rovdo_v_chernov_v_kazakevich_a_mirovye_politicheskie_ideolog

Доиюня3, 5 млн. человекизгородови«плохих» селбылиразбросаныпо всей стране. Их заставляли строить новые села, чаще всего голыми руками. Тем, кто пытался увильнуть от работы, было сказано, что они будут «раздавлены колесом истории» – поразительный образ ленинизма в действии. Вся страна была превращена в огромный концлагерь в виде трудовых сельскохо- зяйственныхкоммунс18–20 часовымрабочимднём. Казньгрозилазамалейшуюпровинность(например, рождениеребёнкабезразрешенияруководства коммуны). Чтобы не тратить пуль, людей в основном убивали мотыгами или морилиголодом. Экзекуциипроводилисьпублично, приэтомродныхзаставляли смотреть, как их брата, мать или ребенка душили или отрезали им голову, закалывали, забивали дубинками или разрубали топором. Иногда экзекуции подвергались целые семьи. Бывшихчиновников частопытали до смерти илиизувечивали, преждечемубить. ВДоНауиполковникуСарайСаватусначалаотрезалиносиуши, азатемегораспялинадереве, гдеонумернатретий день. В том же месте учитель по имени Тан Самай, который не подчинился приказамнеучитьсвоихучениковничемудругому, кромекакобработкеземли, былповешен. Егособственныхучениковввозрастеот8 до10 летзаставили выполнить экзекуцию, крича «Негодный учитель!». Ужасающий список жестокостейбесконечен.

Камбоджа (переименованная «красными кхмерами» в «Демократическую Кампучию») была почти полностью изолирована от внешнего мира, контакты поддерживалисьтолькосКитаемиЮгославией. Вапреле1976 г. лидер«Ангка Лоэу» Кхиеу Самфан стал главой государства, а правительство возглавил Пол Пот. В качестве государственного руководителя Кхиеу посетил конференцию государствДвижениянеприсоединения, состоявшуюсявКоломбо, ивинтервью итальянскомужурналупризнался, чтомиллион«военныхпреступников», какон их назвал, были убиты после прихода к власти «красных кхмеров». В то время широкомасштабные убийства продолжались. Согласно некоторым подсчетам, марксистско-ленинские идеологи лишили жизни до 3 млн. человек – почти половину населения (по другим разным данным было убито от 1, 2 до 5 млн. – точнуюцифруназватьневозможновсвязисотсутствиемпереписей).

Массового сопротивления режиму «красных кхмеров» в Камбодже не было. Высылкаизгородов, принуждениектяжеломуфизическомутрудупервоначальномногимивоспринималиськакнеобходимость, анекакдрама. Надо простонемногопотерпеть. Этимноговековыепривычкитерпения, повиновения, смирения«красныекхмеры» использовалиоченьумело. Буддизмвеками воспитывал здесь готовность к страданиям и покорность. Не отсюда ли то смирение, с каким шли люди на смерть, под мотыги и пули «черных воронов»? Лишь со временем политика откровенного геноцида, массовые убийства и голод стали раскрывать глаза думающим людям. Но таковых было не так уж много.

СоциальнаяинженерияэтоготипаосуществляласьнетольковКамбодже, ноивкоммунистическомЛаосеиЮжномВьетнаме. ВЛаоседоконца1975 г.

средний класс был уничтожен или изгнан в Таиланд. Национальные меньшинства также уничтожали или выгоняли, а в период 1977–1978 гг. в северную часть страны начали массово поселяться северовьетнамские крестьяне. В июле 1976 г. Южный Вьетнам «объединился» с Северным Вьетнамом под управлением Севера. Как и в Камбодже, огромное, но неизвестное число городскихжителейнасильнобылоперемещеновпровинцию. ГенеральныйсекретарьКоммунистическойпартииВьетнамаЛеЗуанобъявил, чтожизненный стандартупадет. «ЛюдиЮга, – говорилон, – достиглижизненногостандарта, который слишком высок для экономики страны». Такое «потребительское общество» является «полной противоположностью настоящей счастливой и цивилизованной жизни». Так что – хватит. Партийный журнал писал «о подчинении всего народа воле прогрессивного класса».

