было намного больше, чем то, которое я испытывал при онанировании. При высасывании крови жертвы я испытывал громадное наслаждение. Мне доставляло также громадное удовольствие вынимать из волос убитой головные булавки. Одежду и внутренности я брал потому, что мне было приятно их обнюхивать и ощупывать. Мать, наконец, накрыла меня потому, что после каждого убийства или покушения находила на моём белье пятна спермы. Я не сумасшедший, но в минуты убийства ничего не видел. После преступления чувствовал себя прекрасно. Прикасаться к половым частям жертвы я не думал. Мне достаточно было душить её и высасывать кровь. Я и до сих пор не знал даже сложения женщины. И в то же время, как я душил, и после я всем телом прижимался к жертве, не отдавая предпочтения ни одной части тела". Верцени самостоятельно пришёл к извращённому акту, после того, как на 12 году жизни ощутил особенное удовольствие, когда душил курицу. Он, поэтому задушил массу кур, и уверял, что в курятник проникла ласка. (Lombroso, "Goltdammer'sArchiv",Bd. 30,p. 13).

Ломброзо ("Goltdammer'sArchiv") приводит аналогичный случай, происшедший в Испании.

Ниже приведен случай, составленный по извлечению из документов и касающийся любви к старым женщинам, садизма, сомнительного убийства из-за сладострастия.

