С.А.Федорик о некоторых особенностях метафоризации морской профессиональной лексики английского языка

На протяжении пяти тысяч лет с тех далеких времен, когда человек впервые отважился пуститься в плавание, и до наших дней значительная часть истории человечества была связана с морем. Английские мореплаватели, участвовавшие в открытии новых земель, установлении торговых связей с отдаленными уголками мира, истреблении пиратства и работорговли способствовали развитию цивилизации в целом (Clowes, 1897). Социальные, культурные и географические условия жизни народа, говорящего на английском языке, не могли не оказать влияния на особенности изображения языковой реальности и проявились не только в лексическом составе языка, но и в особенностях вторичной лексической номинации, содержащей в снятом виде информацию о жизни эпохи. Идеи об определяющей роли языка в человеческом мышлении впервые сформулированные В.Гумбольдтом, нашли свое наиболее завершенное оформление в гипотезе лингвистической относительности Сепира-Уорфа. Принимая во внимание тот факт, что сознание человека не сводится к сумме значений языковых единиц, его репрезентирующих и используемых в речи, а гораздо богаче набора этих единиц за счет внеязыковых знаний, полученных в ходе всей практической деятельности человека, более обоснованным представляется взгляд Э.Сепира, утверждавшего, что некоторые аспекты языка могут предрасполагать к выбору человеком определенного способа мышления, но этот детерминизм не является жестким, а указывает лишь линию мышления или иного рода поведения.

Центральным понятием круга морской профессиональной лексики является корабль, с древнейших времен воспринимавшийся как нечто одушевленное, что и выразилось в антропоморфическом характере номинации многих из его деталей: ‘ribs’ шпангоут, каркас из деревянных балок, формирующих корпус, ‘waist’шкафут, ‘cheeks’ чиксы мачт, ‘nose’носовая часть, ‘buttock’ закругление кормы,’arms’реи,‘brow’ сходни. ‘Crank’ говорят о судне, не способном в силу своей конструкции или расположения балласта нести паруса, не подвергаясь при этом опасности перевернуться вверх дном. Корабль может быть‘naked’ – термин для обозначения днища, с которого снята обшивка, или ‘dressed’ расцвечен флагами на мачтах в дни торжеств. Соединение религиозного символизма и отношения к кораблю как к живому созданию требовало, с одной стороны, особой эмблемы, гарантирующей покровительство морских божеств (отсюда традиция расположения фигуры на носу корабля), с другой стороны, широко распространено было мнение, что корабль сам должен найти свой путь в море, чем объясняется древнегреческий обычай изображать глаза в носовой части корабля. Истоки данного явления следует искать в изоморфизме мышления первобытного человека. Мифологическое сознание, возможно, и обусловило зарождение и развитие системы метафор, представляющих всю структуру организации понятий в современном языке. Метафора, использованная здесь в качестве номинативного приема, покрывает лакуны в словаре буквальных наименований, являясь разновидностью катахрезы. Если катахреза действительно вызывается потребностью, то вновь приобретенный смысл быстро становится буквальным (Блэк, 1990).

Даже грамматические явления подпадают под действие метафоризации, как утверждают некоторые авторы. “Грамматический род есть не что иное, как созданное фантазией распространение естественного рода на все предметы, оттого всему отвлеченному, умственному и даже неодушевленному язык дает в наглядных представлениях жизнь и движение” (Буслаев, 1970, с. 23). В действительности происходит размывание границ самого концепта метафоры. Н.Д.Арутюнова отмечает, что представление о вездесущности метафоры отодвинуло на задний план проблему ограничения на ее употребление в разных видах дискурса. Метафорическим стали называть любой способ косвенного и образного выражения смысла.