Кянварю1977 г. воВьетнамевдополнениектысячамэкзекуцийимелось 200 тыс. политических заключенных. В декабре 1978 г. верхушка Северного Вьетнама, наконец, порваласрежимом«красныхкхмеров», напаланаКампучию и 7 января 1979 г. оккупировала Пномпень. Теперь весь Индокитай был практическиобъединенподвоеннымдиктатомСеверногоВьетнама, который располагалвсвоихвооруженныхсилахболее1 млн. человек, ибылнавтором местевмирепослеКубыпоколичеству солдатнадушунаселения. Этостало кульминационной точкой «освободительно-освободительной борьбы» в Ин-

докитае (см.: Шевелев М.Н. Пирамида из двух миллионов черепов // www.litportal.ru/index.html; ДжонсонП. Современность– мироваяисторияс 20-хпо90-егоды//http://www.geocities.com/israpart/Jones/glava18.html).

Одним из основных факторов перехода от тоталитаризма к посттоталитаризму является стремление правящей элиты обеспечить предсказуемость нового лидера и тем самым свою собственную безопасность. Для этого создается определенная система бюрократического контроля над властью лидера, что сдерживает его волюнтаризм и своеволие. Поэтому с точки зрения конституционности власти, ее ограничения и предсказуемости посттоталитарное лидерство сближается с авторитарным.

Посвоемусодержаниюпосттоталитарнаяидеологиямалочемотличается от тоталитарной. Она продолжает считаться основой легитимности правящейпартииивсегополитическогостроя. Поэтомуприсутствиеофициальной идеологии сохраняется во всей общественной системе.

Вместе с тем посттоталитарная идеология постепенно утрачивает свое прежнеезначениегенераторареволюционныхизменений, источникаверыи энтузиазма. Сравнение действительности с утопическим идеалом порождают в политическом сознании масс и многих представителей элиты скептицизм, апатию, критические настроения, неверие в «конечные цели» тотальной идеологии. Для большинства граждан следование принципам идеоло-

гии становится формальным ритуалом. Идеологизированная тотальная мобилизацияэмоциональнойподдержкизамещаетсяконформизмомиприспособленчеством.

Врезультате реальные функции официальной идеологии в посттоталитарномобществе минимизируются исводятся ксамым необходимым. Это– консервациясуществующегоположениявещей, сохранениевидимостипреемственности в развитии правящей партии, ее неразрывной связи с «героическим прошлым» и обеспечение рутинной мобилизации поддержки режиму, партиииееполитическомукурсу. Изменяетсяи«стилеваяманера» идеологической пропаганды – она также становится рутинной и не такой напористойинавязчивой, каквтоталитарнуюэпоху. Наблюдаетсяобщеесмягчение идеологии и большая терпимость к деполитизации. Так, если в тоталитаризме действовал принцип «тот, кто не с нами, тот против нас», то в посттоталитаризме он переформулирован – «тот, кто не против нас, тот с нами».

Рутинизация харизмы, относительная деидеологизация и политическая демобилизация – главные факторы неизбежной эрозии его посттоталитарного режима, который, как показывает практика, является непрочным и недолговечным.

2.Роль идеологии в авторитарных режимах

Вавторитарных режимах лидер или небольшая группа осуществляют правлениеврамкахневполнеопределенныхвправовомотношенииограничений, от чего нередко их власть становится институционально неограниченной. Однаковотличиеоттоталитаризмаправящаяэлитавтипичноавторитарныхполитическихсистемахнеимееттоталитарныхамбиций. Онаограничиваетилизапрещаетдеятельностьполитическойоппозиции, ноприэтом не стремится к тотальному контролю над обществом и личностью, сохраняетавтономиюгражданвнеполитическихсферах, экономический, социальный

икультурный плюрализм. Власть озабочена главным образом вопросами обеспечения собственной безопасности, общественного порядка, обороны, внешней политики, хотя она может проводить и достаточно активную экономическую и социальную политику. Поэтому авторитарные режимы, как правило, не имеют государственной идеологии, а скорее основаны на размытой концепции общенационального интереса.

