Диссертация Трубицын

димость трансформации ведет к распаду, в то время как вперед вырываются те, чья стратегия развития не построена на геополитическом (читай: внеэко-

номическом) господстве.

Как видим, все вписывается в валлерстайнову идею смены мир-империи мир-экономикой, с одной стороны, и соответствует принципу экономическо-

го детерминизма, с другой. Наиболее часто приводимые контраргументы связаны с примерами мощных экономических рывков Германии, Франции,

Великобритании, Японии и других государств, завершение индустриализа-

ции которых совпало по времени (и, разумеется, испытало на себе влияние) с

острым военно-политическим соперничеством между ними. Эти аргументы исходят, главным образом, от специалистов по макросоциологии, но мы по-

лагаем, что эта область знания порождает здесь противоречие на методоло-

гическом уровне. Заявляя, что они разрабатывают методологию познания за-

кономерностей долговременных исторических процессов («макропроцессов»,

словами К. Чейз-Данна, Р. Коллинза, Н. Розова, Л. Гринина), в аргументации они прибегают лишь к эпизодам этих процессов1.

«Геополитический детерминизм» порождает и еще одно существенное противоречие. В соответствии с его логикой всякая успешная модернизация должна совпадать с доминирующим военно-политическим положением стра-

ны, что, конечно же, наблюдается в мировой истории далеко не всегда. Не были заметными геополитическими лидерами ни скандинавские страны,

быстро завершившие модернизацию, ни Южная Корея, ни Тайвань или Син-

гапур, ни ряд других стран.

Здесь важно обратить внимание на то обстоятельство, что конкуренция должна быть не столько межгрупповой, сколько внутригрупповой межлич-

1 Указывая, например, на экономический и политический подъем Пруссии/Германии, они называют это модернизацией, демонстрируют наличие внешнего геополитического вызова. Но модернизация началась за века до этого подъема, что легко доказать, обратив внимание на структуру экономики и общества. В начале данного подъема они уже не были аграрными в чистом виде, пройдя основной путь трансформации, и этот подъем – ее заключительная часть, к которой общество в целом было готово. Здесь нарушается логика: ученые в целом согласны понимать под модернизацией трансформацию аграрного общества в индустриальное, но берут во внимание лишь часть этого исторически протяженного процесса. Если же тот или иной процесс есть трансформация качества «А» в качество «В», необходимо рассматривать его во всей полноте – из «А» в «В», а не из «почти В» в «В».

321

ностной. Первая имелась всегда, с самого возникновения первичных челове-

ческих коллективов, и играла большую роль в истории, но в процессе модер-

низации выходит на первый план вторая. Заметим, на практике именно про-

тив этой переориентации выступают общества, пытающиеся противопоста-

вить западному пути развития и основанной на индивидуализме модерниза-

ции (которую они называют «вестернизацией») некий особый – «коллективи-

стический» или «социалистический» – ее вариант, вполне логично сочетая его с внешней политикой. Этим они пытаются заменить внутреннюю конку-

ренцию внешней межгрупповой. Но тем самым они не включают мощней-

ший фактор внутреннего развития общества, что оборачивается провалом модернизации. Происходит это потому, что без межличностной конкуренции нет интенсификации: именно внутригрупповая конкуренция является соб-

ственно социальным механизмом интенсификации взаимодействия природы и общества, благодаря ей натурогенный процесс перерастает в социоплаген-

ный. И вполне логично, что некоторые из таких обществ, исключив механизм внутренней конкуренции – частную собственность и рынок, идеологически подавив индивидуализм, вынуждены прибегать к искусственному ее стиму-

лированию («социалистическое соревнование», «доска почета», «рейтинго-

вая система»): они испытывают острый дефицит необходимой для модерни-

зации межличностной конкуренции1.

Как видим, и здесь все соответствует классическим социологическим типологиям наподобие «общины и общества» Ф. Тенниса2, «механической солидарности» и «органической солидарности», «сегментарного» и «органи-

зованного общественного типа» Э. Дюркгейма3. Не противоречит это и эво-

люционистским представлениям о развитии личности в истории.

