Глаголы говорения — динамическая модель языковой картины мира опыт когнитивной интерпретации - Антонова С.М

необыкновенно чутка к императивной стороне речевого действия, номинативным характеристикам речи: число текстовых реализаций дискретных единиц для экспликации наивной лингвопрагматики в диалекте превышает на 40-50 процентов число соответствующих реализаций единиц КЛЯ. Причем диапазон содержательного варьирования речевого события, релевантный для диалекта, не менее широк, чем в художественном тексте, где глаголы говорения обладают максимальной функциональной разветвлённостью и представленностью. Так, только представленность императивных характеристик речевого действия в диалектной системе обнаруживается в 488 глагольных лексемах в говорах Среднего Приобья, каждая из которых коннотативно более нагружена, чем любая из номем в КЛЯ. Вот некоторые из этих дискретных единиц диалектной номинативной системы: алюсничать,

базлать, базланить, байкать, бить, болтать, вербовать, виноватить, врать, выпроситъся, выстрамить, выхлопотать, вышкорнуть, вышучивать, вякать, вянькать, гадить, горготать, диковать, дражнить, жалиться, забушевать, задачить, зазевать, заедать, заткнуть глотку, зрявкнуть, крутиля давать, клеветить, мамкать, мозги канифолить, мыркаться, намекнуть, облапошить, обстрамить, отругиваться, ошуравить, покостить, пополоскать, пощунять, пристыжать, распекать, турыкатъ, хаманить, цыскнуть.

Все аспекты речевого действия в наивной картине мира сопряжены с акустической характеристикой действия и измерены ею, поскольку речевое событие в диалекте спонтанно, диалогично и всегда существует только в устной форме. Вероятно, поэтому акустическая характеристика речевого действия окрашивает и само содержание речи, превращаясь в качественный атрибут последнего. Слепки с различных моделей речевого действия (научной, концептуальной, наивной, риторической, художественной) запечатлевает собою не только слово системное, но и текстовое, воплощающее континуальную часть языкового сознания народа. Так, для диалектного дискурса основную роль текстообразователя играет доминантный глагол, формирующий дискурс как экспликацию своей семантической и синтаксической валентности. Художественный же текст стремится к преодолению вездесущности доминанты, что приводит к большей функциональной нагрузке менее многозначных периферийных глаголов, актуализующих отдельные аспекты говорения или характеристики в пределах аспекта. Вероятно, поэтому художественный дискурс — нарратив — представляет речевое событие глазами рефлектирующей личности как разъятое аналитическим ножом постмодер-

142

нистского сознания: каждый параметр речевого действия представляется обнажаемым, парадоксально, саркастически оценочным, дисгармоничным. Возможно, самыми яркими текстовыми экспликациями такого речевого события являются рассказы В.Токаревой «День без вранья», «Самый счастливый день», «Скажи мне что-нибудь на своём языке» и рассказ Д. Рубиной «Возвращение к пройденному»: глаголы, именующие честное речевое поведение, выступают в роли образующих дискурс целого текста у В.Токаревой и задают пространственно-временную и событийную оси развития авторской мысли, а в рассказе Д.Рубиной 76 периферийных глагольных лексем в 136 контекстных реализациях (против 30 реализаций говорить/сказать) вскрывают аномалии дисгармоничного речевого поведения нашего современника. Эти художественные экспликации положения дел с риторическим идеалом конца XX века перекликаются с теоретическими высказываниями мэтров риторики постсоветского общества. «Язык — центр этической системы <...> Единственная возможность честно посмотреть в лицо истории — язык <...> Этическая задача языка — не лгать, не лжесвидетельствовать», — говорил Ю.В.Рождественский на III Международной конференции преподавателей риторики в МГУ в 1998 году, призывая риторов идти в понимании речевого события за языком, за языковыми экспликациями народного сознания и осознания речевого идеала, а не оправдывать риторические фетиши современности, идущие от СМИ и политического дискурса. И в этом смысле опасения честных философов лингвистического и риторического знания могут казаться беспочвенными, если учитывать защищённость народного сознания от разрушающих концептов, кроющуюся в наивной картине мира, закреплённой языковым сознанием и сознанием диалектоносителя.

