Особенности речевого поведения в непринужденной дружеской беседе

Непринужденная дружеская беседа важна не столько своим содержанием («разменом мыслей», по В.И.Далю), сколько созданием атмосферы общего душевного комфорта («разменом чувств»). Обмен информацией – лишь повод для погружения в эту атмосферу. Более того, избыток конкретной, требующей напряженного осмысления информации, а тем более любого рода тревожные сообщения мгновенно разрушают эту атмосферу. При этом достаточно отринуть стратегию эгоиста и принять стратегию альтруиста, и тогда сбудется замечание А. де Сент-Экзюпери: «высшая роскошь на Земле – это роскошь человеческого общения».

Здесь уместно сделать одно принципиальное замечание. Весьма часто стратегия, кажущаяся на первый взгляд эгоистической (превращение диалога в ряд параллельных монологов) приводит к полнейшему взаимному удовлетворению всех участников разговора. Каждый «гнет свое», не слушая других, – и все довольны, все счастливы.

Не противоречит ли это сказанному выше об эгоистической стратегии? Нисколько. Все дело в том, с какой целью это делается. Если вы желаете, чтобы вас непременно выслушали, посочувствовали, одобрили, развеяли опасения. Чтобы дали добрый совет и вспоминали о былом, но ваш собеседник, что называется, на этот счет «ни гу-гу» – тогда дело плохо. Но если вы оба сошлись лишь затем, чтобы выговориться, и реакция собеседника для вас не имеет (или почти не имеет) значения. Когда между вами царит полное взаимопонимание и равноправие, или же одна из сторон предпочитает почему-либо (по простоте или с умыслом) не говорить, а слушать, - то это совсем другое дело. Тогда каждый участник такой беседы имеет все основания считать свою речевую цель выполненной.

Не следует, поэтому, считать все беседы подобного рода проявлением речевого бескультурья: если люди довольны (а больше им ничего и не надо), то все в порядке. Такие беседы несут важнейшую функцию снятия стресса - поговорили, и на душе стало легче. Сбрасывается груз опаснейших внушений, подрубаются корни депрессий и неврозов - что способствуют продлению жизни.

Дружеская беседа, по своей сути, является эмоциональной речью со всеми характерными чертами этого жанра – ориентацией на психологию, а не на логику и факты. На дедуктивную подачу информации, требование (и охотное удовлетворение) заведомо некритичного восприятия материала («верю не умом, а сердцем»). А, с другой стороны, порою («пусть меня не слушают – лишь бы не спорили»), использование элементов художественного стиля и практически всегда – разговорно-бытового. Нередко вплоть до стиля утрированно-просторечного (особенно среди так называемых «выходцев из низов» – подобным образом беседовал с запорожскими казаками князь Г.А.Потемкин – Таврический).

Замечательные примеры дружеских бесед, создающих атмосферу душевного комфорта и гармонии, содержит отечественная классическая литература.

Петя дает Гаврику урок латинского языка:

• Значит, так. Ну, там, в общем, потом этот самый классический литературный латинский язык приблизительно через триста лет утратил свое господство и уступил, понимаешь ты, место народному латинскому языку, и так далее, и так далее, и тому подобное – одним словом, это все не так важно. (Гаврик одобрительно кивнул головой). А важно, братец мой, то, что, в конечном счете, в этом самом латинском языке оказалось сначала двадцать букв, а потом прибавилось еще три буквы.

• Всего, стало быть, двадцать три! – быстро и радостно подсказал Гаврик.

• Совершенно верно. Всего двадцать три буквы.

• А какие?

• Не лезь поперек батьки в пекло! – сказал Петя традиционную поговорку гимназического учителя латинского языка, которому он все время незаметно для себя подражал. – Буквы латинского алфавита суть следующие. Записывай: A, B, C, D…

Гаврик встрепенулся и, послюнив карандаш, стал красиво выводить в тетрадке латинские буквы.

• Постой, чудак человек, что же ты пишешь? Надо писать не русское «Б», а латинское.

• А какое латинское?

• Такое самое, как русское «В». Понял?

• Чего же тут не понять!

• Сотри и напиши, как надо.

Гаврик вынул из кармана своих широких бобриковых штанов кусочек аккуратно завернутой в бумажку полустертой резинки “слон” с оставшейся задней половинкой слона, стер русское “Б” и на его месте написал латинское “В”.

