Глаголы говорения — динамическая модель языковой картины мира опыт когнитивной интерпретации - Антонова С.М

должна быть лексема, уже своей звуковой оболочкой манифестирующая акустический аспект.

На актуализацию акустической стороны процесса говорения может «работать» семантическая характеристика, лексическое наполнение и даже сама форма глагольного актанта со значением содержания речи, если актант лексически не представляет этого аспекта. Например: Павел Петрович выговаривал это слово мягко, на французский манер, Аркадий, напротив, произносил «прынцип», налегая на первый слог (Тург.); Лубков картавил, не выго-

варивал ни «р», ни «л» (Чех.) — здесь в позиции объекта содержания речи слова семантического класса ‘единицы речи’.

У нас была няня, которая не выговаривала «хоккей» и про-

износила «фокея» (Ток.). А в данном случае сама звуковая форма лексемы, стоящей в объектной позиции, сигнализирует об аспекте говорения. (Ср.: говорила «фокея», где лексически, в предикате, аспект не актуализован).

Акустический аспект может актуализовываться лексически не только особой глагольной лексемой, но и способом обозначения и представления говорящего субъекта: Глухой голос загово-

рил в трубке: Кто? Говорите точнее! Ну! (Бонд.); Разуста его сахарны про любовь не говорят... (из песни) (Пом. М. Прот.). Главным образом это метонимические способы представления субъекта — через название органов произношения (уста, губы, язык,

голос).

Максимальными возможностями представления звуковой стороны речи располагают обстоятельственные распространители со значением акустико-физиологических характеристик действия: практически нет ни одной акустико-физиологической характеристики, которая не могла бы быть представлена сирконстантами, причём всей парадигмой их морфологического выражения (от наречия до прилагательного в составе адъектив- но-субстантивного словосочетания) и конструктивных средств (от словоформы до придаточного предложения). Например, наречи-

ем твёрдо, гулко, звонко, тихо, отчётливо, хрипло, скороговор-

кой; субстантивно-адъективным словосочетанием со словом го-

лос: хрипловатым, суховатым, звонким, твёрдым голосом;

деепричастием шепелявя, хрипя, картавя и др. средствами.

В номинативном аспекте звуки речи «оборачиваются» своей содержательной (денотативной и сигнификативной) стороной и номинативной функцией: обозначают присвоение языкового знака означаемому. Поскольку обычно языковые знаки социальны,

152

то и субъект действия называния мыслится как член определённой национальной, социальной, территориальной, профессиональной и др. общности. Особенно частую реализацию этого аспекта говорения дают диалектные метатексты. Например: «Корзиноч-

ки» были. А «чумак», нет. Так, российские называют «чумак-

то». Сибиряки так не звали (Кем. Крап. Бан.); Это по-украинс- ки «свекла» называют, или по-белорусски ли. У нас «свеклой»

зовут, здесь, а это «бураки» (Кем. Крап. Бан.); Дом с приусадебным участком называют у нас «постройкой» (Кем. Крап.).

Возможны индивидуальные названия, возможны и названия экспрессивные, выражающие отношения или чувства, чаще негативные, говорящего к именуемому. Например: Дразнилися все-

гда. Кольку совой звали. А чо к чему? Ему на день рождения подарили сову (Кем. Крап. Бор); «Корчагой» одного звали. Зашли, а он пенки собирал, его и прозвали «Корчага». (Кем. Крап. Бор.); В голодный год понаехали чужестранцы с Мордвы, Киргизии, с Рассеи. Там и зачались. «Чалдон желтопузый» дразнили (Кем. Крап. Бор.).

Этим аспектом говорение связано с эмоциональной сферой жизни человека.

Основной синтаксической структурой, воплощающей номинативный аспект говорения, СИ+Г+СВ+«СИ»//СТ(Сирконст. обр.д.) представляются элементы ситуации называния, их отношения и характеристики. У действия называния всегда есть и объект, и предмет, и содержание речи. Причём объект не ограничен абсолютно — это может быть живое и неживое, реальное и фантастическое, материальное и духовное и, наконец, само слово. Зато содержание речи всегда строго ограничено: это только единицы языка (речи) — слова в номинативно-квалификативной (оценочной, экспрессивной) функции. В связи с последней возможно выражение отношения говорящего к предмету речи.

