Раздел III. Прекрасное в природе и человеческом мире 209

Решающим является то, что для этого не нужно

понимать онтическое отношение. Можно без рефлексии прямо

из видимого чувствовать, подобно тому как это

происходит у организма, внутренний смысл формы. Это было

понято с помощью старого учения об идее как форме

совершенства в каждом живущем роде. Только ошибочно

предполагали, что эта "внутренняя форма" одинакова с

внешней. В силу этого их непосредственного смыкания загадка

не была решена.

г. Продукт природы и продукт искусства

Можно легко увидеть, что здесь по всей линии

сохраняется выше развитое отношение слоев эстетического

предмета. Это чувственно данный передний план,

который вещественно реален, и выступающий задний план.

Конечно, последний в предмете природы также реален,

по крайней мере когда под ним понимают определяющее

"внутреннее" образа, которому внешняя форма дает

выражение.

К этому можно добавить следующее: такое реально

внутреннее является как раз не тем, чем оно есть, - не

закономерностью, консистенцией или приспособлением, - а

в большинстве случаев чем-то совсем другим, например

формой идеального, целесообразностью, таинственным

смыслом, интеллектуальным. И поэтому следовало бы

лучше сказать: являющийся задний план совсем не

реален, он есть только явление.

Поэтому здесь надо формулировать осторожнее -

формулы в таких случаях могут быть просто неудачными;

смутное сознание незнания подлинной сущности заднего

плана, несмотря на его проявление в известном образе, как

раз существенно для источника эстетического

впечатления. Хотя мы и чувствуем, что задний план в предмете

имеет реальность, но он мелькает между полнейшей

неопределенностью и кажущейся определенностью, хотя мы все

же чувствуем в нем очень определенный реальный род. И

именно это принадлежит к своеобразной прелести

прекрасного в природе. Это есть прелесть скрытого, которая не

отпускает нас и которая заставляет нас успокоиться,

потому что она не ставит никаких задач для эстетического

созерцания.

В этом пункте продукт природы и продукт искусства

далеко отходят друг от друга. В другом отношении они

снова приближаются друг к другу. Для искусства

характерно то, что в созерцании предмета созерцающий субъ-

210 Часть первая. Отношение проявления

ект исчезает для самого себя. Он чувствует себя еще в

наслаждении, но одновременно, именно в наслаждении,

чувствует себя отданным произведению искусства и как

бы потерянным.

Точнее, это так: субъект должен оставаться

противостоящим произведению искусства, он должен

выдерживать дистанцию по отношению к нему; в растворении с

ним наслаждение не было бы больше эстетическим,

приближаясь к самонаслаждению. Но в противопоставлении

можно забыть самого себя и в этом смысле исчезнуть для

себя самого. Спрашивается, так ли обстоит дело и в

созерцании эстетического предмета природы.

Некоторые считали, что это не так, ибо предмет

природы не имеет той же силы, чтобы настроить наблюдателя

эстетически и отвлечь его от себя, сконцентрировать его

внимание на чистой игре формы и на отношении явлений.

Верно ли это?

Верно только то, что здесь нет художника,

проводящего свой взгляд; предмет природы не способен к

эстетическому действию. Верно далее и то, что существуют

предметы природы, которые гораздо сильнее, чем

произведения искусства, ведут к самонаслаждению, значит, к

наслаждению собственными чувствами, что постоянно

противодействует эстетическому созерцанию. К этим

предметам принадлежит в первую очередь ландшафт и

все, что ему родственно, особенно когда наслаждаются

им. Здесь тоже не требуется отсутствие, исчезновение

"я", но удовольствие слишком легко стремится вперед, к

чисто жизненному.

Выше шла речь о том, что здесь нельзя провести

резкую границу. Но разве в данном случае речь идет о резкой

границе? Это неточно отделимое также сохраняет

своеобразие. Как только выступает картинное видение,

совершается перестановка и созерцание приближается к

живописному, то есть к художественному. Созерцающий

субъект ускользает от сознания, подвергается тому же

самому самозабвению, как и в присутствии

произведения искусства, - и именно по причине той же самой

потери самого себя в созерцаемом. Субъект одновременно

побеждается созерцаемым и гасится им. Отличие от

художественного видения уменьшается и может в конце

концов совсем исчезнуть.

Метафизика прекрасного в природе хотя и есть дело

рефлексии, но все же не просто запоздалая рефлексия о

вещи. Кант полностью включал рефлексию в эстетическое