Авторитаризминогдаопределяюткакспособправлениясограниченным политическимплюрализмом(Х.Линц), аэтопредполагаетичастичныйидеологическийплюрализм. Рольидеологииворганизацииподдержкивавторитарных системах заметно разнится в зависимости от типа и формы авторитаризма. В одних авторитарных режимах идеология не играет практически никакой роли, в других она оказывается важным фактором мобилизации массовойподдержкиполитическогокурсаправительстваиеголегитимации.

Однакоивэтомслучаеавторитарныелидерыненаделяютидеологиюнекой великой исторической миссией. В отличие от тоталитаризма и посттоталитаризмаавторитарныережимылегитимируютсяпреждевсегочерез«менталитеты», а не через идеологии.

Сточкизренияхарактера(основногосодержания) политическогокурсаи роли политической мобилизации наиболее принципиальное различие в политическом развитии пролегает между консервативными и радикальными авторитарными режимами. В отличие от консервативного режима, кото- рыйстремитсяксохранениюсуществующегообщественно-экономического порядкаиобычнонезаинтересованвполитическоймобилизации, радикальные режимы ориентируются на глубокие общественные изменения и связаны с появлением новых социальных групп, стремящихся нарушить сложившееся статус-кво. Поэтому радикальные режимы особенно нуждаются в мобилизации политической поддержки и наличии определенной идеологии как инструмента политической мобилизации.

В современной политической науке существуют два основных подхода к дифференциацииавторитарныхрежимовнарадикальныеиконсервативные. Различиямеждунимисвязанысвыборомразныхоснованийдлятакойклассификации. Первый подход представлен в работах американских политологовГабриэляА. АлмондаиДж. БингхэмаПауэлла. Онивыделяютрадикальныеиконсервативныеавторитарныеполитическиесистемыисходя, какверно отмечает политолог В.Ровдо, не из более значимого, политического, а из

идеологического фактора, каковым является степень ограничения роли го-

сударства в экономике. Причем эта дифференциация является частью их болееширокойиразвернутойклассификации политическихсистем. Вседемократическиеиавторитарные(включаятоталитарные3 ) политические системы Алмонд и Пауэлл подразделили на (1) индустриальные и (2) доиндус-

триальныеичастичноиндустриальныегосударства. Индустриальные(пост-

индустриальные) демократиисуществуют, поихмнению, вдвухвидах– консервативные(ориентированныенасвободныйрынок) исоциал-демократи- ческие(ориентированныенагосударственноерегулирование). Индустриальные авторитарные системы также существуют в двух вариантах – консервативномирадикальном. Средидоиндустриальныхииндустриализирующихсяполитическихсистемвыделяютсяавторитарныенеотрадиционалистские,

3 Следуетотметить, чтоАлмондиПауэллназываютвсенедемократическиеполитическиесистемыавторитарными, втомчислеитоталитаризм, который, поихмнению, является лишь одной из разновидностей авторитарной системы. Разумеется, все тоталитарные системы авторитарны, но не все авторитарные режимы являются тоталитарными. Однако, какужебылопоказановыше, различиямеждутоталитаризмомиавторитаризмомносятпринципиальныйхарактер, чтодаетоснованиерассматриватьихвкачестведвух самостоятельныхтиповавтократическихполитических систем.

персоналистские, клерикально-мобилизационные, технократически-репрес- сивные, технократически-дистрибутивные и технократически-мобилиза- ционные системы, а также транзитные (переходные) демократии.

