6. Влияние фактического брака на ипотечное обязательство

16 мая 2012 г. ВСУ вынес Постановление по делу N 6-36цс12 при следующих обстоятельствах. В 2008 г. гражданка взяла кредит в сумме 315 тыс. долл. США в ПАО "Универсал Банк", на который приобрела квартиру, ставшую залогом по кредиту. При этом она с 2002 г. проживала со своим гражданским мужем в фактическом браке, от которого у них был общий сын 2005 г. рождения.

В 2010 г. гражданский муж заемщицы заявил иск о признании его права собственности на часть квартиры, так как в силу ч. 1 ст. 74 СК Украины имущество, нажитое в фактическом браке, является общей совместной собственностью мужчины и женщины, если иное не установлено письменным договором между ними. Одновременно он поставил вопрос о признании договора ипотеки недействительным как заключенного без его согласия.

Суды трех инстанций иск удовлетворили. Однако ВСУ по заявлению банка судебные решения отменил как незаконные. При этом он сослался на то, что право собственности истца на часть квартиры возникло только в 2011 г. со вступлением в силу решения суда первой инстанции по этому же делу. Поэтому он не может оспаривать ипотечный договор, заключенный в 2008 г.

По указанному делу было высказано особое мнение первого заместителя Председателя ВСУ Я. Романюка. Соглашаясь с резолютивной частью постановления ВСУ и с тем, что оснований для признания договора ипотеки недействительным не было, он счел неправильной мотивацию своих коллег. С его точки зрения, право собственности на часть квартиры возникло не в силу судебного решения 2011 г., а раньше - в силу совместного проживания гражданских супругов, решение же суда его только подтвердило. В иске же действительно следовало отказать по иным мотивам. Принципиально подобный иск мог бы быть удовлетворен, если бы банк знал или должен был знать о наличии лица, согласие которого требуется для передачи имущества в ипотеку, но в данном конкретном случае заемщица при получении кредита и приобретении квартиры заявила банку, что приобрела квартиру за собственные деньги и не пребывает в брачных отношениях.

От себя добавлю, что в пользу позиции Я. Романюка можно выдвинуть и следующий аргумент: допустим условно, что в будущем решение суда первой инстанции по делу по какой-то причине (даже неважно, какой именно) отменено. Тогда возникнет ситуация, что соответствующее основание приобретения права собственности вообще "исчезло".

С нашей точки зрения, не вызывает сомнения, что в данной ситуации гражданские супруги действовали не очень добросовестно, пытаясь вывести квартиру из ипотеки по надуманным основаниям. Более того, по всей видимости, заемщица, получая кредит, обманула банк в отношении своего личного статуса. Вряд ли банки должны глубоко вмешиваться в личную жизнь всех своих заемщиков, тщательно проверяя каждого из них на предмет наличия фактических брачных отношений. Удовлетворение иска по данному делу создало бы очень нездоровый прецедент. Заемщики через длительное время после получения кредита могли бы доставать "из воздуха" своих "гражданских супругов", с которыми якобы не согласована ипотека, вследствие чего будто бы нужно признать договор ипотеки недействительным.

Я. Романюк интуитивно почувствовал в данной ситуации справедливое решение спора. Правда, его позиция, хотя по сути и правильна, не обоснована достаточными ссылками на законодательство. Справедливости ради следует заметить, что сослаться ему было особо не на что. На самом деле причиной возникновения спора является общая коллизия семейного законодательства и законодательства о госрегистрации прав на недвижимость. В семейном законодательстве право общей собственности на недвижимость может возникать из проживания одной семьей (независимо от регистрации брака). Однако законодательство о госрегистрации прав к подобного рода юридическим фактам - кто с кем живет - относится совершенно безразлично. Оно базируется на совсем ином принципе: "за кем недвижимое имущество зарегистрировано на основании формального правоустанавливающего документа, список которых исчерпывающий, тот и его собственник". Как ни парадоксально, даже в случае официального брака, если нажитое в нем имущество зарегистрировано в реестре за одним из супругов, то с точки зрения регистрационного законодательства собственник - только он. Также автору неизвестно, чтобы кто-либо регистрировал в реестре право своих несовершеннолетних детей на проживание в жилом помещении, хотя юридически это самое типичное отягощение имущества. И с точки зрения регистрационного законодательства соответствующих прав у несовершеннолетних детей никаких нет, так как эти права не зарегистрированы.