Речевое действие — всегда действие явное, обнаруживаемое окружающими и рассчитанное на них. В этом смысле адресат всегда предполагается у действия. Однако для обоих рассмотренных аспектов адресат предстаёт в своей сверхпассивной функции — это просто слушатель (если нельзя сказать про восприятие акустического раздражителя — «свидетель»),

Речь как психологическое орудие обнаружения внутреннего мира человека предстаёт в манифестационном аспекте: —Что случилось? — Коли б что случилось, так вас бы уже архангелы на том свете встречали, — выговорил ей комендант. — Растопалась, понимаешь, как телушка. И хвост трубой (Вас.); <...>

153

каждый при желании мог бы заметить Нинину маму на её посту. Но она на этот счёт собственное мнение имеет, отличное от моего. Движется она с достоинством, кожа у неё белая — польские кремы, говорят, на меду и на лимонах. Собственные мнения, которых у неё много и все разные, высказывает медленно и в нос (Ток.).

Последнее предложение прекрасно демонстрирует связь манифестационного аспекта говорения с акустическим. Связь эта естественна, и вытекает она из знаковой природы слова как двусторонней единицы языка: как связаны между собой содержание слова и его форма, так связаны между собой манифестационный и акустический аспекты речи.

Внутренний мир человека — это его эмоции, физическое состояние, интеллект. И постольку, поскольку речь раскрывает результаты интеллектуальной и эмоциональной деятельности, она оказывается связанной с этими сферами жизни человека и со способами их языкового воплощения. Так, например, эмоциональное, психофизическое состояние человека может быть выявлено в его мимике, жестикуляции. И для языка не безразличны эти связи, что отражается, например, в обозначении манифестационного аспекта речи глаголами, жеста, эмоционального состояния,

движения: — Нужен мне Лужин?... — Женька передёргивала плечами и сбегала (Вас.); — Болит? — Здесь у меня болит. — Он ткнул в грудь. — Здесь свербит, Рита. Так свербит... (Вас.); Гурвич замахала с той стороны: — Идут, товарищ старшина!.. (Вас.); Мама наклоняется к папе и показывает на меня: — Это твоя дочь. А ты не хотел... (Ток.).

Актуализовать манифестационный аспект могут, находясь в позиции субъекта при глаголе речи, и субстантивы, относящиеся к тем же семантическим классам, что и перечисленные глаголы, однако в данном случае не получает актуализации сема ‘членораздельная речь’ у глагола, и он перестаёт восприниматься как обозначающий говорение, даже в том случае, когда лексически это ядерный глагол, например: речь, голос, просьба, обещание,

приказ, слово, тост, пожелание говорят, т.е. выдают, означают, свидетельствуют, передают, проявляют, выявляют, показывают, демонстрируют.

Синтаксическими средствами воплощения манифестационного аспекта являются позиции объекта содержания и адресата речи. Для заполняющих их лексем — это актуализаторы, обозна-

154

чающие результаты эмоциональной и интеллектуальной деятель-

ности человека (суждение, предположение, мысль, заявка, эмо-

циональное отношение и т.п.). Однако самым характерным, полным, адекватным способом передачи этого содержания является прямая речь и её синтаксические синонимы: — И чего же ты добился, Алёша? — не слушая Алексея, преодолевая одышку, судорожно захватив ртом воздух, выговорил Греков с горечью, часто и мелко кивая (Бонд.); Красноармеец... начал рассказывать, как они три дня назад, приехав из армии, ночевали в штабе дивизии, как утром полковник ушёл в штаб и кругом началась бомбёжка, как вскоре один приехавший из тыла офицер сказал, что там высадился немецкий десант... (Сим.).

Указания на тему и адресат речи достаточно для актуализации манифестационного аспекта, если предикатом лексически означена эта сторона речи: Теперь, когда он пришёл в своё обычное дружелюбно-улыбчивое состояние, можно было рассказы-

вать о своих заботах (Бонд.); Дети бесхитростно рассказыва-

ли Анне Константиновне о своих радостях и огорчениях,

поверяли ей наивные мечты и маленькие тайны (Чив.).