Радикализм политического курса правящей автократической элиты Алмонд и Пауэлл связывают прежде всего с неограниченным вмешательством государства вэкономические процессы вплотьдоразрушения основрыночной экономики, что характерно для коммунистических и других, идеологическиблизкихкнимэтатистскихсистем. Поэтомуониполагают, чтодораспадакоммунистической системывВосточнойЕвропетакиестраны, какСоветский Союз, Польша и Венгрия, представляли собой радикальные индустриально развитые авторитарные режимы. Хотя многие из бывших социалистических стран двинулись по пути демократических и рыночных преобразований, этатистские группировки в России и в некоторых других государствах все еще достаточно жизнеспособны, чтобы восстановить репрессивную политику и основные черты командно-административной экономики, какой она была до 1989 г. Чем серьезнее будут конфликты на этнической почве и провалы в экономике, – опасаются Алмонд и Пауэлл, – тем вероятнее будет такой вариант развития событий. Сомнительно, однако, что он будет освящен марксистско-ленинской риторикой, скорее репрессивная поли- тикабудетреализовыватьсяподлозунгаминационально-этническоговозрож- дения. В среднеазиатских республиках бывшего Советского Союза набирают силы клерикально-авторитарные тенденции.

Примерами консервативного авторитаризма для Алмонда и Пауэлла служатфранкистскаяИспания(1938–1975), Грециявпериоддиктатуры«черныхполковников» (1967–1974), ЧилиподвластьюА.Пиночета(1973–1988), Бразилия периода правления военной хунты (1964–1985). Военные режимы в странах Южной Европы и Латинской Америки не допускали политическойоппозиции, нопредоставлялиизвестнуюсвободучастномупредпринимательству. Онистремилисьстимулироватьэкономическийрост, пустьдаже ценой постоянно увеличивающегося разрыва в уровнях обеспеченности и дохода между различными социальными слоями населения.

Алмонд и Пауэлл считают, что хотя принципы рыночной экономики и демократии пользуются в последние годы все большим доверием, все еще неясно, временнаялиэтотенденция, ине«качнетсялимаятник» вобратную сторону, или же это доказательство того, что в 1980-е гг. власть государства достигла своего пика. Не исключено, что процессы демократизации в странах Южной Европы и Латинской Америке объясняются экономическими успехами. Если это так, то провалы в экономике способны спровоцировать реставрацию авторитаризма во многих новых демократиях.

Второй подход разработали Рой Макридис и Стивен Бург, предложившие иной, сугубо политический, критерий для разграничения консервативного и радикального авторитаризма – отношение правящей элиты к мо-

дернизации. Вавторитарныхрежимахконсервативноготипаполитическая элитавыступаетзасохранениедоминирующегоположениягосподствующих социальных групп и консервацию сложившейся социальной структуры общества. Поэтому консервативный авторитаризм всегда ориентирован на за- щитусложивщегосястатус-квоивыступаетпротивтехсил, которыератуют заперемены. Приверженностьтрадиционнымсиламобществаприводитданный тип авторитарных режимов к изолированности от внешнего мира, привязанностикпрошлому (скорее, чемкбудущему) и некоторойотстраненности от модернизации, включая и технологические изменения. Его политическаяидеология(когдаонаприменяется) подчеркиваетрольнациональных традицийипорядка. Консервативныйрежимизбегаетиспользованиякакихлибомеханизмовполитическогоучастия, грубонарушаетправачеловека, и, конечноже, непроводитсвободныевыборы. Вкачествепримеровконсервативного авторитаризма Макридис и Бург называют франкистский режим в Испании, салазаровский – в Португалии, царистский – в России до революции1917 г., некоторыевоенныережимывЛатинскойАмерикеихунту«черных полковников» в Греции.