• Впрочем, - сказал Петя, которому уже изрядно надоело преподавать, - ты пока тут переписывай латинский алфавит прямо из книжки, а я немножко разомнусь.

В.П.Катаев. Хуторок в степи

Несомненно, с методической стороны такой урок нуждается в существенных коррективах, но зато какую восхитительную атмосферу подлинной дружбы, взаимоуважения и преклонения перед Наукой создают все эти бытовые лексические и синтаксические отклонения от идеальной академической схемы.

Разумеется, дружеская беседа предстает со страниц любимых книг не только в форме языкового урока, но и в чистом виде. Вот толкуют между собой ребята, только что выкопавшие яму для зимовки пчел.

• А я буду скучать по пчелам зимой, - сказал Гриша. Я к ним очень привык и полюбил их за то, что они такие хорошие маленькие труженики.

• Я тоже буду скучать по пчелам зимой, - сказал Федя.

• До зимы еще далеко, - ответил Толя. – А зимой мы будем учиться, и скучать будет некогда.

• А ведь правду сказал нам дедушка – пчеловод: «Кто начнет заниматься пчеловодством, тот никогда не бросит этого дела», - сказал Павлик. – Вот я, например, - я уже твердо решил: когда вырасту, обязательно стану пчеловодом на колхозной пасеке. У меня будет много ульев, штук сто или двести. Скорее даже двести, чем сто!

• Тебе хорошо, - ответил Федя. – А мне как быть? Ведь я уже решил сделаться инженером, чтобы строить мосты, тоннели, каналы…

• Ну и что же? – говорю я. – Будь себе инженером, а дома у тебя будут ульи. Они ведь не помешают тебе.

• Конечно, говорит Витя. – Вот я, например, буду художником и пчеловодом. Разве нельзя сразу по двум специальностям работать?

• Художнику хорошо! – ответил Женя. – А мне-то как быть? Я хочу быть летчиком.

• Ну и будь летчиком, - говорю я. – Не будешь же ты по целым дням на самолете летать. Полетаешь, полетаешь, и домой прилетишь, посмотришь на своих пчел и опять полетишь куда надо.

• А если на несколько дней понадобиться куда-то лететь?

• Несколько дней пчелы и без тебя проживут. Они сами о себе могут заботиться. Им не нужна нянька.

• Летчику-то еще ничего, - сказал Юра. – Я вот хочу быть матросом или капитаном на пароходе, а пароход как уйдет в дальнее плавание, чуть ли не на весь год!

• А ты улей поставь на палубе, - говорю я. – Пусть он и стоит себе. Пока плывешь по морю или по океану, затыкай леток, чтобы пчелы не разлетелись, а как остановишься у берега, выпускай пчел, чтоб они на берегу покормились. Вот и хорошо будет.

Так мы разговаривали, и я всем доказал, что каждый может заниматься пчеловодством: и летчик, и шофер, и машинист, и шахтер. А потом я пошел домой и стал думать, как же мне самому быть. Ведь я уже решил работать в Арктике, а разве в Арктике могут жить пчелы? Там ведь нет ни цветов, ни деревьев, одни только льды да белые медведи. А потом я подумал, что, наверное, пока я вырасту, люди насадят в Арктике цветов и деревьев, так что и там можно будет разводить пчел. А если к тому времени не успеют насадить, то я их сам насажу, а пока цветы вырастут, буду кормить пчел сахарным сиропом.

Обязательно разведу в Арктике пчел!

Н.Н.Носов. Дневник Коли Синицына

Эта беседа-мечта с ее постепенно нарастающим перевесом желания над логикой, слитным устремлением к заветной цели – замечательный памятник своей эпохи, когда не только детям казалось, что до светлого будущего рукой подать (повесть написана для детей младшего школьного возраста в конце 1950-х годов).

При всей условности художественного стиля в ней отчетливо бросается в глаза присущая дружеской беседе дедуктивность изложения: все собеседники глубоко убеждены, что пчел не только нужно, но и вполне возможно разводить где угодно. И главный герой отметает последние сомнения в этом, применяя, как видим, весьма гибкую логику, в конце концов (апофеоз) убеждая и себя в возможности изменить законы природы в угоду своей мечте.

Вообще, дружеская беседа (или ее имитация в художественной литературе) с ее подавлением ума в пользу сердца – лучшая форма пропаганды любых, и, прежде всего, иррациональных идей.