Таким образом, эстетический код эпохи, риторическая модель речевого действия по-разному воплощённая в наивной диалектной и художественной картинах мира, определяет дискурсивное развитие речевого действия и в КЛЯ, и в Д. Причём ближе к классическому русскому риторическому идеалу оказывается наивное диалектное моделирование речевого действия, что должно способствовать более интенсивному обращению когнитологов, лингвокультурологов и риторов к диалектному источнику знания о языковой картине мира и о концептуальном моделировании. Такое приближение науки к языковым основам общества позволяет выявлять единицы участия национального сознания в построении дискурса и языковой модели мира, в чём убеждает даже рассмотрение того фрагмента языковой модели мира, который,

143

на поверхностном уровне более всего представляя синхронный срез языка, в функциональном проявлении, в глубинной семантике и онтологии хранит память о национальном этическом и эстетическом идеале человека говорящего, сформированном ещё в период первых русских риторик.

Таблица 2

Глаголы ЛСГ говорения в лексико-семантической соотнесённости с аспектами речевого действия в литературном языке и в диалекте

144

2.1.1. Денотативное пространство ЛСГ глаголов говорения

Бог дал имена единичным объектам, Творцом и Владыкой которых он является. Но, сотворив человека, Бог сказал: «Да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Бытие 1, 26). И, образовав из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, Господь Бог «привел их к человеку, чтобы видеть, как назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей» (Бытие 2, 19). Тот, кто нарекает имя, властвует.

Господь нарёк имена земле, небесной тверди, морскому простору и светилам. Он властвует в космосе. Человек дал имена животным и растениям, он властвует в животном и растительном мире, уничтожая его. Имя как бы устанавливает отношения подчинения между тем, кто его нарёк, и наречённым.

Н.Д.Арутюнова

Кто-то с кем-то говорит — в этом суть акта коммуникации. Данным свои свойством акт говорения противостоит анонимности системы: слово имеет место там, где субъект может в акте дискурса и благодаря его своеобразной требовательности овладеть системой знаков, которые язык имеет в распоряжении; эта система остаётся потенциальной, поскольку она не завершена, не реализована, используется кем-то и в то же время адресуется кому-то другому. Субъективность акта говорения является вместе с тем интерсубъективностью.

Поль Рикёр

Составляя представление о системе реалем глаголов речи, мы руководствовались научным понятием речевой деятельности [Выготский 1956; Кацнельсон I972; Леонтьев 1976], опытом лек-

145

сикографического представления глаголов говорения, закреплённым в словарных дефинициях, данными языкового сознания диалектоносителей, отражёнными в метатекстах, реальными контекстами, в которых функционируют глаголы говорения, а также использовали опыт познания и интерпретации элементов этой предсистемы учёными, осуществлявшими классификацию группы с учётом денотативного фактора (в первую очередь, это работы В.П.Бахтиной, Т.П.Ломтева, Л.М.Васильева, Г.В.Степановой, А.В.Величко, З.В.Ничман).

Экстралингвистическая действительность, именуемая говорением, включает три основных элемента:

•субъект, или первый участник действия: говорящий, или адресант;

•второй участник действия: или объект действия, или слушатель, или адресат речи, или второй участник, или свидетель процесса говорения;

•само действие «говорения», включающее его объект, тему, предмет, качественно-количественные характеристики.

Все элементы ситуации говорения имеют специфические черты, определённым образом взаимодействуют друг с другом, а их денотативные признаки и соотношения между ними образуют

внеязыковую ситуацию говорения, которая по-разному фикси-

руется средствами языка. Релевантные для языка её элементы представляются в виде отдельных сем, семем, лексем, приглагольных позиций, а сами глагольные лексемы, обозначающие говорение, противопоставляются и наборами этих сем, и своей синтагматикой, и типами моделируемых ими синтаксических конструкций. Так, например, говорящий и адресат речи могут быть объединены общим активным участием в действии. В таком случае они поочерёдно меняются ролями, т.е. субъект речи становится адресатом, а адресат — субъектом. Такая смена происходит периодически в течение всего речевого процесса. Поэтому здесь правомернее говорить о наличии не субъекта и адресата, а о множественности субъектов-соучастников, о симметричности отношений между ними [Ломтев 1976, с. 223]. Язык располагает особыми средствами для передачи этих отношений — лексемами