Радикальный тип авторитаризма ориентирован на трансформацию и поэтому время от времени прибегает к политической мобилизации. Он выступаетзапеременывобщественнойжизни, иногда, крайнерадикальныепо своему характеру и связан с появлением новых групп и классов, которые стремятся нарушить сложившееся статус-кво. Одним из наиболее ранних, по мнению Макридиса и Бурга, проявлений такого авторитаризма был режим Мустафы Кемаля (Ататюрка), пришедшего к власти в Турции в 1923– 1924 гг. Султанирелигиозныелидерыбылиотстраненыотуправлениястраной, а ориентированные на модернизацию представители зарождающегося среднего класса предприняли усилия по трансформации отсталоготурецкогообщества. Онистремилисьпроводитьмодернизациювместесевропеизацией культуры и зашли так далеко, что даже ввели латинскую транскрипцию турецкого языка и европейскую одежду взамен традиционного восточного костюма. Крадикальному авторитаризмуМакридис иБурготносятнекоторые военные и гражданские режимы в Латинской Америке и Африке, а такжеоднопартийныйрежимвМексике(до2000 г.). Быстраямодернизация, которая началась в СССР в 1928 г. Сталиным, может быть отнесена к ради-

кальномутоталитаризму.

Итак, у Алмонда и Пауэлла подразделение авторитарных режимов на радикальные и консервативные системы построено на идеологической дихотомии «социализм (этатизм) – консерватизм (неоконсерватизм)» и применяется лишь при характеристике индустриального авторитаризма. МакридисиБург, напротив, выдвигаютнапервыйпланнеидеологический, аболее широкий, политический подход. Он дает возможность описать в контексте отношения кмодернизации, содержание котороймногимиэлитамипонима-

ется по-разному, весь спектр «правых» и «левых» идеологических ориентацийконсервативныхирадикальныхавтократий, находящихсянаразныхфазах политического развития. Вчастности, данный подход позволяет обратить внимание на тот феномен, что в одном обществе радикальная автократия может трансформироваться в консервативную политическую систему, не меняя при этом основ своей политической идеологии, тогда как в другом обществе толькоподлинный (в идеологическом смысле) консерватор может стать политическим радикалом. Так, коммунистический режим в СССР, по определению, являлся всегда идеологически «левым». Однако если в период классического тоталитаризма он выступал с радикальных позиций, то в последниедесятилетиясвоегопосттоталитарногосуществованияонпревратился в политически консервативную силу, озабоченную сохранением сложившегося статус-кво. С другой же стороны, в идеологически «правых» автократиях консервативно настроенным лидерам нередко приходится проводить политику радикальной модернизации, ведущей к существенным переменамвжизниобщества, какэтослучилось, например, счилийскимгенералом Пиночетом, возглавившим военный переворот 1973 г.

Таким образом, можно согласиться с В.Ровдо, что подход Макридиса и Бурга к пониманию существа различий между консервативным и радикальным авторитаризмом выглядит более плодотворным, чем подход Алмонда и Пауэлла. Вместе с тем представляется полезной предложенная ими развернутая классификация политических систем по степени ограничения роли государствавэкономике. Она, нанашвзгляд, позволяетвконтекстеотношения элит к модернизации идентифицировать идеологическое содержание (еслитаковоеимеется) политическогокурсаприменительноковсемавторитарным режимам, независимо от того, на каком уровне социально-экономи- ческогоразвитияонинаходятся(доиндустриальном, частичноиндустриальномилииндустриальном). ЕслиналожитьклассификациюМакридиса–Бур- га на классификацию частично индустриальных и доиндустриальных авто- ритарныхсистемпоАлмонду–Пауэллуисоединитьихсобщейклассифика- цией авторитарных режимов на основании источника власти (династи-

ческие, персоналистские, однопартийные, корпоративные, военные, воен- но-бюрократические, олигархические и теократические режимы), то мы можем получить самые разнообразные варианты соотношения политики и идеологии при авторитаризме.