Интересно, что чем свёрнутее конструкция, именующая содержание речи, тем более возрастает роль семантического содержания самой глагольной лексемы: Давайте лучше дядин шоколад лопать, и, пожалуйста, рассказывайте, как вы и что?... (Бонд.).

Если осуществить здесь трансформацию, обнаруживающую суть семантической деривации, то получим: <...> рассказывайте себя. Результат этой трансформации не столь неожидан, как может показаться на первый взгляд, ибо предельно адекватным языковым воплощением указанного аспекта являются именно возвратные глаголы речи в их абсолютивном употреблении или с обстоятельственной характеристикой минимума содержания речи.

Например: Когда все выговорились и шум стал утихать, Бастрюков снова поднял руку (Марк.); Он боялся заснуть... и даже в бреду не проговорился ни словом (А.Толст.). Именно при такой минимальной характеристике содержания речи сам глагол превращается в лексический показатель максимальной выявленности того, что было внутренним миром субъекта, т.е. составляло содержание его речевого действия.

Роль адресата во внеязыковой картине выражения внутреннего состояния, мыслей говорящего минимальна. Адресат функционально предстаёт как свидетель, слушатель, обусловливающий самовыражение говорящего самим фактом своего присутствия.

155

В структуре информационного аспекта речевого действия адресат — лицо обязательное, это уже адресат-цель передачи информации. Здесь речь предстаёт ещё в одной своей функции: послужив орудием овладения знанием о мире, она «оборачивается» орудием передачи, распространения этих знаний. Передача информации может осуществиться и посредством других информационных систем, передающих устройств — радио, телефона, телеграфа, печати. То есть речь встраивается в связи с этой своей функцией, в систему средств информации, оказываясь связанной с ними, причём эта связь актуальна и для языка. Так, глаголы речевого сообщения способны вступать как обозначающие неречевые способы передачи информации, и, наоборот, глаголы неречевого общения могут называть речевое действие, если каким-либо способом (например, при отождествлении их субъектов или при выражении содержания говорения прямой речью) нивелируется различие между этими действиями. Основным объектным актуализатором глаголов речевого сообщения является прямая речь. Именно передача содержания информации о помощью конструкции СИ+Г+ПР+СД(Адр.) создаёт условия для снятия различия между речевым и неречевым сообщением. Содержание информации представляется главным образом наполнением объектной позиции (содержания речи). Глагольная же лексема не представляет самого содержания, а лишь актуализует факт передачи информации. И вообще группа глаголов, именующих эту сторону речи, очень бедна в лексическом плане. Процесс передачи информации противопоставлен во внеязыковой действительности манифестационному и акустическим аспектам, хотя и связан с ними, причём это противопоставление находит языковое воплощение. Для манифестационного аспекта важно самораскрытие субъекта; для процесса информации внутренний мир субъекта и он сам настолько не важны, что субъект мыслится иногда как неопределённый и не обозначается лексически вообще, а лишь представляется грамматическими средствами (личной формой глагола, чаще формой 3 лица мн. или ед. числа настоящего времени или формой мн. числа прошедшего времени), подчёркивающими неопределённость субъекта и важность для актуализуемого смысла не конкретного субъекта, а самого действия. И одновременно при этом высвечивается важность самого содержания речи: Паут укусил.

Укол не делали тебе? Говорят, врач потерялся (Крив. Каз.); Говорят: богородица сидела и пряла, а мизгирь её испугал, хотел опутать её. Она нитку порвала и сказала: «Кто убьёт мизгиря, тому сорок грехов прощается» (Пар. Гор.).

156

Другие морфологические и лексические способы выражения также высвечивают своеобразие функции субъекта в информационном процессе. Например, он может быть выражен формой множественного числа прошедшего времени глагола: Лет пятнад-

цать назад прислали сюда из России одного барина... Сказывали, из князей или баронов, а может, и просто из чиновников — кто его знает! (Чех.).