1Они же широко применяют «стимулирующие» (в обыденном, т.е. неправильном понимании этого слова) меры – раздают награды за «стахановскую» и «инновационную» работу, что становится для них почти единственным, помимо репрессий, средством движения вперед. Этим они тщетно пытаются догнать страны, в которых действует реальный механизм развития – природно обусловленная межличностная конкуренция.

2Теннис Ф. Общность и общество: основные понятия чистой социологии. СПб., 2002.

3Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1990.

322

Альтернативность развития и принципы синергетики. Важнейший ас-

пект проблемы – вопрос об альтернативности/безальтернативности социаль-

но-исторического развития, ставший еще в начале XX в. одним из оснований для критики и пересмотра принципов классического эволюционизма. Пред-

лагаемое понимание модернизации не означает полной безальтернативности,

но есть основания считать, что в современном научном осмыслении этого процесса и исторической динамики в целом вариативность сильно преувели-

чена. Конкретным проявлением этой «неклассической» тенденции является частое употребление понятий «модель развития» или «модель модерниза-

ции», при котором забывается, что они являются диалектическими парами.

Моделей действительно много, но моделей чего?

Игнорирование этого обстоятельства чревато релятивизмом. Чтобы его избежать, необходимо выделить обобщающие признаки данной фазы разви-

тия и установить, какие из выявленных закономерностей развития «вообще» и как проявляются в конкретных трансформациях. То есть обязательно должно быть учтено не только особенное, но и общее, присущее модерниза-

ции в целом. Пока это не сделано, есть возможность выдавать случайные,

второстепенные признаки за главные, и, указывая на «модели», отрицать наличие единой линии эволюции. Исследование модернизации в аспекте вза-

имодействия природы и общества позволяет утверждать, что сущностным процессом, а одновременно индикатором модернизации является интенсифи-

кация. Именно она, как показано в предыдущем параграфе, «вытягивает» за собой львиную долю остальных структурных изменений и именно она явля-

ется безальтернативной составляющей модернизации – без нее модернизации не происходит. В целом же мы склонны говорить скорее о расширении воз-

можных стратегий поведения общества в ходе развития, но рождают ли эти стратегии какие-то совершенно особые «модели», принципиально различные варианты индустриального общества – большой вопрос. Если брать во вни-

мание историю XX в. как историю поиска альтернатив капиталистической модернизации и даже демократии, она оказалась явно провальной.

323

Обоснование данной позиции требует учета некоторых положений тео-

рии самоорганизации систем, из которой, как уже говорилось, можно сделать разные выводы.

С одной стороны, именно синергетика настаивает на тотальной альтер-

нативности развития. Так, Н.Н. Моисеев утверждает, что в момент бифурка-

ции чрезвычайно велика значимость случайностей, а вероятность повторения ситуаций ничтожно мала: «неопределенность будущего … есть следствие то-

го, что состояние системы при переходе ее характеристик через критическое значение определяется прежде всего флюктуациями. А они присутствуют всегда»1. Если же учесть, что «бифуркационные механизмы свойственны не только миру «косной» материи, а их проявление в процессах биологической и общественной природы значительно более сложно»2, исход развития ста-

новится еще менее предсказуемым. А поскольку «вероятность появления двух развивающихся систем в тождественных эволюционных каналах прак-

тически равна нулю», процесс развития (самоорганизации) ведет «к непре-

рывному росту разнообразия форм»3. Близкой к этому, а в чем-то даже более радикальной представляется позиция Л.Е. Гринина и А.В. Коротаева, вводя-

щих особый тип законов – законы ароморфозов.

С другой стороны, некоторые положения теории самоорганизации си-

стем могут быть направлены против данного тезиса. Как уже упоминалось,

создатели и последователи «социоестественной истории» (Э.С. Кульпин, Д.Б.

Прусаков), хотя и говорят о поливариативности эволюционных скачков, все же остаются более умеренными во взглядах на проблему альтернативности и роли случайности. Они склонны настаивать на существовании «оптимально-

го сочетания устойчивости и изменчивости» и полагают, что «неопределен-

ность не фатальна», и «историческая практика обнаруживает способность воздвигать барьер всевластию случая»4.

1Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. С. 32.

2Там же, с. 34.

3Там же, с. 32, 34, 36.

4Прусаков Д.Б. Природа и человек в Древнем Египте. С. 38.

324

Очевидно, что эта проблема решается только диалектически. С одной стороны, развитие порождает разнообразие, с другой, мы видим структурные сходства всех развитых социальных и естественных форм. Разнообразие естественных и социальных систем не скрывает относительного однообразия,

выраженного в возможности их систематизации и классификации. Является ли настолько «широким» «канал эволюции» социальных систем, сужается он по мере исторического развития или расширяется – также открытый и не простой вопрос. Мы уже высказывали сомнения в том, что модернизация сразу в нескольких очагах в изоляции друг от друга могла бы породить со-

вершенно разные аналоги индустриального общества. А поскольку проблема решается только диалектически, вопрос заключается в том, на чем делать ак-

цент – на особенном или на всеобщем в том или ином процессе? Полагаем,

что сравнительное исследование социально-исторических процессов с целью выявления общих закономерностей ни в коем случае не должно игнориро-

вать второе – закономерности выявляются только путем обобщения.

Предлагаемое и уже озвученное нами решение данной проблемы таково:

развитие идет не по «широкому полю» возможности, а по относительно уз-

кому «коридору» необходимости. «Широким полем» эволюция представля-

ется лишь тому, кто сосредотачивается на конкретных особенностях, разли-

чиях. Но везде и всюду, в организации всех систем – живых, неживых, соци-

альных – обнаруживаются объективные признаки, позволяющие обобщать,

систематизировать это, на первый взгляд, безграничное и бессистемное мно-

гообразие. Именно поэтому имеются классификация флоры и фауны, типоло-

гия природных ландшафтов, обществ и культур. Они, хотя и всегда спорны,

поскольку выбор оснований для классификации субъективен, но основаны на объективных признаках. И для нас эти признаки являются свидетельствами общей схемы эволюции природы и общества, заданной необходимостью.

Необходимость же является ограничением. Всякая вещь возникает не только в результате порождающего действия, но и в результате противодей-

ствия среды и материи, в которой и из которой она формируется. Это проти-

325

водействие происходит в соответствии с конкретными объективными зако-

нами, налагающими ограничения на действительность в ходе ее развития:

они не допускают существование того, что не существует. Согласно этим за-

конам, как не может быть треугольника с суммой углов, не равной 1800, так не может быть динамично развивающегося тоталитарного общества. И, как показало наше исследование, способного к развитию современного инду-

стриального общества, не испытывающего либо не испытавшего ранее дефи-

цит природных ресурсов.

Именно поэтому можно считать, что бытие любой вещи есть результат ограничения, что само Бытие и есть ограничение. Безусловно, многообразие видов животных и растений указывает на многообразие путей эволюции жизни, но это многообразие конечно. Многочисленно, но все же конечно и многообразие социальных систем. Более того, это многообразие естествен-

ных и социальных систем оказывается даже весьма незначительным, если сравнить его с тем, что могло бы существовать, не будь объективных есте-

ственных и социальных законов, делающих их существование невозможным,

как невозможно, например, существование химер, морских колесниц, камен-

ных животных и динамично развивающихся тоталитарных обществ. Челове-

ческая фантазия способна придумать куда большее разнообразие форм и си-

стем, чем есть в реальности, и именно потому, что сознание и бытие не тож-

дественны. Но бытие не тождественно мысли только потому, что в нем дей-

ствует порожденная объективными законами необходимость. Именно эти выявляемые научно объективные законы очерчивают границу между «быти-

ем, которое существует», и «небытием, которое не существует»1.

Таким образом, альтернативность развития, конечно, существует, но она относительна, поскольку ограничивается необходимостью. Не будь этих ограничений, не было бы и объективных законов существования Вселенной,

1 Сказанное позволяет объяснить и феномен научного мышления. Будучи более дисциплинированным, то есть по факту жестко ограниченным логикой, это мышление несравнимо более адекватно отражает реальность, чем мышление фантастическое, художественное, религиозное, не руководствующееся такими строгими правилами. Как видим, и здесь главное – ограничение. Именно оно из всех текстов, создаваемых человеческим сознанием, делает научный текст максимально соответствующим действительности.