(обсуждать, беседовать, разговаривать, балакать, гутарить),

моделями предложений (трёхместная модель, в которой «исходное лицо информационного отношения обозначается формой именительного падежа имени, последующее лицо того же отношения — предложным сочетанием с + творительный падеж имени,

146

а предмет информации обозначается локативной формой» [Ломтев 1976, с. 229]. Есть у этого типа отношений и конкретное жи-

вое речевое воплощение: С вами сегодня невозможно серьёзно разговаривать — сказала Вера Павловна и поправила волосы

(Ток.).

При несимметричных отношениях субъект и адресат не меняются ролями в процессе общения: Я поздоровался с Шурочкой и рассказал ей свой сон (Ток.). Несимметричные отношения могут быть дифференцированы в зависимости от характера субординации между субъектом и адресатом, степени их близости, отношения друг к другу, а также в зависимости от цели коммуникации, от того другого действия, которое осуществляется посредством говорения. Например, субъект может повелевать адресатом, умолять его о чём-либо, поощрять к какому-то поступку и пр.

Произнесение членораздельных звуков речи представляет собою такой процесс, который имеет ряд объективных признаков, способных получать специальное языковое и речевое выражение. Процесс говорения осуществляется на каком-то языке и имеет потому определённые диалектные, профессиональные, жаргонные и др. особенности. К числу объективных признаков относятся и акустико-физиологические данные о голосе говорящего: высота, сила, тембр, отчётливость и темп произнесения, особенности «выговора» отдельных звуков (дикция). С помощью речи выражаются определённые чувства участников речи, речь сопровождается мимикой, жестами, какими-то действиями говорящих.

Кроме того, речевое действие может быть оценено с позиций разных его участников и свидетелей. Иными словами, оно может быть охарактеризовано и с точки зрения его цели, и с точки зрения способа осуществления. Речевое действие содержательно, объектно и предметно. Объектом речи может выступать любая реальность и нереальное, фантастичное, тоже: говорить можно о чём угодно. Содержанием речи может быть утверждение и отрицание, ответ и вопрос, просьба и отказ, предложение, сообщение и побуждение к действию, жалоба и похвала, угроза и благодарность, приветствие и т.д.

Описанная картина речевой деятельности воплощается в языке и в речи конструкциями с глаголом речи в качестве предиката, причём, как правило, в редуцированном виде. В зависимости от характера конкретной пропозиционной структуры, а также от того, что является в ней актуальным, говорящий избирает соответству-

147

ющий предикат и его окружение, отвечающее задачам коммуникации и семантике предиката. Тем самым сложнейший денотат является какой-то из сторон речевого действия. В связи с этой особенностью языкового представления предсистемы речевого действия находится вопрос о многоаспектности речи. В науке уже сложилась традиция многоаспектного рассмотрения речевого процесса и выделения в нём трёх аспектов: акустического (звукового), информационного (экспрессивного по терминологии Васильева [1981, с. 33]) и коммуникативного [Степанова Г.В. 1971]. Наши наблюдения над семантикой и функционированием ядерных и периферийных глаголов говорения показали, что и для речевого действия, и для самой объективной действительности, и для способов представления этого действия в языке (лексико-се- мантических и конструктивных) релевантно выделение ещё трёх аспектов речи — манифестационного, императивного и номи-

нативного — в соответствии с представлением о речевой деятельности как деятельности, связанной с языком, мышлением, общением, эмоциональной сферой жизни человека.

В акустическом аспекте реализуется звуковая сторона речевой деятельности; номинативный аспект представляет речь как средство актуализации знакового характера языка и способности единиц языка называть; в манифестационном аспекте обнаруживается свойство речи выражать мысли и чувства говорящего; речь как средство общения обнаруживает себя в комму-

никативном, информационном и императивном аспектах с одной из сторон общения как такового, передачи информации или воздействия говорящего на слушателя (см. схему 3).

