Раздел III. Прекрасное в природе и человеческом мире 203

Здесь мы не имеем в виду зрелый взгляд, то есть

понимание того, что природа не лжет, не скрывается, не имеет

никаких намерений, - предполагается только одно, что мы

воспринимаем природу свободной от всего этого - и

именно без рефлексии и в созерцании. Это тайна ее

безразличия, которую мы непосредственно должны

воспринимать, включая оба спорящих момента, которые

содержатся в ней. Постоянно она должна вставать перед нами,

безучастно и незаинтересованно.

Об этом совсем не должен знать эстетически

наблюдающий. Это было бы делом взгляда. Взгляд может также

привести к эстетической картине, но она в этом ни в коем

случае не нуждается. Тот, кто отдается созерцанию и

испытывает наслаждение, обладает только неясным

ощущением неизменности природы, может быть, боязливым

предчувствием. Но в то же время оно является

счастливым предчувствием - и именно благодаря сознанию, что

природа безразлична по отношению к нему.

Предметом эстетики в природе являются и такие ее

моменты, как ненавязчивость, тишина, дающая покой, то,

что природа дает человеку, когда он, со своей стороны,

практически не имеет с ней никакого дела, то есть полный

покой.

В качестве такого момента выступает также и то,

посредством чего природа становится осязаемо

противоположной человеку, - отчужденность и расстояние. Человек

болтлив, занят делом, навязчив, он может всегда иметь

тяжелый характер. Язык, великое орудие общения и духа,

является также и опасным инструментом сближения и

навязчивости.

Молчаливость природы составляет

противоположность не только самому живому человеку, но также и

красноречивости произведения человека, объективации духа.

Молчаливость рассказывает о себе, о творчестве и о

творящем, в ней содержится духовное благо, которое

превозносит требование нового познания. Молчаливость

природы обращается с требованием к живому духу.

Предмет природы не предъявляет никаких требований

к человеку, что относится и к его индифферентности,

спокойствию и ненавязчивости. Однако это не является в

действительности его духовным содержанием,

познанным в нем, так как оно не вложено в него и не

представлено в нем; в этом состоит коренное отличие предмета

природы от произведения искусства. Зато он показывает

человеку нечто другое - загадочное лицо, которое чувствует

204 Часть первая. Отношение проявления

себя вынужденным расшифровать то, что ему однажды

было созерцательно дано. Но эта загадка не является ему

задачей для ума, она скорее представляет собой чудо для

чувства, чудо, которое человек, обозревая и теряя себя

при этом, воспринимает как важное, останавливается и

наслаждается им как таковым.

Рассмотренный выше момент тишины разделяется по

степеням. Он проявляется уже в некоторых человеческих

лицах, особенно молодых, то есть у людей, речь которых

уже неадекватно выражает внутреннее. Этот момент

усиливается в животном, которое не имеет возможности

говорить, и совершенствуется в организме растений и в

высшей степени совершенно проявляется в неорганических

образованиях. Но даже в ландшафте момент тишины

исполнен в совершенстве; шум леса и моря мы

воспринимаем не как обращенную к нам речь, и то, что мы называем

"красноречивым" в изображении ландшафта, является

метафорическим выражением для подлинной фантазии,

которую он пробудил.

В остальном это - удивительная вещь, потому что

человек в своем чувстве природы заменяет молчание

красноречивостью. Вот стоит тысячелетний дуб в лесу,

прошло много веков с тех пор, когда он был молодым; и вот

сейчас стоит перед ним человек, в его воображении

сменяются одни другими человеческие роды, толпящиеся

вокруг дуба, возможно, они танцевали здесь и устраивали

празднества. И человеку кажется, будто старый ствол

"рассказал" ему всю эту историю, которая на самом деле

является поэтической выдумкой. Ведь дерево

совершенно молчаливо, оно ничего не рассказывает. В Нью-Йорке в

метрополитен-музее есть огромный разрез дерева с

двумя тысячами годовых колец. На нем указаны года и

исторические события; в глубине, у одного еще совсем

небольшого кольца, стоит надпись: "Рождение Христа".

Снова возникает иллюзия, будто ствол может рассказать

"историю", "пережитое". Но ствол ничего не "пережил", он

ничего не рассказывает. Он удивительно нем.

Теперь мы подошли к третьему моменту предмета

природы. Это - бессознательность, в большинстве случаев

даже бездушие, момент, который, с точки зрения

человека, есть совершенно "другое", в которое человек никогда

не может полностью проникнуть, потому что ему отказано

в этом, - это простое, безобидное бытие в себе без бытия

для себя.