Первые суда вошли в человеческую практику более трех с половиной тысяч лет назад, а парус как движущая сила был распространен уже в восьмом веке до нашей эры. Учитывая это, представляется возможным отнести корабль к общеевропейским символам-архетипам наряду с такими реалиями, воплощенными в символ, как небо, земля, вода, виноградная лоза, колесо, путь и странствие. Между метафорой и символом нет противоречия, так как оба эти понятия определяются через апелляцию к образу, основному источнику семиотических понятий. “Мышление не может обходиться без языка, а язык без метафорической деятельности, явной или скрытой. Превращение тех или иных метафор в создающие напряжение символы—естественная фаза описанного процесса” (Уилрайт, 1990, с. 98). В языке, как в виртуальной системе, символ представлен в виде устойчивой ауры символических сем вокруг интенсионала исходного значения слова. Эта аура многослойна, поскольку в ходе эволюции понятия о предмете в ее содержании происходит наслоение символики, а первичная сигнификация его имени претерпевает различные трансформации. Так, в эпоху эллинизма корабль символизировал поиск (путешествие аргонавтов) и затерянность в пространстве и времени (странствия Одиссея). Для англичан в эпоху великих географических открытий корабль символизировал богатства, привезенные из Нового Света. Благосостояние нации стало непосредственно ассоциироваться с морем, что иллюстрируется фразеологизмом ‘When my ship comes home’букв: ‘когда я разбогатею’. Однако не всегда и не во всех типах культур с кораблем связаны положительные коннотации. В японском языке, например, есть понятие ‘черные корабли’ (kurofune) для обозначения европейских судов, заходивших в XIX веке в японские порты. В этом проявляет себя принцип относительности концепции Сепира-Уорфа, утверждавших, что человеческое знание не носит объективного, общезначимого характера.

В наши дни корабль чаще всего символизирует покинутость, одиночество человека на его жизненном пути: “I am a poor hulk on a lee-shore” (Stevenson). В данном примере обращает на себя внимание тот факт, что метафора выступает не просто в качестве номинативного приема, а сдваивает представление о разных классах объектов. Согласно интеракционистской теории, предложенной А.Ричардсом, в метафоре участвуют две мысли о двух различных вещах, которые, возникая одновременно, выражаются с помощью одного слова или речения, значение которых есть результат их взаимодействия. Формирующую мысль о новом объекте А.Ричардс назвал основой (tenor), языковое выражение с его буквальным значением – носителем (vehicle). С логических позиций эта теория была разработана известным философом и логиком М.Блэком, указавшим, что в метафоре важно не только видение в новом свете двух разных объектов, но и взаимодействие концептуальных сфер, к которым эти объекты принадлежат. Высказывания типа ‘корабль-человек’ выражают не только информацию о первом объекте (корабль), но и включают в наше рассмотрение новые характеристики второго объекта (человек). При анализе приводимой метафоры важен не только поиск признака, на основании которого осуществляется метафорический перенос, ибо любой из таких признаков корабля, как постоянство перемещений, одиночество в пространстве, незащищенность от погодных условий может быть буквально применен к человеку. Более важной, чем общий признак, становится аналогия между сферой социальных и морских профессиональных отношений. От реципиента требуется не так уж много: надо, чтобы он знал стандартное словарное значение слова корабль и был способен употребить это слово в буквальном значении – то, что М.Блэк назвал ‘системой общепринятых ассоциаций’, а у представителей одной и той же культуры ответы на предложенный тест должны быть довольно близкими.

В терминах интеракционистской теории М.Блэка новый контекст (‘рамка’ метафоры) вызывает расширение фокусного значения слова – метафора позволяет посмотреть другими глазами на человека и увидеть в нем что-то от корабля. Если мы зададимся целью описать человека словами, взятыми из морской терминологии, эти слова зададут систему импликаций, которые будут контролировать все описание. Так, болезнь может быть представлена, как нахождение судна в неплавучем состоянии, сильный крен: “I am glad to see you up again, youngster, -said Jolliffee, you’ve been on your beem-endslonger, than usual” (Marryat). Утрата какой-либо из конечностей может быть представлена как потеря мачты: “…a dismasted man never entirely looses the feeling of his oldspar” (Melville). Процесс принятия пищи может быть представлен, как наполнение трюмов: “Massa Stabb say you can fill your dam bellies up tothe hatchings” (Melville). По-разному можно представить различные части человеческого тела в морских терминах: “…by having yourupper decksoverstowed with liquor, you became crank” (Smollett); “Once I was obliged to come up the side without my trousers and show my barestern to the whole ship’s company, and now I am coming up and dare not to show myfigure-head(Marryat). Морская терминология, таким образом, выступает в виде фильтра, не только регулирующего отбор, но и приписывающего особую значимость тем аспектам, которые при другом способе описания могли бы остаться незамеченными. Так, например, несовместимо наложение концептов из зоосферы и сферы флористической метафоры применительно к морской сфере и понятию корабля, поскольку корабль будучи артефактом воспринимается как нечто раз и навсегда сложившееся, застывшее, корабль не может, к примеру, расти и развиваться подобно растениям.