Менее всего вполитической идеологии нуждаются династические, или, если воспользоваться классификацией Алмонда и Пауэлла, неотрадиционалистские, режимы, посколькуониопираютсянатрадиционнуюлегитимность абсолютного монарха и не стремятся к радикальным реформам. На сегодняшний день безраздельная власть монархов осталась лишь в шести странах – Бахрейне, Брунее, Катаре, Омане, Объединенных Арабских Эмиратах и Саудовской Аравии. Эти системы являются типичным примером

консервативныхрежимов, внихособый упорделается настабильность, на поддержание гражданского порядка. Абсолютная монархия может обладать более или менее высокой степенью легитимности и эффективности до тех пор, покаполитическаяактивностьостаетсяограниченной. Однакоееполитическиеинститутыоказываютсянегибкимиихрупкимипередлицомсоциальных перемен, они не способны в силу своей природы адаптироваться к росту политической активности населения, что является неизбежным следствием модернизации. Жесткая централизация и концентрация власти, с однойстороны, облегчаютпроведениереформисоциальнуюмобильностьотдельных, наиболееинтеллектуальныхиактивныхиндивидов, асдругой, создают серьезные препятствия для мирной инкорпорации в политическую систему новых социальных групп, порожденных модернизацией. Это ведет либо к преобразованию правящей монархии в олигархическую4 либо к крушению монархии как таковой5 . Такое развитие событий чаще всего предвещает переход общества к состоянию крайней политической нестабильности, связанной с широким распространением насилия и государственными переворотами. Ценой роста политической активности оказывается, таким образом, институциональный упадок и разрушение мирного, хотя и полицейского, порядка.

В настоящее время благодаря обширным запасам нефти династические режимы осуществляют эффективную социально-экономическую модернизацию, новследзаэкономическимразвитием, обеспечениемвысокогоуровня здравоохранения и образования для значительной части своих подданных может прийти черед политической модернизации, что приведет к формированию политической оппозиции и настоятельным требованиям проведения радикальных реформ. Однако господствующие в этих странах абсолютные монархии пока не обнаруживают никаких признаков ослабления властиилидопущениядругихисточниковлегитимности. Впрошломиногда были монархи-модернизаторы, которые пытались совместить активное монархическое правление с активными автономными политическими партиями и автономным парламентом (Афганистан при короле Захире, Иран при шахе М.Реза Пехлеви и др.), но, как правило, такие попытки оканчивались неудачей. Поэтому нынешние династические режимы не заинтересованы в расширении политического участия.

Едва ли нужна разработанная политическая идеология и персоналистским режимам, которые чаще всего представляют собой различные варианты консервативного авторитаризма и более всего распространены сегодня в

4Турция (1908) и Таиланд (1932).

5Бразилия(1889), Португалия(1910), Китай(1911), Россия(1917), Австро-Венг- рияиГермания (1918), Турция (1923), Испания (1931), Египет (1952), Ливия (1969), Афганистан (1973), Эфиопия (1974), Иран (1979).

странах Африки и Центральной Азии. Режим личной власти – это простейшая и наименее устойчивая политическая система, так как она зависит от одного человека, являющегося основным (если не единственным) источником власти, а не от уровня развития политических институтов. Продолжительностьсуществованиятакогополитическогорежима, какправило, непревышает продолжительности политической жизни самого его лидера. В персоналистской системе на вершине государственной иерархии вполне может стоятьмонарх, лидерпартииилигенерал, нолюбойизнихявляется носителем власти в высшей степени личной, а не монархической, партийной или военной. Тот или иной властный «институт», от имени которого действуют диктатор (монархия, партия, армия), насамом деленеобладаетавтономией, какнеявляютсяавтономнымиидругиеструктурырежима. Всеоницеликом оказываютсяв«собственности» лидера, которыйчащевсегоиспользуетихв своих частных целях, в первую очередь для укрепления личной власти и извлечения ренты.

Лидеры персоналистских режимов консервативного типа удерживают власть, опираясь обычно на силу, традиции повиновения и собственную харизму. Однакооничастоиспользуютипатронаж, т. е. раздачунекоторойдоли прибыли, «получаемой по должности», и привилегий своей многочисленной клиентеле (классический примером может служить режимы Ж.Мобуту в Заире, Ф.Маркоса в Филиппинах и др.). Это ведет к неэффективной соци- ально-экономическойполитикеинизкойлегитимностибольшинстваконсер- вативныхперсоналистскихрежимов, отчегоониуязвимыпередугрозойпереворотов и восстаний.