Все выделенные нами стороны речевого действия не случайно названы аспектами: мы ищем сегменты действительности, релевантные для языкового воплощения, а для уровня семантического представления ситуации говорения аспект говорения и есть категория семантическая (по терминологии В.Г.Гака [1972, с. 369]). Каждый из аспектов говорения характеризуется своим типом отношений элементов (участников [Ломтев 1976, с. 218-239]) внеязыковой ситуации.

Для выделения акустического аспекта релевантны именно формы осуществления речевого действия — акустико-физиоло- гические характеристики речи: темп речи, её тембр, высота голоса, степень громкости, отчётливость, особенности артикулирования отдельных фонем, свойственные отдельному человеку или языковому коллективу, и пр. Содержательная же сторона действия

148

Схема 3

Система аспектов речевого действия

Номинативный

Информационный Коммуникативный

исключается из числа релевантных признаков этого аспекта. Абсолютно не важны такие элементы предсистемы, как адресат, тема речи, хотя и не исключаются вовсе, могут быть в условиях осуществления речевого события, но эксплицируемой гранью говорения при этом будет только самый факт наличия воспринимающей стороны — акустически записывающей и способной к идентификации звуковых сигналов и красок эмоции, экспрессии и физического бытия человека говорящего — речевого события. Напри-

мер: Никогда я не видел человека более расплющенного, чем этот жалкий Голубцов. Он пробормотал, что летает на бензине толь-

149

ко фирмы Нобеля; я его успокоил, что у меня Нобель; он протявкал, что нужно ещё проверить, какой сегодня ветер. Сколько баллов (?!)... Я его успокоил, что ветра никакого нет. Тогда он прохрюкал, что для полёта нужно специальное разрешение

(Аверч.). Здесь при всех глаголах речи есть конструкция, передающая содержание чужой речи. Однако сама лексическая актуализация акустического аспекта в глаголе настолько сильна, что воспринимается как коммуникативно значимая именно звуковая сторона речевого действия. Зато при глаголах, семантически эксплицирующих эту сторону речи, обозначение содержания с помощью придаточного изъяснительного препятствует актуализации звукового аспекта, выдвигая в положение коммуникативно значимой содержательную сторону речевого процесса. Акусти-

ческая же сема «гаснет»: Мирра с отчаянием вновь полезла в толпу, а ей устало и ворчливо говорили, что она не из этой четвёрки, и снова отодвигали туда, где никаких четвёрок не было, а

была она одна (Вас.). В целом же косвенная речь, как наиболее яркий показатель содержательности речи, не совместим с глаголами, именующими акустическую сторону речи. При таких глаголах возможна лишь прямая речь как синкретический способ представления и содержания, и формы речи. Собственно потому ПР и сочетается с глаголами акустической характеристики, что является своеобразным актуализатором семы ‘форма речи’, о чём свидетельствует и невозможность трансформации такой ПР в КР:

«Ты сломала Вячику крылья. Он сдался. Делай с ним, что хочешь. Он на всё согласен. Только вернись», — проговорил Вячик несокращённый вариант (Ток.); И ещё кто-то проговорил хрипловато и весело: «Ох, и ясное небо, полетят они!... В самый раз!» (Бонд.).

Акустической стороной говорение связано со звучанием вообще. Отсюда всевозможные ассоциативные акустико-физиоло- гические характеристики-сравнения человеческой речи со звуками живого и неживого мира: с треском, шумом, грохотом, пением птиц, криком животных и др. Диапазон акустических характеристик речевого действия определяется признаком ‘звуки речи’, т.е. членораздельные, несущие определенную информацию, содержательные. Именно этим признаком противопоставляется речь человека звучанию окружающего мира. Поэтому субъектом речевого действия может быть только человек. Например:— Продайте мне свой билет, — брякнул вдруг над самым моим ухом Беловзоров... (Тург.). — Ср.: брякнуть ведром; При этом он постоянно мурлычет какую-нибудь смешную песенку, составленную из пер-

150