На субъект может указывать обстоятельственный распространитель со значением времени, представляющий результат компрессии синтаксической конструкции предложенческого уровня:

В войну говорили, германец пускал таки истории, прям дым стоял. А теперь американец будет пускать (Зыр.Шин.). — Ср: в войну говорили, те, кто воевал (жил) в войну, говорили... Субъект информации может быть представлен и локативной формой (в го-

роде, на селе, на заводе): — А скажите, пожалуйста, — спросил второй, — что у вас говорят про германцев? (Вас.).

Субъект в процессе информации важен как её источник, а не своими индивидуальными человеческими характеристиками и переживаниями. Тем более действие не может быть обращённым на сам субъект, не возможна деривация, органичная для глаголов манифестационного аспекта, — возвратные глаголы со значением исчерпанности действия (типа выговориться, высказаться, выразиться). В глагольные номемы, именующие информационный аспект, постфикс -ся вносит только страдательное значение:

говорится, сообщается, передаётся. Невозможно при этих гла-

голах и замещение объектной позиции содержания информации. Позиции прямого объекта содержания речи при этих глаголах также не может быть, возможна лишь объектная позиция оценки сущ-

ности информации (правда, сплетня, домысел, новость, факт).

В отличие от остальных аспектов для информационного характерными качественными признаками являются соответствие/ несоответствие содержания речи действительности и развёрнутость действия во времени.

Отличительными признаками коммуникативного аспекта является «равноправие» адресанта и адресата (симметричность отношений между ними) по отношению к участию в речевом процессе, который мыслится как двусторонний, предполагающий неоднократный обмен ролями между адресантом и адресатом. В связи с этим к участникам коммуникативного процесса больше подходит термин собеседники, чем адресант или адресат, по-

скольку участие в речи обоих является активным. Особенно оче-

157

видным становится такой двусторонний, диалектический характер речевого общения, когда нарушается это условие. Интересные языковые иллюстрации, высвечивающие соучастие, равноправие голосов говорящих как необходимое условие общения,

диалога, находим в ХС: Жена архитектора любила проговаривать со мной свою жизнь и свои сомнения. Общаться с ней было очень удобно. Она совершенно не интересовалась собеседником и говорила только о себе, поэтому беседа шла в форме монолога. Я в это время думал о себе тоже в форме монолога. И если бы наши голоса — её звучащий, а мой внутренний — наложить один на другой, то получился бы оперный дуэт, когда певцы стоят в разных углах сцены и, глядя в зал, каждый поёт про своё (Ток.).

Язык располагает разветвлённой системой экспликации отношений собеседования:

•морфолого-синтаксическими (формой множественного числа предиката и обобщённым лексическим представлением со-

беседников — мы, они): У таких женщин, как правило, по одному ребёнку, по несколько браков и неврастения, от желания объять необъятное. Они помногу говорят и уходят в слова, как алкоголик в водку. Они могут разговаривать по телефону по десять часов в день (Ток.);

•лексическими (глагольными лексемами, мотивированными субстантивами со значением вида общения: ссора — ссорить-

ся; беседа — беседовать; спор — спорить): Я спокойно оторвал билет, сел против кассы и стал припоминать, как мы с Ниной ссорились вчера по телефону. Сначала я говорил, она молчала. Потом она говорила — я молчал (Ток.);

•лексико-грамматическими (глаголами взаимно-возвратно- го значения): Я назвал себя, и мы разговорились (Тург.).

Общение всегда протекает как процесс — действие длительное, распространённое во времени и в пространстве. Наиболее адекватное языковое выражение этой характеристики общения — глагол длительно-дистрибутивного способа действия, например,

разговаривать: Они не хотели, чтобы пленные разговаривали между собой (Сим.).

Конструктивные показатели коммуникативного аспекта речи:

•объект темы речи оП или проВ;

•замещение объектной позиции, обозначающей собеседни-

ка, формой СсТ или СмеждуТ;

• обстоятельственные распространители со значением длительности действия, временного отрезка: Рита показалась мне

158

Шехерезадой. В первые годы с Ритой разговаривали ночами

напролёт (Триф.).