Случай 11. 1 мая 1900 года в деревне Ф., в Австрии, 64-летняя крестьянка Ш. была найдена на полу своей комнаты убитой. Обстоятельства не составляли сомнения в насильственной смерти. На шее убитой грубый крестьянский платок был завязан простым узлом на уровне гортани, и платок был так сильно стянут, что соответственно ему на шее образовалась странгуляционная борозда в 2 см шириной. Вскрытие показало, что смерть наступила после удушения. Кроме того, на трубе были знаки, указывающие на предшествующую удушению борьбу. К.В. был выслежен как предполагаемый виновник и 25 июня 1900 года арестован в Австрии. На предполагаемые мотивы преступления резкий свет был брошен некоторыми обстоятельствами, ставшими известными при самом аресте. Оказалось, что окружной Р-ский суд преследует К. за два изнасилования, совершённых им 16 июля и 8 августа 1899 года. Оба случая произошли следующим образом. 16 июля днём К. довольно много выпил и вечером был слегка пьян. При этом он испытывал некоторое половое возбуждение, что видно из того, что он уже по дороге через местечко Р. приставал к двум женщинам, который, однако, его энергично прогнали. Дойдя до приюта для бедных, К. вошёл туда, подсел к находившейся в сенях призреваемой А.Н., начал её трогать и делал ей гнусное предложение. Так как она сопротивлялась и хотела удалиться, К. опрокинул её на пол, навалился на неё, завернул ей юбки и хотел ею воспользоваться. Он оставил её только тогда, когда на крики явилась на помощь другая женщина. На первом допросе К. оправдывался тем, что был пьян и ничего не помнит о происшедшем. Для оценки вменяемости К. важно, что он опрашивал двух парней, встретившихся ему на улице тотчас после описанной сцены, не слыхали ли они крики. Второе изнасилование произошло следующим образом. В этот день, 8 августа 1899 года К. также пьянствовал. По выходе из трактира в местечке Л. на Дунае, он украл чёлн, в котором и спустился вниз по реке до Е. Здесь он причалил и вступил в разговор с работавшей в поле недалеко от берега работницей Е. В этом разговоре он пытался её склонить за вознаграждение в 20 крейцеров к коитусу. Так как Е. отказалась, он бросил её на землю, лёг на неё, обнажил свой член и пытался оголить её живот. Когда Е. стала сопротивляться и кричать, К. нанёс ей побои, и когда привлечённый криками явился на помощь какой-то мужчина, К. оставил её, толкнув ещё несколько раз и уехал в своей лодке. И на этот раз К., заявивший сперва арестовавшему его жандарму, что он побил Е. по злобе, оправдывался после тем, что он ничего не помнит; притом даже не утверждал, что был пьян при совершении преступления, а заявил, что напился после, и вспоминал свои поступки, последовавшие тотчас за попыткой изнасилования Е. Как выяснилось, К. поехал дальше вниз по реке до У., высадился у трактира, продал украденный чёлн за 4 гульдена, и во время этой сделки вовсе не производил впечатление пьяного человека. Впрочем, на последующем допросе К. признался, что помнит о своём предложении 20 крейцеров. Много раньше с К. произошло ещё нижеследующее. 11 сентября 1894 года он в качестве пожарного принимал участие в тушении пожара в Р.; и после этого изрядно выпил по случаю предоставленного одним крестьянином дарового угощения. Когда К. с пожарной трубой ехал домой в местечко Ро., он был пьян. Свидетельские показания о степени его опьянения однако расходятся. К. вошёл в одно жилище в Ро., где были дома одни дети, вёл себя здесь очень странно, и цель его прихода для присутствующих осталась непонятной. Далее он отправился в дом к 64-летней старухе К., которая страдала зубами и лежала в кровати, и была очень недовольна его посещением. Сперва он рассказывал о пожаре, затем спросил у К. колодку для снимания сапог. Когда К. объяснила ему, что у неё таковой не имеется, он снял сапоги. Затем он изнутри запер дверь. Пройдя несколько раз взад и вперёд по комнате, он схватил одеяло К., вероятно, с целью его одёрнуть. В ответ на её требование оставить её в покое, К. схватил старуху за горло и стал её душить и перестал только тогда, когда у окна появилась услыхавшая возгласы сожительница К., и окликнула К. Тогда он оставил К., отпер дверь и, обменявшись несколькими словами, удалился. К. хотела дать делу такой оборот, будто К. покушался на её деньги, но свидетели констатировали, что прореха брюк К. была открыта, что достаточно обличает его намеренья. К. по этому случаю был присуждён к четырёхнедельному аресту. Изложенные факты делали вероятным предположение, что и убийство Ш. произошло по мотивам сладострастия, и такое предположение впоследствии нашло подтверждение. К. долго с большим упорством отрекался от убийства Ш. Когда 11 марта 1901 года дело подвергалось судебному разбирательству, К. сперва пытался поддерживать своё отпирательство и защищался с большим присутствием духа. Но когда на второй день судебного процесса почти все лица, видевшие предполагаемого убийцу Ш., опознали К., последний, по предложению председателя, полностью сознался. Он сообщил, что явился утром 1 мая в дом Ш. и попросил поесть, что ему и было дано. Пока он сидел у Ш. и разговаривал, им овладело половое возбуждение, и он потребовал от Ш. сближения. Когда Ш. отказалась, он бросил её на пол, и так как она сопротивлялась и кричала, он несколько раз ударил её рукой по голове. Так как он всё продолжала кричать, он, рассердившись, задушил её платком, который был у неё на шее. Убивши Ш., он ушёл, сапоги, которые он захватил с собой, стояли у двери. Далее К. рассказал, как он продал сапоги, как он на пароме переехал в Е., обрился и что ещё делал в этот день. По заявлению прокурора после этого признания была назначена экспертиза душевного состояния обвиняемого. На допросе 12 марта 1901 года К. сообщил ещё большие подробности о своём поступке. Сидя рядом с Ш., он почувствовал сильное желание. Он схватил её и уговаривал уступить ему. Так как она отказалась, он бросил её на пол, отвернул ей платье, вынул свой член, раздвинул ей ноги и лёг на живот. Так как она продолжала кричать, отталкивала его и дёргалась туловищем то туда, то сюда, он стал её бить и душить за шею. Проник ли он в её половые части, и произошло ли у него семяизвержение, он не помнит. После того, как он её душил (о платке К. на этом допросе не упоминал), она сделала ещё несколько дыхательных движений и умерла. К мёртвой он больше не прикасался, так как он боялся покойников. Он только поправил её платье и привёл самого себя в порядок. На этом допросе он утверждал, что не помнит, где им были взяты сапоги. У него действительно были три пары сапог, но где он их взял, он не помнит. Забывчивость свою он объясняет тем, что после убийства у него все мысли в голове спутались. У него решительно не было намерения убить женщину, он хотел её только оглушить, чтобы овладеть ею. Преступление К. представлялось в особенно мрачном свете вследствие того обстоятельства, что во время от 1897 до 1900 годов в Австрии было совершено семь убийств над женщинами в возрасте от 53 до 68 лет. Все эти женщины были найдены под открытым небом задушенными. Две из них были ещё поражены ударом ножа в сердце. Во всех этих случаях возникало предположение об убийстве по мотивам сладострастия. В трёх случаях имелись признаки совершённого совокупления, в одном из этих случаев половая щель была разорвана, в двух был распорот живот от половых органов до пупка, у одного трупа часть половых органов была вырезана. Ещё мрачнее стало положение, когда 19 марта содержащийся в одной камере с К. заключённый показал, что он однажды подслушал, как К. громко говорил во сне, и слышал, как последний упоминает о местности Г. (где было совершено одно из описанных убийств). Далее он говорил о двух убийствах, которые нужно скрыть, дабы их обоих не повесили (К. говорил так, будто обращался к какому-то собеседнику). Затем он говорил что-то об омовении рук, и "погляди, какая у неё большая…" Относительно убийства в Г. скоро было установлено, что К. не мог быть его виновником, так как в то время, когда преступление было совершено, К. был арестован окружным судом. Дальнейшие расследования не привели к положительным результатам, так как отдельные лица, видевшие предполагаемого убийцу, опознали К., между тем как другие решительно отрицали тождественность К. с искомым лицом. Когда на допросе 9 июня 1901 года энергично убеждали К. во всём сознаться и прочили ему сильно облегчающие его показания свидетелей, К. пришёл в состояние сильного возбуждения, кричал и плакал и как-то растерянно досадовал по поводу предъявленных ему обвинений. О прежнем образе жизни К. рассказали следующее. Родился он в 1873 году, следовательно, ему было 29 лет. Ко времени его рождения родители были преклонного возраста – отцу 63 года, матери 40 лет. Данных, указывающих на плохую наследственность, не оказалось. Он прилежно восемь лет учился в народной школе, но успехи были незначительные, как говорили, потому, что он ничего не удерживал в памяти. В свидетельстве К. об окончании школы значится: по естественной истории и естествознанию неудовлетворительная отметка, по арифметике, географии и истории – не вполне удовлетворительная, прилежание – малое. Но нравственное поведение его было в то время удовлетворительное. После школьного периода К. поступил к щёточнику, но оказался непригодным. Он поступил на работу в каменоломню и с того времени работал подёнщиком или матросом. 20-ти лет К. поступил на военную службу и за трёхлетний срок не сделал никаких успехов по службе, учебную команду он посещал также без достаточного успеха, 11 раз он был наказан. В гражданском состоянии К. также несколько раз подвергался наказаниям. После увольнения с военной службы до дня ареста он вёл беспокойную, часто безработную жизнь. За это время, то есть менее чем за три года, он, как видно по рассеянным в его бумагах данным, менял более 15 раз место службы, на многих он оставался самое короткое время. В остальное время он много бродил. Шесть раз он был в больнице и провёл там в общей сложности семь месяцев, по крайней мере два месяца он провёл в заключении. Работоспособность К., то есть, прежде всего, его способность что-либо изучить, по-видимому, была очень неважна. Даже к крестьянскому труду, требующему известную ловкость и умение, К. был неспособен. Судебные врачи дали заключение, что обвиняемый одержим в лёгкой степени идиотизмом и что он вследствие недостаточного развития морального чувства, обусловленного умственными дефектами, не может считаться вполне вменяемым, следовательно, не может быть в полной мере ответственным. В личных переговорах специалисты разъяснили, что под выражением "идиотизм" они разумели слабоумие, недоразвитие, именно такую степень слабоумия, которая не уничтожает вменяемость обвиняемого. При осмотре К. сознался, что он повторно добивался и достигал половых сношений со старыми женщинами, кроме того он дал важное показание, что 17-ти лет он в первый раз имел коитус, будучи соблазнённым старой женщиной. Отзыв был дан следующий:

1. К. в лёгкой степени слабоумный, психопатически недоразвитый субъект, но умственный дефект не достигает степени, освобождающий его от уголовной ответственности.

2. Находился ли К. при совершении преступления в состоянии патологического помрачения сознания, не удаётся установить.

3. В настоящее время К. страдает истерий, и наблюдаемые у него расстройства речи и походка, если только они не вызываются злым умыслом, должны рассматриваться как проявления названного заболевания.

Истерии К. поддаётся лечению и не устраняет наказуемости, хотя при определении меры наказания она должна быть принята во внимание. 10 мая 1902 года К. был помещён в исправительное заведение Г., и 13 июня 1906 года был переведен в исправительное заведение С. для отбывания пожизненного заключения. Врач исправительного заведения С. сообщал, что К. показывал признаки лёгкой степени слабоумия, мало разговаривает и хорошо уживается с прочими заключёнными. Как достойное упоминания обстоятельство врач сообщает об одном замечании К., которое последний, сидя на окне и заметив проходящую сильно старую женщину, пробормотал про себя в предположении, что его никто не услышит: "Эту бы ещё можно поставить, ей можно было бы ещё всыпать". Из сообщений директора заведения, который в течение трёх с половиной лет наблюдал К., явствует ещё следующее: К. во время заключения вёл себя образцово. Он ни разу не подвергался дисциплинарному взысканию за нарушение внутреннего распорядка в заведении, что бывает весьма редко. Он производит впечатление человека, в полной мере сознающего тяжесть своего преступления, считающего меру наказания соответствующей своему проступку, поэтому примирившегося с обстоятельствами и, как будто, нашедшего в этом, конечно, относительное успокоение. Признаков недостаточности или спутанности памяти, затруднения речи и т.п. не наблюдалось. Также никогда не удавалось обнаружить у него половое извращение. Следует ещё упомянуть о большой привязанности К. к своей матери. Чтобы находиться ближе к ней и чтобы она могла его посещать, он денежными жертвами добился перевода из Г. в С.