Метафора не только позволяет по-новому взглянуть на самих себя, но она еще и структурирует наше представление о мире, в некоторой степени определяя стратегии и тактики нашего поведения. Впервые значительная попытка описать конкретные ассоциативные связи в английском языке была предпринята Дж. Лакоффом и М. Джонсоном в работе “Метафоры, которыми мы живем”. Исходя из основного положения когнитивной теории метафоры в сознании существуют глубинные структурные отношения между группами понятий, позволяющие структурировать одни понятия в терминах других. Авторы на основании конкретных языковых метафор выделяют концептуальные метафоры. Так, наличие в английском языке метафорических выражений типа: The project turned to be a wreck; To founder the project; The bill takes a list to liberalism; The project is yet on the stocks; To launch the project; To jettison a bill; To navigate a bill through the Parliament; This bill is the mainstay of the law и многих других – позволяет выделить концептуальную метафору ‘Bill is a Ship’. А национально-культурные знания нации, заложившей основы парламентаризма, являются тем ассоциативным компонентом, который сопутствует формированию базисной, концептуальной метафоры. Немаловажным является и то, что данный метафорический концепт сам частично структурирует законодательную деятельность общества, определяя тактики ведения спора и аргументации. Объем знаний относительно ведения парламентских дискуссий увеличивается путем переноса дополнительной информации из концептуальной области ‘плавание, навигация’. Представление о парламентской дискуссии как навигации апеллирует к имеющимся у англичан знаниям о мореплавании, в котором, как и в споре, препятствие можно обойти: ‘To get to windward of smb’; ’To give a wide berth to the question’или следовать в потоке дискуссии:‘To follow the main fairway of the discussion’; ‘To steer the middle course’.Чтобы выиграть спор, надо лавировать во взглядах‘To veer in one’s political looks’,выбирать свою точку зрения, свой галс‘To take the right/ wrong tack’.Как и в плавании, тему можно ‘избороздить’ или, наоборот, уклониться от обсуждаемого курса‘To traverse a subject’; ‘To allow a little leeway in the discussion’. Во многом политическая борьба – это интрига, в которой позволительны различные ‘маневры’. Кто-то открыто отстаивает свои взгляды‘To nail one’s colors to the mast’,а кто-то скрывает свои воззрения‘To sail under the false colors’.Таким образом, исходная метафора ‘Argument is Navigation’ структурирует представления о том, как нужно вести спор. Концептуальные метафоры предопределяют не только конкретное языковое выражение, но и действия людей. Принимая во внимание специфику политической жизни, можно утверждать, что политики, желающие сохранить политическую плавучесть ‘buoyancy’, предпочитают лавировать, вступать в различные коалиции, чтобы соответствовать текущим событиям. В наши дни все больше ценится гибкость политического курса, а со словомбалластвсе чаще ассоциируется груз ненужных предубеждений и предрассудков. Подводя итог, отметим, что когнитивный подход к анализу метафоры не свободен от недостатков, что неизбежно вытекает из сложной, многоаспектной природы изучаемого явления. Однако ценность когнитивной теории метафоры в том, что она позволяет объяснить, с одной стороны, всепроникающий характер метафоры в речи, ее многообразие в конкретных проявлениях и, с другой стороны, ту легкость, с которой метафоры воспринимаются и понимаются во многих типах речи.

Библиографический список

1. Арутюнова Н.Д. Теория метафоры. М., 1990.

2. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. СПб., 1970.

3. Блэк М. Метафора // Теория метафоры Под ред. Н.Д. Арутюновой. М., 1990.

4. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М., 1990.

5. Лапшина М.Н. Семантическая эволюция английского слова. СПб. 1998.

6. Уилрайт Ф. Метафора и реальность. М., 1990.

7. Мюллер В.К. Англо-русский словарь. М., 1977.

8. Kemp P. The Oxford Companion to Ships and Sea. L., 1977.