326

а сама Вселенная представляла бы собой хаос, а не космос. Но познающий субъект далеко не всегда в состоянии увидеть и осмыслить ограничивающую роль этих законов: находясь внутри существующего, он воспринимает этот мир как безграничное поле возможностей. Между тем, перед нами везде и всюду довольно узкие коридоры необходимости, не позволяющие существо-

вать тому, чему не положено существовать.

Данная позиция представляется и наиболее сциентичной по отношению к проблеме роли случая. Безусловно, эта роль в развитии всех систем велика,

но последствия случайностей всегда закономерны. Под влиянием какой бы то ни было случайности развитие того или иного общества или биологиче-

ской системы приобретает в чем-то особенный характер, но эти особенности не отменяют общих закономерностей. Данная позиция заставляет относиться к любой случайности как к недостаточно изученной закономерности.

Итак, именно законы накладывают ограничение на альтернативность,

формируют границу, отделяющую возможное-сущее от невозможного и, со-

ответственно, несуществующего. Одним из таких законов ограничителей-

законов и является закон минимальной трансформации, действующий как в природе, так и в обществе. На его существование в рамках теории самоорга-

низации систем указывает «принцип минимума производства энтропии» Пригожина, и «принцип минимума диссипации энергии» Моисеева. В соот-

ветствии с последним, «если допустимо не единственное состояние системы

(процесса), а совокупность состояний, согласных с законами сохранения и связями, наложенными на систему (процесс), то реализуется то ее состояние,

которому отвечает минимальное рассеяние энергии, или, что то же самое,

минимальный рост энтропии»1. К нему близок также «принцип минимума по-

тенциала рассеяния» Л. Онсагера2. Специалисты СЕИ считают одним из трех

«генеральных принципов эволюции биосферы» то правило, что выведенная из равновесия система развивается по пути минимальных энергетических и

1Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. С. 27.

2Onsager L. Reciprocal Relations in Irreversible Processes // Physical Review. 1931. V. 37 (4). Pp. 405 – 426; V.

38.№ 12. P . 2265 – 2279.

327

материальных затрат. Показательно, что разработчики теории самоорганиза-

ции систем, формулируя законы этой самоорганизации, тем самым констати-

руют, что эволюция возможна далеко не в любых направлениях.

Таким образом, закон минимальной трансформации есть один из зако-

нов, резко сужающих возможные альтернативы развития даже в условиях бифуркации и формирующих собой уже далеко не поле возможностей, а ка-

налы необходимости. Однако и вне синергетики имеются теоретические ос-

нования для его формулировки. На обыденном уровне он зафиксирован как

принцип наименьшего сопротивления, по которому всегда действует человек,

в науке, как показывает анализ литературы, представленный в первой главе,

обнаруживается масса его прямых и косвенных источников-предпосылок.

Объективизм. С принципом детерминизма тесно связан объективизм,

который также нуждается в защите. Его критика, пересмотр, а чаще всего – игнорирование составляют основание для волюнтаризма во взгляде на разви-

тие. Мы уже отмечали этот недостаток значительной части отечественных исследований модернизации, когда последняя рассматривается не как объек-

тивный процесс, а как проект, который можно осуществлять или не осу-

ществлять, а можно осуществлять правильно или неправильно. Это ведет к серьезным противоречиям, к открытым вопросам, главным из которых явля-

ется следующий: если модернизация – это проект, то почему в ряде стран он до сих пор не осуществлен?

Игнорирование принципа объективизма тесно связано с «государствен-

ническим» пониманием проблемы (с точки зрения большинства отечествен-

ных теоретиков модернизации, главным субъектом этого процесса должно быть именно государство, причем, как правило, «сильное»), а также с не-

гласно принятой логикой «больше ресурсов – больше развития». Но по иро-

нии судьбы именно традиционно «сильные» государства и страны, не имею-

щие дефицита ресурсов, показывают минимальные успехи модернизации.