В Законе от 1 июля 2004 г. N 1952-IV "О государственной регистрации вещных прав на недвижимое имущество и их отягощений" (далее - Закон о государственной регистрации вещных прав) соответствующие правила о полноте и достоверности сведений (ст. 3) не доработаны по сравнению с Законом от 15 мая 2003 г. N 755-IV "О государственной регистрации юридических лиц и физических лиц-предпринимателей". В последнем прямо закреплен принцип (ст. 18), в соответствии с которым в отношениях с третьими лицами не могут применяться сведения, которые подлежали внесению в реестр, но внесены в него не были. В том числе это касается и лиц, уполномоченных на заключение сделок от имени юридического лица. Введение этого правила чрезвычайно оздоровило предпринимательский оборот, устранив предпосылки для массы популярных в 1990-е - начале 2000-х гг. исков об оспаривании сделок как совершенных от имени юридического лица якобы ненадлежащими субъектами. Законодатель сделал тут четкий выбор в пользу стабильности гражданского оборота, сняв с третьих лиц риски последствий внутрикорпоративных конфликтов.

Хотя в Законе же о государственной регистрации вещных прав и есть правила о возникновении прав и отягощений с момента их государственной регистрации, к сожалению, но пока еще нет аналогичного правила о невозможности ссылаться в отношениях с третьими лицами на права и отягощения, не внесенные в реестр. Установление такого правила назрело и перезрело. Без такого правила никогда не будет порядка в сфере оборота недвижимости: всегда будут возникать "из воздуха" посторонние лица (бывшие супруги, гражданские супруги, дети и т.п.), считающие, что у них когда-то возникло некое право на имущество, которым кто-то распорядился в прошлом в нарушение их прав. Соответственно, семьи (как официальные, так и проживающие в гражданском браке) должны регистрировать право на соответствующий объект недвижимости в реестре на двоих, а не на одного, если хотят возникновения и признания соответствующего гражданского права общей собственности на имущество за ними обоими. Также необходимо регистрировать в реестре и право пользования несовершеннолетних детей как отягощение имущества. Не может существовать в отношениях с третьими лицами прав, отсутствующих в госреестре, так как участники гражданского оборота вправе полагаться на данные реестра, считать их достоверными и полными, не требующими проведения полномасштабной проверки всех сведений, содержащихся в реестре, - иначе он просто не нужен.

Интересы стабильности гражданского оборота требуют приоритета четких данных реестра над возникающими "задним числом" требованиями из семейного законодательства, в котором масса размытых, оценочных понятий. Более того, принципиально важно, что семейное законодательство призвано регулировать отношения между лицами, относящимися к одной семье, поэтому на распространение его положений на посторонних третьих лиц, не входящих в семью, необходимо смотреть максимально ограничительно. Принцип регулирования именно внутрисемейных отношений - основной мотив выделения семейного законодательства в отдельную отрасль, существования для нее отдельного кодекса. Если семейное право начинает явно переходить свои границы, широко вмешиваться в общие правила имущественного оборота между людьми, не являющимися родственниками, то нужен ли вообще отдельный Семейный кодекс, нельзя ли без него обойтись? По своему характеру семейное законодательство не предназначено и не приспособлено к полномасштабному регулированию каждодневного гражданского оборота вещей. Поэтому попытки вмешательства в оборот через ссылки на семейное законодательство нередко приводят только к его дестабилизации.