Вдругих, гораздо более редких случаях, таких как Перу, при Альберто Фухимори, мыимеемделостойилиинойпреимущественнорадикальнойразновидностьюперсоналистскогорежима. Жесткийхарактерличнойвластивсочетании с приверженностью лидера к политике модернизации, национального развития и подданнической культурой большинства населения может дать по- ложительныйсоциально-экономическийэффект, привестикростуделовойактивности граждан и повышению легитимности режима. В тоже время такая система власти чревата тем, что загнанная в уголвнесистемная оппозиция можетперейтикнасильственным методам политическойборьбы.

Вперсоналистских режимах обоих вариантов иногда обнаруживается определенная ориентация на использование в своей политике той или иной идеологии, особенно национализма, правда, чаще всего в его этнокультурной версии. Однако в обоих случаях интенсивная мобилизация политическогоучастияперсоналистскимрежимамненужна, таккакпостоянномобилизуемые граждане не смогут идентифицировать себя с режимом и тем самымсоставятемупотенциальнуюугрозу. Деполитизация, политическаяапатия, отчуждение от власти обычно являются для таких режимов более предпочтительнымиформамимассовогоповедения, чемактивнаявключенность

гражданвполитику. Поэтомунетнеобходимостиивразработкенаправляющей, четко сформулированной идеологической доктрины. Ее чаще всего заменяет религия, мораль, традиция, которые могут не только наделить лидера определенной легитимностью, но и служить определенными, пусть порой очень слабыми, ограничителями его власти.

В то же время для некоторых персоналистских режимов характерна более или менее экстенсивная и преимущественно церемониальная политическая мобилизация, циклично осуществляемая на определенных этапах политическогопроцесса. Онаприсущавосновномтемрежимамличнойвласти, которыевсилухаризматическихособенностейличностиправителя, его социальной базы и политического курса склонны к широкому использова-

ниюсоциальногои/илинациональногопопулизма6 , манипулированиюэлек-

торальными и плебисцитарными способами своей легитимации (проведение выборов, референдумов, народных собраний). В периоды мобилизационныхкампанийвкачествесредствлегитимацииширокоиспользуютсямассовые демонстрации и митинги, направленные на поддержку общенационального лидера и его политического курса, возвеличивание «маленьких людей», сплочение общества перед лицом «международного империализма» и «космополитического капитализма». После завершения очередной политической кампании наступает и очередной цикл политической демобилизации. Яркими примерами популистского режима личной власти могут служить режимы А.Сукарно в Индонезии, Г.А.Насера в Египте и М.Каддафи в Ливии7 . К персоналистскому авторитаризму этого типа сегодня стре-

6Популизм (от лат. populus – народ) левого или правого толка – политическая стратегия, котораявкачествеосновногосредствадостижениявластныхцелейпредполагаетпрямуюапелляциюк«народу», кчувствампростыхлюдей, непосредственную опору на массовые настроения. Наиболее ярко популизм проявляется при харизматическом правлении. При этом следует различать социал-популизм, который опираетсянаэгалитаризммассиапеллируюткчувствуущемленнойсоциальнойсправедливости, и национал-популизм, который опирается на национализм масс и манипулируетвпервуюочередьнациональнымичувстваминарода. Эгалитаризминационализммасстесновзаимосвязанымеждусобой. Поэтомувсовременнойполитикеобавидапопулизмаилиихотдельныеэлементыиспользуются, какправило, одновременно. Противоположной политической стратегией является элитизм. Его характернымичертамиявляютсянепосредственнаяопоранаинтересывысшихисредних элит, демонстративно закрытый характер принятия политических решений, исключение из этого процесса участия масс, ориентация на различные посреднические формы коммуникаций с населением и усеченное политическое информирование общественности. Элитизм чаще всего проявляется в политике правоавторитарных режимов и особенно характерен для олигархических политических систем.

7В Ливии даже существует мобилизационная избирательная система «прямой народнойдемократии»: всеполитическиерешенияпринимаютсянасходах– народ-