Это – уже упомянутые противоречия эмпирическим данным. Здесь же коснемся теоретической стороны вопроса и оттолкнемся от мнения Л.Е. Гри-

328

нина и А.В. Коротаева. В качестве одного из отличий социальной эволюции от биологической они фиксируют способность общества к осознанным изме-

нениям. Общества, по их мнению, «могут трансформироваться сознательно и с определенной целью», чего ни в каком виде нет в биологических системах1.

На наш взгляд, сходств с принципами эволюции биологических систем в обществе оказывается больше, чем представляется данным ученым. Если речь идет не просто об эволюции – разнонаправленных изменениях, а именно о развитии как качественной трансформации одной системы в принципиаль-

но иную, более сложную, осознанное, а тем более целенаправленное разви-

тие для общества также недоступно, как для биологических видов, популя-

ций или особей сознательный онтогенез и филогенез. Эти процессы социаль-

ной трансформации объективны: так же как биологические особи, индивиды стремятся каждый к своим целям (биологические инстинктивно, социальные

– осознанно), но в совокупности – а тем более в макропроцессах и в макроси-

стемах – из них получается то, чего они никогда не планировали. Индустри-

альное общество, мир-система и капитализм никогда не были сознательной целью людей. В противном случае не было бы никакой проблемы модерни-

зации, «развивающиеся» страны давно стали бы «развитыми», а социальная действительность полностью соответствовала бы нашим идеалам. Точнее было бы сказать, что общества, в отличие от биосистем, могут повлиять на трансформацию осознанно и целенаправленно, но исход трансформации как объективного процесса зависит от них весьма незначительно.

Принцип объективности подкрепляется уже упомянутым тезисом о глу-

бокой конфликтности модернизации как фазы развития, ведущей к появле-

нию принципиально иной, во многом противоположной имеющейся обще-

ственной системы. Это именно цивилизационная трансформация, не несущая в близлежащей перспективе социальным акторам почти никаких выигрышей,

а порождающая поначалу только глубочайшие социальные, культурные и

1 Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Социальная макроэволюция и исторический процесс // Философия и общество. 2007. № 2. С. 53.

329

ментальные потрясения. Если добавить к этому явления политической трансформации – революции и мятежи, гражданские войны, рост геополити-

ческих конфликтов – картина и вовсе будет противоположной той, которая вырисовывается в большинстве исследований модернизации. Что же касается положительных эффектов – экономического и технологического роста, пре-

одоления бедности и нищеты, увеличения продолжительности жизни и со-

кращения смертности, появления массового образования, укрепления свобо-

ды личности и демократии – они приходят позднее и никак не затрагивают положения тех акторов, с действий которых модернизация начинается. И са-

мое главное – в самих причинах наступления данного процесса заложен кон-

фликт – объективно обусловленное противоречие между потребностями об-

щества и возможностями природной среды, которое разрешается только пу-

тем глубочайшего внутреннего изменения самого человека. Человек же, в

силу закона минимальной трансформации, а тем более человек традиционно-

го общества, добровольно на эти изменения не идет.

Полученные результаты исследования говорят о том, что по мере нарас-

тания модернизационного процесса и усложнения мировой экономической системы возможности влияния человека на этот процесс нарастают, уско-

ряют его, и даже весьма значительно. В современной экономической систе-

ме, например, возможности манипуляции ресурсами чрезвычайно велики, а

благодаря открытой коммуникации становится возможным увидеть послед-

ствия тех или иных процессов много раньше, чем в начальный период мо-

дернизации, избежать рисков, компенсировать избытком одних ресурсов не-

достаток других. Но действия объективного механизма модернизации эти возможности не отменяют, как не отменяют объективных законов протека-

ния болезни знания, опыт и технические возможности врача. И прежде всего эти возможности не снимают всей остроты конфликтности модернизации – главного препятствия данного процесса. Именно поэтому даже сегодня, ко-

гда «развивающиеся» или совсем «отсталые» страны видят перед собой все плюсы современного индустриального общества, их жители все равно не в

330