Общение всегда содержательно, предполагает обмен мыслями, сведениями, информацией, поэтому всегда практически может быть квалифицировано по признаку содержательности. Кроме того, характер отношений между собеседниками может быть различным (деловые, дружеские, враждебные и др.), что детерминирует форму общения (официальное, непринуждённое, резкое и др.). Все эти характеристики могут передаваться самой гла-

гольной лексемой: переговариваться, шушукаться, сторговываться, полемизировать, грызться, балакать, балабо-

лить и др. Причём и язык, и диалект располагают разветвлённой системой лексического представления характеристик коммуникативного процесса. Думается, это компенсирует ограниченность синтаксических способов характеристики содержания формы общения. Так, глаголы общения являются непереходными, не имеют при себе позиции прямого объекта содержания речи, не допускают сочетаемости с ПР и КР. При них возможен только объект темы речи: У... двери стояли два человека. Они разговаривали о цене шерсти (Л.Толст.).

Императивный аспект выделяет в процессе говорения момент воздействия на собеседника, т.е. связан с принципиально отличающимися от рассмотренных выше отношений между участниками речи. Здесь уже отношения между говорящими не могут быть симметричными. Это несимметричные отношения, но и не такие, как в манифестационном или информационном аспекте: здесь адресат даже не свидетель или слушатель, а лицо, которое подвергается воздействию через речь, т.е. объект речевого действия — воздействия — субъекта. Это воздействие может протекать в самых разнообразных формах (в зависимости от характера социальных отношений между участниками речи, от целей воздействия на поведение, волю, чувства, эмоциональное и физическое состояние адресата, от эмоционального, интеллектуального. физического состояния адресанта и т.д.). Однако в любой ситуации назначение речевого воздействия — стимуляция определённого, желательного для адресанта действия адресата.

Нюансы отношений между участниками речевого процесса, диапазон эмоций, настроений, вкладываемых адресатом в речевое воздействие на адресата, разнообразно эксплицируются лексически и в литературном языке, и в диалекте: просить, совето-

вать, приказывать, орать, гаркать, требовать, упрекать,

159

пушить, уверять, усовещивать, вышучивать, накинуться, покостить, проклинивать, опозоривать, пристращать и мн. другие.

Синтаксически побуждение к действию отражается

•в императивной форме сказуемого в ПР: — Нашёл бы спо-

соб! Подговорил бы милиционера, подъехали бы к нему на коляске: «Садись, поедем протокол составлять об твоём выселении»

(Шукш.);

•в союзе чтобы, которым вводится КР: Велел, чтоб прий-

тить (В. Кет. Мох.); Дочка уговаривала: живи до Петрова дня (Крив. Каз.); — Остепенитесь! Что вы, как кочета, сходитесь! —

уговаривал Нагульнов (Шол.);

•в возможности объектного инфинитива при глаголе речи:

Он плетью вдарил — и собака стал человек... Волшебник велит плетью вдарить (Кож.); Собакин каждый раз забирается на самую верхнюю перекладину, и каждый раз я начинаю урок с того,

что уговариваю его сойти вниз (Ток.);

• в самом характере трансформации ПР ↔ КР ↔ инф.;

• в самой форме выражения адресата речевого воздей-

ствия — СВ, СнаВ: Свово мужа браню, прибраниваю (Ас.М-Жир.);

Но старшина всё-таки уговорил её, и Рита легла тут же, на будущей передовой, на лапнике, что Лиза Бричкина для себя заготовила. (Вас.); Мать заругается на меня: «У-у, варначка!» Худыми бранями не ругала (Туг.).

Речевое воздействие всегда предполагает эмоциональность, жестикуляционную или мимическую выразительность, что отражает связь одноименных процессов и выражается в связи лекси- ко-семантических групп глаголов, именующих эти процессы (см. схему 4).

Таким образом, выделение акустического, номинативного, манифестационного, информационного, коммуникативного и императивного аспектов не только отражает реальную градацию и аспектуализацию речевого действия, но и отражает их многогранно языковыми средствами, что и учитывается нами при выявлении семантики и системных связей глаголов говорения. Внеязыковую систему реалем глаголов говорения в связи с аспектами говорения и способами их языкового представления отражает таблица 3.

160